chudoku

— 1 —

      Причиной своего провала Аарон считал ослабление бдительности в самый важный момент. Он только сейчас осознал, насколько это было глупо. Как же тупо Эндрю его выловил. Но в свою защиту Аарон мог сказать, что по какой-то причине ощущал дом матери крепостью, в которую никто чужой без его разрешения не войдёт. Он ведь точно запирал обе двери — и главную, и кухонную на задний двор.       В следующий раз дверь в кладовую открылась, когда прошло примерно пятьдесят пять минут. Аарон считал в уме, чтобы поймать Эндрю на невыполнении своих обещаний.       Эндрю вошёл с решительным выражением лица, молча помог Аарону подняться и подтолкнул к выходу. Там действительно его никто посторонний не поджидал, и на улицу они, похоже, не собирались. Подозрительно.       — А развязать?       — Рано.       Аарон возмущённо на него уставился. Что это ещё значит? Рано для чего?       Кладовая находилась рядом с лестницей, ведущей на второй этаж. Эндрю подтолкнул его, чтобы он шагал наверх. Связанные руки раздражали и ужасно затекли за этот час, хоть он и пытался активно двигать пальцами время от времени.       — Я не чувствую рук. Развяжи, — сквозь зубы прошипел Аарон, когда они забрались наверх. Это унизительное положение его невыносимо бесило, он будто был преступником. Эндрю в тюрьме научился такому обращению?       Эндрю проигнорировал его, придерживая за плечо, пока вёл по коридору. Наконец они остановились у двери в ванную.       — Я проверю твои карманы, — предупредил Эндрю.       — Как будто я могу тебя остановить, — поморщился Аарон, отводя взгляд к потолку.       Эндрю стал быстро обшаривать карманы, забирая наркоту и телефон. Аарон еле сдерживался, чтобы его не пнуть, но, к сожалению, уже понял, что Эндрю всё равно сделает всё по-своему. И, сопротивляясь, он лишь затянет процесс.       Расправившись с карманами, встал у него за спиной и начал развязывать верёвки. Наконец-то, чёрт побери. Кровь активно циркулировала, вызывая неприятные покалывания.       — И что дальше?       Вновь игнор. Аарон развернулся к брату с вопросительным выражением лица, попутно разминая руки.       Эндрю же выглядел мрачным.       — Так надо, — холодным тоном проговорил он.       Аарон нахмурился, всё ещё ничего не понимая, но здорово напрягаясь. В следующий момент Эндрю дёрнул за ручку двери ванной и, резко перехватывая Аарона за живот, с силой швырнул внутрь тёмной комнаты.       — Какого хуя?! — вскрикнул Аарон, тут же подскакивая и врезаясь в закрывшуюся прямо перед его носом дверь. — Что это ещё за приколы, ты, придурок?       Послышался звук ключа в замочной скважине, и загорелся свет. Холодок прошёл по его спине, и он шумно выдохнул в ужасе. Это абсолютно не смешно.       — Эндрю, блять! — вопил он, врезаясь изо всех сил в дверь. — Что это за хуйня?! Открой дверь!       — Нет, — послышалось через толстую деревянную дверь. — Ты побудешь тут, пока ломка не закончится.       Аарон опешил, открыв рот. Он побудет тут, пока что..?       — Что ты несёшь, придурок?! — закричал Аарон с новой силой. — Ты совсем ёбнулся?! Открой сраную дверь!       Ответа не последовало, и Аарон изо всех сил стал долбить кулаками по двери, надеясь выломать её к чертям.       — Я сломаю эту дверь!       — Я проверил её на прочность.       Судя по голосу, Эндрю сидел за дверью на полу. Ублюдок.       — Эндрю! Ты не можешь меня тут оставить!       Аарона трясло, потому и голос дрожал. Он был в панике, близкой к истерике, но всё ещё не осознавал серьёзность слов Эндрю. Не может же он его в самом деле запереть тут надолго? Это выглядело как жестокая шутка.       — Я обещал никаких рехабов, но не то, что ничего не буду с этим делать.       Аарон зло зарычал, с силой пиная дверь.       — Ты, блять, псих ебаный!       — Ага, — послышалось безразличное из-за двери. — Мне нужно позвонить Ники. Осмотрись там пока.       — Я тебя ненавижу! — яростно крикнул Аарон.       Эндрю, похоже, совсем не трогали его оскорбления. Бесчувственный ублюдок.       Сердито дыша и сжимая кулаки, Аарон развернулся, раздражённо метая взгляд по комнате. Небольшой матрас с подушкой в углу и два полных пакета из супермаркета у раковины. Ему захотелось истерично рассмеяться.       Просто, блять, невероятно! Он в самом деле собирался его тут оставить. Пиздец. Эндрю сумасшедший. У Аарона просто не было слов, всё было настолько бредовым, что мозг отказывался воспринимать это как реальность.       Ванная была просторной и совмещённой с туалетом, наверное, поэтому его заперли именно тут, а не на первом этаже.       После желания истерично смеяться возникло желание рыдать. До Аарона по чуть-чуть начало доходить, что это всё всерьёз. Матрас с подушкой и пакеты с едой лишь были тому доказательством. Чувство, что это глупая шутка, стремительно таяло.       Он вернулся к двери, за ней слышался тихий голос Эндрю, разговаривающего по телефону. Было плохо и неразборчиво слышно, но Аарон прилип к деревянной поверхности, вслушиваясь.       — ...доверься мне. Это точно сработает.       — Эй! Ники! — завопил Аарон. — Ники! Помоги мне отсюда выбраться! Эндрю, блять, сошёл с ума!       Его вопли остались без внимания. Эндрю продолжил бубнить тихо и безэмоционально.       Аарон стал шатать дверную ручку, создавая кучу шума.       — Ники! Ники, ты слышишь меня?       — Он тебя слышит, — послышалось от Эндрю. Затем, помолчав, добавил: — Говорит, ему жаль. Он заедет через пару часов.       Правда? Аарон настороженно угомонился, мгновенно цепляясь за эту надежду. Так. Если приедет Ники, тогда есть шанс выбраться, потому что разжалобить кузена — раз плюнуть, когда как долбаный железный Эндрю абсолютно непробиваемый. Умолять его о чём-то как пытаться пробить бетонную стену головой. Но Ники — это совсем другой разговор. Аарон обязательно уговорит его что-нибудь с этим сделать.       Расслабившись, Аарон оглянулся. Жалкий старый матрас, неизвестно откуда взятый, вызывал лишь отвращение. Нет, Аарон никак не может тут оставаться, он скорее сойдёт с ума, чем переживёт ломку.       Это заставляло его кровь холодеть сильнее всего. Остаться на несколько дней в ограниченном пространстве без единого наркотика, с дурацким матрасом и такой же едой, даже без телефона — нет, он точно умрёт.       Аарон держался тогда, когда это ему действительно было нужно, но сейчас у него не было ни единой капли мотивации. Даже если рассмотреть худший сценарий, где Эндрю запрёт его на несколько дней тут, и даже если Аарон выживет, то первым делом, когда его выпустят, он накидается какими угодно наркотиками, потому что он в самом деле не хотел прекращать. И насильственные принуждения лишь бесят его сильнее, заставляя хотеть продолжать хоть даже назло.       Аарон сел на мягкий коврик у двери, откидываясь на прохладную деревянную поверхность. По ту сторону голос Эндрю утих, но Аарон слышал, что пока он никуда не ушёл. Что ж, оставалось дождаться Ники, и дело с концом.       Чем были наркотики для Аарона? Изначально от скуки ему просто было любопытно попробовать разные вещества, которые давали яркие и необычные ощущения. Благо его мать была достаточно безалаберной, чтобы он имел все эти наркотики почти в свободном доступе. Затем они стали обязательной частью его повседневной жизни. В один момент Аарон осознал, что подсел, однако эта мысль не была для него пугающей, он принял её как факт.       В его жизни было так мало чего-то, за что стоило цепляться, что мысль внезапно или через несколько лет умереть его не пугала. Нет, суицидальных наклонностей он у себя не наблюдал, но если бы однажды наркотики привели его в могилу, навряд ли он бы расстроился. По крайней мере, они были хоть чем-то, что делало его жизнь по-настоящему ярче.       Тем не менее у него было несколько табу — общение с такими же зависимыми как он и иглы. Второе табу возникло изначально само собой, но значительно укрепилось из-за первого.       Когда ему было пятнадцать, он стал общаться с одной девушкой из параллельного класса, с которой удалось сблизиться из-за похожих ситуаций в семье. Шерри жила с отцом, который торговал наркотиками, а она их временами воровала. Аарону просто повезло однажды спалить её на чёрном ходу, пока она неосмотрительно решила закинуться каким-то порошком.       Они общались полгода, иногда употребляя что-то вместе, пока Шерри не притащила шприцы. Аарон испугался, потому сразу же отказался, но сказал, что если она настолько глупая, пусть рискует своей жизнью, а он уходит.       Шерри нашли мёртвой в её комнате через неделю после того отказа Аарона, и, конечно, причиной стала передозировка. И на самом деле, Аарон изначально был почти уверен, что закончится именно этим, поэтому даже расстроился, что новость не вызвала в нём должного шока и сожаления. Конечно, ему было её жаль, но казалось, что это чувство должно быть сильнее.       С тех пор иглы стали ещё более строгим табу, чем прежде. Совсем оставить наркотики даже после такого инцидента у него мыслей не возникало. Быть осторожнее — да, бросать — нет.       Аарон не знал, сколько времени просидел на коврике, потому что Эндрю забрал его чёртов телефон, и теперь он вообще не ориентировался в этом мире. За время сидения он осмотрел каждый угол комнаты, лишь в пакеты с едой даже не стал заглядывать, хоть голод и ощущался.       Как только за дверью послышались шумы, Аарон подорвался и прилип к ней. Эндрю определённо привёл Ники и о чём-то с ним спорил.       — Эй, Ники! — постучал Аарон кулаком несколько раз. — Ники!       — Аарон! — по-привычному радостно начал кузен, но затем замолчал ненадолго. И продолжил уже с нотками вины и неуверенности. — Мне жаль. Правда. Я надеюсь, тебе это поможет.       — Что значит поможет? Ты не собираешься меня вытащить отсюда? — напрягся Аарон. — Послушай. Эндрю совсем ёбнулся-       — Эндрю тоже тут, ну это на всякий случай.., — остановил его Ники.       — Да насрать мне, где там Эндрю, — пренебрежительно фыркнул Аарон. Он ещё бы за нецензурную лексику додумался его отчитывать. — Я хочу сказать, что он совсем сошёл с ума и решил, что это охуенная идея запереть меня тут. Но ты же понимаешь, что я не могу тут остаться, верно?       — Аарон, — устало вздохнул Ники и, судя по тому, что его голос стал звучать ближе, прижался к двери лицом. Тон, которым он обратился, не сулил ничего хорошего, потому что серьёзный Ники — редкость и явно не к добру. — Я, если честно, немного злюсь на тебя. Ты попросил меня молчать о некоторых вещах, которые творила Тильда, и о том, что ты слезал с наркотиков, ты... соврал Банксу, соврал в суде, не обратился за помощью. Я думал, что всё в порядке. Поэтому, когда Эндрю мне обо всём рассказал, я решил, что, может, в этот раз стоит ему довериться. Ты обвёл всех, понимаешь? Поэтому, извини, я послушаю Эндрю в этой ситуации.       Что?       Что он сказал? Господи, блять. Аарона объявили лжецом и совместно ополчились против него. Ему немедленно захотелось придушить их обоих, но он ещё не потерял последнюю надежду.       — То есть ты согласен с тем, что это гуманно оставить меня тут на время ломки?       — Нет, но ты отказываешься от лечения. А мы не можем оставить это просто так. Извини.       — Вы совсем с ума, блять, сошли? Правда думаете, что это сработает? И что когда я отсюда выберусь, я не убью вас обоих?! Да хрена с два! Я, блять, отказываюсь с вами жить, вы, оба, слышите? Выпустите меня и оставьте в покое. Я не нуждаюсь в вас, если вам так мерзко от моего присутствия. Просто откройте сраную дверь и убирайтесь нахуй из этого дома.       Аарон понимал, что разводит драму, он не планировал всего этого говорить, поначалу задумывалось надавить на жалость. Но эмоции взяли верх, и чем дольше он говорил, тем радикальнее становились его мысли.       — Аарон, всего пару дней. Тебе просто нужно перетерпеть, а потом мы дадим тебе другую поддержку. Ты не должен с этим справляться один. И даже сейчас никто тебя не оставляет одного, мы с Эндрю будем дежурить попеременно.       — Завались нахуй, Ники, — сердито выплюнул Аарон, морщась. — Я сказал вам открыть дверь и съебаться. Мне нахрен не сдалась ни ваша «поддержка», ни ваше общество. Что из этого вы не поняли?       — Аарон..       — Заткнись! — рявкнул Аарон, изо всех сил пиная дверь. Уродливая крепкая дверь, на ней ни следа не осталось от его пинка.       — Эндрю останется тут. Я приеду завтра утром. Держись, Аарон. Мне жаль, что тебе приходится проходить через всё это.       — Оставь этот паршивый жалобный тон для своего Эрика, когда он будет тебя трахать.       Ему было совершенно плевать, обидит ли он Ники. Ярость плескалась в его крови, а перед глазами мелькали пятна. Он тяжело дышал и сжимал дрожащие кулаки, больше всего сейчас мечтая вынести долбаную дверь и кинуться на этих двоих.       Ники замолчал, больше ничего ему не говоря. Они с Эндрю негромко сказали что-то друг другу, а затем настала тишина. Кажется, они оба ушли.       — Ну и катитесь! — Аарон ещё раз в сердцах пнул дверь, но лишь отбил ногу, которую теперь мучительно саднило.       В жопу всё и всех.       Захлёбываясь злобой и обидой, Аарон натянул капюшон толстовки на глаза, обернулся собственными руками и уселся обратно на коврик. Прекрасно, он сдохнет тут, и тогда эти двое точно поймут, почему они не правы и как делать не стоило.       Прыснув и закатив глаза от этой мысли, он укорил себя за детское поведение и решил пока просто отдохнуть, иначе так действительно недалеко до разрыва сердца. Он слишком много психует.       Нужно успокоиться и придумать план, как отсюда выбраться.

— 2 —

      Аарон подорвался, когда услышал настойчивый стук в дверь. Где он и какого хера происходит? Быстро осмотревшись ошарашенным взглядом, Аарон вспомнил, почему он тут. Чёрт, он уснул на этом проклятом коврике.       — Аарон, — Эндрю постучал ещё раз.       — Катись нахуй, — буркнул он хрипло. Кашлянув, осмотрелся в поисках воды. Вода из-под крана? О, определённо предел его мечтаний. Из пакетов с едой точно торчали и бутылки с водой и газировкой, но Аарон не притронется к ним.       — Ты ел?       Ха-ха, за него беспокоятся, поел ли он, как мило. Аарон промолчал, мысленно послав Эндрю.       — Я не открою дверь, пока не придёт время. Советую смириться и перестать выделываться.       Что? Он назвал это выделыванием?! Господи. Ещё одно мысленное «пошёл нахуй, дорогой Эндрю».       Аарон присосался к крану над раковиной, жадно глотая невкусную и тёплую воду. Лучше, чем ничего. После этого порошка, которым он закидывался, всегда неимоверно хотелось пить, даже когда окончательно отпускало.       — Скажешь, когда нужно будет выключить свет.       С этими словами Эндрю вновь затих и молчал следующие несколько часов, но Аарон ощущал его присутствие через слой деревяшки, который отделял его от свободы.       Когда по ощущениям прошла целая вечность, Аарон заметил, что голод существенно усилился, ослабляя тело и сводя желудок спазмами. Терпеть это чувство, когда делать было совершенно нечего — в тысячу раз сложнее.       Лампочка раздражающе ярко светила, смотрение в одну точку дико утомляло, а ещё хотелось в туалет из-за того, что он только и делал, что пил воду. Ходить в туалет, когда чёртов Эндрю прямо за дверью? О, Аарон сделает это как можно громче.       Как жаль, что туалет тут всё же был. В противном случае можно было бы под предлогом похода в туалет сбежать, как это обычно делали во всех фильмах про побеги. Хотя Эндрю скорее заставил бы его мочиться в раковину или ванну. Омерзительно.       После туалета делать снова стало нечего. Было смертельно скучно; кажется, Аарон за эти долгие часы изучил каждый угол ванной. Особенно долго он сверлил взглядом вытяжку, в которой раньше были заначки наркотиков и которые он, тупица, лично подчистую выгреб, когда мать забрали.              Ха-ха, вот была бы весёлая история, если бы он этого не сделал, а полиция не проверила там. Сейчас Аарона просто закрыли бы с кучкой наркотиков. Представив эту красивую картину, Аарон ощутил, как рот обильно наполнился слюной. Хер они дождутся, что он слезет с наркоты. От одной мысли о новом употреблении ему становилось в сотни раз лучше.       На всякий случай он закрыл крышку унитаза и вскарабкался на бачок, чтобы вскрыть вытяжку. Надо было проверить, вдруг там что-то осталось. Аарон пошарил настолько глубоко, насколько мог, но ничего не было. Ни одной мизерной таблеточки не завалялось.       Разочарованный он вернулся на коврик.       — Вытяжка? Я лично потрудился проверить каждый угол, — послышалось из-за двери глухое и, как обычно, безэмоциональное от Эндрю.       — На сколько дней я тут? — тоже безэмоционально спросил Аарон, кажется, больше не имея сил злиться. Организм постепенно входил в режим энергосбережения.       — Для начала пять. А потом посмотрим.       Пять? Сердце ухнуло вниз под грузом этой ужасающей цифры. Пять дней в полной изоляции. Пять дней без еды, нормальной воды, интернета, свежего воздуха, сменных вещей и самое главное — его таблеток и порошков. Ха.       Не сдержав глубокий вздох, Аарон упал лбом на колени, поджатые к груди. Хотелось исчезнуть. Даже желание убивать Ники с Эндрю отпало, осталось лишь тягучее предчувствие, что за эти дни он точно что-то с собой сделает.

— 3 —

      — Мне нужны часы, — решительно заявил Аарон, когда прошло неизвестное количество времени, за которое он успел несколько раз поспать, приткнувшись к двери на своём жалком коврике, послушать очередной скулёж Ники про то, как он сожалеет и что всё будет хорошо, и трижды послать Эндрю, когда тот сообщал ему, что настало время еды.       Аарон сидел на бортике ванны, уже стянув с себя толстовку, в которой стало жарко. И футболку, которая ощущалась грязной. Он обшарил все карманы в надежде, что Эндрю что-то упустил, но нет, пусто. Нужно было прятать в нижнее бельё.       — Я не открою дверь.       — А я не понимаю, сколько прошло времени. Дай мне ёбаные часы.       — Ты всегда можешь спросить у меня, который час.       Аарон выдал вымученную улыбку, планируя задолбать Эндрю. Он сам предложил.       — Который час, Эндрю?       — 11:15 утра.       Ясно. Значит, он вне дома уже больше суток. И кажется, за это время он обдумал всевозможные мысли, и теперь совсем не осталось ничего, чем можно было бы себя развлечь.       Аарон знал, что самое сложное впереди — когда начнётся тяжелейший период ломки. В предыдущий раз он ограничивал себя сам, это было щадящим за счёт всех витаминов и множества дел, на которые можно отвлечься. Сейчас же он заперт практически в пустом пространстве без доступа даже к чёртовым учебникам или мобильнику.       Будь у него телефон, он бы вызвал полицию. Плевать на последствия, ему просто хотелось, чтобы Ники и Эндрю получили по заслугам за свою блядски бесчеловечную выходку.       Настроение было подавленным, тело вялым, а руки бесконечно дрожали и немели не то от нехватки наркотиков, не то от голода. Больше суток без еды, но пока что он всё ещё был готов продолжать голодовку хотя бы просто из вредности и в знак протеста.              Один раз он всё же заглянул в пакеты сверху, не шурша и не копаясь в них; успел заметить множество разной консервированной еды, яблоки и упаковки с печеньем. Сейчас, когда он думал об этом, желудок снова скрутило в спазме с характерным урчанием.       — Эндрю, время.       — 6:19 вечера.       Понятно.       Он немного помолчал, высчитывая, сколько тут находится.       — Эндрю, который час?       — 6:23.       — А сейчас?       — Всё ещё 6:23.       Х-м-м.       — Сколько время?       — 6:24.       Аарон выдавил кривую улыбку. Он сидел на своём уже любимом коврике, ворс которого никогда не был настолько примятым, как от его регулярного сидения и лежания тут. Было достаточно жёстко сидеть, а спать прохладно, но он принципиально игнорировал старый дурацкий матрас, который задвинул под ванну, чтобы не раздражал. Возможно, позже он заберёт подушку к себе на коврик.       Эндрю заранее выгреб всё острое, тяжёлое и потенциально опасное. Аарон точно знал, что в нижнем шкафчике под раковиной раньше был молоток. Неизвестно зачем, но тем не менее теперь его тут не было. Очень жаль. Это лишило его шанса эпично разнести в щепки долбаную дверь.       — Эндрю. Время?       — 6:27.       Аарон определённо нашёл себе развлечение. Он ждал, когда у Эндрю закончится терпение и он перестанет сообщать ему время. И тогда Аарон начнёт требовать часы, ему откажутся их выдавать, в итоге Аарон будет настолько надоедливым, что Эндрю сдастся и откроет дверь, чтобы дать ему часы. Главное — быть готовым и вовремя напасть.              Но он ослаб без еды. Значит ли это, что стоит начать есть? Что, если он не выберется, даже если дверь откроется ненадолго?       Аарон задумался.       Иногда Эндрю уходил ненадолго, но большую часть времени, кажется, проводил за дверью. Он что, там же и спит, что ли? Вот идиот.       — Сколько время.       — 10:13 вечера. Ты поел?       — Нет.       — Тебе нужно есть.       — Иди нахрен, — слабо отмахнулся Аарон. Хотелось бы позлиться, но сил действительно не осталось. — Мне скучно. Поговори со мной.       — Я в этом не спец. Дождись Ники.       — Тогда почитай.       — Что?       — У меня в рюкзаке учебники. Возьми и читай мне вслух.       Невероятно, но Эндрю действительно поднялся и ушёл. Аарон научился распознавать его даже тихие шаги.       — Красный или зелёный?       — Красный. С седьмого параграфа.       Эндрю зашуршал страницами и вскоре принялся за монотонное чтение, ни разу даже не пожаловавшись. Отлично. Аарон хоть как-то подпортит ему жизнь, потому что навряд ли это то, что интересует Эндрю на самом деле.       Надо отдать ему должное, он читал, пока Аарон не сказал «стоп». За это время он просил перечитать некоторые важные моменты и загуглить подзабытые термины. Просто уму непостижимо, насколько терпеливым был Эндрю. Даже раздражало. Бесило несносно. Нашёлся тут молодец — сначала испортил ему жизнь, а теперь строит из себя хорошего брата.              — Я собираюсь поужинать и немного поспать. Поешь тоже и ложись.       Аарон закатил глаза.       — Который час.       — 12:37 ночи.       Как только шаги Эндрю стихли за дверью, а лестница, наоборот, заскрипела, Аарон тяжело вздохнул. Голова болела и неприятно кружилась, организм чётко требовал питательные вещества. Уставившись на вытянутую кисть руки, Аарон прыснул — трясётся, как у столетнего старика с кучей болезней. Или как у наркомана, ха-ха.       Стоп. Консервы. Аарон тут же нырнул к пакетам, рассматривая банки. Чёрт. Он надеялся, что они не с кольцом-язычком, а те, которые нужно вскрывать специальной открывалкой для консервных банок. Тогда у него была бы открывалка, которой он мог бы расковырять вокруг замка и вышибить его ногой. С разочарованием он понял, что Эндрю продумал больше, чем ожидалось.       Когда Аарон отполз обратно на коврик, еле передвигаясь, то мысли вернулись к наркотикам в сотый раз за день. Его кидало то в холодный пот, то обдавало жаром, то тошнило. И стоило только представить, как он снова добирается до любимых веществ, как всё тело сводило от желания.       Судя по прошлому опыту воздержания от употребления, самое страшное его ждёт впереди. Два дня тогда прошли сложно, но терпимо, однако третий и четвёртый были адом, именно тогда он множество раз едва не срывался, еле сдерживался от того, чтобы разнести весь дом в щепки и кого-нибудь убить. Сейчас же разносить будет нечего, убивать некого (кроме себя, разумеется), а срываться не на что. Невероятное дерьмо.       Эндрю вернулся примерно через полчаса, оповестив об этом, и ещё через минуту Аарон учуял запах сигарет. Сначала он хотел возмутиться от такого варварства, как курение в закрытом помещении, но затем принюхался лучше и ощутил, что сигаретный дым его немного успокаивает. Это было хоть чем-то «хороше-плохим», если уж до остального он не мог дорваться.       — Я тоже хочу сигарету, — заявил он.       — Ты не куришь.       — Решил начать прямо сейчас.       — Я не открою дверь, — в который раз за всё время заточения Аарона, спокойно произнёс Эндрю.       — Тогда придумай, как телепортировать мне сигарету, не открывая двери, — фыркнул Аарон, закатывая глаза.       Эндрю ничего не ответил.       — Ты так ничего и не ел?       — Перестань у меня спрашивать, ел ли я, — сквозь зубы процедил Аарон. — Я не собираюсь есть это дерьмо.       — Без еды будет сложнее справиться.       — Плевать.       Аарон спорил просто из вредности. Уже в этот момент он ощущал, что рано или поздно сдастся и съест что-нибудь, потому что головокружение и боль в желудке продолжали усиливаться. И нужно хоть чуть-чуть набраться сил, чтобы пережить остальные дни. Потому что он знал: в один момент его попросту будет выворачивать даже от мысли о еде, и при попытке что-то съесть он будет крайне болезненно блевать.

— 4 —

      Этой ночью Аарон старался цепляться за сон, заставляя себя проваливаться в него вновь, как только открывал глаза. Проспать как можно дольше будет самым безболезненным. Однако в какой-то момент ему стало жутко холодно, поэтому, дрожа всем телом, он разлепил глаза, с трудом поднимаясь.       Взгляд моментально зацепился за новые вещицы рядом с ковриком, на котором он лежал. Какого… хера?!       На полу лежали наручные часы, две пачки сигарет и что-то электронно-непонятное.       Блядство!       Эндрю открывал дверь, пока он спал, а Аарон даже не проснулся. О боже, какой же Аарон идиот! У него был шанс вырваться, убежать отсюда подальше, не мириться больше с этим дерьмом. А он просто проспал.       Сердце отчего-то бешено колотилось и щемило, а горло сдавило. Было непонятно, от чего конкретно он поймал настолько жалкую реакцию: от того, что упустил возможность выбраться; от того, что Эндрю запомнил его слова и всё же дал ему то, что он хотел; либо же от той убогой картины, которую Эндрю, должно быть, застал, когда открыл дверь.       Аарон протянул руку к тому электронному нечто, поднося дрожащими пальцами ближе к глазам. Открыв крышку, обнаружил, что это такая зажигалка, только электрическая, со спиралью. Если бы у него были силы, он бы посмеялся. Эндрю позаботился, чтобы он не устроил тут пожар. Однако пожар он может устроить и от сигареты, если очень захочет.       Аарон представил, как он подпаливает полотенце, затем ещё несколько, бросает в ванну этот комок огня и подкидывает туда всё остальное, что может сгореть, а потом долбится в дверь, кашляя и задыхаясь от дыма. Эндрю тут же открывает дверь и, о чудо, Аарон больше не заперт в долбаной ванной! Пока Эндрю будет занят огнём, Аарон свалит как можно дальше от этого сумасшедшего.       Слабо улыбнувшись своему плану, он нажал на кнопку зажигалки, и спираль начала накаливаться, становясь всё ярче и ярче.       Затем Аарон принялся разглядывать часы. Они были электронными, сенсорными. Показывали не только время и дату, а ещё погоду и измеряли пульс, но на этом функции заканчивались. Где и когда Эндрю их раздобыл? Это его часы?       Было 4:35 дня, 24 августа. Прекрасно, он убил половину дня на сон. Больше всего сейчас хотелось иметь устройство для перемотки времени, потому что торчать в душном тесном помещении становилось всё более несносно.       Или лучше дайте ему ёбаный топор, чтобы разнести дверь.       Аарон распечатал сигареты и закурил одну. От первой же затяжки голова жутко закружилась, а желудок болезненно сжался. Ещё парочка затяжек и тело стало ватным. И вместе с тем начали подступать тошнота и тремор. Курить на голодный желудок было очень плохой идеей, но то, как сильно давало по мозгам, ему нравилось. Не наркотики, но хоть что-то. Вздохнув, он потушил сигарету о раковину. Поморщился и отмахнулся от дыма — это явно стоило делать в вытяжку. Воняло химической вишней и щипало глаза.       Минут через десять сидения у двери с закрытыми глазами он вновь вспомнил о еде. Что ж, кажется, настал момент, когда он сдаётся и идёт есть. Прислушавшись к звукам за дверью, понял, что никого пока нет. Тогда он порылся в пакетах, долго решая, что выбрать. В итоге выбор пал на консервированный куриный суп.       Есть снова было странно, будто это не являлось естественным процессом. Холодный суп не был аппетитным, но сейчас даже он казался вкуснейшей в мире едой. Выловив кусочки курицы и овощей, съел, а мерзкую жирноватую жидкость смыл в унитаз.       Желудок заболел от внезапной тяжести, стало клонить в сон и тошнить. Нет, он должен переварить. Ему нужны питательные вещества. Так он уговаривал свой желудок удержать еду.       На удивление, через какое-то время головная боль ослабла. И в этот момент пришёл Ники.       — Как ты? — уже стандартно спросил он.       — А как ты думаешь? — закатил глаза Аарон. Переваривание еды отняло все его силы, поэтому даже говорить не особо хотелось.       — Я думаю, паршиво. Извини, — чуть виновато прозвучало из-за двери. — Эндрю говорит, что читал тебе. Хочешь, я тоже что-нибудь почитаю?       — Нет.       — Тогда поговорим?       — Нет.       Ники замолк на время. Наверное, придумывал, что ещё ему предложить.       — Я в последнее время по приколу объясняю Эндрю немецкий. Странно, но он сам заинтересовался. Хочешь, я научу тебя, как сказать ему каких-нибудь гадостей на немецком? — в голосе кузена слышалась заговорщическая улыбка.       Аарон слабо фыркнул.       — Валяй.       И таким образом они провели час. Мозг Аарона работал медленно и лениво, бесконечно отвлекаясь на сторонние мысли, но ему удалось выучить достаточно фраз, которые он теперь прокручивал в голове, потому что записать было некуда. Теперь он сможет сказать Эндрю, что он придурок, что он раздражает и вообще пошёл нахуй, Эндрю. Эти знания странным образом немного улучшили его настроение.       Ники ушёл, потому что у него ночная смена, и тогда на время Аарон остался один. Ему было некомфортно, даже страшно осознавать, что он один в целом доме, запертый в этой крохотной комнате без возможности сбежать. Спастись в случае чего. Он обвёл взглядом старые, выученные наизусть стены, которые сейчас ощущались так, будто придвинулись ближе. Будто стало ещё теснее. Сглотнув, он закрыл глаза, стараясь успокоиться.       Хотелось на свежий воздух. Аарон никогда не думал, что ему так необходимо выходить из дома или хотя бы сидеть с открытым окном, впуская в комнату свежий воздух. Это было естественным. Очевидно, он не воспринимал это как что-то особенное, но сейчас хотелось вырваться на улицу, даже если придётся вернуться сюда вновь.       Ему не удастся уговорить Эндрю на это. Он больше не доверяет Аарону ни в чём. И уж точно не выпустит его на несколько минут, даже если Аарон поклянётся, что не натворит глупостей.       Эндрю вернулся, оповестив об этом, когда Аарон решил принять ванну. Ощущение того, что он грязный, не покидало его с тех самых пор, как он тут оказался. Мытьё не помогало, потому что у него даже не было чёртовых сменных вещей. От нижнего белья пришлось отказаться вовсе, теперь он натягивал дурацкие джинсы на голое тело, и это ощущалось мерзко, жёстко, грязно.       — Ты ел?       — Да, — впервые Аарон ответил на этот вопрос положительно.       — Правда?       — Ага.       — Хорошо.       Их небольшой диалог завершился на этом. Аарону хотелось поговорить, потому что скука была невыносимой, но он не решался спросить о чём-то. Всё равно не расскажет, а Аарон будет выглядеть придурком, который, даже несмотря на всё дерьмо, готов взаимодействовать больше, чем сам Эндрю.       — Что ты делаешь? — всё же спросил он брата. Он действительно не понимал, как можно много часов торчать под его дверью, не уставая от этого. Так что Эндрю явно должен был найти себе какое-то занятие.       — Ники дал мне учебник по немецкому.       — Я тоже хочу.       — Учить немецкий?       — Да. Я не собираюсь терпеть, что вы с Ники будете болтать дерьмо обо мне, пока я ни черта не понимаю.       По ту сторону послышалась сдержанная усмешка. И дальше два часа подряд Эндрю отвлекал его тем, что рассказывал базовую грамматику, различные конструкции, отдельные простые фразы.       Аарон подумал, что его объяснения довольно понятные, спокойные и последовательные. Наверное, он мог бы стать неплохим преподавателем. На эти мысли он чуть нахмурился, потому что стоило ему подумать об Эндрю что-то хорошее, как он вспоминал, где он и почему. И желание думать о хорошем тут же отпадало.       — Отойду на час. Поешь.       Настроение стало взвинченным. Аарон вспомнил, как послать на немецком, поэтому кинул «иди нахрен, Эндрю». Это вызывало небольшой смешок по ту сторону, а затем чужие шаги удалились.       Остальное время до ночи Аарон провёл за наблюдением, как переваливаются минуты одна за другой, за размышлениями о том, как ему паршиво без наркотиков и чем первым он закинется, когда выберется. Мысли, что он в итоге всё равно доберётся до наркоты, его успокаивали. И также действовали болезненно на его организм, потому что до ужаса хотелось.       Он всё же поел ещё раз, сражаясь с тошнотой, после чего покурил в вытяжку и решил, что нужно поспать настолько долго, насколько возможно.

— 5 —

      25 августа началось как кошмар. Усиленные попытки провалиться обратно в сон не увенчивались успехом, потому что физическое состояние было невыносимым. Конечности то и дело сковывало судорогами, бесконечно колотило от холода, а дыхание перехватывало — кислорода не хватало. Аарон проходил это уже второй раз за последнее время, и именно знание того, что дальше только хуже, заставляло его едва ли не выть от безысходности.       Он сел на коврике и стал потирать плечи, чтобы согреться. Руки и босые ноги выглядели пугающе посиневшими. Когда ничто не помогало, он поднялся на дрожащих ногах и столкнулся со своим отражением в зеркале. Ха! Каким же уродливым было его выражение лица — испуганно-ошалелый взгляд, перекошенное страдальческое выражение, сжатые челюсти и ужасные болезненные тени вокруг глаз. Будто он был сумасшедшим при смерти.       Еле справившись с набиранием ванны, он забрался в дымящуюся воду. Она ощущалась ледяной. Его трясло даже в горячей воде. Конечно, он немного разбавил её холодной, потому что знал, что в противном случае получит ожог и осознает это не сразу.       Но ему удалось немного выровнять дыхание и расслабить мышцы. Вернулась тошнота. Желудок сворачивало от голода, но вместе с этим рвота подступала к горлу, стоило только представить, что он ест хоть что-то. Мозг намеренно издевался над ним, подкидывая картинки вкусной еды, и один раз ему пришлось поспешно вылезти из ванны, чтобы успеть добраться до унитаза. Минут десять он блевал, кажется, собственным желудком. Пищевод обжигало, внутренности мучительно болели. Закончив, он без сил пополз обратно в воду.       Он провёл в ванне час, периодически добавляя горячую воду. Всё вокруг запотело от пара, видимость стала почти нулевой. Дышать было практически невозможно.       От жара сердцебиение так усилилось, что его можно было считать по пульсации в нижней части головы. Но, по крайней мере, мышцы перестало пронзать болью.       Аарон знал, что закинься он наркотиками, все симптомы бы тут же прекратились. Если в прошлый раз ему помогали витамины и транквилизаторы, которые он также стаскивал у матери, и всё это вкупе дало ему выжить, то сейчас же у него не было абсолютно ничего. И, кажется, в этот раз он просто не переживёт. Было в этом что-то даже желанное — не терпеть долбаную ломку, не разбираться с последствиями, не сражаться в будущем с Эндрю и Ники за своё право быть торчком, не думать о поступлении, взрослении и каких-то дурацких проблемах, возникающих ежедневно.       Он старался задвинуть эти мысли туда, откуда они и вылезли, потому что другая часть сознания твердила: он должен выжить любой ценой. Просто чтобы его братья не отделались так легко; он должен отомстить им за то, что ему приходится терпеть сейчас.       Возможно, были какие-то ещё причины, по которым ему хотелось бы продолжить жить. И, кажется, пока они перевешивали.       Когда он обессиленный выполз из ванны, не в состоянии даже одеться, просто накинув самое большое из полотенец на плечи, то попытался съесть грибной консервированный суп.       Желудок же был против, поэтому через пять минут борьбы с тошнотой суп всё равно оказался в унитазе. Что ж, он пытался.       Попытка покурить закончилась выплёскиванием из желудка остатков того, что не вышло в прошлый раз. Блядство. Он всерьёз начал опасаться, не сожжёт ли себе пищевод и не повредит ли желудок. Как будто это не было меньшей из его проблем.       Эндрю появился ближе к обеду, спросил привычно, ел ли он, и Аарон агрессивно послал его нахуй. Настроение было хуже некуда, вновь хотелось начать долбить в дверь, угрожать Эндрю, заставить его открыть ебучий замок. Но он знал, что это не сработает, и он понапрасну растратит последние силы, которые ему нужны, чтобы доползти до унитаза, если слишком сильно тошнило даже от воды. Не хватало ещё наблевать на пол и потом заниматься уборкой в полумёртвом состоянии.       В этот день он не общался с Эндрю, игнорировал его вопросы и просьбы, мысленно посылая нахуй за любое слово. Злость плескалась в нём вплоть до ночи, когда он, уже привыкнув к боли в теле, попытался успокоиться и вырубиться. Испробовав все приёмы засыпания от контроля дыхания до счёта овечек, всё же смог отключиться.       Однако когда проснулся вновь, то подумал, что лучше бы он остался в двадцать пятом августа. Двадцать шестое встретило его адским головокружением, слуховыми галлюцинациями и тёмными скачущими пятнами перед глазами. Боль в мышцах, иногда будто ножами пронзающая в случайных местах, заставляла шипеть и цепляться трясущимися пальцами за болящее место.       Сегодня будет самый трудный день, понял он. И было только восемь утра. Ещё много часов на попытку выжить: если справится — дальше будет проще, отпустит; не справится — попросту умрёт.       Когда Эндрю объявился, Аарон слабо тряс дверную ручку, в бреду повторяя, что ему нужно выйти. Галлюцинации усилились, чёрные пятна начали обретать форму, пугающе перемещаясь по комнате, Аарон боялся оборачиваться к зеркалу. Он бесконечно слышал жуткие звуки, нагнетающие и громко обрушивающиеся на него. Это было так страшно, что до прихода Эндрю он пару раз закричал, пока его же собственное сознание судорожно пыталось объяснить ему, что всё нереально.       — Мне страшно, — прохрипел он, сжимая ручку двери обеими руками.       — Чего ты боишься? — через какое-то время прозвучал голос Эндрю.       Аарона вывел из себя вопрос. Пошёл нахуй, Эндрю, пошёл нахуй! Ему показалось, что брат издевается над ним и злорадствует, использует своё преимущество в силе и положении против него. Наверняка думает, какой Аарон убогий, слабый, ничтожный. Надеется, что он умрёт тут, и ему не придётся жить с таким проблемным уродцем, как Аарон. Разочаровался за неделю совместной жизни, потому и пялился на него бесконечно тем взглядом, недоумевая, как вообще они могут быть настолько похожими внешне, но так сильно разниться содержанием.       Аарон был атакован этими мыслями, которые, как стая летучих мышей, врывались в его мозг, беспорядочно налетая, шурша и точно стремясь побольнее укусить.       Летучие мыши.       Мысль о них начала возвращать его в реальность, потому что он вспомнил параграф в одном из учебников, где рассказывалось об этих млекопитающих. Аарон ненадолго переключил мысли на вспоминание того, что он о них знает. Подумал, что мыши-вампиры его любимые, хоть некоторые из них и выглядят как маленькие летающие свинки.       Это помогло немного успокоиться, он смог отлипнуть от дверной ручки, развернуться и устроиться на коврике. Он не одевался, потому что так было проще разминать сводящие судорогой конечности.       Минут через десять галлюцинации вернулись, зеркало вновь начало пугать, мигая и показывая страшные фигуры, которые выползали из потолка и опускались к Аарону. Он давно знаком с галлюцинациями: не все наркотики были весёлыми, некоторые давали достаточно страшные эффекты, особенно если психическое состояние было неподходящим.       И несмотря на осознание, страшно всё равно было. Закрывая глаза и утыкаясь в колени, он тихо просил, чтобы всё прекратилось, но вместо этого появились отрывистые, совсем реалистичные звуки — писк, звон, рычание… его имя. Как будто кто-то звал его совсем близко.       — Заткнитесь! — рявкнул он, пытаясь заглушить все звуки разом. Сработало. На какое-то время всё стихло.       Эндрю его позвал. И в этот момент боль с новой силой накрыла всё его тело, заставляя упасть на пол и сжаться в болезненных всхлипываниях. Как же заебало!       — Аарон, — повторилось из-за двери.       — Прекрати, блять! — крикнул он на брата. — Пошёл нахуй, не говори со мной!       — Попробуй отвлечься и расслабиться.       — Да что ты говоришь, умник! Я сказал пойти нахуй. Что тебе непонятно?       Примитивные идиотские советы выводили его из себя. И злость давала сил. Настолько, что когда боль в мышцах ослабла, он поднялся на ноги и стал яростно трясти ручку.       — Перестань. Я не могу тебя выпустить, — голос Эндрю был спокойным, но Аарон слышал в нём безразличие и бездушие.       Гнев стал сильнее, боль пронзила теперь голову, по телу прошла волна удушающего жара. Дышать вновь было трудно.       — Выпусти! Или я буду ненавидеть тебя до конца жизни, слышишь, ты, идиот?       Молчание.       — Эндрю, нахуй! Ты понимаешь, что первым делом, как я выйду, я захочу тебя убить?!       Игнорирование бесило, Аарон пользовался тем, что у него появились силы, и поэтому стал пытаться выбить дверь плечом. Было больно, но плевать он хотел на боль — одной меньше, одной больше. Он навёл много шума, но Эндрю по-прежнему не реагировал. Аарон знал, что он никуда не ушёл.       — Ты серьёзно думаешь, что никак не поплатишься за это? Что я выйду и мы будем как ни в чём не бывало, блять, жить? На что ты вообще рассчитываешь, идиот?!       — На то, что ты переживёшь самые сложные дни, и я придумаю, как помочь дальше.       Аарон зло рассмеялся.       — А ты уверен, что я их переживу?       — Да.       В таком состоянии ему даже вопреки всему хотелось, чтобы Эндрю оказался неправ.       — Лучше сдохнуть тут, чем потом жить с таким мудаком, как ты, — скалясь, бросил он и ощутил, как по всему телу проходит ток. Потому что он знал, что эти гадости должны хоть как-то ранить Эндрю. Аарон этого и добивался. — И с чего ты взял, что твоя помощь мне вообще нужна? Думаешь, имеешь право её навязывать? Ты столько лет был для меня абсолютно никем, лучше бы так и оставалось!       Он тяжело дышал, сверля взглядом дверь, будто это могло как-то навредить Эндрю. О, сейчас Аарон мечтал, чтобы Эндрю стало настолько же паршиво, как и ему. Чтобы он наконец-то понял, насколько ошибается.       — Делаешь вид, что не слышишь, или тебе нечего сказать?       — Я тебя слышу.       О, блядство! Этот кусок камня был просто непробиваемым. Аарон моментально взбесился ещё сильнее, когда услышал, что тон Эндрю ни на каплю не стал менее спокойным.       — Ты просто чудовище! — крикнул он, ударяя по двери кулаком изо всех сил.       Ослепляющая боль пронзила руку, Аарон зашипел, морщась. Это лишь усилило его желание что-нибудь разгромить. Шумно дыша и сжимая кулаки, он осмотрел комнату в поисках того, что можно сломать. Наконец он остановился на зеркале. И безумный взгляд в отражении вызвал не менее безумную широкую улыбку.       Точно. Разломать зеркало. Взять наиболее крупный осколок и попробовать прорезать дверь. Как эта идея не пришла ему в голову раньше?       Он завязал в полотенце несколько наиболее тяжёлых консервных банок и размахнулся, жмурясь. Первый удар по встроенному в деревянную полку зеркалу не принёс результата. Оно оказалось прочнее, чем он ожидал. Замахнувшись посильнее, ударил ещё раз.       — Аарон. Прекрати! — громко послышалось от Эндрю. В голосе звучала небольшая тревога.       — Иди нахуй! — так же громко ответил ему Аарон с улыбкой на лице.       — Я серьёзно. Перестань. Не трогай зеркало.       Аарон ударил ещё раз, игнорируя слова брата. Пусть пососёт.       Стекло треснуло в самой середине, но осколки не посыпались. Красивые разломы разошлись от центра во все стороны. Аарон взглянул на себя. Раздробленное на части изображение нравилось ему больше, он улыбнулся.       Полотенцем же отодрал один наиболее крупный осколок; пришлось постараться, потому что стекло тщательно приклеили к задней деревянной раме.       — Аарон, блять.       Он хмыкнул. Реакция Эндрю была забавной. Интересно, он беспокоится, что Аарон выберется наружу и ему придётся с этим что-то делать или же опасается, что Аарон решил зарезаться этими осколками?       Толщина зеркала была достаточно внушительной, он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы расковырять дверь.       Но стоило ему подойти к ней, как новые судороги сковали его правую руку и ногу. Негромко вскрикнув с шипением, он осел на пол, выпуская осколок.       Боль на этот раз пронзала так сильно, что захотелось вырубить себя, лишь бы не терпеть её. Блядство. Это вновь сделало его злым. Хотелось кричать на собственные конечности.       Отдышавшись и придя в норму, Аарон вновь взял осколок в руки, удерживая полотенцем, чтобы не порезаться, и стал долбить дверь около ручки.       — Если ты не перестанешь, мне придётся закрыть тебя в туалете на первом этаже.       — О, как мило, что ты уверен, будто я не кинусь на тебя с осколком, как только ты откроешь дверь.       — Чего ты пытаешься добиться?       — Очевидно, я хочу отсюда выйти, идиот, — раздражённо прошипел Аарон, сильнее ударяя острым куском по дереву.       — Для чего? Я всё равно запру тебя снова, — голос Эндрю был слегка уставшим.       Аарон, игнорируя его, продолжал колупать. И через какое-то время острый конец надломился, успев оставить лишь незначительные повреждения. Ёбаная дверь!       Аарон сердито швырнул осколок в стену. Тот раскололся на несколько кусков, со звоном падая на пол у унитаза и крошась сильнее.       Он устало прикрыл глаза, приваливаясь к двери. Сердце бешено долбило в груди без причины, дыхание вновь сбивалось. Сейчас начнётся новый приступ тревоги, боли и галлюцинаций.       Аарон обхватил себя руками, сотрясаясь. Резко всё показалось несправедливым и обидным, что захотелось разреветься. Всего в один момент все аргументы в пользу «жить» стали казаться идиотскими. Он дал волю рыданиям, наплевав на то, что его слышит Эндрю. Жалость к себе была невыносимой.       Когда голову прострелило ярчайшей вспышкой боли, Аарон вскрикнул, хватаясь за волосы, а затем… полная темнота. Небольшой провал в памяти?       Или большой. Потому что в следующий момент он обнаружил себя в истерике, захлёбывающимся слезами в набранной ванне. Эндрю стучал в дверь, Аарон сказал ему, чтоб отъебался и не мешал утопиться. Собственный голос казался чужим, будто говорили за него. Он совсем не осознавал смысл сказанного.       Всё было смазанным, мутным, с плавающими чёрными пятнами тут и там. Страшные звуки атаковали с разных сторон, внезапно врываясь в его уши. Аарон зажмурился, опускаясь под воду и пытаясь расслабиться.       Звуки остались на поверхности. Под водой он был отрезан от них. Сознание также было смазанным, никакие чёткие мысли не задерживались. Он бы даже не смог ответить на вопрос, что и почему делает.       Аарон просто знал, что ему нужно удержать себя под водой как можно дольше. Открыть рот и впустить воду было страшно. Но он попытался расслабиться.       Первый же глоток сдавил горло и обжёг грудь настолько, что он непроизвольно вырвался из-под воды, судорожно кашляя и отплёвываясь. Желудок сжался в спазме.       В носу и горле сильно щипало. Это и вернуло его в сознание полноценно. Аарон ошарашенно оглядывался, вытирая лицо и убирая с глаз липнущие волосы.       Блять. Это больше не было смешным. Он вытащил пробку, сливая воду, и остался сидеть в ванне. Его трясло, пока он шмыгал носом и обнимал колени. Как же паршиво. Нет, слишком мягко. Он ощущал себя отвратительно настолько, что хотелось смыть себя в канализацию вместе с убывающей водой. Раствориться, исчезнуть, прекратить своё идиотское существование.       Когда Аарон снова смог слышать нормально, он обнаружил, что Эндрю зовёт его, настойчиво постукивая в дверь.       — Отъебись! — слабо крикнул он, тут же морщась. Горло першило.       — Вернись к двери, — потребовал голос, в котором скользила тревога.       — Да с хуя ли?       — Так надёжнее.       Аарон не планировал его слушаться, но сам хотел на привычный коврик. Обмотавшись полотенцем, он вернулся на излюбленное место, шумно вздыхая. В носу не переставало щипать.       Полчаса он просто пытался привести себя в порядок, прочистить мысли в голове и сконцентрироваться на физическом состоянии.       — Как думаешь, тебя посадят снова, если я тут сдохну?       — Возможно.       — Я пойду в полицию, как только выберусь.       — Делай потом что хочешь. Мне плевать. Только сейчас сиди спокойно.       Аарон устало хмыкнул. Как бы полиция отреагировала? Банкс бы офигел. Второй раз за лето он бы ворвался к нему с обвинениями в сторону своих родственников. Ах, как же повезло ему с семьёй. Одна избивает много лет подряд и становится причиной его наркозависимости, другой жестоко запирает в тесном пространстве, чтобы он точно не пережил ломку.       «Купания» взбодрили его на какое-то время, но через пару часов он обнаружил себя с новым приступом истерики, висящим на дверной ручке и умоляющим Эндрю открыть долбаную дверь. По ту сторону было тихо, либо же он ничего не слышал из-за сдавливающей голову боли. Болело вообще всё. И трясло настолько, что он едва выговаривал слова.       В голове долбила лишь одна мысль: «хочу выйти». Он угрожал Эндрю, умолял, пробовал любые способы, звучал явно унизительно, но ему было плевать. Он просто хотел выйти.       И добраться хоть до каких-нибудь веществ. Всё тело сводило от жуткого желания, с которым не было никаких сил бороться. Ему просто нужно хоть что-то. Это разом прекратит все его страдания.       Когда ничто на Эндрю не срабатывало, он стал угрожать навредить себе. И в порыве непонятных эмоций он схватил зажигалку, раскаляя спирали трясущимися руками. Перед глазами была пелена из слёз, всё мазалось и плыло. Мысли путались, наслаивались и роились. Его порыва хватило на то, чтобы поднести раскалённую спираль чуть выше запястья и с силой придавить к коже на несколько секунд.       Отрезвляющая боль ослепительной волной захлестнула его, и он громко вскрикнул. Зажигалка упала на пол, запахло горелой плотью.       — Аарон, блять! Что ты творишь? — зашипел по ту сторону Эндрю, с силой ударяя по двери. — Прекрати.       Пульсирующая боль от ожога волнами распространялась по телу, руки трясло настолько сильно, что взять зажигалку и оставить другой ожог он попросту не мог. Цепляясь одной рукой за вторую обожжённую, он крепко её сжал.       Голова закружилась, дышать стало труднее, и откуда-то из области желудка стало распространяться омерзительное ощущение выворачивающей слабости. Мир перед глазами стал сужаться до точки, и он отключился, соскальзывая на пол.       Новое пробуждение было мучительным. Ожог стал новой концентрацией боли, которая накатывала всё сильнее по мере его пробуждения. Хотелось пить. Он закашлялся и поморщился, тяжело поднимаясь. Дотянулся до бутылки в пакете, еле справился с крышкой и присосался, жадно выпивая четверть двухлитровки.       На удивление, помимо тошноты, саднящего горла и боли от ожога, ничего другого он почти не ощущал. До этого сводящее тело желание закинуться наркотиками отступило. Стало проще.       Он шумно вздохнул, откидываясь на дверь.       — Эндрю!       — Я тут.       Аарон ничего от него не хотел. Просто проверил, тут ли он.       До сих пор ему не хотелось смотреть на ожог, но теперь он решился, стоя над раковиной и собираясь промыть от налипших соринок и волосков.       Неглубокая прожжённая впадинка, не больше, чем от сигареты, сейчас ничем не напоминала спираль. Кожа была повреждена насквозь и потемнела до бордового. Болело. Вода из-под крана заставила его морщиться и похныкивать от боли, но кричать уже не хотелось. Почти терпимо.       До конца дня, пока ему стало легче, он даже смог поесть и победить тошноту, удерживая в себе очередной суп. На вопрос Эндрю, лучше ли ему, Аарон честно ответил, что да.       Через какое-то время, когда тошнота отпустила, он скурил одну сигарету, которая приятно расслабила его тело. Но спираль зажигалки пришлось предварительно почистить от прижжённой кожи. Это было омерзительно.       И часам к одиннадцати Аарон впервые за последние дни смог вдохнуть спокойно. Сознание почти прояснилось. Он попросил Эндрю позаниматься с ним немецким перед сном. И тот, несмотря на все гадости, что Аарон ему наговорил, спокойно согласился.       Засыпал он, однако, с внутренним зудом, требующим наркотики. Но это было контролируемым и без труда отодвигаемым на второй план.

— 6 —

      27 августа. По идее пятый полноценный день взаперти, если не считать первый неполный.       Аарон спал так долго, насколько возможно, поэтому окончательно очнулся только к двум часам дня, когда ожог больше не давал ему спать. Он болел и зудел, во сне Аарон случайно его задевал множество раз.       Вчера перед сном он таки взял подушку и спать стало в разы лучше, чем когда он ютился лишь на коврике. Но именно из-за подушки он и задевал ожог. Хотелось перевязать, но полотенца не были достаточно чистыми, да и они слишком большие и разрезать нечем.       День начался значительно лучше, чем предыдущие. Аарон ощущал контроль над собой. Невыносимых желаний не наблюдалось, злость утихла. Он умылся, оглядывая себя в разбитом зеркале, и принялся за еду. Аппетита не было, но удовлетворять естественные потребности было нужно, поэтому он впихивал в себя холодное овощное рагу с курицей и старался не думать, насколько оно мерзкое. Через какое-то время, когда он понял, что желудок не собирается выплёскивать еду в унитаз, то дозакинулся маффинами и ощутил себя настолько сытым, что стало тяжело дышать.       В следующие несколько часов помылся и, наконец, соизволил одеться. Боли в мышцах больше не наблюдалось. Аарон неверяще и настороженно думал, что, похоже, худшее закончилось. Он усмехнулся, вспоминая вчерашний день, который остался в памяти лишь отрывками. Среди них всплыли гадости, которые он наговорил Эндрю, но сожалений по этому поводу практически не испытывал.       Эндрю в этот день пришёл позже, чем обычно. Часам к пяти. Аарон в это время курил уже вторую сигарету, наплевав на дым, заполонивший крохотное пространство. Он просто наслаждался расслаблением, которое лилось по его телу.       — Я хочу поговорить, — заявил Эндрю.       — М-м, — лениво отозвался Аарон, пытаясь пускать дымные колечки. Ни черта не получалось.       — Тебе лучше?       — Ага.       — Насколько?       — Откуда я знаю? Просто лучше, — нетерпеливо цокнул Аарон. — Пока нет желания прикончить тебя.       Эндрю чуть усмехнулся.       — Итак, я предлагаю тебе что-то вроде сделки, — начал он. Аарон прислушался, отодвигая сигарету. — Ты прекращаешь себе вредить и больше не принимаешь наркоту, а я даю тебе что угодно, что ты попросишь.       Аарон громко фыркнул.       — Ты уверен, что можешь найти что-то, что будет для меня лучше наркоты?       — Ты сам найдёшь. Можешь просить что угодно. Разумеется, если это не убийство Ники.       Аарон глухо рассмеялся.       — Только Ники? Всех остальных можно?       — Зависит от конкретного случая.       — Ну охуеть, — присвистнул Аарон. — У меня будет персональный киллер?       На короткое мгновение он даже всерьёз прикинул, кого бы хотел убить. Асоциальная жизнь отгородила его от тесных контактов с кем-либо, так что кроме школьной психологички ему даже и ненавидеть особо было некого.       — Так что?       — Я согласен.       Это было просто. Аарон хотел отсюда выбраться, а без этого соглашения, очевидно, Эндрю хер его выпустит. Согласится сейчас и подумает, что можно с этим сделать потом.       — И да, нарушишь сделку, и мне придётся отправить тебя в рехаб.       О, ну как без этого.       — Мне не нравится пункт «не вредить себе». Вычеркни его. Вредить может даже бухло.       — Нет. Ты понял, о чём я.       — Ладно, блять, ладно, — закатил глаза Аарон.       Он знал, что по международной классификации болезней наркомания или алкоголизм тоже входят в понятие селфхарм, но лично он туда относил в основном внешние телесные повреждения, которыми он никогда не промышлял до вчерашнего дня. И больше не собирался. Просто вынужденная мера на пике эмоций. Так что этот пункт явно был простым.       — Обещай по-нормальному.       — О, боже, нахрен, — Аарон скорчил раздражённую гримасу. — Я, Аарон Миньярд, обещаю не срываться на наркоту и не вредить себе настолько, насколько возможно.       — Сойдёт.       Затем настала тишина, Эндрю куда-то ушёл без предупреждения. И вернулся через полчаса, за которые Аарон успел скурить новую сигарету от напряжения. Пятый день, пятый день, пятый день.       — Я собираюсь открыть дверь, — сообщил Эндрю будничным тоном.       Аарон тут же подскочил. Блять. Боже. Нахрен. Ему казалось, этот момент уже не настанет никогда.       Охуеть, он будет на свободе. Организм тут же перешёл в режим ликующего ожидания. Радость заполняла каждую клеточку тела, но вместе с этим он опасался, как бы Эндрю его не обманул.       — Предупреждаю, что у меня будет нож. Просто на всякий случай.       — Да не собираюсь я на тебя кидаться, придурок, — нервно фыркнул Аарон. — Ты, конечно, бесишь, но не стоишь моей свободы.       Наконец послышались заветные щелчки замка. Аарон взволнованно уставился на дверь, кусая губы.       Дверь распахнулась.       В проходе стоял Эндрю с направленным на него ножом и быстрым взглядом осматривал обстановку внутри. Было слегка мутно от нерассеявшегося сигаретного дыма.       Аарон развёл руками, показывая, что у него нет грёбаных осколков. Эндрю кивнул, цепляясь взглядом за его ожог. Аарон же всматривался в его лицо, и ощущалось это странно после пяти дней, которые он провёл наедине только с собой.       — Ты дал обещание, — напомнил он.       — Да-да, — нетерпеливо согласился Аарон. — Может, уже уберёшь ёбаный нож и дашь выйти?       Эндрю сложил нож и куда-то незаметно спрятал. После чего сдвинулся с прохода, но стоило Аарону шагнуть вперёд, как тот крепко схватил его за плечо.       — Без глупостей.       — Да как же ты заебал, — раздражался Аарон. — Я собираюсь пойти в свою комнату и переодеться.       — Пойдём вместе.       Ему ничего не оставалось, кроме как смириться. Эндрю в любом случае не оставит его наедине с собой, и, кажется, это всё его ближайшее будущее. От этой мысли было паршиво, но, естественно, он придумает, как от этого избавиться.       В комнате, пока Эндрю держался в шаге от него и не спускал глаз, Аарон стал переодеваться. Благо он забрал в новый дом не все вещи, и нашлось сменное нижнее бельё, старые джинсы, футболка с длинным рукавом и новая пачка носков.       — Знаешь ли, не очень комфортно переодеваться под твоим идиотским взглядом. Отверни ебало.       — Я выгляжу абсолютно точно так же.       — Нет. Я уверен, что член у тебя меньше, — просто чтобы Эндрю перестал строить каменное лицо, сказал Аарон.       Эндрю же на его детский выпад лишь покачал головой, наверное, сдерживая себя от звонкого фейспалма.       Вместо этого он подошёл ближе и протянул руку, глядя на его обожжённое запястье.       — Покажи.       — Отъебись, — прохладно кинул ему Аарон, натягивая поскорее верх и скрывая руки в длинных рукавах. Нужно будет налепить пластырь, хоть он и знал, что делать этого нельзя.       Когда они проходили мимо ванной, в которую дверь осталась распахнутой, а свет выключенным, Аарон уловил своё отражение в разбитом зеркале. Его крупно перетряхнуло. Эта ебучая ванная точно будет в его будущих кошмарах.       Улица. Был тёплый вечер, и воздух пах так восхитительно, что Аарон мгновенно ощутил пощипывание в носу. Кто бы знал, что отсутствие улицы в течение пяти дней вызовет в нём большие эмоции. Он замер на крыльце, осматривая вечернюю округу с загорающимися огнями. Доносились звуки насекомых и птиц. По дороге неспешно проезжали машины.       Всё это заставило его замереть на минутку, искренне наслаждаясь. Эндрю же просто стоял рядом, готовый хватать его, если он куда-то сорвётся.       Интересно, как ощущал себя Эндрю, когда вышел из тюрьмы? Ощущал ли он это чувство свободы и радости? Аарон вот ощущал даже спустя пять дней заточения.       Его отвели в машину, придерживая за плечо. На заднее сиденье Эндрю закинул прихваченные им из ванной пакеты с тем, что Аарон так и не съел. Долбаные пакеты, которые так мозолили ему глаза всё это время. Он не глядя мог воспроизвести в голове рисунки на них.       Аарон вздохнул, откидываясь в кресле на переднем сиденье, и позволил себе прикрыть глаза, пока Эндрю заводил двигатель, чтобы наконец-то вернуть его домой.