Кэсси Блэк против мира

Наутро после больших свершений у Кэсси почему-то всегда возникала эта необъяснимая энергия, когда подрываешься в пять часов и сна ни в одном глазу, и даже сонное небо не мешает этому невероятному выбросу. Когда с ней это случалось в приюте она зачастую наслаждалась пустыми душевыми и застывшим в воздухе спокойствием, проходясь, еще чувствуя влажный холодок, когда с волос капали остатки душа на плечи. Это были моменты индивидуальности, моменты, где иссякала Кассиопея В. Блэк, воспитанница номер 20, ростом четыре фута шесть дюймов, весом двадцать пять килограмм и индексом массы тела 12,8 килограмм на квадратный метр, а начиналась Кэсси. Просто Кэсси. Махающая «привет» прохожим через окно, или срисовывающая желтый БМВ М3 с рекламной странички украденного(и изрядно взбухшего трескучими волнами) у Миссис Армстронг журнала за июль 1985(срисовывание происходило в декабре 1990). Она чувствовала мимолетный уют в этих уединенных часах до восьми под одеялом, разглядывая старый комикс Марвел, найденный в библиотеке, когда она могла чувствовать себя героиней, на пестрых разворотах битв и крышах американских небоскребов, затененных в горошек. И в эти минуты она была не сиротой, одной из ста воспитанников малоизвестного Лондонского учреждения для покинутых детей, а Кэсси. Кэсси Блэк. У которой есть свой супермен, и время, и приключения. И даже собственный криво оконный БМВ М3. Наутро после встречи с трехглавым псом было также. Она проснулась, совершенно бодро, на часах четверть шестого, в окне кобальтовая синева, и редкие прощальные слова птиц. Спокойствие. Только теперь появилась проблема. Чем занять это спокойствие. Наслаждаться пустыми душевыми кабинками ей теперь доставалось ежедневно, ведь школа обладала роскошью закрытых душей. В первую неделю это поражало новизной и внезапным отсутствием стыда, но вскоре она привыкла к этому праву на уединение(что не прекратило ежедневных ритуалов. Дамиана следовало смывать профилактически); теперь эти ранние моменты нужно было приспособить для более занимательного проведения. Она бухнулась обратно на кровать, горизонтально пересекая ширину. Успевшее забыть ее присутствие одеяло было смято и прохладно под спиной. Кэсси задумалась, повела лопатками, чтобы расправить под собой одну мешающую, сбившуюся складку, и вздохнула. Пролетали вчерашние побеги, как далекий мираж. Пёс, Филч, Пивз, трофейный зал — все перемешалось в какое-то ночное, таинственное, зеленое марево. Потеряло очертания реального, и полностью стало воспоминанием; таким, как, бывает, проснувшись посреди ночи замечаешь деталь, а потом не умеешь определить, сон это был, или правда. Но нет. Это было. Однозначно. Она помнит отчетливо шум падающих доспехов, и ледяной воздух в груди, а потом мнимое спокойствие, и его нарушение откуда-то появившимся, как кошмар, трехглавым бульдогом. Все это — явь. Но как ее понимать? Здесь нужен совет. Второй мозг, чтобы все это расковырять. Но Гарри и Рон еще спят, Гермиона точно говорить не захочет, а другим одноклассникам лучше и не знать. К учителю — самоубийство. Написать родителям Рона? Тем более. Фред и Джордж, несмотря на свою ориентированность в секретных лазейках, про эту точно не могли знать… Она вскочила в сидящее, облитая стыдом перед самой собой. Она же еще перед полетами хотела написать Римусу, да и всю прошлую неделю. Нагромоздив с собой пергамента, чернил и перо, она вернулась на кровать после минутной экспедиции к столу, захлопнула шторы, макнула кончик в тюбик и… Как начать? Перо было пушистое на губах, если проводила по ним обратной стороной. Дорогой… Нет. Перечеркнула. Слишком пафосно. Дружище… Ну ладно, нужно же хоть немного иметь субординации. Она подумала пару секунд и, сдавшись, вывела: All right, Moony? А у меня все классно. Извини, что не писала, просто тут столько всего, ты понимаешь. Я на Гриффиндоре, ты наверняка не сомневался, в друзьях у меня одни дурики, но самые лучшие дурики — Рон и Гарри. Кстати да, тот самый Поттер, завидуешь? А я даже шрам видела. Не такой он уж и страшный. Шрам как шрам. Особенно когда уже вся школа его осматривала раз тысячу(вообрази, что закатываю глаза). Единственный умный человек в моем окружении это Гермиона. Мы сидим с ней на Трансфигурации, и у нее здорово получается, лучше, чем у меня. Но у меня тоже неплохо, трансфигурация — мое второе имя. Кстати та фишка «представь и доверься» правда сработала, так что спасибо — ты причина моих хороших оценок. Ну, кроме зелий. Снейп нас просто терпеть не может. Ну разве это моя вина, что он не умеет помыть голову? Помимо учебы мы занимаемся и важными вещами. Вот вчера мы почти подрались со Слизеринцами(они, впрочем, струсили), и попали в запрещенный коридор. Ты ни за что не угадаешь, что мы там нашли. Огромную. Собаку. Прямо ОГРОМНУЮ. Мало того — у нее еще и три бошки!! Но самое интересное — она сидела на люке. Я думаю, это как-то связано с ограблением в Гринготтсе. Если мы что-нибудь узнаем, я тебе напишу. Надеюсь, у тебя все отлично, и ты меня помнишь. Обнимаю, — Кэсс Пару раз перепроверив, звучит ли письмо прилично, она скрутила пергамент в тугую трубку, мысленно чертыхнулась, когда поняла, что нечем ее перевязать, нашла обрезок нитки, которой вчера вязала письмо родителям Лаванда и послание было готово. Теперь только вопрос, как его отправить? Тем утром Малфой почти позеленел от злобы, завидя их невредимыми и не исключенными за завтраком. Гарри это даже прельстило, да и потом, в остатке все трое остались приключением довольны. — Гарри, — сказала она, после ехидного обсуждения мины Драко, когда ослепительно белый шорох вихрем пронесся, сфокусировался и сел Гарри на плечо. А была этим вихрем Букля. — Можно мне одолжить сову? Гарри ехидно растаял в усмешке. — Сову одолжить? Зачем это тебе моя сова, м? — передразнил он. — Тебя обсуждать будем, — ответила, подхватывая тон, Кэсси. — А, ну тогда конечно, — с наигранным пониманием кивнул Гарри, а птица, о которой и шла речь, подкупленная кубиком яблочной мякоти, уже давала завязать на лапке трубочку письма. — Кому пишешь? — Крестному, — ответила Кэсси, пытаясь не слишком туго затянуть узелок. — О, это ты с ним живешь? Ее взгляд немедленно вскочил к Гарриному лицу напротив. Он смотрел на нее с расслабленным, рутинным интересом. Ведь правда, если вдуматься, он ее будто о погоде спросил, а ей вместо того, чтобы ответить правдиво — — Мхм. Гарри кивнул, Букля пару раз взмахнула крыльями и взлетела, стремясь к белесой полосе окон, и вскоре сама в ней растворилась. Кэсси чувствовала себя будто облитой ледяным, назидательным душем. Позже, тем же вечером, делая уроки в пустой спальне, ее до сих пор преследовало это чувство, это ощущение ехидных, смеющихся глаз. Ингредиенты снотворного зелья: валериана, лаванда, ты врунья, Кэсси. Ты всем врешь. — Заткнись, — сказала она себе, но насмешка на лице внутреннего призрака осталась. — Правда режет глаза, Кассиопея? — протянул ее внутренний Дамиан. — Они к тебе со всей душой, открыто, приняли тебя, юродивую, а ты? Эх, Кэсси, Кэсси. Ничему не учишься. — Я сказала заткнись. — Ты знаешь, что я прав, — безразличный голос, прямо как настоящий. — Ты правильно стыдишься. Если они узнают, кто ты на самом деле, как ты думаешь, кому ты будешь нужна? — Они… Они не бросят меня, я просто скажу им в нужное время, — сказала она, оправдываясь. Мысленный Дамиан кровожадно осклабился. — Неужели? Не бросят? Ты считаешь, они захотят водиться с детдомовской? Еще и дочерью преступника? Ты наивна, как и всегда, — рассмеялся тот, холодный смех звенел в Кэссиной голове, отбиваясь рикошетом от внутренних стенок. — Они не такие, как ты. — Верно, — с холодной легкостью признал дух. — Но я единственный, кого ты заслуживаешь. Она замерла ёжась. Ведь он был прав. Ведь это была правда. — Тебя здесь нет, — она закрыла глаза. — Ты не настоящий. Ты в моей голове. — И я всегда там буду, милая. И Кэсси отчетливо чувствовала, будто его рука, как живая, сжимает ее горло, и его дыхание на шее, и влага, обжигающая щеку, черное, липкое чувство. Будто и вправду там, если открыть глаза, черный сгусток, глаза, острый нос, руки, с черной грязью на указательном. — Убирайся, — слезы обиды, вдох, руки сжались вокруг коленей. — Убирайся. Ты мне не нужен. Уйди прочь, пожалуйста. — Дурочка, — продолжал голос. — Если я тебе не нужен, почему ты обо мне вспоминаешь? Звук открывающейся двери. Она распахнула глаза. Дамиана там не было.

***

Со дня встречи с псом и приключением в запретном коридоре прошла неделя. У Гарри вот-вот должны были начаться тренировки по Квиддичу, а Малфой, сгорая от зависти после полученной Гарри метлы, на их удивление, перестал цепляться. Взобравшись в общую комнату они распаковали полированный Нимбус, восторгаясь и посмеиваясь, разглядывая свои искаженные лица на поверхности гладкого дерева. — Он идеален, — восхищенно прошептал Рон, проводя дрожащую ладонь по корпусу. — Он не просто идеален, — ответила, тем же тоном, Кэсси. — Это воплощение красоты. — А летает как быстро, — вздохнул Гарри. — Везет, — Рон все еще наблюдал метлу, боясь даже коснуться. — Конечно, везет, избранный же, верно? — Кэсси усмехнулась, ерошив упомянутому избранному и без того непослушные волосы. — Эй! — смеялся Гарри, наконец сумел словить ее руку и снять ее со своего головного хаоса, переплетая со своей. — Не зли избранного. Она тоже смеялась, притягиваемая дружеской рукой. — А не то что? — Не то я тебя церберу скормлю. Она улыбнулась с наигранной невинностью — Не-а, не скормишь. — Не веришь мне? — он притворно нахмурился, опуская голос. — Ты слишком добрый, чтобы меня скормить собаке, — дразняще ответила та, Гарри хотел ответить, но вдруг в окно, близ лестницы ведущей в спальни девочек стукнулось что-то пернатое. — Букля! Кэсси вскочила, оставляя руку Поттера, и поспешила впустить птицу, пару секунд поборовшись с ручкой окна. Сова влетела зигзагом, оглушенная столкновением со стеклом, и села Кэсси на плечо. Та вернулась к друзьям, села, скрестив ноги, на пол и развязала прикрепленную к лапке записку, нетерпеливо вертя ее в руках, ожидая момента, когда останется одна за бархатными шторами балдахина, и сможет прочитать ожидаемый неделю ответ. В семь часов Гарри отправился на тренировку, и они час позанимались с Роном зельями(достаточно бесплодно, ведь большую часть времени они поочередно читали параграфы, имитируя Снейпа), после чего Рона увлекли с собой братья, и Кэсси осталась в одиночестве. Спальня была занята — Лаванда и Парвати обсуждали одногодок Рейвенкло, так что ей пришлось отправиться в экспедицию по замку, чтобы найти уединенное место. Выйти на улицу не было вариантом — темно и холодно, так что когда она закрыла дверь в общины, и встретилась с тишиной коридора, она решила найти угол где-нибудь внутри. Люди постепенно исчезали в желтых проемах открытых дверей гостиных, оставляя после себя лишь смеющееся эхо, когда медленно скрывалась тенью теплая световая лужа на каменных плитах. Она брела, и, в какой-то момент нашла тихий угол, с огромным натюрмортом и какими-то огромными бочками, присела, оперев спину о стену, шикнули конверсы, когда она слегка съехала на пол. Развернула пергамент, и стала читать. Здравствуй, Кэсси! Рад был получить твое письмо! Я был весьма уверен, что ты окажешься на львином факультете. Похоже, я все еще неплохо предугадываю. Друзья — это здорово(даже не очень умные, поверь моему опыту), но, я молю тебя, постарайся не угодить в пасти тобой упомянутой собаки. По поводу Снейпа — не бери в голову. У него свои давние травмы, за которые я не буду его судить. Но меня печалит, что он к тебе так относится — постарайся специально не надоедать ему(пишу это, хотя я и понимаю, что ты меня не послушаешь). По поводу пса. Сейчас представь, что я гляжу на тебя поверх очков(ужасно серьезно) — драки, церберы, ты что, убиться хочешь?! Я молю тебя, не надо впутываться в истории с запретными коридорами, они добром не кончаются(если уж надо впутаться, то хотя бы так, чтобы тебя не поймали). У меня все по мере возможностей. Но, не бери в голову. Я буду рад прочитать про развитие вашего расследования. Будь здорова и учись хорошо, Звездочка. — Лунатик. Однако сразу после прочтения она вздрогнула, видя как… Бочка открывается? Из новоявленного дупла родилась сначала голова, потом ноги, слишком длинные для маленького прохода, а следом и туловище. Тадам! Человечек собран. — Привет, Седрик, — с удивленной улыбкой сказала она, смотря, как знакомый стряхивает с себя мантию, чтобы распрямить. — О, Кэсси, верно? — дружелюбно ответил тот. — Давно не виделись. Как тебе в школе? Кстати, я так и знал, что ты будешь на Гриффиндоре. — Да все нормально, — отмахнувшись, Кэсси рассмотрела бочку, из которой он появился. — А что… Что там? — Наша гостиная, — он тоже взглянул. — Надо постучать по бочке, и она откроется. Потом проем, и ты дома. — Прикольно, — хмыкнула Блэк. — А я думала, все гостиные охраняют портреты. Седрик усмехнулся, но не с таким дразнящим азартом, как усмехался Гарри, нет, Седрик был теплее. Дружелюбнее. Не было той бенгальской искорки, а скорее равномерный, матовый свет, как в комнатах, пропитанных ностальгией. — Слава богу, нет, портрет ведь и уйти может, как вы тогда доберетесь внутрь? — Никак, — рассмеялась Кэсси. — У меня как раз была такая ситуация. — Правда? И чем все закончилось? О нет. Про это говорить не стоило. Она секунду думала, что ответить, чтобы не бросить тени сомнения. Надо было солгать, но так, чтобы не просвечивала через легкий туман несостыковка, несуразность. — Спали в коридоре, — слегка нервозный смешок. Но он не заметил. — Это та самая Гриффиндорская храбрость и закалка? — Во плоти, — она ответила с усмешкой. Седрик слегка посмеялся. — Ну ладно, знаешь, мне пора на Квиддич, — заключительно хлопнув по ляжкам вздохнул он и улыбнулся. — Увидимся как-нибудь? Я могу тебе показать пару штук на метле. — С удовольствием! — Тогда — до скорого, — он добродушно посмеялся и помахал уходя. — Пока, — улыбчиво попрощалась Кэсси, и, с письмом в руке, побрела обратно в гостиную к отбою.

***

Как это по обыкновению бывает в школе — октябрь будто ускорил время. С окончанием ознакомительных уроков они стали заниматься вещами по сложнее, следовательно, начались тесты и так, молниеносно и незаметно — пролетел второй месяц осени. Становилось все холоднее, темнело уже в половину шестого, листья рыжими грудами раскидывались по холмам, разбросанные усилившимся ветром, и мокли под ежедневными дождями. Солнце, покинувшее Шотландию, прощально освещало перманентно белое, занавешенное тучами небо. День Хэллоуина они начали с Заклинаний. Заняв уже традиционные места, еще в неком состоянии полусна открыли книжки и приготовились читать параграфы. Но, их ждал приятный сюрприз. — Сегодня мы с вами выучим заклинание левитации! — энтузиазм Профессора Флитвика был заразителен, и вся их тройка сразу же в предвкушении схватилась за палочки. Профессор продемонстрировал, показал движение руки, провел инструктаж по правильному произношению заклинания, после чего они были поделены на два и каждая пара должна была пробовать левитировать перья, пока не получится. На этот раз, ввиду расположения парт, Кэсси работала вместе с Гарри. Рону, однако, по его же мнению, не повезло — его соединили с Гермионой Грэйнджер. Сказать, что возносить предметы заклинанием было сложно — не сказать ничего. Пятнадцать битых минут они с Гарри потерянно размахивали палочками, а перья оставались лежать неподвижно, будто на зло. — Мы идиоты? — Кэсси замахнулась палочкой так, что из нее прыснули красные искры. — Наверное, — в ответ буркнул Гарри, хмурясь и сосредотачиваясь. По счастью, у других получалось не лучше, что приободрило, и они принялись с усердной отдачей повторять одно и тоже, будто шизофреники, ожидая изменения в эффекте. Наконец, прервав череду неблагополучных попыток, Кэсси остановилась. — Стой, стой, стой. Мы что-то не так делаем. Надо подумать. — Что мы делаем не так? — фыркнул Гарри, но последовал примеру и остановил бесплодное бурное действие. Кэсси пыталась вспомнить в точности все советы начинающим волшебникам, которых уже накопилось достаточно много за первый месяц, и решила использовать метод непробиваемый — метод, который она назвала «методом спички». Взмах, стоп. Она закрыла глаза и представила взмывающее перо, плавно, покачиваясь порхающее через класс, легкость и шелест ветра, тишину, белизну света. Выдох. Звуки класса медленно отдалились, воцарилось спокойствие и умиротворение одиночества. Магические мурашки рассыпались по рукам, искрами согрели ладони, струились в палочку. Сгущение, медленное. Выжидающее и… Вспышка. Выплеск. Открыв глаза она рассмеялась — перо медленно, дрожа и колеблясь поднималось со стола. — Как ты это сделала? — удивился Гарри. — Просто вообрази, а потом палочкой махай, — усмехнулась Кэсси, тем временем ее летающее перо было замечено и похвалено Флитвиком. — Я думал мы будем солидарно ничего не уметь, — с наигранной обидой ответил он, пока перо опускалось обратно на стол. — Лучше мы с тобой будем солидарно учиться. Давай, пробуй, я тебя буду контролировать. Под конец урока у Гарри наконец получилось, и две третьи их трио были в отличном настроении. Единогласие погоды, однако, нарушало хмурое молчание Рона. — Что с тобой, рыжий? — добродушно, но дразня спросила Кэсси, когда они пытались протиснуться через толпу в коридоре. — Она невыносима, — буркнул Рон. — Ничего удивительного, что никто с ней не дружит. Кэсси услышала всхлип, и обиженные, жаркие шаги, после чего мимо них пробежала растрепанная макушка. — Она тебя, кажется, услышала, — тихо сказал Гарри. — Да какая разница, — отмахнулся Рон. — Сама заслужила. — Дурак, — нахмурилась Кэсси. — Ей же тоже может быть обидно. Рон с некой виноватой обороной фыркнул. — А что это ты ее защищаешь? Кэсси не обратила внимания, следя за уменьшающейся впереди Гермионой. — Я пойду с ней поговорить. И двинулась вперед, ускоряющимся темпом пересекая коридор. — Кэсс! Да зачем! Но она лишь отмахнулась. Найти Гермиону она смогла в женской уборной внизу. Нерегулярные и сдавленные всхлипы прерывали влажное молчание кафеля, и звуки капающих кранов словно плакали вместе с нею. Кэсси, подкрадываясь, тихо, будто боясь спугнуть, вошла и закрыла дверь. Мягко щелкнуло, и коридор за дверью умолк. И на полуслове оборвались звуки плача. — Кто здесь? На звук голоса она наконец углубилась и нашла, в углу, блестящее, грустное лицо Гермионы. — Ты в поря… — Уйди, — она тихо шмыгнула. — Я знаю, что вы обо мне думаете. Кэсси не ушла. Наоборот, нахмурив брови она приблизилась и, придерживая сзади ляжек юбку, опустилась рядом на пол. — Я думаю — ты классная. И Рон, тоже. Просто он не умеет по-человечески. — Не ври, — Гермиона насупилась в убежденной обиде. — Не надо мне твоей жалости. — Я тебя и не жалею, — ответила Кэсси. — Тоже мне, распустила сопли из-за какого-то рыжего дурачка. Это не по твоему. Собеседница умолкла, уставившись в пол. Кэсси тоже смотрела. Кремовые квадратики под ногами повторяли молочный свет, справа растекалось нефритовое отражение пустых кабинок. Шмыг. И снова успокаивалась тишина, постепенно теряя неловкость. — Ничего ты не знаешь про меня. — Ты умная, — напористо ответила Кэсси, смотря ей в лицо, которое девочка пыталась увернуть. — А умные разве дают другим их победить, просто потому, что обозвали. Ну уж нет, никто так не делает. — Мне тоже может быть больно. У Кэсси замерло дыхание. Боль. Что такое боль от оскорбления, когда существуют монстры? Хотя она ведь только строит из себя сильную. Грэйнджер хотя бы хватает смелости быть честной. Прочь. Уйди, уйди, уйди! — Да, — она прочистила горло, считая, пытаясь снова восстановить порядок, ритм. — Но ты же сильная, не надо так быстро сдаваться, даже не вступив в бой. — Ты… Не притворяешься, что я тебя не бешу? — спросила Гермиона, отирая нос обратной стороной ладони. — Нет, — убежденно произнесла Кэсси. — Ты меня не бесишь. — Правда? — Правда. Гермиона приподняла голову, обратила лицо, чтоб на нее посмотреть. — Расскажи мне что-нибудь о себе, правду. Чтобы я знала, что ты на чистоту. Кэсси вздохнула, чистый, лоснящийся кафель, резиновая подошва мягко пискнула от трения. Как обычно, она представила рутинные, безопасные факты — родителей нет, магии раньше не научилась, из Лондона, из такой окраины… А про детский дом? — съехидничала внутренняя тень. Кэсси сжала свое предплечье, и, через тонкую материю рубашки, больно почувствовала ногти. Лгунья. — А мои родители дантисты, — ответила Гермиона. — Мы друг друга совсем не понимаем, знаешь? Я просто… Просто думала, ну, может, если я буду супер, они это оценят. — Конечно, оценят, — ответила Кэсси, сдерживая волны стыда. — Ты невероятная, ты лучшая в нашем году. Подруга грустно усмехнулась в пол. — Как видишь, это всех раздражает. — Раздражает ведь они сами ничего не умеют, — горячо оппонировала она. — Вот им и приходится умалять других. Гермиона вздохнула кивая. — Может ты и права. Спокойная, гладкая тишина. Как диминуэндо в конце части, приглашающее отряхнуть брюки и идти. — Пойдём? — Подожди, — попросила Гермиона, и запнулась. — … Побудь еще. С ней и вправду можно было говорить о чем угодно. Начиная жалобами на отсутствие брюк в женской школьной форме, и заканчивая теориями заговора. И время, когда так пространно и активно проводишь его за обсуждением, будто ускоряется и ускользает, оставляя недостаток. Стемнело за окном. —… А я думала, буду дантистом как родители. — А я, перед этим, хотела быть рок-звездой. Как Курт Кобейн. Гермиона рассмеялась. — Это нереально! — И ты говоришь «нереально» учась в школе магии! — парировала Кэсси, препятствуя медленно расползающейся усмешке, а после… Стук! Они моментально вскочили оглядываясь. — Это из коридора, — прошептала Гермиона. Кэсси ухватилась за палочку, ежась. — Думаешь, это кто-то из ребят? — Мне не кажется, что у нас есть в году кто-то настолько сильный, — заметила Гермиона. Рык, бурлящий и низкий, как кипящая жижа. У Кэсси неприятно похолодело в груди. — Это не человек. — Нет, — напугано согласилась Гермиона. — Не человек. — Надо выбираться, пока он не… Но было уже поздно. Грузно шагая неведомое чудовище пробралось в туалет, и медленно, с усилием и наклоняя голову, появился прямо перед глазами, возвышавшийся всем своим диким великолепием. Бугристая от шрамов, гноящаяся серая кожа, будто перетянутое обмершее полотно, неживое, струящееся желтоватым, липким гноем. Маленькая голова, и глупые, черные глаза, рот истекающий слюной… — Тролль, — в одновременном ужасе прошептали обе, смотря на пыхтящего гостя. — Ты умеешь бомбарду? — прошептала Кэсси, не сводя глаз и оборонительно пятясь. — Не поможет, у троллей кожа устойчива к заклинаниям, — ответила Гермиона, повторяя жест. — Хорошо, — быстро вдыхая и выдыхая. — Хорошо, не паникуем, это еще не конец. Так, надо его отвлечь и выскользнуть. — Чем отвлечь? — с ужасом смотря на нее спросила подруга. — Нас только две. — А если… — тихо, дрожа задумалась Кэсси. — Что если его оглушить. Гермиона судорожно кивнула. — Точно. Тролль, долго решавший, стоит ли наступать, наконец решился и с рыком двинулся на них. С писком они обе сжались в стену, теряя всю рациональную уверенность, а сердце у Кэсси билось так, что она сомневалась в возможности тролля убить ее — быстрее у нее остановится пульс. — Он медленный, — трясущимся голосом сумела констатировать она. — Он медленный, если нам сейчас рвануть — мы успеем. — Хорошо. — На три четыре. Готова? — Ага. — Три… Тролль продолжал замедленное приближение. Храпя носом и скаля прогнившие, почерневшие, желтые зубы. Большинства он и так не имел. Кэсси вздохнула, пытаясь отвлечься от долбящего в ушах стука сердца. — Четыре! С отчаянным импульсом они рванули вперед, и вроде бы расстояние было небольшое, но почему-то в эту секунду оно будто растянулось, увеличилось, как назло, остановилось время и вот, почти пара шагов отделяла их от жизни и свободы и… Щелк. — Что? — вдохнула Кэсси, почти по инерции врезавшись в дверь. — Нет… Нет, нет, нет, нет, нет! Откройте! — Гермиона сориентировалась быстрее, и стала стучать в закрытый проход. Безответно. Тем временем чудище успело развернуться, сосредоточиться и замахнуться булавой. — Пригнись! — вскрикнула Кэсси, потянув Гермиону за руку, чтобы уберечь от падения огромного деревянного орудия. Она соскользнула на пол, своим весом сваливая также и Кэсси, тролль заметил свой провал и повернул свое грузное тело, раздраженно кипя. — К кабинкам, быстро! Они, скользя по кафелю, собрались и ринулись к зелени кабинок. Прячась за одной из них они прильнули к стене, тяжело дыша, и слыша рычащее дыхание дезориентированного тролля. — Это конец, — прошептала Гермиона. — Он нас убьет. — Не надо, — шикнула Кэсси. — Не надо себя хоронить предсмертно. Шаги, тем временем, приближались, своим стучащим присутствием напоминая о приближении столкновения. Но тут, что-то снова щелкнуло, тролль остановился… — Эй, ты! Тупоголовый! Сюда! Это был Рон. Кэсси просияла и выбежала из укрытия. — Кэсс, стой там, мы его… — было начал Гарри, но чудище направилось в его сторону. Каким-то образом их количество, то, что они были все вместе стало толчком. Адреналин взорвался и Кэсси хлопнула в ладоши, чтобы отвлечь тролля от друга. — Эй! Сюда, дурилка! Тот устало обернулся, утомленный постоянными окликами и множеством мелких людишек, визжащих то от страха, то от азарта. Чем воспользовался Гарри — в отверженном(и, скорее, обреченном) жесте бросился зверю на шею. Тот раздраженно рыкнул, замедленно, лениво пытаясь стряхнуть с себя присутствие, что, после нескольких минут, стало получаться. — Надо его чем нибудь по башке ударить! — крикнула Кэсси сквозь зловещее бурление тролля. — Что? — унисоном не расслышали Гермиона и Рон. Кэсси закатила глаза и стала искать взглядом предмет потверже, который можно было кинуть во врага. И тут, эврика! Уроненная булава, лежавшая забытой на полу в попытке избавиться от Гарри. Она приготовила палочку, тем временем Гарри боролся с троллем за жизнь, вздох… Взмывающая деревяшка, рассекающая воздух. Три… Магические блестки спустились и грели руки. Два… Взмахнуть и направить. Один! — Вингардиум левиоса! Булава моментально взлетела, а тролль, не заметив за спиной летящего предмета, так и пытался сбросить Гарри с плеч, и тут она резко дернула палочкой, секунда, визг воздуха. Бах! Булава врезалась троллю прямо в затылок с глухим звуком, а потом и тролль и балка, шатаясь, повалились наземь. Минуту они ничего не говорили, вчетвером переводя дух. Гарри, поднявшись невредимым, отряхивал мантию от соплей тролля. — Это… — начал Рон. — Было круто! — возликовала Кэсси. Гарри триумфально ощерился. Гермиона робко, облегченно улыбнулась. «Дурики», подумала Кэсси. «Но самые лучшие дурики.»