Young and Wild

Дождь шел пять дней подряд.    Ни остановок ливня, ни прорывов в темных облаках, пытавшихся загородить солнце от попадания на пропитанную водой землю, ничего. Такого шторма не было уже лет тридцать, как утверждали местные жители, хмуро глядя в окна, когда дождь не переставал лить.   Улицы были затоплены чем-то, что казалось небольшими речками воды, бегущими по склону в булыжной мостовой, оставив портовый город пустым и тихим. Бывали времена, когда дождь так сильно барабанил по крышам домов, что их обитатели боялись, как бы мощная буря не раздавила их маленькое безопасное убежище и не оставила их открытыми для ярости матери-природы. В другой раз дождь становился слабее, мелкая морось била в окна, словно колыбельная, и дети усыпляли, а не оставляли их съеживаться в объятиях родителей под кухонным столом. Но дождь не прекращался.   Портовый город находился на большом холме, дома и предприятия, а также местные рынки были выгравированы на склоне холма, что защищало их от больших наводнений. Грунтовая дорога, по которой конные повозки шли к океану, была полностью затоплена, темная и мутная вода мешала блуждающим глазам увидеть лежащие там повреждения.   Трагедия, вот что это было. Годы упорного труда жителей смылись за пять дней. Одни говорили, что были прокляты, другие говорили, что шторм такой силы ожидался из-за беспокойства моря.   Мир вокруг них стал серым, а окружающая их вода отражала облака над головой. Пять долгих дней меланхолической атмосферы и ритмичного дождя погрузили их всех в транс. Даже деревья плакали, их ветви низко свешивались под тяжестью тяжелых и мокрых листьев. Трава и цветочные поля были сырыми и не такими приятными для глаз, как утверждали местные жители, когда солнце решило показать свое лицо.    Поздней весной стояла теплая погода. Из-за дождя воздух вокруг них только стал сгущаться. Подарком могло показаться, что дождь не был морозным, но от горячего воздуха и дополнительной влажности некоторым было довольно трудно дышать.   Однако на шестой день казалось, что портовый город, ставший с годами торговым центром, наконец-то устал от изоляции. Несмотря на непрекращающийся дождь, по улицам ходили люди в плащах, пытаясь спасти всё, что могли, с рынков.   За последние несколько дней воры нашли золото. Об этом свидетельствовали опрокинутые мусорные баки и рваные тряпки, разбросанные по улицам. К настоящему времени они уже давно ушли, возможно, на несколько миль вглубь суши, где их уже нельзя было отследить, а их следы смылись, оставив лишь воспоминание.   Даже бродячие собаки лаяли, когда мимо проходили незнакомцы. Их мех был спутан, и с него капала вода, в отличие от нескольких бродячих кошек, которым каким-то образом удавалось оставаться сухими в своих укрытиях, предпочитая не выходить наружу, пока не прекратится дождь.   Сонхва всегда любил дождь, он убаюкивал его, когда обязанности прошлого становились слишком тяжелыми и не позволяли его мозгу спать, несмотря на ночную тьму. Вернувшись в свой старый дом, он ждал дней, когда пойдут муссонные дожди. Он с нетерпением ждал того дня, когда небо станет серым и дожди наполнят мир свежим запахом, а городской дым спустится с неба. Белый шум, оставленный дождем, не позволял его мозгу думать о вещах, которые мучили его, когда его старый дом лежал тихо и неподвижно.   Кто-то скажет, что разум – величайший инструмент. Мощный и гениальный, решающий все проблемы даже в самых тяжелых условиях, когда ситуация поворачивалась к жизни или смерти, разум был причиной успеха жизни в мире, который стремится убивать. Но даже самые лучшие инструменты могут стать злейшим врагом, особенно в ночной тишине, когда стрекочут сверчки.  Иногда дождь всегда был буфером между здравомыслием и безумием. И в своем старом доме, и в новом Сонхва всё ещё тосковал по дням, когда вода скапливалась на земле и пропитывала его обувь. Прошло семь месяцев с того дня, как он принял решение стать частью корабля. Целых семь месяцев с тех пор, как он изменил свою личность с вновь обретенной энергией приключений и новым определением жизни. Это были одновременно лучшие и худшие семь месяцев в его жизни. Сонхва предупредили, что жизнь пирата не создана для тех, чья кожа мягкая и нежная, жизнь, которой он жил раньше, не подготовила его к жизни в море.   Тем не менее, он ни разу не пожалел о своем решении. Из-за этого решения Сонхва оказался за круглым столом в задней части одной из главных таверн портового городка. Промокший до нитки, он сидел, перегнувшись через стол, чтобы пристально посмотреть в глаза человеку напротив. В комнате была неведомая аура, несмотря на то, сколько людей пришло этой ночью, чтобы выпить и покурить, Сонхва чувствовал тяжесть в груди при каждом взгляде на человека. Мужчина был лет на двадцать старше его, с длинной седой бородой, заплетенной вдоль груди, со всевозможными пирсингами на носу и губах. Черная шляпа, которую мужчина носил на макушке, выдавала его личность. Очередной пират, которого они выслеживали в течение многих недель. Воздух вокруг них был тяжелым, тусклая таверна была наполнена шумом людей, а огни свечей, отбрасывавшие неловкие тени на стены, делали ситуацию ещё более жуткой, чем она была.  За мужчиной впереди него стояли ещё двое, большие и сильные мужчины со шрамами по всему лицу, без сомнения, от тяжелой битвы. Они стояли за мужчиной, скорее всего, в качестве верных охранников своего капитана на случай, если Сонхва и его компания решат сыграть грязно. С тех пор, как они сели, не было произнесено ни слова, словно обоюдное согласие изучить друг друга, прежде чем кто-либо сделает первый шаг, хотя чем дольше тянулось молчание между ними, тем громче билось сердце Сонхва в груди.  Он держал дрожащие руки под столом, изо всех сил стараясь сохранять суровое выражение лица, чтобы не выказать страха, что другие пираты тут же почуют, как акулы, и разорвут их всех в клочья. Люди вокруг быстро двигались, разливая пиво и эль в свои кружки, когда мчались, чтобы сесть за свои столы. Громкий шум, от которого у Сонхва болели уши, и он время от времени вздрагивал, когда кто-то врезался в него сзади. У пирата перед ним была странная ухмылка на лице, его глаза мерцали в свете свечи, чем дольше он смотрел на Сонхва и, казалось, видел его насквозь.   Будь Сонхва один, он уже бы съежился на деревянном стуле. Сонхва ощущал себя довольно странно и унизительно, потому что в королевстве к нему относились с таким благоговением, и никто не осмеливался перечить ему; однако теперь он поджимал хвост. Но Сонхва был не один, хотя часть его почти желала, чтобы кто-то спас его от смущения, которое ползло по его спине.   С ним было ещё трое человек, темная аура, которая приземляла Сонхва и придавала ему уверенности, чтобы он забрал то, за чем они пришли. Слева от него стоял высокий мужчина с темными глазами и ухмылкой на лице. Первый помощник, Чон Юнхо, человек, который предпочитал оружие мечу и отдавал приказы низким голосом, от которого у Сонхва по коже пробегали мурашки. Этот человек был ужасен по-своему, было почти невозможно понять, о чем он думает. Юнхо был вторым человеком, которого представили Сонхва после того, как он проснулся на корабле, и именно тогда первый помощник посмотрел на него сверху вниз взглядом, в котором читалось «добыча», и очень ясно дал понять, что он не хочет, чтобы на борту корабля была «королевская крыса».   Юнхо, высокий и крепкий, стоял слева от Сонхва, его рука касалась пистолета, спрятанного за длинным плащом, с которого капала вода, на случай, если пираты перед ними сделают какой-нибудь дурной ход. Сонхва знал, что перед ним были не злобные пираты, они были просто собирателями дорогих артефактов, которые они перепродавали их в три раза дороже. Это означало, что риск нечестной игры был ниже, чем обычно, но не равен нулю, так что он всё ещё был в состоянии повышенной готовности.    Справа от Сонхва был мужчина, одной рукой прижимающийся к столу, он наклонился над ним, его взгляд вызывал и дразнил одновременно. Его более низкий рост заставлял других немедленно отвергать его как угрозу, которую он всегда использовал в своих интересах. Его звали Чон Уён, он был настолько искусным шпионом, что никто никогда не слышал, как он приходил или уходил. Если бы он того пожелал, он сам стал бы тенью и исчез навсегда. За семь месяцев, что Сонхва знал Уёна, он узнал, что тот был одним из самых смертоносных членов команды, вместе с ассасином, их миссии всегда выполнялись без единого слова. Сонхва видел, как Уён делал свою работу только один раз, и это было тогда, когда Сонхва только что стал членом их команды. Сонхва прекрасно помнил ту ночь – ночь, когда всё стало для него реальным. Уён, как и Юнхо, не очень любил его. Вместо того, чтобы игнорировать Сонхва или бросать на мужчину опасные взгляды, как это делал Юнхо в большинстве случаев, Уён был более красноречив.    Он был злым, его слова были порочными и пронзающими до костей. Уён знал, как заставить мужчину, который был выше и сильнее его, почувствовать себя самым маленьким человеком на всей планете. При каждом удобном случае Уён цеплялся к нему.   Сонхва краем глаза видел, как Уён облизывал губы. У него была толстая повязка на голове, обернутая вокруг его лба, его черные волосы были собраны в небольшой хвостик, они были по большей части сухими, ещё одна загадка, которую Сонхва не мог понять, так как все остальные были насквозь промокшими.  Только по блеску в его глазах Сонхва понял, что Уён уже нацелился и был готов наброситься по приказу человека, стоявшего прямо позади Сонхва.    Сонхва крепко сжал челюсти, не сводя глаз с другого пирата, когда тот подвинулся вперед на своем сиденье. Позади себя Сонхва чувствовал, как тяжелая аура приблизилась, чужие руки вцепились в спинку стула, и по тому, как глаза мужчины напротив метнулись вверх, Сонхва знал, что человек позади него подает предупреждающие сигналы.    Их капитан был позади него, сжимая деревянный стул и глядя на пирата через стол как-то убийственно. Сонхва имел честь узнавать капитана в течение года, прежде чем встретился с остальной частью его команды. Казалось, что капитан был единственным человеком на борту корабля, который не ненавидел его, что, возможно, было связано с их совместной историей в королевстве, свидетелями которой другие пираты не были. Сонхва почувствовал, как его пальцы дернулись, прежде чем он схватился за ткань своего плаща и тяжело сглотнул, откинувшись на спинку стула и ощущая, как пальцы капитана касаются его.  Сонхва не нужно было оглядываться, чтобы понять, что у Хонджуна было непроницаемое выражение лица. Ему не нужно было оглядываться назад, чтобы увидеть прилипшие к лицу и шее мокрые волосы капитана, уже, вероятно, спутавшиеся, несмотря на то, что Сонхва их недавно расчесывал. Капитан стоял неподвижно, ожидая, что Сонхва, наконец, заговорит и получит то, за чем они пришли, и если бы это всё было просто на самом деле, то он бы уже сделал это.   Годы упорных тренировок в искусстве ведения переговоров сделали Сонхва чересчур подготовленным к такой работе, но под давлением чего-то большего – чего-то более тяжелого, чем сделка – Сонхва колебался.    Тест.    Вот что это было. Его проверяли, чтобы увидеть, действительно ли сбежавший принц мог превратиться в пирата.   — Ты весь мокрый, — сказал пират перед ним, его голос был намного ниже, чем изначально предполагал Сонхва. Его глаза были почти дразнящими, он скрестил руки на груди, когда посмотрел на Сонхва, наклонив голову. Образ скучающего человека.  — Дождь идет уже много дней, — ответил Сонхва ровным и уверенным голосом, что контрастировало с его руками, которые всё ещё дрожали под столом.  — Действительно, это место было проклято ужасной бурей, — засмеялся мужчина, переводя взгляд со всех четверых, стоявших на другом конце стола. — Так, может быть, поэтому мой вечер был грубо прерван одним из членов твоей команды? Большой мужчина с телом, как у быка, ломится в мою дверь и требует, чтобы я появился в этой таверне, чтобы обсудить дела. И всё же ты не произносишь ни слова, не говори мне, что ты зря тратишь мое время?   — Ты знаешь, почему мы здесь, — сразу же заговорил Сонхва. — Наши источники сказали, что у тебя есть то, что нам нужно.   Пират на мгновение принял равнодушный вид, прежде чем поднял бровь, его глаза посмотрели туда, где, как предположил Сонхва, был Хонджун. Некоторое время он молчал, его взгляд снова обратился к Сонхва, он изучал его, чтобы разглядеть его истинные намерения.   — У нас есть много вещей, всякие безделушки, которые вам могут приглянуться, — медленно сказал мужчина, разводя руки и снова наклоняясь над столом. Вблизи Сонхва мог разглядеть небольшой шрам над бровью мужчины.  Сонхва тоже наклонился вперед, чтобы пристальнее посмотреть на мужчину, ощущение множества глаз на его спине стало тревожным.    — Чего ты желаешь? — спросил его пират с жестокой улыбкой на губах. — Возможно, я смогу заключить неплохую сделку. — Мне нужен кусок карты, который ты держишь в кармане. При этом пират, казалось, на мгновение удивился, его уверенность пошатнулась, поскольку он явно не ожидал, что Сонхва знал такую ​​деталь. Единственная причина, по которой Сонхва знал об объекте, свернутом за толстой шубой пирата, заключалась в том, что Уён сказал ему. Откуда Уён был осведомлен это, Сонхва понятия не имел, но, судя по тому, как пират поменялся в лице, Уён оказался прав.    Бородатый пират откинулся на спинку стула, снова оборонительно скрестив руки на груди. При упоминании части карты его взгляд изменился с игривого и дразнящего на суровый.     — А что тебе нужно от кусочка карты? — спросил пират. — Это бесполезная бумага, если только у вас нет всех остальных частей.   — Наши дела тебя не касаются, — сказал ему Сонхва, сохраняя свою позицию и тон.    — Ясно, — пробормотал мужчина. Затем он оглянулся на двух мужчин, которые стояли прямо за ним, они вели что-то вроде молчаливого разговора. Когда мужчина снова повернулся к Сонхва, выражение его лица означало только неприятности. — Мне неприятно сообщать тебе, но мы уже продали часть карты, которую вы ищете. Её уже давно нет, её продали торговцу, который заплатил хорошую цену.   Сонхва прищурился, из его горла вырвался притворный смех.    — Ты, должно быть, думаешь, что я слеп, — возразил он, на мгновение забыв, с кем он был и кто наблюдал за ним. — Я узнаю ложь, когда вижу её, любой знает, что часть карты такой стоимости не будет продана простому торговцу. Такие карты принадлежат пиратам, наверняка даже пираты твоего статуса будут чтить это.   Позади себя Сонхва услышал, как Юнхо тяжело вздохнул. Сонхва напрягся, прокручивая слова в голове, его кровь на долю секунды похолодела, когда брови пирата сошлись вместе, а лицо потемнело. Меньше всего Сонхва хотел разозлить пирата, а ставить под сомнение честь и статус этого человека не самый умный ход.   — Ага, — пират встал, положил обе ладони на стол и наклонился вперед, чуть не уткнувшись лицом в личное пространство Сонхва. На мгновение Сонхва почти отпрянул, вонь, исходящая от мужчины, ударила ему в нос и заставила скривиться. Рыба и пот никогда не сочетались, и было ясно, что этот человек не мылся месяцами. — Мы продаем такие вещи пиратам... скажи мне, мальчик, ты же не пират? Я вижу это в твоих глазах, в тебе нет жажды крови или насилия, в тебе нет ни капли пиратства. Твои приятели точно такие же, так что отойди в сторону и дай мне поговорить с настоящими мужчинами. Сонхва почувствовал, как у него перехватило дыхание, тяжелое чувство страха и гнева заполнило пустоты в его груди. В какой-то момент он тоже вскочил на ноги и склонился над столом. Сонхва двинулся вперед, его глаза были темными и напряженными, когда он взглянул на пирата, который встретил его с такой же энергией. Он знал, что мог бы быть страшным, если бы захотел, единственной проблемой была его внезапная неуверенность в себе за последние несколько месяцев, которая, казалось, ограничивала его. Двое мужчин позади пирата двинулись вперед, как Юнхо и Уён.   — Вот тут ты ошибаешься, — огрызнулся на него Сонхва, удерживая руку на столе, чтобы он не мог протянуть руку и притянуть пирата поближе за низкий воротник рубашки.    Мужчина рассмеялся над этим, из-за чего мышцы рук Сонхва ослабли.  — Ты даже не говоришь, как пират, тебе меня не одурачить, мальчик, — сказал он, выпрямляясь и снова громко смеясь. — Я вижу, как дрожат твои руки за морскую милю, тебе нужно многому научиться.   Какое-то мгновение Сонхва замолк, не зная, что сказать, его мозг встал в ступор. Под давлением поиска потенциально потерянного сокровища Сонхва изо всех сил пытался придумать, что сказать. Он слышал, как Юнхо глубоко ругается, а Уён хихикает позади него, явно довольный тем, как складывалась ночь.   — Конечно, ты знаешь об опасностях, которые принесет тебе этот кусок карты, — выплюнул Сонхва единственные слова, которые пришли ему на ум, грубая ложь сорвалась с его языка. — Разве ты не слышал о людях, которые охотятся за кусочками этой карты? Она принесет тебе несчастье, только если ты не будешь держаться за неё дольше.   Пират наклонил голову, насмешливая улыбка появилась на его лице, когда он покачал головой. Он потянулся, чтобы взять со стола кружку эля и выпить до дна содержимое. Он чуть не швырнул кружку на стол, встряхнув неустойчивую конструкцию, и цинично посмотрел на Сонхва.    — Ты, должно быть, слишком наивен, чтобы даже знать, что это за карта, если думаешь, что за ней охотятся люди. Единственные, кто достаточно сумасшедший, чтобы купить её, это твои приятели. Никто не охотится за этой штукой, ты, дурак, если так думаешь, — рассмеялся пират, злобно и язвительно.    — Она принесет тебе гибель, — выдавил Сонхва последний козырь, впиваясь ногтями в дерево на столе.    — Гибель? Это мертвая карта, — сказал пират, отодвигаясь от стола, показывая пальцами двум другим мужчинам, что они собираются уходить. Сонхва почувствовал, как его сердце рванулось вперед, страх пронзил его глубоко внутри, когда его единственная работа ускользала из его пальцев. — Карта была разорвана по какой-то причине, карта, за которой ни один пират не посмеет следовать – это будет твоя собственная гибель, крестьянин. 1 При этом пират отодвинулся, расталкивая с дороги некоторых людей, проходивших мимо круглого стола. Сонхва стоял с открытым ртом всего мгновение, прежде чем он подсознательно толкнул себя вперед и толкнул ошеломленных и пьяных людей, чтобы схватить пирата за пальто и грубо оттащить его назад.   Это произошло лишь в мгновение ока, но как только рука Сонхва коснулась меха, он почувствовал, как сильные руки злобно толкают его в грудь и отбрасывают назад, вышибая из него ветер. Сила была непревзойденной, заставив Сонхва споткнуться и упасть на землю, когда он поднял взгляд и увидел стоящих над ним больших мужчин с убийственным взглядом.    — Осторожнее, мальчик, — сказал ему бородатый пират низким и раздраженным голосом. — Попробуй ещё раз, и я прострелю твой пустой череп.   Сонхва с трудом мог поверить в то, что только что произошло, казалось, что жизнь внутри таверны на мгновение замедлилась и остановилась, пока все смотрели, не прольется ли кровь на землю. Это не первый и не последний раз, когда Сонхва сидел и смотрел на свою неудачную миссию с дырой в груди, он больше ничего не хотел, чтобы мир поглотил его целиком.    Он больше ничего не сказал, закрыв рот, наблюдая, как пират и двое мужчин, с которыми он был, выходят из таверны, даже не останавливаясь, чтобы надеть капюшоны, чтобы защитить свои тела от дождя. Во время их короткого разговора казалось, что буря снова усилилась, дождь хлестал по земле, а ветер выл по всей таверне, а двери оставались открытыми. Сонхва сидел неподвижно, когда молния расколола небо, сверкающие белые и синие тона заполнили темное пространство, за которыми быстро последовала дрожь грома, сотрясающая стекла по всей комнате.   Казалось, мир для него только замедлился, люди вокруг него уже снова двигались, привыкшие к только что случившейся ситуации. В конце концов, они видели гораздо худшее, Сонхва слышал об ужасах, которые происходили в той таверне с того момента, как они бросили якорь в портовом городе. Воры и убийцы здесь не проявляли пощады, не говоря уже о пиратах, пришедших за боеприпасами и едой перед очередным дальним плаванием.    Молния снова осветила небо, ослепительно-белая вспышка, за которой последовала секунда полнейшей тишины, прежде чем гром сотряс саму землю, на которой они все стояли.   Как только Сонхва моргнул, его сердце колотилось в груди, он увидел Хонджуна, сидящего на корточках перед ним. Глаза капитана были напряжены, мышцы лица напряглись, когда он посмотрел на Сонхва. На мгновение грозовой шторм и мокрая одежда вместе со звериным взглядом в глазах Хонджуна заставили разум Сонхва вспыхнуть мгновенным дежавю, глубоким воспоминанием, которое он никогда не забудет.   Капитан ничего не сказал Сонхва, вместо этого его глаза смотрели вверх и указывали на Уёна, который всё ещё сидел за столом, прижавшись бедром к дереву. По мановению пальцев Хонджуна младший почти подпрыгнул вперед, уже зная, о чем его спросит его капитан.    — Где Сан? — спросил Хонджун, наклонив голову туда, где стоял Уён, его острая линия подбородка обрисовывалась в растяжке.    — Он там, где я сказал ему быть, — легко ответил Уён, облизывая губы и глядя вниз, туда, где сидел пристыженный Сонхва. — Он готов убрать этот беспорядок.   — Славно, — промычал Хонджун, повернув голову, чтобы посмотреть в открытые двери и поймать трех пиратов, идущих по крутому склону мощеной дороги. Он некоторое время наблюдал за ними, прежде чем снова повернуться к Уёну и наклонить голову в их сторону, наконец отдав Уёну приказ, которого молодой человек ждал всю ночь. — Иди за ними.  Улыбка, появившаяся на лице Уёна, была довольно тревожной, но прежде чем он успел броситься выслеживать свою добычу, Хонджун схватил мужчину за рукав и дернул назад с твердым выражением лица.   — Скажи Сану, что сегодня вечером кровь не прольется, — предупредил Хонджун, глубоко и низко в горле.  Лицо Уёна при этом немного помрачнело, но Сонхва всё ещё мог видеть выброс адреналина в его глазах от надвигающейся погони. На их стороне почти никогда не проливалась кровь, но Хонджун каждый раз ясно давал понять, что, если их жизни не угрожает опасность, ни одна жизнь не должна быть отнята.  — Да, капитан, — сказал Уён, подмигивая сидевшему на корточках капитану, прежде чем натянуть капюшон на голову и выскочить из таверны под проливной дождь, исчезнув в ночи, чтобы забрать то, что не смог Сонхва.    Как только Уён ушел, Сонхва встал, завернувшись в мокрый плащ, и не сводил глаз с грязного пола. Он чувствовал осуждающий взгляд Юнхо на своей спине, и, хотя в большинстве дней Сонхва нормально справлялся с первым помощником, прямо сейчас он не мог смотреть ему в глаза.  — Юнхо, — тогда Хонджун встал с земли и откинул заплетенные волосы с середины лица. — Возьми комнаты на ночь, постоялые дворы быстро заполняются, так что поспеши. Возьми остальных и вернись на корабль на рассвете.   Юнхо ничего не сказал, проходя мимо тела Сонхва, за что старший был благодарен. Он знал, какие мысли сейчас крутятся в голове Юнхо, множество слов, таких как «облажался», «бесполезный», «разочарование»… и многие другие. Это терзало его разум. Первый помощник всегда был там каждый раз, когда Сонхва что-то портил, и всегда были моменты, когда Юнхо молчал, что всегда ранило сильнее, чем когда он комментировал.    Но на этот раз он действительно был рад, что ему не сказали ни слова. Сонхва молча смотрел, как Хонджун сунул руку в карман, вытащил какой-то предмет и крепко сжал его в кулаке. Сонхва знал, что это ключ, он видел, как капитан схватил один, как только они вошли в таверну, и он знал, что мужчина прячет его в своей ладони, потому что нередко вспыхивали драки за комнаты в гостинице. Из-за непрекращающегося дождя стало ещё труднее найти свободное место в гостиницах, все корабли с моря приходили в порт, чтобы спастись от волн размером с гору, и забили все комнаты.   — Пошли, — сказал ему Хонджун напряженным голосом. Сонхва мог сказать, что капитан был расстроен по многим причинам.  Хонджун потянулся вперед и схватил Сонхва за запястье, потянув его вперед и к задней части таверны, к которой примыкала гостиница. Тот, что повыше, даже не удосужился натянуть капюшон, когда капитан вытащил его под проливной дождь, намочив его ещё сильнее, чем уже было. В темноте ночи дождь был более прохладным, почти ледяным, пока они стояли у двери в грязи, а Хонджун толкнул ключ и открыл дверь в маленькую комнату.    Каждая комната в гостинице выглядела так же, как эта, сначала темная, пока не зажгли прикроватную свечу, с односпальной кроватью и тумбочкой рядом с ней. Некоторые комнаты были роскошными и имели две кровати, но жизнь пирата вряд ли когда-либо оставляла их с большими богатствами, так что одной кровати было достаточно. Здесь было сухо, это защищало их от резкого ветра и давало достаточно безопасное место для сна – жаловаться было не на что.   Когда дверь была заперта, Сонхва начал снимать свой тяжелый плащ, повесив его на один из крючков у двери, чтобы хоть немного высох. Шерсть к утру не высохнет, но, по крайней мере, с неё не будет капать, как сейчас. Все действия Сонхва были бессознательными, он чувствовал взгляд своего капитана на своем теле, когда мужчина прислонился к стене, наблюдая за каждым его движением. Тем не менее, старший не мог понять, что происходит в голове Хонджуна, особенно в такие моменты, как сейчас, когда Сонхва его подводит.    Между ними было молчание, даже когда Хонджун отошел от своей позиции на стене и подошел, чтобы зажечь полусгоревшую свечу. Вспыхнувшее пламя спички привлекло внимание Сонхва, когда он сел на кровать, его глаза остекленели от пламени, когда Хонджун зажег фитиль, оживляя свечу.    Сонхва наблюдал, как Хонджун задул спичку и положил её на металлический предмет под свечой. Как только капитан повернулся, чтобы посмотреть на него, стягивая с рук тяжелую шубу, Сонхва отвел взгляд, сосредоточившись на своих грязных ботинках, которые нужно было снять. Когда Хонджун отошел, чтобы повесить пальто, Сонхва изо всех сил пытался снять ботинки, но после того, как случайно получил неправильный размер, он всегда изо всех сил пытался снять их после долгого дня.   Смущало не только то, что он не смог найти часть карты, за которой они охотились какое-то время, но и то, что он едва мог снять ботинки. Нечасто он был тронут до слёз, но с тяжестью всего в последнее время и знанием того, что остальная часть команды скоро узнает, что произошло из-за болтовни Уёна и отвращения к нему Юнхо, слова «я же говорил» будут сказаны от каждого из них.   Иногда Сонхва не заботило, что команда считала его слабым звеном, или что они не думали, что он может быть пиратом из-за своего прошлого. Но что всегда его поражало, так это разочарование в глазах капитана каждый раз, когда он терпел неудачу. По крайней мере, он думал, что это было разочарование, он не всегда был уверен, когда лицо Хонджуна всё время было таким безразличным.  После того, как его грязный ботинок выскользнул из его рук в пятый раз, когда Сонхва поклялся, что его темперамент вот-вот прорвется сквозь самую крышу гневными горячими слезами неудачи , вида его капитана, стоящего на коленях на полу почти между его коленями, было достаточно. чтобы отвлечь его от душевного срыва.  Он безмолвно наблюдал, как умелые пальцы Хонджуна ослабили тонкие шнурки у основания ботинка и схватили Сонхва за икру, чтобы помочь стянуть ботинок с его ноги. Обычно Сонхва препирался с капитаном из-за чего-то подобного, воротя нос от предложения помощи в таком деле, но сегодня вечером он сидел там со сломленным духом и телом, которое двигалось так, как просил его капитан.  — Прости, — прошептал он, его плечи опустились, когда Хонджун отложил ботинок в сторону и подошел, чтобы расшнуровать другой. Капитан тихонько хмыкнул, но больше не задавал вопросов, почему Сонхва извиняется. Его пальцы усердно работали, свет свечей в комнате создавал между ними какую-то чувственность, которая сбивала разум старшего.    — Уён уже нашел нужную нам деталь, ты не испортил миссию, — сказал Хонджун, не сводя глаз с ботинка Сонхва, который доставлял ему неприятности.    — Это была моя работа, — возразил Сонхва, немного приподняв ногу, когда Хонджун снова схватил его за икру, его рука немного просунулась под темные брюки и коснулась голой кожи. Ему было почти щекотно, теплое прикосновение капитана вызвало покалывание в ноге, когда он вжал пальцы в голень, пытаясь стянуть тесный ботинок со своей ноги. — На самом деле это испытание, посмотреть, смогу ли я стать пиратом. Тест, чтобы увидеть, смогу ли я вписаться в твою команду, и снова провалил его.   Хонджун на мгновение замолчал, белая рубашка с длинным рукавом и глубоким v-образным вырезом прилипла к его груди и плечам из-за сильного дождя. Его хватка на голени Сонхва не ослабла, когда он двинулся вперед, его собственные колени испачкались в грязи у кровати, отчего Сонхва съёжился.    — Ты на корабле семь месяцев – это не так много времени, чтобы приспособиться, — сказал капитан, мускулы на его руках напряглись, когда он снова дернул ботинок и, наконец, смог вытащить его из ноги Сонхва и отложить в сторону в конец кровати. Сонхва ожидал, что после этого мужчина встанет, но этого не произошло. Он остался стоять на коленях между раздвинутыми коленями Сонхва и, наконец, посмотрел на него. — Твоё время придет, жизнь, которой ты жил раньше, сильно отличается от жизни сейчас. Мне тоже пришлось приспосабливаться, ошибки случаются. — Торговаться – это то, в чем я хорош, — возразил Сонхва, поднимая руки вверх и заправляя свои длинные темные волосы за уши, наблюдая, как Хонджун прижимается щекой к колену Сонхва, кладет туда голову, а другая рука прижимается к бедро мужчины. — Я годами тренировался в этом искусстве, но здесь у меня не получается. Даже ты сказал, что это легкая миссия, которую дети могут делать во сне.   Хонджун рассмеялся над этим, снова скользя рукой по икре Сонхва.  — Во-первых, это сказал Уён. Ты знаешь, он всё преувеличивает, утверждает, что это проще, чем есть на самом деле. То, что собираются сделать эти пираты-мусорщики, всегда на кону, даже лучший торговец может им не понравиться.   Сонхва вздохнул, его кожа стала гиперчувствительной там, где Хонджун водил ногтями по голой коже его ноги. Теперь его сердце колотилось по другой причине, он потянулся вниз, чтобы убрать с лица капитана длинные спутанные волосы.    — Во-вторых, — продолжил капитан, не сводя с Сонхва напряжённого взгляда, — ты не можешь торговаться с пиратом так, как делал это в королевстве. Ты не можешь использовать тактику запугивания, чтобы напугать их, тебе придется освоить совершенно новый метод торга. Я уже много раз говорил тебе, что ты должен забыть всё, что когда-то знал, мир теперь совершенно не похож на жизнь принца. — Я знаю, — выдохнул Сонхва, его глаза беспорядочно моргали, когда его капитан повернулся лицом и поцеловал внутреннюю часть его одетого колена.    — Славно, — улыбнулся Хонджун, всё ещё прижимаясь губами к колену Сонхва. Тусклый свет свечи только больше подчеркивал скульптурные черты его лица, что-то вроде захватывающей сцены перед ним, Сонхва тяжело сглотнул, когда Хонджун поднялся с колен и прижал ладони к кровати по обе стороны от бедер Сонхва.    Даже зная друг друга так долго, Сонхва всегда было трудно смотреть Хонджуну в глаза, особенно когда мужчина находился в нескольких дюймах от его лица, и весь его взгляд был приклеен к нему понимающим взглядом. Теплота между ними была неоспоримой, каким-то образом его капитан всегда знал, как вывести его из и заставить его щеки гореть от различного рода смущения.    — Они примут тебя, — прошептал Хонджун, опуская голову и прижимаясь губами к уху Сонхва, вызывая дрожь по телу старшего. Сонхва отказался отпрянуть, держась крепко и не поддаваясь лежать на кровати — именно этого Хонджун и хотел от него. Он хотел ещё немного поиграть в эту игру. — Они не знают тебя так, как знаю я.   Сильный дождь, хлеставший снаружи, покрыл маленькую струйку воздуха, отлетевшую от губ Сонхва, когда рот капитана снова прижался к раковине его уха, его слова имели несколько значений, но разум Сонхва уловил только одно из них.    — Они ненавидят меня, — выдохнул Сонхва, его глаза закрылись, когда он наконец позволил своим рукам обвить мокрую шею Хонджуна.   — Совсем немного, — только подтвердил капитан, используя бедро, чтобы сильнее раздвинуть ноги Сонхва. — Но они научатся уважать тебя, как научились уважать меня.   — Ты заслужил их уважение, это другое, Хонджун.   Капитан немного отстранился от Сонхва, их взгляды встретились, когда старший мог видеть, насколько расширились зрачки другого и как раздулись его ноздри, безумный взгляд, который всегда привлекал к нему Сонхва, был очень живым на его лице, что ночь, когда серый мир заснул вокруг них.   — Я капитан для тебя, не забывай об этом, — прошептал он, в его глазах мелькнуло что-то опасное, когда его язык высунулся, чтобы облизать губы. Когда взгляд Хонджуна стал чем-то, от чего Сонхва не мог отвести взгляд, капитан толкнул Сонхва обратно на односпальную кровать, застеленную грубыми простынями и комковатым матрасом. Когда он наклонился над более высоким мужчиной, его волосы упали, это действительно заставило сумасшедшего капитана соответствовать своему титулу, Хонджун прижал руки к голове Сонхва по обе стороны, его глаза горели ярче, чем свеча рядом с ними. — Я не сомневаюсь, что ты заслужишь их уважение. Им ещё предстоит увидеть, на что ты способен и что ты можешь сделать. Одна из рук Хонджуна поднялась и скользнула под рубашку Сонхва, где его воротник был свободен, и прижала теплую ладонь к плечу Сонхва, где они оба знали навсегда осталась золотая татуировка. Сонхва снова вздохнул, его сердце бешено колотилось, чем дольше он смотрел на Хонджуна и чем дольше его капитан прижимался к его коже.  — Ты достоин уважения, когда-нибудь они увидят это.  Слова заставили Сонхва покрыться мурашками, когда капитан решил дернуть за ниточки на рубашке старшего, оторвав мокрую ткань от его кожи, кончиками пальцев едва коснувшись груди Сонхва. Больше ничего между ними не было сказано, да и не должно было быть, потому что слова Хонджуна всегда были сказаны искренне и без намека на ложь. Сонхва знал, что может доверять тому, что сказал ему Хонджун, и если бы капитан заявил, что в конце концов остальная часть его команды сможет увидеть в Сонхва равного себе, ещё одного человека, достойного верности, которая связывала пиратов вместе, тогда он поверил бы этому.   — Давай избавимся от этой одежды, — прошептал ему Хонджун, его губы оставались приоткрытыми, когда он провел пальцем по обнаженной груди Сонхва, его глаза снова вспыхнули ярким золотым цветом. — Ты заболеешь, если останешься в них. — Вряд ли, как мне может быть холодно, когда ты рядом?    Капитан усмехнулся на это, прикусив нижнюю губу, и сел прямо, глядя на Сонхва сверху вниз взглядом, который старший не мог понять, но он знал, что это была смесь печали и обожания. Это заставляло старшего чувствовать себя странно, как будто он ставил человека, сидящего над ним, в плохое и напряженное положение, но его собственные эгоистичные желания не отпускали его.   Когда Хонджун ничего не сказал, Сонхва наклонился, хотя всё ещё был не уверен в себе.  — Если сегодня вечером я разденусь, то и ты должен это сделать. Конечно, ты не можешь чувствовать себя так комфортно.   Капитан поднял руку, чтобы прижать ладонь к щеке Сонхва, прикосновение было таким теплым и электрическим, что даже после всего того времени, в течение которого Хонджун делал всё возможное, чтобы помочь Сонхва привыкнуть к физическому прикосновению, старший всё ещё не мог сдержать дрожь.   — Да, — сказал он, и его глаза уже не были такими взорванными, как раньше. Тот, что повыше, вздохнул, его грудь всегда тяжелела, когда Хонджун смотрел на него таким взглядом, к которому Сонхва не привык, и у него не было определения, которое можно было бы это выразить. Но всё, что он знал, это то, что он обожал, когда капитан смотрел на него такими глазами. — Нам пора спать, завтра рано уезжаем.   Сонхва почувствовал, как его губы приоткрылись от слов Хонджуна, и осторожно кивнул в знак согласия.  — Я думаю, это было бы лучше всего.   — Мы на шаг ближе к началу приключения, о котором ты всегда мечтал, — добавил Хонджун, его глаза всё ещё были сосредоточены на лице Сонхва, но в то же время казались далекими. — Я буду крепко держаться за обещание, которое дал тебе много лун назад.   — Я знаю, — прошептал Сонхва, свеча рядом с ними дважды вспыхнула.    Капитан крепко сжал губы, но больше ничего не сказал. Вместо этого он повернул голову, чтобы посмотреть на ярко горящую свечу, заполняющую комнату тенями, танцующими под дождем снаружи. Сонхва внимательно наблюдал за ним, его глаза следили за каждым микродвижением капитана, за каждым подергиванием его мышц, за каждым движением его лица, когда он смотрел, как танцует пламя свечи, гром грохотал за пределами их комнаты.    Сонхва с тяжелой грудью наблюдал, как Хонджун тяжело вздохнул, что он делал только тогда, когда его разум был полон мыслей и забот, но не давил, чтобы спросить. Ему хотелось дотянуться и провести пальцами по длинным волосам своего капитана, почувствовать шероховатость морской соли и вдохнуть его глубокий мускусный запах. Он хотел расплести две косы, которые были у мужчины в волосах, и заплести их заново, его желание быть ближе к этому человеку по-другому стало сильнее, когда он наблюдал, как капитан был загипнотизирован горящей свечой.    Но как всё началось, так же и закончилось. На какое-то мгновение Сонхва подумал, что Хонджун собирается ему что-то сказать, но эта мысль быстро улетучилась. Тот, что повыше, наблюдал, как капитан наклонился в сторону и облизнул пальцы, прежде чем протянуть руку к пламени, чтобы зажать его между упомянутыми пальцами, и свет уменьшился, оставив лишь облако дыма.    И именно так их мир стал темным и загадочным, позволив разуму Сонхва вообразить всё и вся в тревожной темноте.

-~-

Впервые с тех пор, как они прибыли в портовый город, дождь прекратился. Казалось, после семи долгих дней матушка-природа наконец-то смилостивилась над торговым городком и наконец-то позволила развеяться облакам. Это было похоже на шаг в новый мир, земля становилась мягкой и сырой с каждым шагом, повсюду вода, запах рыбы и соли становился сильнее по мере приближения к океану.   Хонджун позаботился о том, чтобы они оба покинули гостиницу, как только солнце едва поднимется над горизонтом, а небо окрасится малейшим оттенком красного, который смешивался с темно-синим, покрывавшим ночное небо. Свежий утренний воздух был благословением, легкий ветерок развевал их уже высохшие волосы и одежду, красивые утренние голуби радостно пели, пока они вдвоем шли по главной улице к докам.     Сонхва никогда не было трудно понять, какой корабль принадлежит им, с того момента, как он увидел его, стоя на краю высокой скалы во время заката, который почти ослепил его, он сразу понял, что никогда не сможет забыть это. Глубоких черных парусов больше нигде не было, Сонхва знал, что Хонджун был единственным капитаном, у которого был корабль с черными парусами. То, что раньше было признаком измены, стало тем, что молодой капитан хотел вернуть, он хотел изменить значение, он хотел очистить свое имя и показать миру, кем он был на самом деле. Его титулу Великого Короля Пиратов суждено было означать что-то новое для людей, которые слышали, как это произносится шепотом.   Сонхва подумал, что это замечательно.  Ранние утренние приключения были для него обычным явлением, но даже когда они шли по деревянному причалу, и некоторые из нежных волн ударялись о стойки причала и брызгали на них соленой водой, Сонхва не мог не зевнуть. Такое мирное утро всегда было сокровищем, особенно когда вокруг летали чайки, ныряющие в воду за едой. Восход солнца был явлением, на которое Сонхва всегда любил смотреть, и как бы он ни любил сидеть на твердой скале и наблюдать, как солнце медленно восходит со временем и наполняет небо великолепными цветами, он знал, что ничто не сравнится с пребыванием в море, где не видно земли, и наблюдением за восходом солнца высоко в небе. Он легко следовал за Хонджуном, его ботинки стучали по дереву, когда он наблюдал, как капитан добрался до своего корабля первым, «Destiny» было четко написано на борту курсивом золотыми буквами. Корабль был прекрасен, экипаж хорошо заботился о нем, и это был самый быстрый корабль из когда-либо существовавших – даже быстрее, чем военные корабли, о которых знал Сонхва. Он знал, что капитан очень гордился этим, пройдя на этом корабле больше, чем Сонхва когда-либо знал.  Хонджун, не колеблясь, поднялся по деревянному пандусу, чтобы ступить на главную палубу, и огляделся, чтобы убедиться, что остальные уже там. Однако Сонхва колебался, зная, что как только он ступит на корабль, его будет тошнить в течение следующего месяца. Но ему не потребовалось много времени, чтобы последовать за более мужчиной, бросив свою сумку с припасами, которая в основном была с оружием, рядом с грот-мачтой, и встал прямо, положив руку чуть выше глаз, чтобы закрыть лицо от солнца, он посмотрел, чтобы увидеть Хонджуна, стоящего рядом с высоким мужчиной. Сонхва легко узнал его, мужчина, которого самый старший считал второй половинкой Юнхо. Оба они были высокими и сильными, устрашающими во всех смыслах, и чрезвычайно опытными бойцами – это был ещё один человек, с которым, как знал Сонхва, не стоило вступать в бой. В то время как Юнхо пугал его, Сонхва узнал, что первый помощник в большинстве случаев лаял, чем кусался, поэтому он немного потерял свой страх перед высоким мужчиной, но насчёт этого пирата, к которому Хонджун только что подошел, Сонхва не мог сказать то же самое.   Его звали Сон Минги, мужчина, который никогда не носил рубашку с рукавами, несмотря на то, как холодно может быть, потому что ему нравилось хвастаться татуировками, нанесенными на его кожу. Его более длинные каштановые волосы часто собирали в самые маленькие конские хвосты с небольшой челкой, свисающей на лицо, но сегодня утром казалось, что он только что позволил прядям упасть на волю. Татуировки роз, драконов, сирен, сокровищ, черепов и многих других объектов, которые Сонхва хотел бы изучить, если бы Минки позволил ему, мерцали на утреннем солнце, когда высокий мужчина сидел на краю корабля прямо перед лестницей, которая подвели к квартердеку, держась рукой за ванты, чтобы не упасть в воду.   Он утверждал, что делал татуировку каждый раз, когда сталкивался с чем-то опасным для жизни или меняющим его жизнь. Сонхва понимал, что Минги был третьим дополнением к команде, а Юнхо был вторым, и он также понимал, что у Минги тогда не было таких обширных татуированных рукавов, как сегодня.   — Новости? — Сонхва услышал, как Хонджун спросил высокого мужчину, скрестив руки на груди, когда устойчивый ветер развевал шубу, которую носил Хонджун. — Ночью здесь какие-нибудь проблемы?   — Нет, — ответил Минги глубоким сонным голосом, потому что он, вероятно, проснулся не так давно. — Было мирно, дождь отпугивал воров.   — Понятно, остальные члены экипажа уже появились?    — Нет.   — Они всегда опаздывают, — сказал Сонхва, подходя к ним двоим и убирая челку с лица. — Тем более, что Уён был с ними, я не удивлюсь, если мы не увидим их, пока солнце не окажется посредине неба.   Хонджун, казалось, улыбнулся при этом, но лицо Минги оставалось жестким и холодным. Высокий мужчина никогда не выражал своего отвращения к Сонхва, но у него, казалось, всегда было такое выражение лица, как будто он чувствовал что-то плохое каждый раз, когда старший был рядом. Но он никогда не старался изо всех сил заставлять Сонхва чувствовать себя не в своей тарелке, как это иногда делал Уён. По правде говоря, Минги просто избегал Сонхва, если только им не нужно было о чем-то поговорить.  У старшего была теория, что Минги не любил Сонхва, потому что он не нравился Юнхо. У экипажа был определенный уровень уважения к своему первому помощнику, и, очевидно, это распространялось и на Минги, но они были также очень близки, так что Сонхва решил, что это тоже имеет к этому большое отношение. — Что ты тявкаешь обо мне?   Сонхва почувствовал, как его позвоночник задрожал, его тело заметно подпрыгнуло от внезапного голоса позади него. Он дернул шеей и увидел Уёна, стоящего всего в футе позади него с чеширской ухмылкой на губах, более чем довольного собой за то, что он так подкрался к ним. Сонхва почувствовал, как его желудок сжался, когда его брови сдвинулись вместе, и он отступил назад, чтобы увеличить расстояние между ними двумя, когда заметил двух других, садящихся на корабль с сумками, похожими на ту, что нес Сонхва.   — Я думал, что сказал тебе перестать подкрадываться ко мне, — сердито посмотрел Сонхва на младшего. — Это опасно, я причиню тебе боль.   При этом Уён захихикал, явно слишком энергично для такого раннего времени.    — Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь тронуть меня пальцем, принц, — сказал человек в повязке на голове, его глаза мерцали от чистого удовольствия. — Ты даже не слышишь, когда я подкрадываюсь к тебе сзади со скрипом дерева.   — Уён, — предупредил Хонджун, тихо и твердо, наконец привлекая внимание молодого шпиона. — Закрой свой рот.   — Я просто играл, капитан, — Уён наклонил голову, подняв руку и толкая Сонхва локтем в бок, лишая его равновесия.    Как только Сонхва восстановил равновесие, он был готов оттолкнуть Уёна назад, заставив молодого человека хоть раз взглянуть на него снизу вверх, но Хонджун встал между ними, спиной к Сонхва, глядя на Уёна с таким выражением лица, которого Сонхва не мог понять. видеть. Но, судя по выражению лица Уёна, Сонхва понял, что оно не очень приятное.   — Иди займись своим постом, пока я не привязал тебя к носу корабля, — строго сказал капитан, наклонив голову к фок-мачте. — Я не хочу никаких ссор на моем корабле, ты меня понял?   На лице Уёна появилась дразнящая ухмылка, его глаза странным образом потускнели, когда он решил игнорировать тяжелый взгляд Сонхва через плечо Хонджуна.    — Да, — это всё, что сказал шпион, прежде чем повернуться на каблуках, чтобы заняться веревками, которые нужно было отсортировать, прежде чем они поднимут якорь.    Сонхва смотрел, как он уходит, его глаза прожигали дыры в спине более низкого мужчины, когда ветер трепал свободную темно-синюю рубашку Уёна. Старший немного гордился тем, как сложилась ситуация, но более глубокая и зрелая часть его ненавидела это. Его целью было заслужить доверие и верность экипажа, а не пререкаться с ними от рассвета до заката. Уён никогда не делал этого легко, но Сонхва был не лучше, каждый раз попадаясь на уловки младшего.    Прежде чем Сонхва успел уйти, Хонджун потянулся вперед и дернул его рубашку. Старший встретился с темными глазами, скорее всего, это тот же взгляд, которому только что подвергся Уён, взгляд, который Хонджун часто использовал, когда ругал команду.  — То же самое касается и тебя, — сказал капитан более низким голосом, чем в разговоре с молодым шпионом. — Ничего не изменится, если ты будешь ссориться с ними.   Сонхва открыл рот, чтобы дать отпор, но Хонджун напирал, и старший мужчина мог отдаленно чувствовать, как его нижняя часть спины прижимается к краю корабля. Сонхва знал, что он повторяет выражение лица Хонджуна, потому что лицо капитана потемнело, а его рука на рубашке более высокого сжалась сильнее, без сомнения, смяв ткань.    — Мне всё равно, кто это начал, закончу это я. Ты был воспитан лучше, чем они, ты, конечно, знаешь, что такое зрелость. Эти люди выросли в трущобах, всё, что они умеют, это ссориться, — Хонджун подался вперед, почти касаясь носом Сонхва. — Если ты хочешь заслужить их уважение, ты должен сначала перестать ссориться.   Сонхва крепко сжал губы и прикусил язык. Он испустил пламенный вздох, его эго упиралось ему в грудь, но он сдерживался, потому что знал правду в словах капитана. Он стиснул кулаки по бокам, его глаза почти вызывающе смотрели на низкорослого капитана, но по какой-то милости богов он ничего не сказал.    — Вот и славно, — выдавил Хонджун сквозь зубы, прежде чем отпустить более высокого мужчину. Он развернулся на каблуках, часть его волос едва не попала Сонхва в лицо, когда он взлетел, наконец, дав Сонхва четкое представление о том, как Юнхо втягивает аппарель в корабль и отвязывает веревки, которые удерживали их на причале.    Сонхва смотрел, как Хонджун уходит, его шуба бешено волочилась за ним, когда он начал подниматься по лестнице на палубу. Его собственный гнев, казалось, рассеивался с каждым шагом капитана, но это не облегчало жгучее чувство множества пар глаз по всему его телу, которые, без сомнения, были осуждающими взглядами.    — Я хочу, чтобы этот корабль вышел из гавани к тому времени, когда солнце скроется за горизонтом, никаких отговорок! — до них донесся голос Хонджуна, хриплый и низкий, когда он выкрикивал свои приказы, как только достигал верхней палубы. Он повернулся, перегнулся через перила и крикнул первому помощнику. — Юнхо! Я хочу увидеть этот кусок карты!   Потом он ушел, скрылся из виду.   Сонхва стоял на месте, прислонившись спиной к дереву, его глаза были расфокусированы, когда корабль оживился. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как ветер дует позади него, когда черные паруса опускались со звуком, который обычно вызывал у высокого эйфорию. Развевающиеся паруса всегда были зрелищем, независимо от того, сколько раз Сонхва видел это всего за несколько месяцев, проведенных с ними.   Минги зашевелился рядом с ним, наконец отпустив веревки и заставив себя в основном помочь первому помощнику закончить его задачи, прежде чем он пошел развлекать капитана.    — Капитан сегодня в прекрасном настроении, — сказал он, даже не глядя на Сонхва, а стоя рядом с ним. — Тяжелая ночь?   — Ты мог сказать это.   После этого от высокого мужчины не последовало никакого другого подтверждения, даже кивка головы в знак того, что он слышал, как Сонхва говорил. Минги ушел, вытянув руки и напрягая толстые мышцы, когда он пошел помочь Юнхо поднять трап, чтобы корабль мог отплыть, как капитан просил их.   Сонхва какое-то время наблюдал, как всё это происходит, звук тяжелых ботинок стучал по палубе, пока команда обслуживала каждую из своих станций. В такие моменты Сонхва чувствовал себя самым одиноким, поскольку ему не давали никакой другой задачи, кроме чистки оружия, поэтому он почти не участвовал в том, чтобы помогать швартоваться кораблю или позволять его парусам ловить ветер, чтобы вывести их в море.    Обычно он был бы более чем счастлив сидеть на перилах палубы и наблюдать за восходом солнца, когда корабль выходит из гавани, но после событий предыдущей ночи и утра это просто напомнило о глубокой трещине в земля, которая сидела между ним и командой. Это было безошибочно, отсутствие сходства, которое у него было с другими, не помогло его делу. На самом деле, Сонхва не мог придумать ни единого сходства, которое у него было с ними.   Он был беглым принцем, человеком, который жил в богатстве и самых роскошных одеждах, человеком, который проклинал имя пиратов. Человек, который раньше был единственной причиной ежегодных казней пиратов, и человек, с которого капало чистое золото, о котором каждый пират на нынешнем корабле мог только мечтать. Принц, предназначенный для трона, для короны на макушке, такой тяжелой, что она стала бы обременительной, для жизни в роскоши.  У мужчин, окружавших его на корабле, была противоположная жизнь, и хотя Сонхва мало что слышал о жизни, которой они жили раньше, он знал достаточно, чтобы понять, что они жили совсем другой жизнью, чем они. Истории были ужасны, и именно во время этих историй Сонхва вспоминал, что жизнь не была легкой для всех, и что ему повезло больше, чем большинству, что ему никогда не приходилось беспокоиться о том, когда он в следующий раз поест. На короткое мгновение Сонхва задумался, что команда думала о Хонджуне, но как только Юнхо заорал, что корабль отчаливает от причала, внимание Сонхва было приковано к чему-то другому, и ход его мыслей унес ветер, который подхватил черные паруса и потащил их вперед в открытую и мерцающую воду.   Оттолкнувшись от перил, Сонхва схватился за ванты и встал на ящики рядом с ним, глядя на воду, когда корабль набрал быструю скорость, ветер развевал его волосы вокруг его лица, а соль от воды наполняла его нос. Он закрыл глаза, чувствуя, как солнце согревает его кожу, обещая новый день, и глубоко вдохнул, чтобы подготовиться к тяжелому рабочему дню.  Той ночью вся команда была вызвана в каюту капитана, чтобы обсудить карту и её недостающие части, а также то, что, по мнению команды, будет лучшим планом действий. Хонджун стоял, склонившись над столом, где были разбросаны его карты и другие бумаги, а Юнхо стоял рядом с ним, глядя на карту, которая обещала приключение на всю жизнь. Свечи в комнате горели ярко, поэтому Сонхва не пришлось напрягать глаза, наблюдая, как Хонджун и Юнхо указывают на разные части карты и сравнивают её с другими завершенными картами, пытаясь обсудить, похожа она или нет.  Сонхва пробыл на корабле уже месяц, когда впервые услышал, что в карте, которую Хонджун украл из пещеры дракона, недостает частей. Он думал, что у капитана была полная и завершенная карта ещё тогда, когда он жил своей прежней жизнью, и был весьма потрясен, обнаружив, что не хватает трех важных частей, и они должны найти их, прежде чем они смогут начать своё путешествие.    Первый кусок был свернут в магазине на одном из островов, где они остановились, чтобы закупиться едой. Орлиный глаз Уёна уловил его, младший исчез из поля зрения на целый день, а затем, вернувшись на корабль на следующее утро, гордостью подарил кусок своему капитану.    На поиски второй части у них ушло гораздо больше времени, таинственные зацепки и сбили их с пути, и повели в правильном направлении. Было много отступлений, много месяцев в море, пытаясь разглядеть обман и покупая информацию у разных людей, когда они бросили якорь в гавани порта на несколько дней. Семь месяцев Сонхва был в их компании, они нашли, у кого была вторая часть карты. Вряд ли требовалось какое-либо планирование, чтобы вернуть его, кроме как попытаться заставить Сонхва взять его, и с Уёном в качестве подстраховки. Все они знали, чем закончилась та ночь, и Сонхва просто надеялся, что капитан больше не строит никаких планов, из-за которых он снова опозорится.  — Итак, ещё один кусочек, — услышал Сонхва слова Юнхо, успешно выводя его из оцепенения, когда он стоял посреди комнаты, в то время как Уён сидел на кровати капитана, а Минги занимал одинокий стул за столом, сидя задом наперёд. — Найдено два, хотя эта третья часть самая большая, она загораживает конечный пункт назначения.   — Да, я это вижу. У нас есть зацепки относительно того, где может быть третья часть, можешь поблагодарить своего приятеля за это, — пробормотал Хонджун, его глаза сфокусировались на карте прямо под ладонями, когда он наклонил голову в сторону Уёна. Шпион отсалютовал первому помощнику. — Эта карта уже достаточно сложна, без третьей части мы никуда не пойдем.   — Это будет долгое путешествие, чтобы добраться до этого места – целый месяц, — пробормотал Юнхо, облизывая нижнюю губу и указывая на что-то на карте, пытаясь обратить на это внимание капитана. — Это тоже опасно, мы не были в этой части морей много лет.   — Опасно? — Сонхва услышал собственное эхо, вопрос, который был предназначен только для его разума и не должен произноситься вслух.   Все взгляды устремились на него, в комнате было тихо, если не считать океанских волн за пределами корабля. Несколько мгновений они молчали, и именно тогда Хонджун перевел взгляд на Юнхо на какое-то мгновение, молчаливая беседа задержалась между их глазами, прежде чем капитан повернулся и посмотрел на Сонхва, который неловко стоял посреди комнаты поверх одного из мехов, которые Хонджун расстелил как ковер.  — Да, это очень опасно, такого ты с нами ещё не встречал, — сказал ему капитан, и в его взгляде не было лжи. — Это некрасивое место, порты заполнены ворами и бандитами. Мы окажемся в самом низу пищевой цепочки, как только прибудем.    Брови Сонхва нахмурились, руки скрещены на груди.   — А ты уверен, что последний кусок там? — Ты должен сомневаться во всем? — заговорил Уён, тон его голоса звучал почти раздраженно. — Мы бы не поехали в такие места, если бы не знали наверняка.   — У нас и раньше были ложные следы, это не редкость, — возразил Сонхва, обращая внимание на молодого шпиона. — Я не удивлюсь, если найдутся те, кто попытается отправить нас на гибель.   Затем более высокий мужчина повернулся к Хонджуну, подойдя ближе к столу, над которым мужчина всё ещё наклонялся, чтобы посмотреть на карту, которая была несколько сшита.  — Мы и раньше имели дело с ворами и бандитами, чем это отличается? — Потому что, — раздался в комнате другой голос, раздавшийся из-за спины Сонхва, который заставил более высокого мужчину напрячься от звука, — это не обычные воры или бандиты.   Сонхва повернулся, чтобы оглянуться через плечо, его взгляд упал на темный угол комнаты, где, как он знал, в тенях находился мужчина. Он мог видеть лицо мужчины, острые скулы и темные глаза, которые мерцали, как у животного, в свете свечей. Руки у него были скрещены на груди, а голова откинута к стене, демонстрируя шею и шрам, который скрывался под одеждой.    Сонхва моргнул один раз, его глаза сузились в темноте, когда он увидел, как мужчина отталкивается от стены, его шаги были продуманными и спланированными, каждое его движение было рассчитано, а его глаза, казалось, превратились в маленькие щелочки.    Чхве Сан – человек, который подкрадывался, как ягуар на охоте, его руки и запястья, перевязанные бинтами, упал по бокам, где Сонхва знал, что было привязано оружие. Ассасин. Он был тих, почти не произносил слов, если не считал это необходимым. Сан был человеком, который предпочитал наблюдать за тем, что происходит вокруг него, вместо того, чтобы участвовать в этом, сидя в вороньем гнезде столько, сколько мог, если Уён уже не был там наверху. Их дуэт с Уёном, заключался в том, что именно он выполнял грязную работу, как только шпион заканчивал свое веселье.   Сонхва смотрел на Сана, их взгляды не отрывались друг от друга, когда ассасин становился ближе.   Тот, что повыше, знал о том, что сделал Сан, он знал об ужасах, которые творились за кошачьими глазами этого человека. Он был тихим и загадочным по сравнению с неприятным и громким характером Уёна. Странным образом они дополняли друг друга, и из того, что знал Сонхва, было то, что они вместе стали частью команды, совершенно неразлучными. Они хорошо работали, с легкостью выполняя миссии, какими бы опасными или кровавыми они ни были.    Когда Сан подошел к столу, Сонхва увидел легкое мерцание ножей, прикрепленных к бедрам Сана, когда он проходил мимо. Высокий мужчина наблюдал, как Сан протянул руку через стол, его палец прижался к карте, а его глаза не отрывались от Сонхва даже на долю секунды.    — Это место, — начал он, его голос звучал жутковато. — Говорят, что всегда понятно, когда приближаешься туда, потому что темный дым застилает небо, не пропуская свет. Сонхва внимательно наблюдал за ним, его глаза оторвались от взгляда Сана и проследили за рукой мужчины, чтобы посмотреть, где его палец был прижат к нарисованному острову на карте.    — Этот остров был вынужден индустриализироваться, фабрики производили столько дыма, что небо почернело, а солнце было вытеснено. Некоторые говорят, что здесь нет ни деревьев, ни даже травы, отсутствие растительности и урожая привело к тому, что экономика вышла из-под контроля, — сказал Сан, его челюсти напрягались с каждым произнесенным словом. — Люди стали воровать и убивать, чтобы выжить, невинные семьи с кровью на руках, чтобы прокормить голодающих детей. Воры и бандиты, которые приходят оттуда, не похожи на тех, кто съеживается, когда видит нас, эти люди перережут тебе горло, если ты посмотришь на них на секунду дольше.   Сонхва почувствовал, что сглатывает, когда его брови нахмурились ещё больше, слова Сана застали его врасплох.    — Мужчины здесь рождаются без сердца, они не дадут тебе второго шанса. Некоторые убивают просто ради забавы, для них это игра. Нет ни законов, ни правил, и некому защитить невиновных. Твоя жизнь в опасности с момента причаливания и до момента отплытия. Ты думаешь, что видел смерть и лишения, но я обещаю тебе, ты никогда не видел ничего подобного.    Сан убрал палец с карты, его голова была высоко поднята, но не сдержанно. Из всех членов экипажа ассасин, казалось, не имел мнения о Сонхва. На его напряженные взгляды смотрела вся команда, иногда даже капитан. Он никогда не высказывал мнения о беглом принце, не то чтобы он высказывал свое мнение о чем бы то ни было по большей части. Сан был человеком, который следовал приказам до мелочей, никогда не делая больше и никогда не делая меньше. В то время как Сонхва чувствовал себя в безопасности с Саном, мужчина также пугал его, его таинственная аура была настолько загадочной, что даже капитану было трудно понять, кто такой Сан.    Все они замолчали на несколько мгновений, волн, которые раскачивали корабль взад и вперед, было достаточно, чтобы Сонхва вцепился в стол, подавляя тошноту. Даже после семи месяцев жизни на корабле, по большей части, он не привык к морской качке, за что его сильно дразнили.    После этого Сан отступил, отвернулся, бросив взгляд на своего капитана, и вернулся в безопасный темный угол. Сонхва не смотрел, как он уходит, его глаза всё ещё были прикованы к острову, не отмеченному на карте, и казалось, что даже рисунок источает темную энергию.    — Он безымянный, — просто заметил Сонхва.   — У него есть название, — сказал Уён, опираясь на предплечья на покрытой мехом кровати Хонджуна. Таким образом, его рубашка, которая была почти расстегнута до верхней части живота, чтобы показать его грудь, была полностью растянута, давая всем возможность увидеть крепкие мускулы, которыми молодой шпион гордился и хвастался, когда мог. — Но на картах его не называют из-за страха перед проклятиями. Сонхва почувствовал, как его взгляд расфокусировался, толстые чернильные линии на карте расплылись, а голос Уёна превратился в нечленораздельные слова, более высокий мужчина уже привык не обращать внимания на молодого шпиона. Сонхва поймал себя на том, что прижимает палец к карте, чувствуя, как она огрубела там, где чернила врезались в бумагу.    — Как называется остров? — спросил он, скорее шепотом, проводя пальцем по бумаге, вид которой странно гипнотизировал, чем дольше он смотрел на неё.   — Черные Врата.   И снова Сонхва вырвался из оцепенения, другой голос, которого он давно не слышал и который чуть не проревел по всей кабине. Он обернулся, оторвав палец от покалывания карты, и увидел ещё одного мужчину, стоящего в дверях каюты. Сонхва даже не слышал, как скрипнули дверные петли, он понятия не имел, как долго их новый посетитель стоял там, наблюдая за ним.  — Ёсан, ты встал? — Уён сел, его глаза расширились от явного удивления, когда он увидел другого мужчину.  Ёсан закатил глаза, на его плечи был накинут какой-то плащ из темной ткани, который он обернул вокруг себя, когда шагнул дальше в каюту и закрыл за собой дверь.    — Я рад видеть, что ты ещё не слеп, — довольно спокойно сказал Ёсан, взглянув на Уёна.   — Тебе лучше? — спросил Хонджун, наконец выпрямившись, так как он тоже, казалось, был очень удивлен внезапным появлением Ёсана. — Я не видел тебя на ногах уже целый месяц.   — Я верю, что болезнь наконец-то смилостивилась надо мной, — вздохнул Ёсан, обращая внимание на капитана. — Какую бы смесь трав вы ни подобрали на нашей последней остановке, она действительно помогла, осталось лишь небольшое головокружение.   — Я рад это слышать, мы волновались, — сказал Хонджун с мягкой улыбкой на губах, пока Ёсан продолжал идти в комнату, прислонившись бедром к одному из немногих предметов мебели, которые были в каюте капитана.    Сонхва с интересом наблюдал за ним, длинные светлые волосы мужчины были взлохмачены из-за того, что он проводил большую часть времени в гамаках под палубой, но в то же время выглядел величественно. Он казался довольно незаинтересованным в разговоре, и Сонхва задавался вопросом, было ли это потому, что ему действительно было скучно, или его таинственная болезнь забирала последние силы. Его лицо стало более красочным, и это было приятно видеть. В последний раз, когда Сонхва видел блондина, с него капал пот, а его кожа была лишена всякого цвета.  Его звали Кан Ёсан – человек, который всегда привлекал всеобщее внимание, когда проходил мимо. Сонхва вспомнил, как в первый раз, когда он встретил этого человека, он почувствовал, будто кто-то ударил его ногой под дых. Ёсан был больше, чем просто красив, действительно не было слов, чтобы описать его данные. В дрожащем свете свечей в комнате Ёсан выглядел как бог, с гладкой медовой кожей, подчеркнутой красивыми светлыми волосами, спускавшимися ниже его острой линии подбородка. Его глаза были свирепыми и жесткими, почти как у Сана, и именно его дерзкие и наполненные позицией слова добавляли ему очарования.    Его уши были сильно проколоты, но не совсем так, как у Хонджуна, хотя жаль, что его волосы часто закрывали их. На пальцах Ёсана были кольца, красивые драгоценности, которые поразили даже Сонхва. Высокий был удивлен, обнаружив, что Ёсан сам не был принцем, особенно учитывая то, как он говорил и ходил, создавая впечатление, что Ёсан, возможно, имел некоторое королевское влияние, но, очевидно, он никогда даже не ступал на королевскую землю. Чаще всего, если Сонхва не смотрел на лицо Ёсана, его взгляд притягивался к ожерелью мужчины, какой-то крупной рыбьей чешуе, которую он купил на рынке за много лет до того, как стал жить на  корабле Хонджуна.    Симпатичный голубой цвет придавал глубину чешуе, низко свисающей на груди. То, как он переливался на солнце, всегда привлекало внимание, и Сонхва хотел, чтобы Ёсан позволил ему увидеть вблизи.    — Я думал, что называется «Черный Град», — сказал Уён, нарушая тишину в комнате.   — Так и было, но имя было изменено за год до того, как я ушел с тобой. — Почему они это сделали? — Потому что у больших врат, через которые должны пройти все корабли, прежде чем они пришвартоваться, раньше стояла охрана наверху, пытавшаяся не допустить пиратов и воров, но они были переброшены через перила и сброшены на скалы внизу. С тех пор никто не хочет туда подниматься, и название было изменено, — вздохнул Ёсан, прижимая пальцы к виску. — Врата остаются открытыми, любой может войти.  — Но это исключительное место, не так ли? — вмешался Юнхо, его вопрос был адресован Ёсану.   — Да, тебе нужно знать кого-то там, чтобы хотя бы иметь шанс выжить на причале, — кивнул блондин. — Это место иерархии, есть люди, с которыми нельзя связываться, и если вы с ними хорошие друзья, то это у вас может получиться.   Было похоже, что Ёсан почувствовал какое-то колебание и сомнение в комнате, его светящиеся глаза скользили по телу Сонхва и опускались на него.    — Я бы знал, — осторожно добавил блондин. — Я прожил там всю свою жизнь.   — Присутствие Ёсана поможет нашему путешествию, — сказал Хонджун сразу после этого, не оставляя места для обсуждения.    Голова Сонхва дернулась к блондину, которого всё ещё не беспокоила вся эта ситуация. Его губы приоткрылись в сомнении, брови нахмурились в замешательстве.  — Как?   — Он там знаменит, — ответил Уён прежде, чем Ёсан успел открыть рот. Молодой шпион снова откинулся назад, на его губах играла ухмылка, от которой Ёсан закатил глаза. — Знаменитый танцор.   — Ты? — спросил Сонхва, на его лице появилось любопытство.   — Называть меня танцором – слишком великодушно, я был проституткой. Я так делал деньги без капли сожаления. Нужно делать всё возможное, чтобы выжить, — пробормотал Ёсан болезненно прямолинейными словами. — Какие-то проблемы, маленький принц? Несомненно, проституция сильно презирается у знатных господ. Тот, что повыше, довольно машинально покачал головой, его грудь отяжелела, поскольку он знал, что за каждым его движением следят.    — Нет, никаких проблем, — выдавил он.   — Отлично, — размышлял Ёсан. — Рад видеть, что ты узнал свое место. — Ёсан, — рявкнул капитан, после чего Ёсан вздохнул и пренебрежительно покачал головой.  В этом разговоре больше ничего не было, вмешательства Хонджуна было достаточно, чтобы положить ему конец. Но даже тогда у Сонхва осталось щемящее чувство, что он действительно не принадлежит этому месту. Он мог слышать, как Хонджун много раз в прошлом говорил ему, что потребуется время, чтобы всё выровнялось, и Сонхва реально понимал, почему.    Члены королевской семьи и пираты не смешивались и не ладили во многом, и после того, как Сонхва понял, какое великое зло творил его отец за его спиной, он понял, почему эта ненависть была так глубока. Сонхва знал, что единственная причина, по которой Хонджун не разорвал его в клочья, когда он был заперт в подземелье королевства, как он сделал со многими королевскими стражниками, заключалась в том, что Хонджун не всегда был пиратом, его пути и пути Сонхва всегда были полярными противоположностями.    Сонхва был готов дать этому время, он действительно был готов, но он не был готов к тому, насколько маленьким и бесполезным он будет чувствовать себя каждую секунду дня. Возможно, это были страдания, которые он заслужил за действия, которые он совершил, когда был ослеплен, эта возможность звенела в его голове каждый раз, когда Уён бил его своими словами или Юнхо бросал на него взгляд. Иногда Сонхва задавался вопросом, не так ли себя чувствовали пираты, когда охранники проходили мимо них в их грязных и ужасно вонючих камерах. Бесчеловечные, одинокие, отчаянно нуждающиеся в хоть капле доброты – нет, Сонхва знал, как временами охранники обращаются с заключенными.    Возможно, он заслуживал худшего.    — Действительно ли стоит идти за этим? Карта была разделена на четыре части по причине, по которой никто не осмелился следовать, — снова заговорил Юнхо, внимание и его, и Хонджуна было обращено на устрашающую карту. — Предметы, которые нам нужно получить, чтобы открыть это сокровище, скорее всего, отправят нас в шкафчик Дэви Джонса. — Да, ты не ошибся, — пробормотал капитан, скользя глазами по карте и глядя на надпись, встроенную в бумагу. — Очень странные объекты.   — Ну, какие они? Ты никогда не говорил нам об этом, пока не решил провести год в затхлой темнице этого королевства, — саркастически сказал Уён, за что получил сильный подзатыльник от Минги, который подошёл к нему.  Хонджун, казалось, не обращал на него внимания, явно привыкший к поведению молодого шпиона и его саркастическим замечаниям. Он действительно посмотрел через несколько мгновений, прочитав некоторые слова, которые Сонхва не мог разобрать, его глаза осматривали комнату на каждого присутствующего участника.    — Если мы будем следовать этой карте, нам придется подобрать три объекта по пути. Слова написаны почти загадками, но там говорится, что мы должны сорвать чешуйку с сирены, взять то, что больше всего желает огр и вдохнуть огонь дракона на вершине заснеженной горы, чтобы получить особую руду, — сказал им капитан, цитируя по памяти и глядя на свою команду строгим взглядом. — Затем, когда мы достигнем пункта назначения, должны пожертвовать тем, что нам дороже всего.   После этого в каюте капитана почему-то стало ещё тише, Сонхва почти видел, как шестеренки крутятся в их головах, пока они обдумывали, что может означать последнее предложение капитана.    — Вы понимаете связанные с этим риски? Есть причина, по которой ни один другой пират не осмелился пойти за этим сокровищем, по крайней мере, ни один из живущих, — осторожно добавил Хонджун. — Если мы будем следовать этой карте, то мы сделаем это правильно, но все должны согласиться с этим приключением, если мы хотим его принять. Это приключение на всю жизнь не просто так, оно не для слабонервных.   — А если мы решим не делать этого? — спросил Юнхо, сурово глядя на своего капитана. — Что тогда?   — Я разорву карту на большее количество частей, чем вы сможете сосчитать, и выброшу её в море, — сказал ему Хонджун, в его словах даже не было ни капли лжи. — Но если вы всё-таки решитесь на это, то должны быть готовы потерять свою жизнь и друзей. Вероятность того, что это сделают все, ничтожно мала, даже вероятность того, что это сделает один, едва ли реальна. Мы сделаем это вместе, и я сделаю всё, что в моих силах, как ваш капитан, чтобы держать каждую из ваших жизней в своей ладони, но я не могу гарантировать, что вы доживете до конца.   — Ты говоришь это каждый раз, когда мы отправляемся в опасное место, — впервые за эту ночь заговорил Минги, его голос был глубже, чем обычно. На его лице не было никаких эмоций, но глаза, казалось, блестели от интереса. — Мы пираты, мы рядом с жизнью и смертью. Ты сказал, что хочешь сделать себе имя, это способ сделать это. Мы чуть не умерли больше раз, чем я могу сосчитать, и всё же мы всё ещё здесь, живые и сильные.   — Он прав, — довольно мягко повторил Ёсан, его глаза обратились к Хонджуну. — Мы говорили о подобном приключении много лет, было бы неправильно даже не попробовать сейчас, когда у нас есть такая возможность. Как мы можем называть себя пиратами, если уклоняемся от поиска сокровищ?   — Да, я согласен с этим. Но что нам делать с твоим маленьким принцем? Мы не можем нянчиться с ним всё время, пока боремся за то, чтобы оставаться живыми? — спросил Юнхо, даже не удостоив Сонхва чести взглянуть на него, когда он выразил свое беспокойство капитану.   — Он меньше всего меня беспокоит, — огрызнулся Хонджун своему первому помощнику. — Я видел, как он почти в одиночку расправился с целой бандой пиратов-изгоев, этот принц лучше, чем вы думаете. В ваших же интересах не недооценивать его, иначе он подкрадется и перережет вам горло посреди ночи. Если вы продолжите так гадить на него, я закрою глаза, если он сделает что-то подобное. Это относится ко всем здесь.   Сонхва мог видеть, как при этом крепко сжимаются челюсти Юнхо, и, несмотря на суровый взгляд, который первый помощник бросил на капитана, он ничего не сказал. Сонхва испытал странное чувство гордости, услышав эти слова от Хонджуна, и зная, что в безвыходных ситуациях он может позаботиться о себе, если потребуется.    Перед глазами Сонхва вспыхнули образы и воспоминания о дворе, который горел ярче солнца, а булыжник обжигал его босые ноги. Ещё больше воспоминаний наполнили его мозг ужасными криками, которые заполнили ранний утренний рассвет, красное солнце, поднимающееся над горизонтом, которое соответствовало цвету крови, капающей с его лица и меча. Сонхва мог вспомнить чистую злость и боль, которые полностью завладели им, придав его зрению красный оттенок, когда он боролся со своими инстинктами и переступил через множество тел, которые он сбросил в главный двор замка. Его кожа покрылась мурашками, когда он вспомнил, что Хонджун подошел к нему, окровавленный и избитый капитан во время нападения на замок.   Это была ужасная ночь, Сонхва часто просыпался ночью в холодном поту и непреодолимом ознобе. В тишине капитанской каюты Сонхва не мог не вспомнить слова, которые Хонджун сказал ему, когда он стоял посреди окровавленного двора, молясь о минутном покое, пока его мир пылал и страдал.  — Я никогда не видел, чтобы кто-то сражался так, как ты. Во всех битвах, в которых я участвовал, я никогда не видел такой грубой силы... это было феноменально. Эти слова преследовали его до самого дня, его мозг был заполнен миллионами животрепещущих вопросов, которые отчаянно нуждались в ответах. Но он изо всех сил старался не думать слишком много о том, как ему каким-то образом удалось нанести такой ужасный урон, когда он никогда не участвовал в битвах.    — Итак, мы отправляемся в приключение, которое, скорее всего, заберёт наши жизни, — сказал Уён, поправляя повязку на лбу, придавая своему лицу довольно дерзкое выражение. — Сокровище того стоит?   При вопросе лицо Хонджуна мгновенно повторило лицо шпиона. Ухмылка на его лице была пугающей и напомнила Сонхва, что Хонджун действительно был диким, его глаза сверкали опасной яростью и вызовом. Он наклонился над столом и ударил ладонью по лежащей там карте, звук эхом разнесся по освещенной свечами каюте, и облизнул нижнюю губу, твердо кивнув головой. — Да, это вечная жизнь.