Young and Wild

Ранней весной, когда Сонхва был маленьким мальчиком, его мать взяла его с собой однажды ранним утром прямо у дверей замка.    Он вспомнил запах ярких роз и то, как виноградные лозы обвивали ворота и колонны замка, мягкий звук фонтанов внутреннего двора наполнял тихое утро, когда солнце только-только поднималось над большими стенами, которые окружали и защищали замок. Сонхва вспомнил, как он протирал глаза, всё ещё в полусне, следуя за королевой, которая шла перед ним, ни разу не оборачиваясь, чтобы оглянуться через плечо, чтобы убедиться, что её сын следует за ней.   Сонхва вспомнил темно-зеленое платье, которое она носила, и то, как её волосы были заколоты у основания головы, золотые украшения торчали из её пучка, и он вспомнил характерный стук её каблуков, когда она шла в стабильном темпе во внутренний двор, подняв подбородок и сложив руки на животе.   Будучи маленьким мальчиком, Сонхва не понимал важности того дня, и он не понимал всю серьезность ситуации, пока много лет спустя он не понял – мальчик просто был переполнен радостью от перспективы встать с постели раньше, чем обычно, чтобы отправиться в приключение со своей матерью, которую он редко видел. Вспоминая это, Сонхва мог легко понять тяжесть того дня по выражению лица его матери, когда он остановился, чтобы превратиться в солнечный свет, золотые лучи освещали её бледное лицо, словно даруя ей молодость.    Она была молодой матерью, но было ясно, что после многих лет жизни под титулом королевы мать Сонхва плохо перенесла стресс. Сонхва всегда считал её одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел, её острые скулы и маленький нос идеально подходили её лицу, длинные ресницы и полные губы делали её похожей на статую, а не на живого человека. И именно тогда, когда мальчик всё ещё зевал и протирал глаза, он задумался, а не была ли его мать всё-таки статуей.   Пока она стояла неподвижно в утреннем солнечном свете, её кожа сияла золотым, как драгоценности, обернутые вокруг её тела, как цепи, её глаза были закрыты, когда она глубоко вдохнула, выдохнула только тогда, когда Сонхва сделал шаг ближе, наконец выйдя из тени, отбрасываемой замком, и полностью шагнул в тепло солнца.    Он вспомнил, что хотел протянуть руку к ней, обхватить рукой один из её пальцев, которые безвольно лежали по бокам. Он также помнил, что хотел снять рубиновое кольцо с её пальца, чтобы посмотреть, налезет ли оно на него, конечно, нет, его руки всё ещё легко помещались в ладонь его матери, но Сонхва был любопытен в детстве, и казалось, ничто не могло погасить его воображение.    — Твой брат больше не будет жить с нами, — сказала она ему, мышцы на её шее были напряжены, как будто слова, которые она произносила, причиняли ей боль. Её глаза ещё были закрыты, но время от времени её ресницы трепетали, когда она делала вдох, словно пытаясь успокоиться. — Сейчас ты не поймешь, но когда-нибудь обязательно.   Он, конечно, не понимал в тот день, почему его брат, его лучший друг, его единственный друг в то время, должен был оставить его. Он не понимал, почему единственный человек, проявивший к нему внимание, должен был покинуть замок под жалким обещанием, что когда-нибудь он вернется. Сонхва не знал или не понял бы, если бы его мать сказала ему, что его брат был для него только сводным братом, что женщина, которая стояла перед ним, сияя в лучах утреннего солнца и выглядя страдающей, не была матерью его брата. Сонхва помнил, что ничего не сказал, невероятно смущенный болью в груди при мысли о том, что его брат больше не будет ерошить ему волосы, когда они проходят мимо друг друга в больших залах. Когда он стал старше и наконец понял, Сонхва часто задавался вопросом, почему его мать выглядела такой обезумевшей тем утром. Он знал, что в этой истории есть нечто большее, информация, которую он никогда не сможет получить, так как его матери уже нет в живых, но он знал, что она что-то скрывала от него тем утром.    — Сын мой, — начала она, её слова были простым шепотом, когда она, наконец, открыла глаза, глядя на солнечный свет, когда слезы наполнили её глаза, но не пролились. Будучи молодым принцем, Сонхва стоял там, наблюдая, как руки его матери превращаются в сжатые кулаки, когда её тело напрягалось, борясь с каким-то ментальным демоном, когда она стояла посреди двора, и её красивое платье развевалось вокруг нее, когда ветер усилился. Именно тогда она, наконец, посмотрела на него, её глаза были полны слез и покраснели, её лоб сморщился от горя, а подбородок задрожал, прежде чем она плотно сжала покрасневшие губы в твердую линию.   Сонхва вспомнил, как она, наконец, вырвалась из своей застывшей позы, когда двинулась к нему, присела на корточки, чтобы смотреть прямо в глаза своему малышу, и протянула руки, чтобы обхватить его лицо. Сонхва вспомнил, какими холодными были её руки, даже холоднее, чем металл, обернутый вокруг её пальцев, когда она обхватила его щеки. Он помнил, как слезы лились из её глаз, макияж, который был на ней, стекал по её худым щекам, когда она держала сына на руках, глядя на него так, будто сделала что-то злое и носила это в себе как тайну.    — Всегда помни, — сказала она ему, её глаза напряглись, когда ветер усилился, дуя мимо них, словно пытаясь смыть само воспоминание из его разума, — пока ты смотришь на солнечный свет, ты никогда не увидишь теней.  В этот момент корона на её макушке засияла, драгоценности красиво сияли, как и должны были. Его мать всегда была величественной, даже когда она была в слезах по причине, по которой Сонхва никогда по-настоящему не мог понять или узнать, она была прекрасна.   — Не забывайте, что солнце рождает жизнь.   Возможно, именно поэтому возникла одержимость Сонхва солнцем. Это всегда было в глубине его сознания, его желание наблюдать за восходом солнца из его слабого утреннего состояния, которое становится сильнее, когда оно достигает полудня, а затем теряет дарованную ему жизнь, когда оно падает с неба, поглотив мир во тьме. Хотя Сонхва был влюблен в луну, он не мог отрицать своего влечения к величественной силе солнца. Он часто находил свою мать на солнце. Она напоминала Сонхва о силе солнца; и грубая и жгучая страсть, которая пробудила мир от его вечного сна, и также смиренная и испуганная потеря дыхания жизни каждую ночь, когда небо темнело.    С тех пор, как у неё насильственно отняли жизнь, Сонхва обнаружил, что его одержимость была отнята у богини луны, поскольку он обнаружил, что, возможно, у солнца тоже есть богиня, с мирным лицом и распущенными золотыми волосами.    Возможно, именно поэтому Сонхва любил спать на главной палубе корабля, а не в безопасном месте под ним, где гамаки раскачивались, когда корабль раскачивался взад-вперед волнами бескрайнего океана. Возможно, именно это заставляло его двигаться вперед, чувствуя, как тепло солнца целует его холодный и красный нос каждое утро, лучи согревают кончики ушей и возвращают цвет лицу. Он часто засыпал, сидя на нескольких ящиках, прислонившись к перилам корабля, используя руки как подушку, просто чтобы проснуться от вида богини солнца, опускающей пальцы ног в прохладную воду на горизонте, придавая океану сверкающий цвет красного и оранжевого цветов.    Было что-то интимное в том, чтобы проснуться с мягкими морскими брызгами на лице, тяжесть соленого запаха со временем стала успокаивающей, как и мягкое покачивание корабля. Иногда это было слишком жестоко, и желудок Сонхва скручивался узлом, но, к счастью, таким нежным и мирным утром, как сегодня, когда океан был спокоен, Сонхва не мог не наклониться к дереву корабля, наблюдая за происходящим. солнце утром набирает силу. Не было никаких звуков, кроме того, что корабль раскалывал воду пополам, и ветер дул сквозь большие черные паруса над ним. Сонхва почувствовал, как его глаза закрылись, когда он глубоко вдохнул, близость легкого утра заполнила дыры в его сердце. Он схватился за хлопчатобумажное одеяло, накинутое на плечи, и притянул его ближе к телу, пытаясь защититься от прохладного ветерка, который заставил его дрожать.    Он сидел в носовой части корабля, так что не было ничего, кроме одеяла, защищающего от резкого холода ветра. Не то чтобы он возражал, он действительно не мог найти в себе силы заботиться о том, чтобы солнце бережно прижимало его лицо, согревая щеки и нос.    Это было в лучшем случае гипнотизирующим, мерцание воды и хлопанье парусов, особая колыбельная. Но когда позади него раздался тяжелый скрип корабельной палубы, Сонхва был вырван из своего счастливого места танцев с утренним солнцем, когда он развернулся, чуть не упав с ящика, когда его взгляд упал на преследующего хищника.    — Хонджун… — голос Сонхва прозвучал с легким вздохом, его глаза расширились от удивления, когда он внезапно увидел своего капитана позади себя ранним утром. Он крепче сжал одеяло вокруг себя, когда Хонджун подошел ближе, перешагнув веревки, лежавшие на земле, прежде чем он тоже устроился на ящике перед Сонхва.     Через секунду Сонхва почувствовал, как его тело стало спокойным и обмякшим, когда он принял прежнее положение, прижавшись щекой к деревянным перилам, его взгляд упал на тело Хонджуна перед ним.    Сонхва нередко видел капитана так рано утром, на самом деле, довольно часто можно было увидеть всю команду, как только взошло солнце, но по какой-то причине это утро было другим. На Хонджуне не было шубы, только его шелковая рубашка, которую он почти не застегивал и которая в основном была заправлена ​​в штаны. Рукава были закатаны до локтей, его предплечья время от времени сгибались, когда Сонхва смотрел на своего капитана.    Мужчина красиво принял утреннее сияние, его кожа мерцала так же, как вода под ними. Его волосы были собраны в низкий хвост у основания головы — Сонхва знал, что капитан делает это только во сне, — поэтому он предположил, что Хонджун только что проснулся. Глаза Хонджуна были мягкими, несмотря на зрелое выражение его лица и то, как его глаза, казалось, яростно светились, ещё раз напоминая Сонхва о великих драконах, о которых он читал в библиотеке замка.    Зверь такой опасный и злобный, способный извергать такой горячий огонь, что он может расплавить мясо с человеческих костей за секунды. Тем не менее, зверь, такой нежный и защищающий своих детенышей, Хонджун, Великий Король Пиратов, казалось, напоминал тайну золотого дракона, который, как говорили, оккупирует великие моря и дает убежище потерянным морякам и жертвам кораблекрушения.    — Почему ты так рано встал? — спросил его Хонджун, его голос был таким мягким и спокойным, когда он протянул руку, чтобы провести ладонью по скуле Сонхва, мягкий контакт заставил старшего закрыть глаза.    — Я хотел увидеть восход солнца, — мягко ответил он, и его собственный голос прозвучал для него как далекое воспоминание, когда он позволил капитану погладить свое лицо. — Оно звало меня.    Хонджун тихо напевал, вибрация была почти приятной, когда Сонхва позволил себе взглянуть на великого пирата и на то, как утреннее солнце окружило его почти красным ореолом.    Возможно, Сонхва ещё не проснулся, теплота и нежность казались слишком похожими на сон. И всё же прикосновение молодого человека казалось слишком реальным и подлинным для сна, а прикосновение мозолистого большого пальца капитана к его щеке было слишком покалывающим, чтобы это был сон. Его сердце сочло это вполне реальным, радостно колотясь в груди, когда тот, что повыше, хотел придвинуться поближе и откинуться назад в объятия пирата, желая вместе встретить восход солнца.    Он не был уверен, как долго они были в таком положении, Хонджун гладил его лицо и время от времени проводил пальцами по волосам Сонхва, словно снова усыпляя его, пока солнце соединяло их в теплых объятиях, но Сонхва знал, что каждая секунда была драгоценна, и он хотел, чтобы время просто перестало существовать, и они могли остаться так навсегда.    В мире и гармонии, наедине с природой и друг с другом.    — О чем ты думаешь? — спросил его Хонджун всё ещё тихим голосом.    Глаза Сонхва распахнулись, и его взгляд остановился на любопытных глазах его капитана.  — Моя мама, — прошептал он в ответ, наблюдая, как голова Хонджуна слегка наклонилась в сторону, а его большой палец на короткое время смахнул морские брызги со лба Сонхва. — Я думал о ней.   Он чувствовал, как Хонджун немного напрягся при этом, но вскоре капитан расслабился, заметив, что Сонхва не думает о болезненных воспоминаниях. Он знал, что матери Сонхва больше нет в живых и что у неё внезапно отняли жизнь, хотя она болела болезнью, которую никто не мог понять, было ясно, что она стала жертвой ужасного нападения на замок.    Сонхва почувствовал, как пальцы Хонджуна медленно скользнули вниз по его плечу, прежде чем обхватить пальцами его руку и осторожно притянуть сбежавшего принца, чтобы он лучше сидел, прежде чем продолжить притягивать его ближе к телу пирата, позволяя голове Сонхва упасть ему на плечо.  — Я был молод, было раннее утро, когда она вытащила меня из моей кровати и сказала мне следовать за ней во двор незадолго до рассвета, — начал Сонхва, мускус Хонджуна наполнил его нос, когда он позволил себе опереться на капитана. Он позволил тишине повиснуть между ними на мгновение, на случай, если Хонджун захочет что-то сказать, чтобы помешать Сонхва поделиться своими мыслями, но пират ничего не сказал и оставался тихим, его собственные глаза, скорее всего, тоже были сосредоточены на восходящем солнце. — Я был так молод, что ничего не понимал, по правде говоря, я был просто взволнован тем, что мне разрешили встать с постели до восхода солнца. Я молча следовал за ней, недоумевая, почему она стоит так неподвижно, как будто её тело замерзло, как озера, когда пришла зима.   Сонхва почувствовал руку Хонджуна на своей ноге, и он протянул свою руку, чтобы мягко переплести их пальцы вместе, своего рода роскошь, которая не часто случалась. Сначала он не решался сделать это, не уверенный, что это разрешено, но Хонджун, казалось, нежно сжал его, что успокоило Сонхва.   — Она стояла во дворе, а солнце покрыло её тело светящимся туманом, — мягко продолжил он, его слова всё ещё были мягким шепотом, потому что Хонджун был так близко. — С того момента, как солнце осветило её, я вспомнил, что она выглядела так, будто ей было больно, как будто солнце жгло её кожу прямо на моих глазах. Я был так молод, мой разум был настолько богат воображением, что я мог поклясться, что она выглядела так, как будто она пылала, как будто утреннее солнце выжигало всё зло, которое она сделала, прямо из её тела.   — Зло? — спросил Хонджун.    — У моей матери были свои секреты, которые она унесла с собой в могилу, — Сонхва повернул голову, чтобы посмотреть вверх, уже встречаясь взглядом с Хонджуном, поскольку пират смотрел на него всё это время. — Это был день, когда она сказала мне, что моего брата сослали. Тогда я не понимал, что это значит, потому что был маленьким, но помню, что она выглядела огорченной, когда говорила. Я думал об этом больше, чем следовало бы, но мне казалось, что изгнание сына моего отца с настоящей женщиной, в которую он влюбился, сделало бы её счастливой. Я ожидал, что она будет улыбаться, если не смеяться от триумфа.  Хонджун снова замолчал, как только Сонхва сделал паузу, его грудь мягко вздымалась и опускалась при дыхании. Сонхва поймал себя на том, что копирует движения, его взгляд упал на голые части загорелой груди капитана.  — Она не была счастлива, не так ли?   — Нет, — выдохнул Сонхва, высвобождая руку из хватки Хонджуна, чтобы провести пальцем по линиям на ладони пирата. — Она плакала. На какой-то странный момент старший почувствовал, что его глаза начинают гореть, когда тяжелое давление наполнило его грудь. Он не был уверен, откуда взялись эти внезапные эмоции или почему его сердце начало болеть так сильно, что ему пришлось прижать незанятую руку к груди, чтобы попытаться успокоить боль, охватившую его тело. Он быстро моргнул, когда у него заболело горло, его мысли взорвались миллионом разных вопросов, пока он сидел и пытался не заплакать.  — Я видел её плачущей всего два раза в жизни, и это был первый раз, — сказал он изо всех сил, его голос был хриплым и неустойчивым. — Она никогда не была для меня настоящей матерью, тем более настоящим человеком, который казался осязаемым. Она всегда была тихой и неподвижной, я всегда думал о ней как о статуе с величественными цветами и одеждами, когда она восседала на своем троне. Но в тот день я увидел её человечность. — И что ты при этом почувствовал? — тихо спросил Хонджун, его голос всё ещё был сонным, но совершенно успокаивающим в прохладное утро.    — Свободу, — тут же выдохнул Сонхва, закрыв глаза, когда слезы, скопившиеся там, наконец выпали. Там он чуть не потерял самообладание, но каким-то образом сумел сохранить рассудок, чувствуя толстый комок в задней части горла, из-за которого ему было трудно глотать и дышать. — Так свободно. Хонджун осторожно держал его, склонив голову на голову Сонхва, которая всё ещё лежала у него на плече. Для них двоих было необычно быть близкими таким образом, особенно теперь, когда Хонджун снова стал владельцем своего корабля, наконец, используя свой титул «капитан». Сонхва в какой-то степени понимал, что у капитана есть определенный имидж, который нужно поддерживать для своей команды, определенный уровень агрессии и жесткости, поэтому только в такие моменты, как сейчас, когда они были одни, Сонхва оказывался поглощен теплотой и нежностью своего капитана.   После этого они какое-то время молчали, Сонхва потерял счет секундам, но ему нравилось просто чувствовать всё и вся. Они могли оставаться в таком положении до тех пор, пока солнце не переставало касаться линии горизонта, наконец освещая всё вокруг ярким светом.    — Я хочу тебе кое-что сказать, — через некоторое время заговорил Хонджун. Сонхва почувствовал, что сел, искренность голоса Хонджуна заставила его захотеть увидеть лицо своего капитана. Он внимательно посмотрел на Хонджуна, его глаза сканировали лицо мужчины в поисках намека на то, что ему собирались сказать.   — Что? Хонджун ненадолго открыл рот, прежде чем тут же его закрыть, в его глазах плескалось беспокойство и неуверенность. От этого у Сонхва скрутило желудок, его сердце начало бешено колотиться, когда он наполовину решил сказать пирату, что, возможно, ему лучше не знать, особенно если Сонхва не хотел этого слышать.  Но он сжал губы, чтобы ничего не сказать, его тело напряглось, готовясь к худшему. — Я солгал тебе, — прошептал Хонджун, на мгновение отводя взгляд от Сонхва.   — Что? — слова едва сформировались на языке Сонхва, но прежде чем его тревога успела взлететь до небес из-за чего-то, о чем он не совсем был уверен в том, что имел в виду Хонджун, капитан поднял руку, показывая, что он ещё не закончил говорить.  — В тот день, когда ты спросил у меня, почему я нахожусь в королевстве, и я сказал тебе, что мое сердце было призвано туда, а точнее в место за пределами твоего королевства, я не был до конца честен с тобой.    Сонхва почувствовал, как его губы мягко приоткрылись, его брови нахмурились, когда слова сорвались с губ его капитана. Он решил не задавать вопросов, так как мужчина перед ним всё ещё не закончил, его язык высунулся, чтобы провести по его нижней губе, прежде чем его взгляд метнулся вверх, туда, где сидел Сонхва с дрожащими руками теперь, когда они не держались за него. что-либо.  — Я солгал: мое сердце не было призвано к месту за пределами твоего королевства, — произнес капитан. Было странно видеть его таким, видеть его таким неуверенным в себе и в словах, которые он пытался произнести. Это никак не успокоило тревогу Сонхва, его мозг мог только представить, что капитан пиратов пытался сказать ему, что было так трудно. Хонджун неловко переместился, поставив ногу на край ящика, глядя на океан и позволяя выбившимся локонам волос развеваться вокруг себя. — Были времена, когда я не мог уснуть, как бы я ни старался, как бы сильно я не утомлялся – я не мог уснуть. Неделями я почти не спал, я начинал терять себя и рассудок. Знаешь, что меня удерживало?   Капитан смотрел на него, его глаза снова напряглись, когда Сонхва понял, что вопрос не был риторическим.  — Что это было? — спросил он мягко, одновременно заинтересованно и любопытно.   Уголки губ Хонджуна изогнулись, улыбка осветила его лицо, когда он опустил подбородок на грудь, чтобы тихо усмехнуться, прежде чем снова посмотреть на Сонхва. Было странно, как движения и звуки, точно такие же, как те, что делал мужчина перед ним, напоминали ему о юности. Юноша, чистый юноша, невинный юноша — вот что Хонджун напомнил Сонхва в тот момент.    Их взгляды встретились, и Сонхва поклялся, что почувствовал, как его сердце упало, что-то во взгляде Хонджуна на него заставило его почувствовать себя королевской особой.  — Музыка, — просто ответил капитан, как будто ответ всё время витал вокруг них. Хонджун один раз моргнул, его глаза сияли на солнце, а улыбка стала ещё шире. — В частности, арфа.    Сонхва почувствовал, что делает глубокий вдох, его руки замерзли там, где бесполезно лежали на коленях. Он поклялся, что всё остановилось, и время, и реальность, когда он понял то, в чем только что признался его капитан. Его глаза, должно быть, были шире, чем обычно, потому что Хонджун смотрел на него с восхищенным выражением лица, его глаза были настолько искренне счастливы, что Сонхва, казалось, понял, что это значит, без объяснений.    — Столько ночей я лежал в постели или ходил взад и вперед по доскам этой самой палубы, пытаясь понять, почему я не слышу ничего, кроме звука арфы в ушах. Моя команда думала, что я схожу с ума, и я тоже, и в тех редких случаях, когда мне удавалось заснуть, мои сны сопровождались повторяющимся сном. Я не мог понять, как избавиться от него, поэтому я следовал за музыкой, позволяя ей вести меня туда, куда она хотела. Когда я снова оказался в знакомом месте, я просто знал в своем сердце, что оно должно что-то сделать с тобой. Сонхва наклонился вперед, его губы приоткрылись и почти высохли.  — Твой сон... что это было?   — Хочешь знать? — Да, — выдавил он. — Пожалуйста. Мне нужно знать.   Хонджун приподнял бровь, вопросительно взглянув на Сонхва, но не удосужившись спросить об этом. Вместо этого он потянулся, чтобы схватиться за ванты, прикрепленные к фок-мачте, давая Сонхва прекрасный вид на вены, вздувшиеся на его руке от растяжения.   — Сон всегда один и тот же, и время от времени я вижу его снова, даже после того, как нашел тебя. Но всегда начинается с темноты. Звук – это то, что приходит ко мне первым, мягкие и сладкие мелодии арфы вдалеке. Со временем становится громче, но дышать тяжело, и временами всё тело болит, как будто не может двигаться, — Хонджун поднял руку, держа её перед своим телом, как будто исследуя её. — Иногда мне кажется, что у меня нет руки – или просто руки – или пальцев… но чего-то не хватает. Мое тело не чувствует себя целым, я могу сказать, что со мной что-то не так. Сонхва едва мог дышать, тепло солнца было на грани жжения, хотя всего несколько мгновений назад было ещё прохладно.    — Я чувствую, что падаю, ускользаю. Это то чувство, когда хочешь бежать, но не можешь, я раб того, что меня держит, — продолжал капитан, по-прежнему глядя на свои пальцы, как будто их не было. — Но потом музыка становится громче, и я понимаю, что нахожусь в комнате, маленькой, лежу на кровати с чем-то холодным на голове. Арфа не замолкает, есть определенная мелодия, и она повторяется снова и снова в течение нескольких дней. Я чувствую, что оно ведет меня туда, где мне нужно быть...   — А потом это прекращается, — шепчет Сонхва, и звук срывается с его губ прежде, чем он успевает его остановить.   Хонджун только улыбнулся ему, а затем твердо кивнул головой.  — Да, это прекращается, когда я просыпаюсь, и тогда я чувствую, как будто меня мучили.    Сонхва остался с открытым ртом, от желания кричать, что когда-то он чувствовал эту боль, что он когда-то испытывал эту муку и смятение в течение многих ночей. Он хотел сказать капитану, что и сам испытал всё то же самое, жил в постоянном безумии, пытаясь понять, что означала музыка, терзавшая его разум и сны.    Сонхва облизнул губы, его руки сплелись, когда к нему вернулись его собственные воспоминания об этом мучительном сне – постоянное чувство утопающего, переполняющее его. Только он не тонул. Он пришел к выводу, что его сон был предзнаменованием его будущего, если он правильно разыграет все свои карты.    Он нашел своего флейтиста и нашел конец своего сна. С того дня, когда он проснулся промокшим и задыхаясь от воды на палубе корабля Хонджуна, сон ни разу не терзал его разум.  — Ты уверен… — вместо этого слова вырвались изо рта Сонхва. — Ты уверен, что арфист – это я? Хонджун немного наклонил голову, но в его голове не было никакого замешательства.  — Я должен был убедиться, что это ты, поэтому я так долго провел в твоей темнице. Но в тот день, когда ты сказал мне, что играешь на арфе, мое сердце просто знало. Ты был арфистом в моих снах.    — Почему ты говоришь мне это? — Сонхва поймал себя на том, что спрашивает, его сердце замирало от всех возможных вариантов того, что всё это могло означать. — Почему ты говоришь мне это сейчас?    Взгляд капитана быстро смягчился, и именно тогда Сонхва увидел изменение в его поведении – обычное явление, которое, как обнаружил Сонхва, оставляло дыру в его груди. Взгляд Хонджуна стал отстраненным, как будто он смотрел на него, но не смотрел на него. Его разум был далеко, выражение его лица стало непроницаемым, кроме того, что было похоже, что он хотел что-то сказать, но даже не осмелился произнести ни слова.   — У нас традиция наслаждаться утром перед опасной встречей. Считай, что это затишьем перед бурей, — мягко ответил Хонджун.    — Поэтому твоя команда ещё не здесь?   — Да, им предоставляется возможность провести свое утро, как они хотят, с кем хотят, — глаза капитана, казалось, упали за пределы Сонхва и вниз по главной палубе туда, где отверстие в корабле вело вниз в чрево корабля. — В такие времена мы склонны вспоминать об опасностях жизни пирата и путешествовать в такие места. Важно понимать, что не все уходят из таких мест, поэтому мы стараемся наслаждаться обществом друг друга, пока оно у нас есть. Жизнь драгоценна, даже священна, но её легко можно потерять, когда меньше всего этого ожидаешь.  Сонхва почувствовал, как его пальцы снова дернулись, прежде чем он опустил голову, ощущая тяжесть слов капитана.   — Тогда тебе следует быть со своей командой, — мягко сказал он. — Конечно, они захотят быть со своим капитаном.   Старший изо всех сил старался не показывать своего разочарования и того, что его сердце будто опустилось на пол, но вместо этого его разум настиг нежное прикосновение руки его капитана, приподнявшей его челюсть и погладившей нижнюю губу Сонхва большим пальцем. Разум старшего отключился от самоуничижительных мыслей, когда Хонджун заставил его посмотреть на него снизу вверх, взгляд Хонджуна казался напряженным и грустным, и это не помогло Сонхва почувствовать себя лучше. — Ты моя команда, — сказал капитан, мягко прижимая большой палец к подбородку Сонхва. — И я решил побыть с тобой этим утром.   — Хонджун… — прошептал Сонхва, схватив капитана за запястье. — Я не хочу создавать пропасть между тобой и твоей командой — твоей семьей — я не хочу этого. — Ш-ш-ш, — Хонджун наклонился вперед, достаточно близко, чтобы его запах наполнил нос Сонхва, запах, к которому он пристрастился, и, казалось, почти прижал их лбы друг к другу. — Ты такая же часть моей команды, моей семьи, как и они. Я больше не хочу об этом слышать, понятно?   Сонхва не ответил, и он знал, что Хонджуну это не нужно. Взгляд между ними был взаимным, как и понимание. Сонхва знал, что технически он был частью команды, просто ему этого не хотелось. Время это или нет, дни пролетали, не останавливаясь ни на мгновение, и Сонхва знал, что шансы остальной пиратской команды принять его как одного из своих очень малы.    Капитан «Destiny» мог сколько угодно называть его членом экипажа, но Сонхва знал, что верность пиратов важна, и без уважения всей команды слово капитана ничего не значило.    Тепло исчезнувшей руки Хонджуна, вытащило Сонхва из его головы, его глаза снова сфокусировались, когда он увидел, как капитан встал из ящика и сделал несколько шагов вверх по палубе туда, где бушприт торчал из передней части корабля. Сонхва смотрел, как капитан стоит там, ветер развевал его одежду и волосы, а соленый запах океана наполнял их. Старший тоже наконец встал, одеяло упало на палубу, когда он последовал за младшим, стоящим всего в нескольких шагах позади него. Сонхва скрестил руки на груди, чувствуя, как ветер проходит сквозь тонкую рубашку с длинным рукавом, которая была на нем.    — Да, мы прибыли, — сказал ему Хонджун, и прежде чем Сонхва успел открыть рот, чтобы спросить, капитан вытянул руку, указывая на большой бушприт и далеко вдаль.  Сонхва подошел ближе, позволяя своим глазам скользнуть мимо пальца Хонджуна и следовать туда, куда он указывал. Действительно, было ясно и без сомнения, что их путешествие к следующему местонахождению скоро закончится. То, что Сан сказал о том, что небо стало черным из-за большого количества дыма, выбрасываемого в атмосферу, было чем-то, что сбежавший принц с трудом мог себе представить, но когда он позволил своим глазам скользнуть вдаль и увидеть, как небо было черным, похожее на ураган, не обещающее ничего, кроме полного разрушения вдали, он, казалось, не мог оторвать от этого глаз.    Из того, что он мог видеть, не было никакой земли, только то, что выглядело как стена тьмы, образующая что-то вроде круга. Сонхва полагал, что они не смогут увидеть землю, пока не окажутся почти в темном облаке.   Зловещим было смотреть – видеть красивое и красочное утро вокруг них – а затем видеть темные тучи, уходящие вдаль. Именно тогда Сонхва начал осознавать, насколько опасной может стать ситуация, и он не мог не почувствовать, как его желудок сильно сжался, когда он заметил, что вокруг так близко к земле не было птиц.   — Прошел уже месяц, — пробормотал Сонхва, не обращаясь ни к кому, кроме себя.    — Да, возможно, меньше. Мы плыли легко и быстро, — сказал ему Хонджун.  — Обратного пути нет? — Нет, пираты не поворачивают обратно. Сонхва ничего не мог поделать с тем, как его сердце пропустило удар, поскольку он не мог оторвать глаз от глубоких черных облаков, которые маячили в ожидании их вдалеке. Он не мог не чувствовать, как его грудь сжимается, когда туда помещается тяжелый груз, темнота, которая подкралась к ним, казалось, притягивала корабль быстрее, как своего рода магнит.   Сонхва почти мог слышать биение сердца, которое не принадлежало ему, как будто земля прямо перед ним, которую он ещё не видел, имела собственное сердце, и оно звало его.   Верно.   Пираты не поворачивают обратно.

-~-

Сонхва не мог точно вспомнить, когда всё вокруг них потемнело, это произошло практически в мгновение ока. Только что они плыли по чистой океанской воде, и вокруг них не было густой тьмы, а потом, казалось, что ночь вернулась.   Это было удушающе, чего Сонхва не ожидал, темные облака не имели особого запаха, кроме костра, но удушало то, как он изо всех сил пытался двигаться свободно, как и другие члены экипажа. Воздух был густым и тяжелым, как будто шел проливной дождь, но в то же время таким сухим. Всё было густым, Сонхва почти чувствовал темноту облаков вокруг себя, если пытался провести пальцами по воздуху. Он словно мог играть пальцами в темноте, как на струнах арфы.   Остальные уже начали действовать, как только «Destiny» уплыла во тьму, все члены её экипажа были на палубе, мчась вокруг, чтобы подготовить корабль к причалу. По словам Ёсана, как только они пройдут через Врата, пройдет всего несколько минут, прежде чем корабль достигнет доков, и у них не будет достаточно времени, чтобы подготовиться к тому, что ждет за ними.   Сонхва изо всех сил старался держаться подальше от них, он уже сделал свою работу за ночь до уборки их арсенала и оружия, даже заточил лезвия, которые ему дали. Он остался в передней части корабля, наблюдая затуманенными глазами и учащенно бьющимся сердцем, как Юнхо выполнял свою работу в качестве первого помощника, следя за тем, чтобы все были там, где им нужно быть. Сонхва знал, что Уён только что спустился из вороньего гнезда несколько мгновений назад, чтобы привязать свой любимый нож и пистолет к специальному ремню, который он носил на талии, и подошел к тому месту, где Сан сидел на лестнице корабля с камнем в руке и точил свои ножи. Он не отдавал их Сонхва, и старший понимал, что Сан не хотел, чтобы кто-то прикасался к его ножам, и предпочел бы заточить их сам, что Сонхва уважал.  Ветра почти не было, и он боялся, что его не хватит, чтобы подтолкнуть их к докам, но, бросив туманный взгляд вверх, на квартердек, где Хонджун стоял за большим штурвалом корабля, его тело было закутано в толстую шубу, которой он дорожил, Сонхва не чувствовал ни капли беспокойства от этого человека, поэтому решил, что это не будет проблемой.    Пока Юнхо бегал вокруг, проверяя, вооружён ли экипаж и готов ли он, Сонхва краем глаза видел, что Минги стоял посреди палубы совершенно неподвижно. Его глаза были закрыты, руки скрещены на груди, бицепсы напряжены, казалось, он прислушивается к окружающим звукам. Его брови были нахмурены – признак сильной концентрации, с которой он, казалось, боролся, пока Юнхо продолжал говорить вокруг него.    Воздух стал значительно теплее с тех пор, как они уплыли во тьму. Сонхва знал, что если жара продолжится, ему не понадобится пальто, которое он схватил ранее, когда Хонджун оставил его. Мало того, что было теплее, так ещё и почти не было видно. Сонхва часто задавался вопросом, каково это быть птицей и парить в огромных облаках в небе, задаваясь вопросом, на что будет похожа текстура и ощущения от этого, и он поймал себя на мысли, что это было бы самое близкое, что он мог бы когда-либо испытать, это чувство полета сквозь облако.   — Ты выглядишь напуганным.   Сонхва почувствовал, как его тело напряглось, но затем быстро расслабилось. Он видел, как Ёсан подошел к нему несколько мгновений назад, блондин заправлял свою рубашку с оборками на концах рукавов в брюки, когда он подошел к тому месту, где стоял Сонхва. Старший изо всех сил старался игнорировать этого светловолосого пирата, зная, что тот, скорее всего, пришел, чтобы подразнить его чем-то, но если Ёсан хотел, чтобы его заметили, то никто ничего не мог с этим поделать.    Ёсан дразнился, но по его взгляду Сонхва понял, что он не шутил с ним.    Старший повернулся, чтобы посмотреть на Ёсана, который почти стоял рядом с ним, его лицо было полно цвета, а уши были украшены красивыми украшениями.    — Если бы я согласился с этим утверждением, ты бы стал надо мной смеяться? — Сонхва поймал себя на том, что спрашивает.   — Нет, — Ёсан покачал головой, к удивлению Сонхва. — Не в таком месте, как это. Плавать в этих водах достаточно сложно, повсюду камни, которые только и ждут, чтобы пробить корабль.   Сонхва почувствовал, что несколько раз моргнул, его голова повернулась, чтобы посмотреть, где Хонджун крепко держит руки на штурвале, его внимание было приковано только к тому месту, где он управлял кораблем.    — Я вижу, как краска стекает с твоего лица, — прокомментировал Ёсан. — Не бойся, Уён снова в вороньем гнезде. Он помогает капитану ориентироваться, он всё видит. Взгляд Сонхва устремился туда, где всё ещё сидел Сан, время от времени летели искры, когда камень скользил по острому лезвию его ножа. Судя по словам Ёсана, Уёна там больше не было. Это не должно было удивлять, красться было специальностью шпиона, но именно то, насколько хорошо он каждый раз действовал, всегда заставало Сонхва врасплох.    Он ничего не слышал, хотя воронье гнездо было прямо над его головой.   Сонхва фыркнул и повернулся на каблуках, чтобы посмотреть вперед, на корабль, который приближался к тому, что, как он знал, было там, но не мог видеть.    — Это устрашающе, — признался он, тонкий слой пота прилипал к его коже, что заставляло его съеживаться, когда он слишком много думал об этом. — Эта тьма не из тех, что мне нравятся. Я никогда не был в таком месте, как это.   — Конечно, нет, ведь ты был принцем. Самое страшное, с чем тебе приходилось сталкиваться – это угроза войны, войны, в которой тебе не нужно было бы участвовать, учитывая твой статус, — обратился к нему Ёсан, не глядя на Сонхва, а вместо этого глядя поверх бушприта. Похоже, что-то привлекло внимание светловолосого пирата.    Слова, сказанные Ёсаном, заставили Сонхва чувствовать себя довольно противоречиво, поскольку они никоим образом не были правдой, но именно то, как сказал это блондин – отсутствие агрессии – заставило Сонхва смотреть на него с пустым выражением лица, словно он пытался придумать слова, чтобы сказать тому, что пониже.    — Но опять же, я должен помнить, что никто из нас не может контролировать то, в какой жизни мы родились, — снова заговорил Ёсан, прежде чем Сонхва успел открыть рот, чтобы сказать, что Ёсан понятия не имел о том, через что он прошел. Его слова снова заставили мозг Сонхва запутаться, он не ожидал услышать такие вещи от светловолосого пирата. — Я должен помнить, что ты не выбирал жизнь в богатстве, ты родился в этой жизни без права голоса. Так же как я не имел права голоса в той жизни, в которой родился, не было ни моей, ни твоей вины в том, что я носил лохмотья, а ты величественные одежды, сшитые из тончайших нитей. Сонхва чувствовал, что его ноги не отделены от тела, ему казалось, что он спит. Он прищурил глаза и слегка посмотрел на светловолосого пирата, изучая его лицо и то, как плотно сжаты его губы. Даже во мраке теней он всё ещё, казалось, светился сверхъестественной красотой, из-за которой Сонхва было трудно отвести взгляд.   — Это не твоя вина, что ты носил золотую корону на голове, а у меня над головой не было ничего, что могло бы защитить меня от дождя, — пробормотал Ёсан вскоре после этого. — Как бы я этого ни хотел, с моей стороны было бы неправильно поступать так. Я ничего не знаю о королевских особах, кроме приличного поведения, о котором так часто слышу, но если я хочу, чтобы люди не считали меня стандартом других проституток, я полагаю, мне следует сначала научиться делать это с другими, чтобы избавить себя от лицемерия.   Наконец Ёсан повернулся, чтобы его глаза встретились со взглядом Сонхва, его зрачки расширились в темноте и, скорее всего, из-за скрытого страха вернуться в такое место, как это. Вокруг него была определенная сила, которой он владел, и Сонхва только начинал понимать, насколько могущественным был Ёсан. Месяцы болезни смягчали его настроение всякий раз, когда Сонхва видел его, но теперь, когда он исцелился и выздоровел, ничто не могло фильтровать окружавшую его ауру.  — Я скажу тебе это один и только один раз, ты меня слышишь? Я не буду повторять, — Ёсан подошел ближе, его глаза сверкали огнем, когда Сонхва выпрямился и изо всех сил старался не отступить. Тот, что повыше, кивнул, вздохнув, когда глаза Ёсана огляделись вокруг них, прежде чем снова повернуться, чтобы сфокусироваться на нем. — Что бы они ни говорили, что бы я ни говорил, поддразнивания и жестокие замечания – всё это имеет общий корень в зависти. Я не могу говорить за всю свою команду, утверждая, что всё дело в зависти, но я могу пообещать, что, когда ты столкнешься с завистливыми глазами, это затуманит сердце и рассудок.    Сонхва почувствовал, как у него перехватило горло, когда он попытался проглотить толстый комок, по его позвоночнику пробежала одиночная электрическая дрожь, когда слова сорвались с губ пирата.  — Почему ты говоришь мне это?   — Потому что, — Ёсан подошел ещё ближе, так близко, что Сонхва почувствовал тепло его дыхания на своем носу, — капитан выбрал тебя. Он пошел искать тебя и объявил тебя своими. Я уважаю капитана больше, чем кого-либо ещё, и он никого не выбирает.  Сонхва почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он чуть не захлебнулся собственной слюной.  — Объявил своим?   Ёсан замолчал, его глаза прищурились, когда он поднял глаза, чтобы посмотреть на лицо Сонхва, как будто он изучал старшего мужчину. Внезапно он отстранился, на его губах играла дразнящая ухмылка, руки были скрещены на груди, а ожерелье, которое он носил, выглядело довольно красиво из-за его движений.  — Не такой умный, как красивый, да?    Сонхва прикусил язык, слова пирата застали его врасплох, что-то вроде кнута от текущей темы. Но прежде чем он успел что-то сказать или хотя бы напрячь мышцы челюсти, Ёсан посмотрел вверх, его шея вытянулась, чтобы показать острую линию подбородка, а его рука следовала в том направлении, куда он смотрел.  — Посмотри вверх, маленький принц, ты не пожалеешь.   Естественно, глаза Сонхва следовали туда, куда Ёсан хотел, чтобы он смотрел, и когда корабль устрашающе скрипел, ползя вперед в темной воде, Сонхва точно знал, на что светловолосый пират хотел, чтобы он посмотрел. Его дыхание покинуло его, его легкие сдулись, когда Сонхва почувствовал себя самым маленьким существом, когда-либо бродившим по земле.   — Добро пожаловать в Черные Врата, — пробормотал Ёсан.   Губы Сонхва приоткрылись, он глубоко вздохнул, а его глаза расширились, когда корабль медленно проплыл под одним из самых больших сооружений, которые он когда-либо видел. Его высоту можно было легко сравнить с высотой замка, и, конечно же, это было именно то, чего ожидал Сонхва, и абсолютно ничего.    Это действительно были врата, двери из темного металла толщиной в фут, сотни футов в высоту, насколько мог видеть Сонхва, а затем, вероятно, ещё сотня футов, которые исчезали под водой. Вершина была едва видна, рельсы с большими шипами тянулись вдоль дорожки, которая проходила через все ворота к тому, что казалось кирпичной хижиной, стоявшей прямо посередине ворот. Когда корабль начал проходить под воротами, Сонхва смог увидеть, насколько они толстые, и он мог видеть большие стены из темного камня с обеих сторон там, где были встроены края ворот.    Сонхва мог только представить, какая огневая мощь потребуется, чтобы прорваться через ворота, если бы двери были закрыты, и на мгновение он подумал, что это совершенно невозможно с воротами такого размера.    — Охранников сбросили с такой высоты, — Ёсан подошел ближе, положив руку на поясницу Сонхва, заставив того, что повыше, напрячься от прикосновения. Блондин снова указал вверх, позволив Сонхва проследить взглядом место на вершине ворот, где вдоль перил, казалось, стояли большие перегоревшие факелы. — Вплоть до скал внизу. С тех пор факелы и маяки не зажигались, погружая всё в кромешную тьму. Ходят слухи, что Черные Врата прокляты, что вокруг них роятся души тех стражников, прижимая корабли нездоровых пиратов, которые входят через эти ворота, обрекая их на то, что ждет их в доках.   — А что их ждет в доках? — выдохнул Сонхва, с силой оторвав глаза от ворот позади них и вместо этого глядя перед собой, его кожа покрылась мурашками, когда его взгляд остановился на том, что перед ним. — Ничего, что могло бы пощекотать твое воображение, принц, — мягко сказал Ёсан, крепче прижимая руку к пояснице Сонхва, немного отодвигаясь назад, чтобы прошептать ему на ухо. — У тебя есть всего несколько минут, чтобы подготовиться, прежде чем мы пришвартуемся, мы уже достигли гавани, и пути назад нет.    Мозг Сонхва едва уловил то, что сказал Ёсан, его глаза сосредоточились на том, что он мог понять из города перед ним. Город, окруженный острыми как бритва скалами со всех сторон, полный круг вокруг них, действительно не было никакого выхода, кроме ворот позади них. Всё было темно и туманно, лишь несколько желтых огней освещали город, придавая ему почти призрачный вид, напоминая Сонхва кладбище.   Там действительно не было ни травы, ни деревьев, только темная скала, которая не поддерживала жизнь в удивительно маленьком городке, который покоился в долине, прежде чем скалы вырвались из земли, заманив в ловушку всех и вся. Не было ни чириканья птиц, ни даже ворон, казалось, что они могут выжить где угодно, единственным звуком вокруг них был плеск воды, проносящейся мимо киля корабля.   — Осторожнее, не смотри в воду, — прошептал ему Ёсан. — Некоторые говорят, что змеи живут глубоко под землей, ожидая, пока любопытный моряк заглянет в темную бездну. Сонхва сглотнул, его сердце колотилось в груди. Он попытался задержать дыхание, но это, казалось, причиняло ему лишь ещё большую боль вместо того, чтобы пытаться вдохнуть горящий дым, наполнявший воздух.    — Тебе нужно будет закрыть свое лицо, я не подозреваю, что кто-то здесь узнает, кто ты, но это не тот риск, на который я готов пойти. Члены королевской семьи здесь не приветствуются, и им всё равно, идентифицируешь ли ты себя с ними или нет, — сказал ему Ёсан, каким-то образом достав ткань и сунув её в дрожащую руку Сонхва. — Как только мы пришвартуемся, я дам нам проход в город. Если ты хочешь выжить, не покидай меня. Хонджун попросит Минги остаться и охранять корабль, он сильный и может позаботиться о себе. Зная капитана, он разделит нас, чтобы быстрее найти кусок карты.    Сонхва обернулся, чтобы оглянуться через плечо, заметив, что Сан больше не точит ножи, а просто откинулся на ступеньки, его глаза стали кошачьими и опасными. Минги не двигался, хотя его глаза были широко открыты, когда первый помощник стоял рядом с ним и небрежно шептал что-то, чего Сонхва не мог расслышать.    Но ощущение руки Ёсана на рубашке сзади вырвало его из блуждающих мыслей, рвануло назад, прижав тело Сонхва почти к светловолосому пирату, горячее дыхание ударило ему в ухо.  — Как только мы состыкуемся, эти испуганные глаза должны исчезнуть. Из историй, которые Хонджун рассказал мне о тебе, я знаю, что ты способен бросать взгляды, чтобы заставить людей замереть. Эти люди съедят тебя заживо, если ты будешь выглядеть напуганными, не давай им повода выследить тебя. Понял? Сонхва только начал осознавать, насколько серьезной была ситуация, метафорические барабаны играли где-то далеко. Ему казалось, что он идет на войну, его сердце колотилось так сильно, что эхом отдавалось в ушах.    Тёмная вода, бьющаяся о борт корабля, вызывала у него покалывание в ушах, ясное видение доков с каждой секундой становилось всё ближе и ближе. У него не было времени ни к чему готовиться, слова Ёсана снова и снова звучали в его голове, когда он смотрел, как горящие факелы мерцают на основных столбах на пристани.   Там не было никого, только несколько других кораблей поменьше, пришвартованных к причалу на дальней стороне. Было ясно, что они уже давно не отплывали, древесина проржавела и потрескалась, и ремонту почти не подлежало.    — Готовьтесь к стыковке! — Сонхва услышал, как капитан проревел над кораблем, звук его голоса был глубоким и властным, когда он крутил штурвал в руках. — Привяжите паруса и швартуйтесь! Сонхва глубоко вдохнул, прежде чем задержать дыхание на несколько мгновений и выдохнуть. Ткань в его руке была на удивление мягкой, а не обычной грубой тканью одежды, которую они все носили. Он провел по ней пальцами, ткань была темно-синего цвета, и в темноте вокруг них легко можно было различить её как черную. Было так жарко, что он подумывал использовать ткань, чтобы вытереть пот с лица и глаз, но передумал и вместо этого поднял её, чтобы обвязать нижнюю половину лица.   Странно, как внутри него что-то щелкнуло, какой-то горящий огонь, почти что ненависть. С тканью, прижатой к его носу и губам, Сонхва почувствовал себя кем-то совершенно другим. Волна легкости, охватившая его тело, почти онемела, его сердце замедлилось, когда он увидел, как команда начала действовать вокруг него, когда корабль, наконец, занял позицию вдоль причала.   Сонхва внимательно наблюдал, как были привязаны паруса и как Юнхо перепрыгивал через борт корабля с толстыми веревками в руках, чтобы привязать их к стойкам на причале. Его руки больше не дрожали, когда он осторожно шел по главной палубе, следуя за другими членами экипажа, которые отодвинули трап от корабля, чтобы помочь им пройти в док.   Он поднес руку к бедру, где был привязан меч. Успокаивающее ощущение металла ещё больше расслабило его, взгляд Сонхва блуждал по всей палубе перед ними. Налетел порыв ветра, звук которого имитировал завывание призраков в ночи, и когда Сонхва наконец ступил на скрипучий причал, он не мог не заметить, как дрожат его ноги.    В этом месте было что-то совершенно злое. Сонхва не нуждался в глазах, чтобы увидеть, как тьма кружила вокруг них, а руки пытались вытащить их всех за собой и заставить ступить на остров; он почти чувствовал их на своих плечах, схватив за одежду и толкнув вперед.    Ёсан был прав насчет того, что Хонджун попросил Минги остаться, чтобы охранять корабль. Сонхва полагал, что хотя Минги был сильным и злым, он не смог бы многого добиться против банды из пяти или более бандитов или воров. Хотя он и не видел Минги во всей его красе, были мимолетные истории о том, что Сонхва только что уловил начало или конец, которые могли утверждать обратное.    Сонхва повернул голову через плечо и увидел Минги, стоящего на перилах корабля, держащегося рукой за кожух, высунувшегося за борт. Его глаза были темными, когда он смотрел, как они все уходят, спокойными и безмолвными, когда ветер пронесся мимо него с запахом серы.    Метафорические барабаны становились только громче, чем дальше они шли. Сонхва никогда в жизни не видел такого длинного причала, но он подумал, что вода, вероятно, была очень мелкой, когда она подходила к берегу, поэтому, возможно, единственное место, подходящее для швартовки большого корабля, такого как «Destiny», будет далеко в гавани.   Когда они приблизились к материку, Сонхва оказался в центре стаи, крепкие руки схватили его и потянули в середину, перед Саном и Уёном, которые шли сзади. Он был совершенно счастлив сзади, достаточно высокий, чтобы видеть поверх большинства их голов, кроме первого помощника, и нашел довольно грубым то, что Уён, казалось, счел необходимым схватить его и забаррикадировать в маленьком пространстве.   Но когда Сонхва повернулся на каблуках, чтобы противостоять молодому человеку, там, где их вел Хонджун, поднялся шум, из-за которого слова Сонхва исчезли с его языка, а желание отругать Уёна уменьшилось до очень маленьких размеров.    Его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к тому, что произошло, и как только они это сделали, Сонхва почувствовал, как его грудь болезненно сжалась, когда он почти инстинктивно шагнул вперед, но был остановлен, когда крепкая рука Юнхо прижалась к его груди.   Перед ними, казалось, было несколько мужчин, все грубые, выглядящие так, будто они не мылись год, в одежде, полной дыр и пятен, Сонхва даже не хотел знать, кто они такие. Их было трое, все высокие и широкие, с оружием в руках, когда они преградили проход команде, чтобы выйти на материк.    Один из них был ближе к другому, у него был глубокий шрам над правым глазом, который, казалось, полностью лишил его зрения, и Сонхва знал, что если он присмотрится слишком внимательно, то увидит, что у мужчины также отсутствуют некоторые пальцы. Взгляд Сонхва проследовал вниз по руке мужчины к мечу, который он крепко держал, и именно тот факт, что кончик меча мужчины был почти прижат к горлу его капитана, заставил его подпрыгнуть. Но Хонджун стоял там, словно меч был не более чем игрушкой. Несмотря на то, что он был намного меньше человека, капитан испытывал к нему большее чувство. Сонхва не мог видеть выражение лица Хонджуна, но догадался, что из-за угрозы меча губы Хонджуна, вероятно, изогнулись вверх в злобной улыбке, которую Сонхва видел всего несколько раз. — Что привело вас сюда? — заговорил первым незнакомец, его акцент был настолько сильным, что Сонхва едва мог его понять. — Какие дела привели сюда Великого Короля Пиратов? Никогда не думал, что увижу тебя здесь снова после того раза. — Мои дела здесь вас не касаются, — ответил Хонджун, шагнув вперед так, чтобы острие лезвия сильнее прижалось к коже его шеи. — Отойди, пока я тебя не выпотрошил.   Мужчина рассмеялся, когда его глаза сузились. Сонхва чувствовал растущее напряжение между ними двумя, оно было таким удушающим, что ему захотелось сорвать ткань с лица, чтобы ему стало легче дышать.    У них двоих явно была совместная история, и, судя по всему не самая приятная.   Затянувшееся молчание было душераздирающим. Хонджун и другой мужчина, казалось, были заняты переглядками, молчаливая беседа разыгрывалась между их глазами, которую, казалось, никто не мог уловить. Изменение выражения лица мужчины было единственным индикатором того, что Хонджун его бесит, и уж точно не помогало то, что капитан не уклонялся от меча, который плотно прижался к его незащищенной шее.    Сонхва мог сказать, что Юнхо рядом с ним становился беспокойным, глаза более высокого мужчины метались вокруг них в поисках любых признаков того, что драка начнется, и каков будет лучший образ действий, если это произойдет. Сонхва чувствовал, что питается энергией первого помощника, его беспокойство снова заставляло пальцы Сонхва дрожать, когда его тело стало беспокойным от необходимости что-то делать.    Но, к счастью, прежде чем что-то могло стать ещё хуже, Ёсан протиснулся мимо них, его походка была тяжелой и целеустремленной, когда он приблизился к мужчинам и толкнул тупой конец меча, чтобы оттолкнуть его от шеи Хонджуна, когда тот достиг небольшой группы. Глаза Сонхва расширились от смелости действий светловолосого пирата, и он мог видеть, как глаза Ёсана отражали раздражение при кратчайшем взгляде, прежде чем блондин посмотрел на мужчину с раздраженным выражением лица. — Ничего подобного, проливать кровь здесь не нужно, — сказал ему Ёсан, положивший руку на грудь Хонджуна, мягко отталкивая того назад. — Достаточно на сегодня, не так ли?   Мужчина, казалось, колебался секунду, разозленное выражение на его лице превратилось в недоверчивое, прежде чем он шагнул вперед с невероятной скоростью, чтобы схватиться за челюсть Ёсана рукой, которая не держала меч. Сонхва почувствовал, как его желудок сжался, казалось, что мужчина осматривает Ёсана, а не пытается причинить ему боль.   Ёсан позволил мужчине наклонить голову из стороны в сторону, и не прошло и секунды, как губы мужчины приоткрылись, а брови приподнялись довольно комично, прежде чем его рука опустила лицо Ёсана.    — Да ты шутишь! Я не ожидал увидеть тебя здесь больше, я думал, что твоя маленькая пиратская команда будет держать тебя в плену, — тон его голоса стал намного легче, как будто он разговаривал с другом. — Чем я обязан тому, что снова увидел здесь Сирену? Сирена.   — Думал, что мы снова нанесем таверну старый визит, можно сказать, я тосковал по дому, — сказал ему Ёсан с такой сладостью в голосе, которую Сонхва никогда раньше не слышал. Это был акт, это было очевидно, но, казалось, человек, разговаривавший с Ёсаном, не мог понять, что его милые слова и тон были не более чем уловкой.  — Да, ты станцуешь для нас снова?   Вопрос заставил Сонхва почти заметно отпрянуть, и его поразило, что Ёсана, казалось, это ничуть не беспокоило, а если и беспокоило, то он просто феноменально скрывал это.    — Если ты хорошо попросишь и заплатишь хорошую цену, я могу, — прошептал ему Ёсан, и хотя он стоял спиной к остальным, Сонхва почти мог представить соблазнительный взгляд, который с легкостью сделал Ёсан.    — А как насчёт остальных пиратов? — мужчина указал на них своим мечом, но его глаза не отрывались от тела Ёсана. — Они с тобой?   — Да, они со мной. Если ты коснешься их пальцем хотя бы, отвечать будешь передо мной.  Мужчина поднял бровь, жестокая ухмылка на его губах озарила его лицо, что ненавидел Сонхва, когда мужчина наконец отвел взгляд от Ёсана и посмотрел на остальных. Он толкнул Ёсана, идя по пристани, кружил вокруг каждого из них, его глаза метались между каждым из них. Сонхва чувствовал на себе взгляд мужчины, чувствовал горячий взгляд, который задержался дольше, чем следовало бы.    Пальцы Сонхва крепко сжались, его глаза сузились в тонкую щелочку и потемнели, когда мужчина встал перед ним, глядя на него сверху вниз, как будто он был не более чем рыбой, выпрыгивающей из воды.    — Его не было здесь с тобой в прошлый раз, — сказал мужчина, потянувшись вперед и надавив пальцами на подбородок Сонхва, чтобы заставить его поднять голову. Их взгляды встретились, и Сонхва мог поклясться, что видел красный цвет, ногти впились в голую кожу ладони. — Господи, эти глаза. Такая сила и свирепость, вот этот кажется опасным. Не так ли? Ёсан немедленно оказался рядом с ним, его пальцы сомкнулись на запястье мужчины и убрали его руку от лица Сонхва. Ткань вокруг его лица закрывала ноздри, но он задавался вопросом, услышал ли мужчина этот звук, потому что его глаза снова упали на лицо Сонхва, его единственный здоровый глаз изучал его, как будто он знал, что у Сонхва есть секреты.   — Новенький, — просто сказал Ёсан, его тон стал напряженнее, но он всё ещё делал замечательную работу, сохраняя соблазнительный вид, проводя пальцами вверх и вниз по руке мужчины. — Блестящий танцор с другого острова. Ты знаешь, что нельзя прикасаться к ним, пока не заплатишь.   — Да, но это никогда не останавливало нас в прошлом, не так ли? — усмехнулся мужчина, в этом было что-то зловещее, когда он стряхнул с себя руку Ёсана, прежде чем вернуться к двум другим мужчинам, которые грубо смотрели на Хонджуна.   У Хонджуна было странное выражение лица, которое не было совсем злым или расстроенным, но он явно был раздражен и взбешен. Сонхва мог сказать по тому, как его глаза были темными и закрытыми, что капитан был недоволен, скорее всего, в нескольких секундах от того, чтобы сделать ход, о котором все они пожалеют.    — Сегодня тихо, никого нет, даже на рынках, — вдруг сказал мужчина, положив шпагу на плечо. — Возможно, тебе повезет, и никто не будет охотиться на тебя. Было странно, как быстро этот человек, казалось, потерял к ним интерес, его единственный здоровый глаз лениво оглядывал их группу, а затем что-то ещё, как будто они вдруг ему наскучили. Не то чтобы Сонхва возражал, он хотел быть как можно дальше от этих мужчин, чем дольше они стояли вместе на причале, тем дольше он хотел вонзить свой меч в грудь мужчины.   Ёсан сказал что-то ещё, но Сонхва этого не понял. Похоже, мужчине это понравилось, однако, прежде чем он успел это осознать, трое случайно появившихся мужчин также исчезли в окружающей темноте, быстрыми движениями метнувшись с причала в тени города.    Сонхва не мог не чувствовать, как его пальцы дергаются, потому что это было слишком просто. Ёсан обещал им проход в город, он казался известным человеком, которого никто не хотел убивать, и, к счастью, никого из товарищей по команде.  Ему казалось, что у него в ушах вода, все звуки казались странным образом смягченными, когда Хонджун, казалось, отдал приказ, и все последовали за ним. Как только они оказались на материке, капитан повернулся к своей команде и мельком взглянул на них, его глаза всё ещё горели, как будто он был в ярости. Сонхва всегда находил интересным и почти забавным то, как длинные волосы Хонджуна выглядят безумно, когда он злится. Неважно, насколько ухоженными они были, капитану каким-то образом всегда удавалось взъерошить их, запутать и заставить выглядеть вьющимися.    — Разделимся на две группы, Ёсан и я возглавим их, — вот и всё, что он сказал, уперев руки в бедра и глядя между всеми своими людьми, словно рукой выбирая их глазами. — Сонхва…   — Он пойдет со мной, — прервал его Ёсан, обхватывая рукой плечо Сонхва и притягивая его к себе, в то время как Хонджун, казалось, шагнул вперед, чтобы забрать старшего себе. Выражение лица Хонджуна было интересным, то, как его глаза мерцали, а губы дергались, говорило Сонхва, что пират недоволен. Но Ёсан, похоже, совсем не боялся капитана, его собственный взгляд был твердым, а пальцы сжались вокруг руки Сонхва. На мгновение наступила тишина, означавшая молчаливый разговор блондином и капитаном. Хонджун сделал ещё один шаг вперед, но Ёсан притянул Сонхва ближе, его глаза прищурились, когда он осторожно наклонил голову. — Ты же знаешь, что лучше, если он останется со мной.   Хонджун яростно смотрел на него, но ничего не сказал. Напряжение было ощутимым, и Сонхва отчаянно хотел снять с лица тяжелую ткань, чтобы позволить себе лучше дышать.  — Я возьму Уёна и Юнхо, ты можешь взять Сана. Со мной они будут в безопасности, — снова настаивал Ёсан, каким-то образом его голос идеально сочетал силу и уважение. — Ты знаешь это. Сейчас не время для дискуссий.   Сонхва мог видеть, как напряглась челюсть Хонджуна, как напряглись мускулы, придав капитану вид человека, одержимого дикой природой дракона.   Когда Сонхва был уверен, что Хонджун собирается протестовать, он этого не сделал. Капитан долго стоял, прежде чем развернуться, схватить ассасина за ткань его рубашки и дернуть вперед.    — Один выстрел, и ты вернешься на корабль, понятно?    Ёсан на мгновение огляделся, прежде чем покачать головой.   — Во время нашего пребывания будет много выстрелов, сделай три подряд.   — Да.  Капитан, казалось, согласился с этим, слегка кивнув головой, его пальцы крепче сжали рубашку Сана, когда он потащил его прочь без единого слова со стороны младшего. Сонхва смотрел, как они уходят, в его груди возникло странное давление, когда предыдущие события, казалось, наконец-то рассыпались в его сознании. Он мог видеть, как длинная шуба Хонджуна волочится сзади из-за того, как быстро он шел, и часть его задавалась вопросом, знал ли капитан вообще, куда он направляется, но он понял, что они с Ёсаном кратко поговорили о том, в какие части города они отправятся.   Хонджун тайно планировал именно так, всегда на три шага впереди всех, даже когда они меньше всего этого ожидали.    Их капитану нравилось так играть, ему нравилось обманывать людей, заставляя их думать, что он попал в их ловушку, когда на самом деле он просто подыгрывал, выжидая идеального момента, чтобы выдавить из себя ухмылку, от которой по телу противника пробегали ужасные мурашки.   — Мы прикроем западную часть города, там все рынки. Хонджун и Сан проверяют все таверны, в основном в поисках информации о том, где она может быть. Наводка Уёна только привела нас к этому месту, так что теперь начинается настоящая работа, — пробормотал Ёсан, его крепкая хватка, наконец, отпустила руку Сонхва, без сомнения, оставив следы, которые Сонхва обнаружит, когда в следующий раз скупается. — Не издавайте ни звука, вы же знаете правила. Сонхва наблюдал, как Уён и Юнхо потянулись за ним, чтобы натянуть на голову плащ с капюшоном, почти закрывающий верхнюю половину их лиц. Это было не столько для того, чтобы скрыть свою личность, они не подвергались риску, как Сонхва потенциально, но это добавляло им элемент тьмы. Плащи идеально скрывали их оружие, создавая впечатление, что у них его нет, что было бы идеальным сюрпризом для будущего нападающего. Сонхва огляделся вокруг, он увидел, как вода плещется на причале, и он увидел, как глаза Ёсана бегали по всем переулкам вокруг них. Он наблюдал, как глаза светловолосого пирата сузились, факелы вокруг них отбрасывали тени на его лицо, почти усиливая его естественную соблазнительную натуру, которая, казалось, манила всех, кто проходил мимо.    Уён, казалось, раскачивался взад и вперед на ногах, как будто нервничал, но Сонхва знал лучше этого. Молодой шпион был взволнован, почти счастлив оказаться в таком опасном месте. Это было похоже на его игровую площадку, место, где он мог бегать по крышам, стараясь убежать от всех, кто его преследовал, скорее всего от людей, у которых он что-то украл.   — Я ворую только у тех, кто этого заслуживает.     Давние слова Уёна пронеслись в его голове, одна из первых вещей, которые молодой шпион сказал ему после того, как Сонхва заметил, в чем хорош Уён. Ему показалось забавным, как Уён, казалось, отчаянно пытался убедиться, что Сонхва знает эту конкретную деталь – только у тех, кто этого заслуживает.    Пальцы, грубо прижавшиеся к его спине, заставили Сонхва очнуться от своих мыслей, он оглянулся через плечо и увидел позади себя первого помощника, небрежно толкающего его вперед, поскольку казалось, что Ёсан уже на десять шагов впереди, а Уён рядом с ним.   — Двигайся, — пробормотал ему Юнхо, но он не двигался из-за тела Сонхва, явно ожидая, что старший двинется первым. — Продолжай идти.  Сонхва пришлось прикусить язык, к горлу подступило собственное оскорбление, которое он отчаянно хотел выкрикнуть на первого помощника, но воздержался от этого. Вместо этого его пальцы сжались, и он громко выдохнул, надеясь, что Юнхо придет в голову идея оставить его в покое, поскольку его гнев был на низком старте с тех пор, как он ступил на эту землю.   Не сказав больше ни слова, Сонхва последовал за Ёсаном и Уёном, которые шли в темпе, намного превышающем обычный. Общая жара в этом месте была ужасной, толстые капли пота прилипали ко лбу Сонхва, и он знал, что, проведя там несколько часов, он весь пропотеет сквозь рубашку. От этой мысли у него по коже побежали мурашки, было безумно трудно приспособиться к отсутствию чистоты на корабле, и, если быть честным, Сонхва до сих пор не приспособился к этому. Он знал, что это нормально, и они мало что могли сделать, когда торчали в море неделями, но это не особо помогало облегчить его боль, когда его одежда покрывалась коркой на ощупь.    Он последовал за Ёсаном по нескольким разным переулкам, некоторые из которых были настолько маленькими, что им приходилось идти гуськом, а другие были достаточно большими, чтобы все могли идти бок о бок. Судя по тому, что мог сказать Сонхва, там не было никаких обозначенных дорог, только ряды зданий и ветхих домов, у которых, казалось, не было крыш. Если быть честным, это напомнило ему яблоневые рощи, которые когда-то росли в его королевстве, ряды сотен деревьев на лугах – вот что действительно напоминало ему город.  Что бы ни делал Сонхва и как легко он не отставал от светловолосого пирата и молодого шпиона, Юнхо всегда оставался позади него. Его присутствие было устрашающим и нервным, хотя Сонхва знал, что Юнхо ничего ему не сделает, у первого помощника всё ещё было присутствие, которое заставляло любого съеживаться от страха, если Юнхо того хотел.    Они были тихими, впечатляющими даже для Сонхва, который никогда не производил много шума, даже если ходил в замке на каблуках. Город был довольно приличных размеров, когда они углубились в него, но ничего особенно грандиозного. Он был невероятно изношен, нередко можно было увидеть, как дома или здания рушатся и растекаются по переулкам, уже одно это дало Сонхва представление о том, что это за место. На улице тоже никого не было, даже бродячих собак и кошек, город казался пустынным, по нему не бродила ни одна душа.    Он не знал, что они добрались до рынков, пока Ёсан не сказал ему об этом. Сонхва никогда бы не догадался, что узкая полоска дороги с полуразрушенными прилавками и гнилой едой или сломанными товарами будет городским рынком. От вида городского рынка его желудок болезненно скрутило, а голову наполнила тяжелая пульсация. Жалость – может быть, это могло быть чувство, которое он ощущал, как прожигающие дыры в груди, когда он проходил мимо этого подобия рынка, продукты просто лежали там на земле или в деревянных ящиках, которые ещё не открывались.   В его голове вспыхивали образы детей, голодных и плачущих, выпрашивающих лишь небольшое количество еды, которую их родители не могли обеспечить для них. Теперь он мог понять, почему уровень преступности был таким низким, в такой ситуации единственным способом выжить было бы сражаться насмерть за простое яблоко. Сан был прав, кромешная тьма облаков, из-за которой казалось, что это ночь, хотя день только начался, не позволяла свету расти их собственным посевам, они не могли производить себе еду, чтобы прокормить себя.   Это означало, что им приходилось полагаться на поставки еды из других мест, и Сонхва по опыту знал, что иметь дело с этим было более, чем больно. Поставки всегда приходили с опозданием, и если корабли были заполнены едой, то, скорее всего, что-то из неё портилось во время путешествия.    Сонхва задался вопросом, учитывая имя и репутацию города, регулярно ли они получают поставки еды, и могут ли они вообще себе это позволить. Кто-то напомнил ему, что здесь нет законов и что никто не попытается спасти их, если они попадут в беду. Ни пощады, ни справедливости – таковы были пути Черных Врат. Всё и вся так идет.  Каждый сам за себя.  — Здесь никого нет, — пробормотал Сонхва Ёсану, когда они остановились в переулке после долгого поиска среди заброшенных магазинов и других узнаваемых зданий. Он сидел на корточках, пот стекал по его лицу и шее, а жара, казалось, становилась всё хуже и хуже. Уён прислонился к кирпичной стене другого здания, а Юнхо стоял прямо у входа в переулок, скрестив руки на груди. Ёсан повернулся, чтобы посмотреть на него, сидящего прямо напротив Сонхва в узком пространстве, и как только он услышал слова Сонхва, он только кивнул головой. — Этот город вообще населен? — Да, — сказал ему Ёсан, его голос был тихим, но всё же в пределах слышимости Сонхва.  — Ты удивишься, узнав, сколько людей живет в этом городе.   Казалось, это только больше смутило Сонхва.   — Они в тавернах, напиваются до одури, — заговорил Уён, казалось, поняв, откуда исходит вопрос Сонхва. — Мне всегда кажется забавным, что большая часть их немногочисленных богатств уходит на эль, кажется, это всё, что их волнует. Сонхва посмотрел на Уёна, его глаза сузились, но он ничего не сказал.    — Когда мы приехали сюда в первый раз, мы подумали, что это город-призрак. Хонджун выслеживал человека, и у нас были зацепки, утверждающие, что он был здесь, — продолжил Уён, тяжело вздохнув и позволив своему телу сильнее прижаться к стене. — Мы не видели ни единой души, пока не зашли в таверну. Такое странное место, мы могли бы сказать, что там скрывается зло, не нужно быть чародеем, чтобы знать, что таинственные существа ползают по этим этажам. — Вот где капитан и Сан, — сказал Сонхва. — Они вдвоем в самом опасном месте?   — Расслабься, принц, — пробормотал Ёсан, закатив глаза. — С капитаном бы ничего не случилось, даже будь он один, а сейчас с ним ещё Сан. Ничего с ними не происходит, не забивай свою хорошенькую головку.  Сонхва почувствовал, как моргнул, когда тяжело вздохнул.    — Так жарко, — выдохнул Уён, наконец, рухнув на землю драматичным образом, который он всегда любил разыгрывать. Когда его капюшон упал с его лица, Сонхва увидел, что Уён тоже сильно вспотел, его волосы промокли, а повязка, которую он носил на голове, тоже, без сомнения, промокла. — Я забыл, как здесь ужасно, не знаю, как ты выжил. Комментарий, без сомнения, был адресован Ёсану, и по тому, как светловолосый пират бросил раздраженный взгляд на молодого шпиона, Сонхва понял, что Ёсан его услышал.    — У меня не было выбора, — сплюнул он в ответ, его тон был грубым, но не совсем расстроенным. — Ты не уйдешь просто так, особенно если ты родился в этом месте. За пределами этого места нет никаких знаний о внешнем мире, никаких связей – ничего. Ты здесь в ловушке, если кто-нибудь не придет за тобой. — Я знаю.   — Тогда перестань говорить глупости. Искривленное тело Уёна, казалось, как бы подтверждало слова Ёсана, но они больше ничего не сказали, потому что Юнхо входил в темный переулок, всё его лицо было удрученным.    Сонхва повернулся, чтобы посмотреть на него, но Юнхо проигнорировал его и вместо этого посмотрел на Ёсана, язык его тела показывал, насколько он взволнован.    — Это не здесь, — медленно сказал он.  — Это не на рынках, — пояснил Ёсан. — Это может быть в другом месте.  — Маловероятно, — пробормотал Юнхо. — Мы должны уйти, вернуться на корабль и дождаться капитана и Сана.    — Нет, ты же знаешь, что мы не можем этого сделать. Мы искали в лучшем случае несколько часов. Есть так много мест, где может быть свернутая карта, и найти её будет несложно, если поискать в нужном месте.    — Мы в опасности, чем дольше бездействуем.   — Нам нужно найти карту, ​​— настаивал Ёсан, медленно поднимаясь, чтобы встать на ноги, прислонившись к стене позади себя, глядя на выход в переулок, где было опрокинуто несколько ящиков с испорченными яблоками. — Капитан будет недоволен, если мы сдадимся так рано.  — Моя кожа покалывает, — сказал ему Юнхо. — Здесь небезопасно.    — Да, на этом острове нет ничего безопасного, — пояснил Ёсан, снова закатив глаза.    — Я это вижу.   — Если ты так сильно хочешь уйти, то иди и найди свернутую карту.   — Подожди, свернутую? Ты уверен, что она свернутая? — Сонхва поймал себя на том, что спрашивает, его голос звучал тихо, когда Ёсан и Юнхо посмотрели на него сверху вниз.    У Юнхо было выражение лица, что-то вроде гримасы, когда он несколько раз покачал головой.    — Ты ничего не знаешь, — сказал он, раздраженно нахмурив брови. — Карты сворачиваются при продаже, даже по частям. Сонхва не был полностью уверен, что заставило его продолжать говорить, особенно после того, как он увидел, как раздраженный Юнхо уже был с ним, но он не мог не сесть немного более нетерпеливо, пытаясь сделать выражение своего лица как можно более убедительным.   — А что, если карту использовали как украшение?   Выражение лица Юнхо было бы комичным при любых других обстоятельствах.    — Зачем использовать её в качестве украшения? — спросил его первый помощник, наконец подойдя ближе к Сонхва, и именно тогда старший увидел вздувшуюся вену на его шее. — Ты в своем уме? Сейчас не время играть.   — Я не играю, — осторожно ответил Сонхва, выдерживая напряженный взгляд первого помощника. — Я серьезно, я спрашиваю об этом только потому, что их часто использовали в качестве украшения в моем королевстве. Старые карты, которые были сожжены или отсутствовали, помещались в рамки и использовались в качестве украшений на стенах, часто они продавались в таком виде. Возможно, поэтому мы не нашли его, обыскав всю половину западной части города.   — Ты сошёл с ума, — пробормотал Юнхо, прижимая руку к виску.    — Пиратам и в голову не придет искать такую ​​карту, если кто-то захочет спрятать карту от пиратов, лучший способ сделать это – прямо у всех на виду, — парировал Сонхва, вставая на ноги, чтобы не было такого сильного дисбаланса силы первого помощника, смотрящего на него сверху вниз. — Возможно, нам стоит поискать что-то немного другое.   — Заткнись!   Юнхо потянулся вперед, словно собирался дернуть Сонхва за рубашку, чтобы спровоцировать драку, но Уён быстро сел с широко раскрытыми глазами, остановив все злобные движения первого помощника. Все взгляды обратились на Уёна, когда молодой шпион вскочил на ноги, даже не заботясь о том, что его капюшон больше не был на его голове, и тихо прошаркал к Ёсану. Он указал на блондина, его брови нахмурились, рот открылся, а затем закрылся, прежде чем он прижал палец к плечу Ёсана.  — Как называется таверна, где ты снова работал? — осторожно спросил он.    — «Чешуя Сирены», — ответил Ёсан, осторожно взглянув на молодого шпиона. — А что?   Уён на мгновение замолчал, выражение его лица смягчилось, когда он, казалось, принял мысленное решение. Он убрал палец с тела Ёсана и потянулся, чтобы накинуть капюшон на голову.    — Не уходите, — пробормотал он, взглянув на Юнхо, прежде чем втиснуться между ними. — Я скоро вернусь.   Затем молодой шпион выскочил из переулка и резко повернул направо, полностью исчезнув из поля зрения. Сонхва пытался прислушаться к шагам, когда Уён убегал, но их не было.  — Уён… — Юнхо попытался дотянуться до него, но недостаточно быстро. Первый помощник просто стоял там, вздохнув и решительно покачав головой, его плечи поникли вместе с головой, поскольку он, казалось, переполнялся стрессом. — Я ненавижу, когда он так делает.    — Ты уже должен привыкнуть к этому, — покачал головой Ёсан, прежде чем снова опуститься на землю и подтянуть колени к груди. — Это то, что он делает.   — Я никогда к этому не привыкну.   После этого Юнхо отошел, вернувшись к тому месту, где он был несколько минут назад, прислонившись плечом к краю здания, скорее всего, наблюдая, если Сонхва придется догадываться. Сонхва наблюдал, как он несколько секунд лениво стоял, пытаясь понять, что именно творится в голове у первого помощника. Разговор был остановлен сразу после того, как Уён решил исчезнуть, поэтому Сонхва знал, что бессмысленно пытаться снова поднять этот вопрос.    Иногда Юнхо был очень разумным, а иногда нет.  Это явно был один из тех моментов.   Сонхва потянулся, чтобы вытереть пот со лба, вздрагивая от того, насколько потным было всё его тело. Казалось, он не мог перестать вытирать пот, когда его становилось всё больше и больше, и это никогда не заканчивалось. В лучшем случае это раздражало, и когда жара и влажность начали вызывать у него головокружение, Сонхва больше не хотел ничего уходить и прыгать в холодную воду океана – морских монстров и всё такое.    — Остров когда-то был вулканом, — мягко сказал Ёсан, и на его лице появилось понимающее выражение, когда он увидел, как Сонхва яростно вытирает ему лоб и шею. — Они сказали, что взрыв был настолько сильным, что полностью разнес большую часть вулкана, всё, что осталось, это кратер, который заполнился водой. Мы в том, что раньше было чревом вулкана.   Сонхва почувствовал, как его глаз дернулся, потому что он внезапно почувствовал себя очень, очень маленьким.  Выражение лица Ёсана только увеличилось.   — Вокруг нас есть острые как бритва скалы, но если бы вы могли взобраться на них и посмотреть на другую сторону,  вы бы увидели другую часть острова… лавовое поле, которое остыло в воде и образовало землю. Губы Сонхва приоткрылись от удивления, когда он огляделся вокруг. Однако это было бессмысленно, потому что здания вокруг них были высокими и не позволяли ему видеть скалы, о которых говорил Ёсан.    — Там живут люди?   — Да, там тоже много других. Но мы никогда не взаимодействуем с ними, это два совершенно разных мира, — сказал ему Ёсан, глядя вдаль. — Более изощренно то, что люди говорят, хотя это невозможно знать на самом деле. Я там никогда не был и не хочу. Это место достаточно плохо для меня.   — Тебе тяжело? Быть здесь, я имею в виду, учитывая твое прошлое и всё такое? — спросил Сонхва, не в силах сдержать вопрос, который сорвался с его губ.    Ёсан поднял бровь. — Нет, у меня нет на это мнения.   — Правда?   — Да, — подтвердил Ёсан. — Ты, кажется, удивился этому.   — Я просто подумал, что…   — Вряд ли, я делал то, чем зарабатывал на жизнь, я это выбрал. Мне не нужно было быть тем, кого Уён назвал бы танцором, но я принял это решение, чтобы отказаться от лохмотьев и спать на улице, гадая, буду ли я ещё жив утром. Для меня это не деликатная тема, если тебя это интересует. Они дали мне место для сна, и это была лучшая плата, которую кто-либо мог получить в подобном месте, я ни о чем не жалею, — тихо размышлял Ёсан, как будто он был очарован вопросами Сонхва.    — Имя, которым мужчина назвал тебя ранее — Сирена? Что это? — Да, это было имя, под которым я жил. Мне сказали, что это уместно, манящий взгляд, которым я выжимал монеты из карманов людей, был смертельным. Мою обольстительную натуру часто сравнивали с сиреной, хотя, к счастью, люди, с которыми я спал, просыпались утром, в отличие от тех моряков, которые становятся жертвами зова сирены. — О, — выдохнул Сонхва, сложив руки на коленях.  Ёсан посмотрел на него несколько мгновений, его глаза сузились, а взгляд стал изучающим, прежде чем он значительно смягчился.    — Я человек, — усмехнулся он, наклонив голову, когда глаза Сонхва расширились ещё больше. — Это было просто имя, не более того.    — Понимаю, — пробормотал Сонхва, краткий миг разочарования забурлил в его животе. — Я думал, может быть... ну, ты знаешь.    Ёсан тихонько хмыкнул и откинул голову на кирпич.  — Большинство, я не удивлен.    Светловолосый пират посмотрел туда, где рядом стоял Юнхо, первый помощник которого явно потерялся в своем маленьком мире, прежде чем он, казалось, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.    Сонхва знал, что Ёсан утверждал, что возвращение в это место его не беспокоит, но ему было интересно, насколько это правда. Он позволил своему взгляду скользнуть по фигуре Ёсана на несколько мгновений, наблюдая, как некоторые мышцы его лица и шеи время от времени напрягаются от отдаленных звуков. Некоторое время он наблюдал за Ёсаном, наблюдал, как тот дышит и как движется его тело, пока он пытался устроиться поудобнее, пока они ждали возвращения Уёна после его импровизированного исчезновения.    Ёсан был сиротой, это всё, что знал Сонхва до того, как попал сюда. В каком возрасте он осиротел, было неизвестно, и, если быть честным, Сонхва не хотел знать. Удивительно, как Ёсан выжил и зашел так далеко, мало кто был на это способен. Ёсан сказал ему, что приходится принимать трудные решения, чтобы просто выживать в месте, о котором он никогда не просил.  Он с трудом мог представить себе Ёсана, живущего на улице в рваных лохмотьях и невероятно грязного. Было так тяжело видеть это из-за того, как сейчас выглядел Ёсан, каким красивым и величественным он был и как он держал себя с такой гордостью.    Ёсан знал себе цену и позаботился о том, чтобы все остальные тоже знали об этом.    Несмотря на то, что Ёсан временами был с ним груб, огрызался на него и заставлял чувствовать себя ничтожным и незначительным, Сонхва был рад, что Ёсан не потерял того, кем он был. Он был рад, что Ёсан нашел свое призвание и что Хонджун нашел его и взял в свою команду. Как произошел это, Сонхва немного путал в голове, но в конечном счете он был рад, что Ёсана вытащили из этой адской дыры.    Сонхва тихо вздохнул и откинул голову назад к стене, темнота неба над ним почти создавала впечатление, будто черные тучи клубятся в грозе.  Он задавался вопросом, как долго ему придется сидеть в тени города, прежде чем его призраки придут, схватят его за ноги и утащат за собой в ад. Он задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем их заметят, и он задавался вопросом, как долго продлится тишина.  Они просидели так несколько часов, даже Сонхва через некоторое время закрыл глаза. В этом городе было что-то гипнотизирующее – ему хотелось спать. Жара и влажность, казалось, отошли на второй план, чем дольше он сидел там и становился вялым. Его глаза стали тяжелыми, слишком тяжелыми, чтобы удерживать их, чем дольше он сидел там.    Казалось, Ёсан стал жертвой сна, а Юнхо всё ещё стоял, отчаянно ожидая возвращения Уёна.    Часы.  Минуты.   Было невозможно определить время, особенно из-за отсутствия солнца.    Поэтому Сонхва позволил себе уснуть, несмотря на предупреждающие звуки в голове, говорящие ему, что это последнее, что он должен был сделать. Как будто его тело знало что-то, чего не знала его совесть.    Он отстраненно задавался вопросом, повезло ли Хонджуну и Сану, или они оба были так же с пустыми руками, как и они. Они ничего от них не слышали, даже призывов вернуться на корабль, а это означало, что они всё ещё ищут, или же они были убиты без единого слова в темной пустоте.   Одна только эта мысль леденела до костей, зная, что Хонджун, возможно, мертв, убит хладнокровно, и Сонхва никогда не узнает, пока не наткнется на тело.    Должно быть, прошло несколько часов, прежде чем тишина была нарушена. Короткий звук, как будто кто-то остановился, заставил тело Сонхва дернуться вверх, его глаза были широко открыты, но расплывчаты, когда он огляделся вокруг. Ёсан тоже проснулся, его состояние отражало состояние Сонхва, когда они оба вскочили на ноги, потянувшись руками за спрятанным оружием.    — Уён…   Краем глаза Сонхва увидел, как Юнхо вышел из своего замороженного состояния, его большое тело скрыло меньшее перед ним, которое Сонхва догадался, что это тело Уёна, поскольку первый помощник только что произнес его имя. Сонхва боялся, что Уён был ранен из-за того, как звучал голос Юнхо, его голос был отчаянным и взволнованным, когда Уён снова появился, но когда Сонхва подошел, чтобы лучше рассмотреть, он увидел, что шпион был в идеальном состоянии — ни единой царапины.    — Куда ты пошел?   — В «Чешую Сирены», — легко ответил шпион с чеширской улыбкой на губах.  — Зачем? — спросил Ёсан, протирая глаза, прежде чем скрестить руки на груди.    Улыбка Уёна стала ещё шире. Он был слишком горд собой, что-то, что Сонхва узнал, что означало, что только что произошло что-то важное или большое.    — Мне нужно было кое-что проверить, слова принца пробудили во мне воспоминание или что-то в этом роде, — осторожно сказал он, бросив взгляд туда, где Сонхва стоял в нескольких футах позади Юнхо. — Я знаю, что прошли годы с тех пор, как мы были здесь, но я не мог не вспомнить одну вещь, которая не давала мне покоя всё это время.   — Выкладывай уже. — Нетерпеливый, — Уён посмотрел на первого помощника, закатив глаза тому, кто был выше. Шпион громко вздохнул и полез под часы, но держал руку неподвижно, совершенно неподвижно. Сонхва очень внимательно наблюдал за ним. — Я помню, как сидел за столом, когда впервые встретил Ёсана. Я помню, что был там, потому что мы охотились на человека, но я помню, что отвлекся. В этой таверне всегда были странные украшения, старые боевые мечи, ружья, веревки, цепи, сохранившиеся тела животных и рыб… тело сирены…    Сонхва нахмурил брови, когда его губы осторожно приоткрылись.    Тело сирены?    — Но ничто из этого мне не было интересно, меня больше интересовали обои или, по крайней мере, то, что должно было быть обоями, — продолжил Уён, как будто Сонхва всё ещё не был зациклен на теле сирены, присутствующей в таверне. — Карты были такими, какими они были, кучей фальшивых, разложенных сами по себе, чтобы скрыть пулевые отверстия в стенах от драк, когда они вырывались наружу. Поэтому я подумал, что не мешало бы проверить, может быть…   Сонхва вышел из-за спины Юнхо, когда вооруженный Уён двинулся вперед, медленно открывая то, что он все это время держал под плащом.  Он мог видеть, как напряглось тело Юнхо, когда он увидел, что Уён держал в руке, он даже мог слышать, как Юнхо глубоко вздохнул.    — Там есть... — пробормотал Ёсан, шагая вперед, как будто не мог в это поверить.    — Часть карты? — добавил Уён, глядя на свернутую карту, которая счастливо лежала у него на ладони, когда молодой шпион с гордостью вручал её своим товарищам по команде. — Да, это так! Приколотая к самой стене прямо за телом сирены, она всё-таки была украшением.   Затем глаза Уёна переместились на Сонхва, слегка ухмыльнувшись.    — Может быть, ты не совсем бесполезен, в конце концов, — сказал он, но как только Сонхва открыл рот, чтобы что-то сказать, Уён снова двинулся и поднял руку. — Ничего не говори, иначе я передумаю.    Рот Сонхва полностью открылся, готовый оскорбить молодого шпиона о том, что благодаря ему Уён даже нашел то, что они искали, но вдалеке раздался внезапный шум, который заставил их всех замереть.    Ни один из них не пошевелился, даже не дыша, напрягая уши, чтобы попытаться услышать какой-нибудь шум. Сонхва мог видеть, как тело Уёна ужасно напряглось, а его лицо поникло, как только вдалеке раздались крики мужчин, за которыми последовал громкий выстрел, эхом отдающийся в ушах Сонхва.    Внезапная громкость заставила его подпрыгнуть, адреналин, прошедший через его тело, заставил его подпрыгнуть, и его ноги задрожали. Юнхо не подпрыгнул рядом с ним, вместо этого глаза первого помощника смотрели вниз на молодого шпиона, который выглядел довольно виноватым, когда прогремел ещё один выстрел и пронзил тишину темного города.    — Что ты сделал? — быстро спросил Юнхо, его голос больше не был тихим, он кричал на Уёна. — Ничего такого!   — Ложь! — заорал Юнхо на него, потянувшись вперед, схватив Уёна за свободную рубашку и притянув к себе. — Скажи мне, что ты сделал! — Я подрался, я не виноват! — шпион, казалось, сразу же рухнул под хваткой и агрессией первого помощника, выражение его лица сменилось с виноватого на откровенно испуганное. — Мужчина столкнулся со мной и пролил на себя свой напиток, он сошел с ума!   — Значит, теперь он преследует тебя? — вмешался Ёсан, оттолкнув Юнхо от Уёна и вместо этого врезавшись в лицо шпиона. — Сколько их?   — Десять, у него есть приятели.    Из тишины раздался ещё один выстрел. Этот был близко. Слишком близко.    Крики людей становились всё громче и громче, их крики отражались от кирпичных стен, когда они становились всё ближе и ближе.     — Нам нужно выбраться отсюда, — выдавил Сонхва, пытаясь толкнуть их, чтобы заставить двигаться. — Кто-нибудь, сделайте три выстрела!   — Нет! — крикнул ему Юнхо. — Это выдаст наше местоположение, просто бегите сейчас! Отправляйтесь на корабль!   Сонхва даже не успел возразить, как первый помощник схватил его и чуть не швырнул обратно в переулок. Всё было темно и почти невозможно было разглядеть, но звук выстрела невозможно было не заметить. Сонхва знал, что Юнхо только что вытащил свой собственный пистолет, после чего Ёсан и Уён вытащили свое собственное оружие для защиты.    Ещё один выстрел прозвучал в воздухе. Это звучало так, как будто это было прямо на рынке, и именно тогда Сонхва смог разобрать слова, которые кричали мужчины, звук их сапог, стучащих по булыжнику, был настолько громким, что выдал их местонахождение. Он не стал больше ждать, прежде чем помчался по переулку, шлепаясь в лужи воды, изо всех сил петляя по переулкам. В какой-то момент Уён и Ёсан пробежали мимо него, ведя его через лабиринт, который, казалось, не выйдет к правильному выходу. По крику позади них Сонхва мог сказать, что они не собираются терять мужчин, преследующих Уёна, они всё ещё шли по горячим следам, и Сонхва мог поклясться, что почувствовал, как глаза прожигают спину.   Он чувствовал это всё время – как будто кто-то наблюдал за ним – но теперь взгляд обжигал его сильнее, чем когда-либо.  Было больно дышать, его легкие горели, когда он бежал вслепую, надеясь, что сможет последовать за двумя впереди него. Он понятия не имел, куда исчез Юнхо, но по очередному выстрелу, звенящему в воздухе с взрывом крика, Сонхва понял, что знает, куда сбежал первый помощник.    В этом он был бескорыстен, пытался выиграть для них время, даже ценой собственной жизни.    Адреналин переполнял его, зрение становилось нечетким, когда переулки, казалось, приближались к нему. Всё двигалось, как будто мир вращался, он чувствовал головокружение, поскольку ему действительно было трудно дышать. Приняв решение в последнюю минуту, Сонхва протянул руку и сорвал ткань со своего лица, позволив себе наконец глубоко вдохнуть, в чем так отчаянно нуждалось его тело.    Он продолжал бежать изо всех сил, время от времени сворачивая с крутых поворотов и чуть не врезаясь в сложенные штабелями и пустые ящики. Сонхва полностью потерял Уёна и Ёсана после того, как случайно свернул не туда, но был слишком напуган своей жизнью, чтобы остановиться и последовать за ними должным образом. Сейчас он был один, мчась по переулкам, и он мог поклясться, что кто-то или что-то было почти на его спине, готовое схватить его и утащить обратно в темноту.    Запах соли становился всё сильнее, поэтому он следовал за своим носом, слепо доверяя своим чувствам, поскольку его учащенное сердцебиение запрещало ему использовать голову.    Свернув за угол, он увидел отверстие в самом конце, яркое пламя, исходившее от факелов, стоящих вдоль причала. Его сердце сжалось в груди, едва не разорвавшись при виде этого зрелища. Он бросился вперед, чуть не споткнувшись о и сломанную трубку, бесполезно валявшуюся посреди переулка.    Но Сонхва не был готов к тому, что его схватят и утащат обратно в переулок.  Он не видел и даже не слышал о другом человеке, но тот, кто только что схватил его, крепко сжал его тело, поскольку Сонхва изо всех сил старался разорвать хватку этого человека.    Сонхва наклонился, чтобы вонзить зубы в руки человека, что дало ему лишь кратковременное облегчение, прежде чем его снова схватили, они оба боролись, сражаясь, неестественным образом извиваясь. В какой-то момент Сонхва швырнул человека обратно в кучу бочек, опрокинув их и расплескав содержимое, которое рухнуло вниз, раздаваясь эхом по всему городу.  Каким-то образом Сонхва смог схватиться за руки мужчины и отдернуть их от него, используя свои ноги, чтобы ударить позади себя по коленям человека – ещё раз, наконец, отойдя на некоторое расстояние между ними, но человек потянулся вперед и схватил его за рубашку, разорвав ткань от внезапного напряжения, и швырнул свое тело вперед в собственное тело Сонхва, впечатав его в стену.    Сонхва почувствовал, что воздух полностью выбит из него, какой-то сдавленный и жалкий звук вырвался из его рта от удара. Он ожидал, что в любую секунду его пронзит клинок, или ощутит глубокую боль от выстрела, но больше ничего не произошло. Всё, что его окружало, было черным, человек был с ног до головы одет в черную облегающую одежду, а его лицо также было закрыто черной маской, которая скрывала его личность.    Наполовину в сознании и наполовину без сознания, Сонхва почувствовал, как что-то сжимается в его руке, прежде чем вес человека был снят с его тела. Сонхва медленно моргнул, его рука сомкнулась вокруг чего-то похожего на бумагу, когда человек попятился от него, когда из конца переулка донесся внезапный громкий звук, заставивший человека броситься в противоположном направлении.  Сонхва даже не успел привести себя в порядок, его затылок пульсировал, а глаза затуманились, прежде чем кто-то новый оказался перед ним, схватил его за рубашку и грубо вытащил из переулка.   — О чем ты думал? Сбивая бочки и выдавая свое местоположение!    Юнхо.    — Что ты здесь делаешь? — Сонхва, наконец, нашел свою опору, когда он начал бежать за первым помощником, головокружение мешало ему это сделать. — Ты должен быть с остальными!   — Не важно! — крикнул Юнхо через плечо, резко сворачивая налево из переулка и, наконец, выходя на дорогу, которая шла параллельно гавани. Соленый запах был интенсивным, и у Сонхва ужасно болела голова, из-за чего он спотыкался о свои ноги, когда гнался за первым помощником.    Сонхва увидел, как Юнхо откинул назад свой пистолет и поднял его в воздух, сделав три выстрела, как будто ничего не было. Последовали три красных взрыва, звук которых оглушил, когда уши Сонхва зазвенели, как церковные колокола в его королевстве.   Вдалеке Сонхва почти мог видеть «Destiny». Корабль всё ещё небрежно стоял у пристани, совершенно не готовая к тому, что приближалось.  Юнхо побежал даже быстрее, чем Сонхва действительно мог поспевать, его головная боль только усилилась, поскольку ему стало трудно продолжать дышать. Но Юнхо, казалось, отошел слишком далеко от Сонхва, крупный мужчина вырвался из-за зданий и врезался своим телом в тело первого помощника, с громким стуком повалив его на землю.    Сонхва наблюдал, как это произошло за долю секунды, когда мужчина встал над Юнхо и прижал ботинок к его спине, меч в руке указывал на первого помощника, который явно был слишком дезориентирован, чтобы понять, что происходит. Но Сонхва знал… он знал, что должно было случиться. Он почувствовал, как его сердце сжалось, когда его шаг удлинился даже больше, чем обычно, его адреналин вскипел в полную силу, когда сама жизнь Юнхо пронеслась перед его глазами.    Это было бы делом доли секунды.    — Юнхо!   Пронзительный крик его голоса, казалось, дал Юнхо ещё как минимум несколько секунд, прежде чем ему вонзят меч в шею, внимание мужчины было привлечено к Сонхва, который, наконец, ворвался внутрь, протягивая голую руку, чтобы схватить меч, даже не думая об этом, острое лезвие вонзалось в его ладонь. Боль была жгучей, разряд электричества потряс всю его нервную систему, когда он оттолкнул меч от тела Юнхо.  Сонхва использовал свое тело, чтобы сбить крупного мужчину с Юнхо, разделив их на несколько футов. Они оба споткнулись, и Сонхва не был уверен, когда он вытащил свой собственный меч, но тяжесть была такой знакомой и мощной в его ладони, где он крепко сжал рукоять, прежде чем рвануться вперед и пронзить человека, который споткнулся и упал назад. Звук, вырвавшийся из его тела, был нечеловеческим, и он заставил Сонхва покраснеть, когда под его кожей забурлило сильное чувство ненависти.    Хруст был ужасен, воспоминание о том, как было похоже на лишение жизни и как это звучало, заставило его желудок скрутиться. Меч изогнулся в его руке, вызвав болезненный звук у человека внизу. Запах крови был густым в воздухе, и Сонхва не осознавал, насколько сильно его рука кровоточила и болела, пока его голова не начала кружиться. Он чувствовал пульсацию в ногах, пальцы пульсировали и посылали ударные волны боли вверх по руке.   Он быстро обернулся, прежде чем его тело полностью отказало ему, чтобы увидеть, как Юнхо пытается подняться на ноги. Главный удар, который принял на себя первый помощник, был изрядным, но они не могли медлить.    — Шагай! Идем! — закричал на него Сонхва, схватив его за руку, чтобы помочь поднять Юнхо с земли.    Как только он смог поставить Юнхо на ноги, они оба предприняли отчаянные попытки добраться до пристани. Дерево под его ногами казалось странным, как будто оно могло сломаться в любой момент. Боль в голове и руке почти ослепила его, но впереди него он услышал крики знакомых голосов, которые не давали ему покоя.    Пламя факелов горело жаром, когда они проходили мимо них, и вид полностью готового корабля со спущенными парусами и цепями, уже находящимися внутри, вселил в Сонхва некоторую надежду, что они успеют. Он не мог сказать, преследуют ли их всё ещё, но, бросив взгляд, увидел, что Минги сидит на борту корабля с длинной винтовкой в ​​руках, его бицепсы выпячиваются, когда он крепко держит винтовку, направляя ствол туда, где Юнхо и Сонхва мчался навстречу кораблю, Сонхва знал, что за ними гонятся люди.    После вспышки света последовала громкая вспышка, которая дала Сонхва понять, что Минги только что выстрелил, а затем ещё и ещё. Он мог видеть Минги, сидящего там небрежно, его волосы были стянуты назад, а его татуировки мерцали от того, насколько потным было его тело, когда он стрелял выстрел за выстрелом, легко взводя пистолет после каждого.    — Торопись! Пойдем!   Сонхва не знал, кто это сказал, звук его сердца так громко стучал в ушах, что он не мог разобрать, кто это был.    Но это не имело значения.  Всё, что имело значение, это то, что ему удалось вскарабкаться на рампу, по которой они всё ещё не могли подняться, звук отдаленных выстрелов из Минги снова раздался, и Сонхва поклялся, что весь корабль вибрировал от каждого выстрела.  Сонхва почувствовал, как Юнхо толкнул его сзади, они оба чуть не споткнулись о трап, прежде чем рухнуть на корабль, а затем множество рук потянуло их тела и потащило в более безопасное место. Сонхва позволил тащить себя, его голова пульсировала, а его рука, без сомнения, проливала кровь на всю палубу.    — Сбросить последний парус! Поднять трап и повернуть руль!   Крики были громкими, болезненный звон в ушах Сонхва, когда его прислонили к ящикам и оставили там, пока тот, кто его тащил, бросился в бой.    Он изо всех сил старался хватать ртом воздух, ощущение вибрации, исходившей от пистолета, который постоянно стрелял Минги, заставляло все тело Сонхва покалывать.    Он изо всех сил старался держать глаза открытыми и смотреть на черные паруса, которые ловили ветер, когда корабль поворачивал, громко скрипя в знак протеста против внезапных движений. Он изо всех сил старался оставаться в сознании, его адреналин угасал теперь, когда он был в безопасности на главной палубе корабля, который, как он молился, отходил.    Он почувствовал, как тяжелая тяжесть давит на его грудь, и он больше не мог держать глаза открытыми, стук в голове был жестоким и не поддающимся лечению, так как его рука онемела. Он смотрел, как паруса кружатся, как облака перед торнадо.    Вдалеке он слышал, как выкрикивались новые приказы, но с каждой секундой они становились всё тише и тише, как будто это был конец песни, и инструментальные партии стихали.    Окончательный упадок жизни.    Сонхва обнаружил, что, когда он снова открыл глаза, черные паруса над ним стали становиться всё больше и больше, а ощущение горячего воздуха, омывающего его лицо, вызывало у него ещё большую тошноту, чем раньше. Он молча наблюдал с горящим горлом, как паруса продолжали расти все больше и больше, пока единственным цветом, который он мог распознать, не стал черный.    Всё было поглощено тьмой. 

-~-

Звук чирикающих чаек вернул Сонхва обратно. Их громкие крики, когда они летали по всему кораблю, поразили, чуть не разбудив Сонхва и напугав его до полусмерти. Его сердце болезненно колотилось в груди, когда он отчаянно пытался успокоиться, как только смог узнать свое местоположение и то, что он вне досягаемости.   Яркости солнца он не ожидал, но был более чем благодарен за то, что его больше не окутывает зловещее присутствие темных туч. Он чувствовал невероятную слабость, так что он лежал неподвижно, прислонившись к деревянному ящику, пытаясь определить, была ли его рука всё ещё прикреплена к его телу или он потерял её.    Прохладный океанский бриз, омывающий его тело, придал ему уверенности, чтобы посмотреть вниз, где его рука безвольно покоилась на коленях, когда он счастливо вздохнул, увидев, что она там. Она обжигала, обжигала каждое движение, и он даже не мог представить, что попытается сдвинуть её с места. Вокруг него была туго завязана ткань, но он видел, что уже почти истек кровью. Количество крови на его одежде вызывало беспокойство, и если бы голова Сонхва не раскалывалась так ужасно, то он полагал, что больше беспокоился бы о том, сколько крови он потерял.    Он попытался пошевелить пальцами ног и был рад обнаружить, что они тоже работали, и он мог их чувствовать. Затем он попытался сжать другую руку, но почувствовал странную крошку на ладони, которая привлекла его внимание. Он мельком взглянул вниз на свою правую сторону, где он поднял руку, чтобы увидеть, что занимало его руку.   При виде листа бумаги Сонхва издал слышимый звук — нечто среднее между хрюканьем и всхлипом от боли — и уронил скомканную бумагу с пятнами крови на ней.    Головокружение вернулось хуже, чем когда-либо, как и пульсация в голове, когда он посмотрел на бумагу на коленях.   — Да, капитан, он встал!   Раздался ещё один крик, скорее всего, Уён, судя по громкости звонка.    Но Сонхва не слишком беспокоила громкость Уёна или тот факт, что капитан был предупрежден о том, что он, наконец, проснулся после того, как смущенно потерял сознание.    Что его больше беспокоило, так это надпись, которую он едва мог разобрать на бумаге. Он думал, что это уловка его разума, что это не могло быть возможным. Чем больше Сонхва думал об этом, тем сильнее пульсировала его головная боль и скручивало желудок, поскольку все его тело чувствовало сильную боль.    Он мог отдаленно слышать приближающиеся к нему шаги, но всё, что мог сделать Сонхва – это смотреть на бумагу.    Просто не было возможности.    Бросив последний взгляд на смятый и разорванный объект, Сонхва смог подтвердить, что он действительно не видел ничего плохого и что то, что он видел, действительно было там.    Он снова закрыл глаза и откинул голову на ящик, когда имя Соджун вспыхнуло в его голове яркими предупредительными цветами, прежде чем его вращающийся мир снова потемнел.