chudoku

— 1 —

      — Подними кофту, — попросил Эндрю спокойным, негромким голосом, сидя со скрещенными руками. Его, казалось, бесчувственный взгляд упирался в хмурое лицо Аарона.       — С фига ли? — Аарон нервно вцепился пальцами в края свободной кофты с длинными рукавами. Июнь был в самом разгаре, но одеться полегче он не мог. Особенно на встречи с братом.       — Подними, — этот тон был уже более требовательным, не оставляющим компромиссов. Аарона это не могло не выводить из себя; подобные командования он на дух не переносил.       Они были в тюремной комнате для кратковременных свиданий. Довольно дерьмово выглядящей комнате, надо сказать — две жёсткие обшарпанные скамьи с высокими спинками, шатающийся стол между ними, кушетка в стороне и над ней окно с плотной двусторонней решёткой. Ещё были две камеры, прикрученные под потолком, которые всё время напрягали Аарона. И вот под ними он должен задирать кофту?       — Отвали, — насупился Аарон. — Я сюда прихожу не для того, чтобы ты вёл себя как засранец.       — Ты что-то скрываешь. Я знаю, что. И хочу увидеть.       Аарон цокнул, закатывая глаза. Похоже, от него не отвалят. Их нельзя было назвать близкими братьями, хотя бы потому что Эндрю это не нужно, а у Аарона не было достаточно времени, чтобы наладить с ним отношения. Но даже в эти краткие посещения Аарон сумел понять, что если Эндрю что-то интересно, он любой ценой выбьет это из него рано или поздно. Спорить было бесполезно.       Аарон состроил брату гримасу и резким движением задрал кофту по горло, обнажая торс, после чего так же резко опустил обратно. Плевать, успел ли Эндрю там что-то рассмотреть.       Но, судя по потемневшему лицу, ещё как успел.       — Я её прикончу, как только выберусь.       У Аарона похолодело внутри от его слов. От его брата не стоило ждать пустых угроз и уж тем более шуток, это Аарон уже уяснил.       — С чего ты взял, что это она? — сглотнув, спросил он, избегая взгляда глаза в глаза. Он прикинется глупым — вдруг сработает.       — Скажешь, что кто-то другой? Не смей мне врать.       — Ты не тронешь её, — неуверенно возразил Аарон, глядя теперь на каменное лицо брата, который плотно стиснул челюсти, выглядя при этом до жути угрожающе.       Эндрю промолчал, что совершенно не успокаивало Аарона.       На месте Эндрю он бы не кидался подобными словечками о приканчивании кого-либо в тюрьме. Эндрю, конечно, был временами немного странным, но не настолько, чтобы быть без ума от пребывания в заключении. Аарону слабо верилось, что, наконец-то выбравшись на свободу, он станет делать что-то, чтобы тут же её лишиться вновь из-за какой-то кучки синяков на теле Аарона. Но тревожный осадок медленно опустился на дно его сознания, обещая взбаламутиться позже.       Оставалось ещё два месяца. Аарон не мог даже представить, какой станет их жизнь по истечении этого времени. Предполагалось, что его мать заберёт Эндрю к ним домой. Аарон ждал этого переезда ровно столько же сильно, сколько и боялся. И далеко не за себя.       

— 2 —

      У Аарона созрел один совершенно сумасшедший план. Он никогда бы о подобном не подумал, если бы не изменившиеся обстоятельства в виде свалившегося на его голову брата-близнеца. То есть Эндрю уже пару лет как свалился на его голову, но свободный Эндрю только сейчас.       И чтобы план удался, нужно продумать каждое чёртово слово, которое он скажет в полиции. У него был знакомый коп, который и помог им с Эндрю встретиться, однако Аарон не слишком доверял ему, поэтому решил действовать самостоятельно. Главное — нигде не облажаться, иначе он сделает только хуже абсолютно всем. А его самого, возможно, и вовсе прикончат.       Мысль о том, что всё может получиться, вводила его в панику не меньше. Аарон ни за что в жизни бы не решился на подобное, если бы не слова Эндрю, плотно засевшие в его голове. Да, Аарон опасался за мать, хоть она и была настолько дерьмовой, насколько это только возможно. В последнее время у него даже не поворачивался язык обратиться к ней «мама», потому что она казалась ему совершенно чужой женщиной.        Честно говоря, задумка была не только его. Активное участие в ней принял Ники, его кузен, который на данный момент живёт в Германии. Они недавно болтали (громко сказано, конечно) по телефону, и на просьбу Аарона «просто представить кое-какую ситуацию» Ники ответил настолько хорошо, что это не могло не подкупить. Тогда он поделился с кузеном своей идеей. Ники сказал, что ему нужно посоветоваться с Эриком, его парнем, и через день уже выдал куда более усовершенствованный план.       Аарон ужасно нервничал и раздражался со всего подряд. Он несколько дней не прикасался к наркотикам, даже несмотря на то, в каком лёгком доступе они находились. Шмыгнуть в комнату матери, пока она в ванной, выпотрошить её шкатулку, которую она слишком плохо прятала, взять всё, что ему нравится, и осторожно вернуться в комнату. За годы она ни разу его не спалила.       Воздержание, конечно, вынужденная мера из-за того, что он собирался идти в полицию. Было бы крайне неосмотрительно припереться туда, будучи под веществами. Возможно, у него будут брать анализы или типа того, которые в любом случае покажут, что в его крови есть что-то запрещённое. Но как минимум он будет вести себя адекватно, и по внешним признакам его ни в чём не заподозрят. Хотя тоже не факт. Учитывая, что он уже сходил с ума и его периодически трясло и мутило так сильно, что он уже пару раз порывался забить на все свои планы и обещания самому себе, шёл к спальне матери, но в последний момент замирал у двери, бил себя по щекам и оттаскивал за шкирку прочь. Это временно, твердил он себе.       Ники уже купил билеты. Это было очередной вещью, которая кричала, что пути обратно больше не существует. Чёрт побери, как же страшно. Аарону ещё никогда не приходилось принимать столь серьёзные и взрослые решения в своей жизни, хотя он уже пару лет существовал практически сам по себе. Хотелось забиться в угол и подождать, пока кто-нибудь другой решит проблемы за него. Однако помимо Ники, который годился лишь в слабые помощники, у него никого не было.       

— 3 —

      — Ненавижу! — рыдая и выглядя абсолютно неадекватно, Тильда треснула Аарона по лицу ладонью, кажется, со всей силы. Они были на кухне, и она выловила его, когда он собирался приготовить себе ужин.       Щёку мгновенно обожгло, перед глазами блеснули искры, а в ушах зазвенело. Чёрт бы её побрал, похоже, ещё и ногтями царапнула по лицу. Пока он не успел сориентироваться, мать с силой пихнула его в грудь, притыкая к кухонной тумбе. Неприятно. Аарон сжался и напрягся.       — Ненавижу! — визгливо повторила она, корча гневную гримасу. Её лицо было мокрым от слёз, а глаза выдавали, что она под наркотиками. — Ты… ты такой же, как он! Почему!       Женщина вцепилась в ворот его рубашки, приближая лицо к его. Аарон отвернул голову в сторону, стараясь не поддаваться злобе, иначе он пихнёт её, а они уже проходили, что применять физическую силу в ответ — во много крат хуже. Он отвлекался на металлический привкус во рту — случайно прикусил щёку, когда его ударили.       — Я боюсь его, ты понимаешь?! Зачем ты хочешь привести его в этот дом! Ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Я спрашиваю, ты хочешь свести с ума собственную мать?! Аарон! Отвечай мне!       «Ты уже сошла с ума, больная»       Она больно схватила его рукой за лицо, давя на щёки длинными ногтями. Аарон ненавидел длинные ногти. У матери они были пожелтевшими, кутикула вокруг содрана в кровь. Он ощутил приступ тошноты.       — Я сказала, отвечай!       — Отвали от меня, — отчётливо проговорил Аарон, отдирая её руку от лица дрожащими пальцами. Он, блять, никому бы не позволил так с собой обращаться. Кроме неё. И это раздражало.       — Зачем ты тащишь его в этот дом?! Чтобы я каждый день его видела и… зачем?! Ты понимаешь? Я буду его видеть каждый день! — чем дальше, тем меньше смысла было в её словах. Значит, скоро это прекратится.       — И что? Он тоже твой ребёнок, если ты забыла.       Аарон говорил с трудом. Его трясло, тошнило и во всём теле он ощущал озноб. Долбаный синдром отмены. Он всё ещё держался, чтобы не принять наркотики, отсчитывая дни и часы, когда доберётся до них вновь. И стычки с матерью точно не прибавляли ему силы воли.       — Да как ты смеешь! — она стиснула его плечи, встряхивая и вдавливая острые пальцы так больно, что там тоже, несомненно, останутся синяки. Поморщившись, Аарон попытался скинуть её руки с себя. — Почему ты не понимаешь! Я буду всегда помнить, что вас двое! — последнее она прокричала особенно громко и противно прямо ему в лицо.       Аарон наконец понял, какую мысль она пытается донести до него в своём наркотическом бреду. Что ж, это её проблемы, что она предпочитает забыть, что бросила одного из них.       — Ясно. Отпусти меня. Мне нужно заниматься учёбой, — звуча настолько спокойно и уверенно, насколько возможно, сказал Аарон. Он знал, что это обычно действует; когда она была нормальной, то всегда твердила, насколько важно учиться, и даже теперь стоило упомянуть учёбу, она сдавала назад.       Раньше спокойствие давалось Аарону легче, потому что у него были наркотики; сейчас же он прилагал огромное количество усилий. Каждое последующее её слово могло стать триггером, когда он сорвётся и поведёт себя непредсказуемо.       Тильда ещё посверлила сына безумным взглядом, после чего резко швырнула его в сторону и развернулась, чтобы, рыдая с новой силой и сыпя жалобами, уйти прочь. Аарон вовремя ухватился за кухонную тумбу, чтобы не упасть на пол. Как же сильно было заметно, что он стал слабее и медленнее. Если бы она приложила больше силы, он бы точно упал.       Пока мать не успела пристать к нему по новой, он схватил из холодильника пачку сока, которая станет его ужином, и ушёл к себе, закрывая дверь на хлипкую защёлку. Почему-то вспомнилось, как однажды мать сорвала её, вламываясь посреди ночи к нему в комнату с ножом, потому что посчитала его кем-то чужим. Это был единственный раз, когда Аарону действительно стало страшно за свою жизнь.       Он осмотрел в зеркале повреждения. На щеке алел заметный след от ладони, кожа в этом месте припухла, но ничего особенного; следы её ногтей были куда более заметными. Пощипывало. Хорошо бы приложить что-то холодное, но ссадины на видном месте скорее сыграют ему на руку, поэтому можно ничего не делать. Обнажив зубы, он заметил на них кровь. Аарон смыл эту кровь несколькими глотками яблочного сока и, хватая учебник по биологии, повалился на кровать.       

— 4 —

      Было непонятно, чего ожидать от полиции. Возможно, они даже и слушать его не станут, а может — в тот же день вломятся к нему в дом, забирая и мать, и его вместе с ней. Нужно было подготовиться ко второму варианту.       Вечером, когда мать скрылась в ванной как минимум на пятнадцать минут, Аарон тут же нырнул в свой банальный, но до сих пор никем не обнаруженный тайник — один кусок паркета в полу под его кроватью давно вынимался, чтобы спрятать туда что угодно. Чаще — наркоту, конечно. Из тайника Аарон выгреб возможные улики в виде украденных у матери наркотиков, по большей части порошки и таблетки, и растолкал по карманам.       Руки в последнее время плохо слушались, сильно посинели и тряслись, как у реальных наркоманов. Ха-ха. Аарон фыркнул самому себе, потому что мозг всё ещё временами отрицал, что он в их числе. В общем, его вид и состояние были не лучшими. К ледяным конечностям, проблемам с дыханием и острым головным болям прибавились ещё и спазмы мышц, что было редко, но очень и очень больно. И всё же надо было поблагодарить мать, что действительно тяжёлых наркотиков в их доме не водилось. Иначе бы он провалил этот челлендж ещё на второй день.              Быстро спустившись в туалет на первом этаже, Аарон, борясь с желанием сожрать хоть одну манящую таблетку, стал вытряхивать всё в унитаз. Глупая зависимость уверяла, что ничего не произойдёт, если он положит в рот всего одну штучку, что анализы в любом случае покажут следы наркотиков, так к чему всё это? Но Аарон заткнул этот предательский голос, высыпал последний порошок и сплюнул обильно выделившуюся слюну, прежде чем спустить воду.              На следующий день Аарон уже сидел перед шефом полиции своего района. Хоть население в их окраинной дыре и было скудным, ему всё равно пришлось сначала записаться, а затем отсидеть в очереди чёртовы два часа.       — То есть ты утверждаешь, что твоя мать наркоманка и избивала тебя много лет подряд? И ты хочешь добиться, чтобы её закрыли в лечебницу?       Мужчина в форме строго смотрел на него, сидя в своём мягком кресле за широким дубовым столом. Его вид не нравился Аарону — слишком полный, с видом алкоголика, пустой взгляд.       — Именно так, — как можно более уверенно кивнул Аарон, внутри сгорая от ужаса, потому что казалось, что ничего не получится. Ему, похоже, не особо верили.       Да и у него самого было ощущение, будто он пришёл говорить не правду, а клеветать на собственную мать, чтобы избавиться от неё. Было паршиво. Ему не хотелось этого делать, честно; однако, пока был шанс отправить её лечиться куда-нибудь подальше, он будет пытаться.       Он не употреблял наркотики уже четыре дня, и это было худшим во всей ситуации. Настолько плохо физически он не ощущал себя даже когда болел тяжёлым гриппом и валялся с температурой под сорок. Поэтому сейчас было крайне сложно сконцентрироваться на беседе, все мысли были заняты тем, как бы исправить физическое состояние.       — Ты понимаешь, что будет суд? Её лишат прав, а тебя отправят в приют. Сколько тебе лет, говоришь? — жуя зубочистку, спросил Банкс или как он там представился.       — Семнадцать. И да, я в курсе, что будет суд и что её могут лишить прав.       Аарона раздражало повторять одно и то же уже примерно в третий раз. Мужчина будто в чём-то сомневался. Но так просто Аарона с толку не сбить, он всё продумал.       — Что ж, хорошо, — кивнул он, не вынимая зубочистки изо рта. — Ты готов пройти медицинское обследование? Нам нужно найти доказательства того, что ты не обманываешь нас.       «Да хоть подавись своими обследованиями. Могу тебе прямо здесь показать каждый свой синяк. Хочешь?»       — Я готов.       Мужчина свёл свои густые брови на переносице, маленькими глазками оглядывая его слишком небольшое и сгорбленное тело в большом кресле. Чёрт побери, он даже ногами до пола не доставал. Это было унизительно.       — А если не докажут её невменяемость, она просто попадёт за решётку. Это ты тоже понимаешь, малыш?       — Да, — процедил сквозь зубы Аарон. Малыш — самое ублюдское в мире обращение, за которое ему хотелось выкалывать людям глаза и отрезать языки.       Кивнув, мужчина стал куда-то звонить.       — Клара? Будет время осмотреть одного парнишку? А, да побои, вещества... что? Нет, не упоминал... отлично, тогда отправлю к тебе, — коротким диалогом он договорился на обследование прямо сегодня, как понял Аарон.       Дальше было то самое обследование, которое Аарон боялся больше всего. Фиксация каждого синяка и царапины, кровь из пальца, из вены, УЗИ внутренних органов, короткий разговор, вопросы о жалобах, вопросы об иных видах насилия. Аарон, ощущая, как его мутит от забора крови из вены, крепился и старался рассказать обо всём подробнее — в результате чего появилась каждая ссадина на его теле.       Единственное, про что он соврал — это наркотики; сказал, что мать его заставляла, подсадила сама. Это было ложью, но он надеялся, что никто об этом не узнает и разбираться не станет. Раньше он не планировал этого делать, потому что надеялся, что кровь брать не будут, но раз взяли, нужно было гнуть линию «честной жертвы» до последнего, поэтому он решил опередить их и рассказать обо всём самостоятельно. Всё равно обнаружат. И останется самое сложное — соврать в суде против своей матери. Как же он надеялся, что никто не поверит именно ей, если она, конечно, будет что-то отрицать. Мать постоянно забывала большинство из того, что делала под веществами, и кричала на него, что он лжец, если Аарон упрекал её за что-либо.       Под конец осмотра Аарон ощутил себя настолько плохо, что едва успел добежать до туалета, чтобы его не стошнило на пол. Та самая Клара испуганно прибежала за ним, пока он корчился над унитазом. Просто... всё навалилось. И стресс, и отсутствие наркотиков, и боязнь иголок, и эта Клара со своими сочувствующими взглядами, и предстоящая ложь в суде.       Клара, добрая женщина лет под сорок, чем-то напоминала ему Тильду в лучшие годы её родительства. И Клара, помогающая ему подняться, вымыть рот и заботливо отводящая в кабинет, чтобы напоить чаем, вызвала в нём по какой-то причине самое позорное проявление эмоций — слёзы. Он прятал их изо всех сил, закрываясь чашкой чая и запивая им болезненный комок в горле.

— 5 —

             Ники приехал на следующий день. Снял комнату в отеле, так как ни к родителям поехать не мог, ни заявиться в дом Тильды. Аарон побывал у него разок, чтобы обсудить детали их плана и просто поболтать. Как-никак Ники был единственным в его жизни, с кем он даже общался, кого ещё не успел послать нахуй и оттолкнуть грубостью. Меньше всего он хотел, чтобы кузен заметил, что его бесконечно трясёт и бросает то в жар, то в холод. Или как он корчится от боли, если сводит руку или ногу. Но если Ники и заметил странности в его поведении, то, скорее всего, списал на волнение из-за того, что они хотели сделать.              Когда в дверь их дома постучали полицейские, Аарон любезно их впустил. Трое мужчин в форме и одна женщина застали его мать врасплох, она «удачно» накидалась более тяжёлыми наркотиками, чем обычно, и была сейчас не особо вменяемой. Ну, «не особо» по меркам Аарона, потому что он видел и куда худшие случаи. Полицейские же, молча понаблюдав минуту-две, присвистнули, будто не ожидали, что Аарон сказал правду. Был и тот мужчина, шеф полиции Банкс или как его там, Аарон не запомнил; он, казалось, меньше всех верил Аарону с самого начала, но теперь, когда видел Тильду, ругающуюся с пустотой и истерично смеющуюся время от времени, вероятно, не мог отрицать очевидного.       За это время на шее Аарона появились следы от её пальцев — она пыталась его задушить прошлым вечером, и теперь он намеренно ходил по дому в лёгкой майке. На предплечье виднелся совсем свежий синяк — утром мать кинула в него тарелкой, и ему пришлось закрываться рукой.       Банкс зацепился взглядом за новые увечья, неодобрительно хмурясь. Аарон затолкал дрожащие руки в задние карманы джинсов, чувствуя себя неуютно под взглядом этого мужчины.       — Офицер Ллойд, уведите пацана, — скомандовал кто-то из мужчин, и женщина пошла к нему, но Аарон покачал головой, пятясь на шаг назад. Он хотел наблюдать за всем.       — Привет, Аарон. Ты можешь звать меня Мартой, — она мягко улыбнулась ему. Аарон хмуро кивнул. Женщина была обычной — низкая брюнетка с плотно прилизанными к черепу волосами, слегка в теле и с добрыми глазами. — Отойдём на кухню? Или можем пойти на улицу.       — Нет.       — Ты уверен?       — Абсолютно.       — Как скажешь, — кивнула она и стала держаться сбоку от него.       Тильда наконец заметила чужих людей в своём доме, удивлённо распахнув глаза.       — Аарон, кто эти люди? — переведя испуганный взгляд на сына, дрожащим голосом спросила она. — Что случилось? Почему они здесь? Аарон! Что ты натворил, чёрт побери! — сорвалась женщина на крик, тут же становясь злобной. Она резким движением откинула с лица светлые волосы и встала с дивана, громко топая босыми ногами в его сторону. Аарон инстинктивно шагнул назад, чуть зажмуриваясь, но перед ним моментально встала Марта, а двое других мужчин подхватили Тильду под руки.       — Миссис Миньярд, присядьте, пожалуйста, — требовательным голосом попросил один из высоких мужчин, которому нужно было наклоняться, чтобы держать её под руку, потому что его мать едва ли была выше Аарона.       — Никуда я не хочу присаживаться! Чего вы меня держите, идиоты?! Что натворил мой сын?! Аарон, что ты натворил? — кричала она, пытаясь прорваться к Аарону, перед которым всё ещё стеной стояла Марта.       — Не беспокойтесь, он ничего не сделал. Присядьте, и мы всё объясним.       До неё с опозданием доходил смысл сказанного, и реагировала она тоже с торможением.       — Что значит ничего не натворил! Зачем вы тогда здесь?! Это Эндрю на него влияет! А я говорила, что нужно запретить эти встречи!       Аарон стиснул зубы, не зная, как должен себя ощущать. Он всё спланировал. Был уверен в том, что делает. Знал, что за ней придут и что это будет нелегко. Но сейчас, видя, как ведёт себя мать, Аарон всё больше осознавал, насколько она больна. И ему было... жаль её.       Её силой оттащили обратно на диван и сказали кого-то позвать; Тильда выкрикивала что-то бессвязное и пыталась брыкаться, бесконечно оглядывалась в сторону Аарона, расшвыриваясь яростными ругательствами и угрозами. Вскоре в гостиной появились два медика — в руках одного из них был объёмный чемодан, который он на ходу расщёлкивал. Они знали, что от них требуется, поэтому действовали оперативно — пока полицейские держали кричащую женщину, один из мужчин-медиков набирал шприц, а второй фиксировал ей руку. Ей быстро сделали укол.       Аарон, морщась, отвернулся, не желая больше наблюдать за этим всем, и свернул на кухню. Тошнило, ужасно тошнило. Вынув из холодильника бутылку воды, он стал пить большими глотками, не обращая внимания на то, как горло протестовало против ледяной жидкости.       Сзади кто-то осторожно подошёл, и Аарон резко обернулся.       — Я посмотрел результаты твоего обследования, — неловко сообщил Банкс, возвышаясь над Аароном и поджимая пухлые губы. — Мне жаль.       — Мгм, — кивнул Аарон, проглатывая уже набранную в рот порцию воды.       — И ещё, — он неуклюже потоптался с ноги на ногу. — Хотел сообщить, что после суда тебя отправят на лечение в реабилитационный центр.       — Что? — с подозрением вскинул бровь Аарон. Что-то шло не по плану. Совсем. — Зачем?       Мужчина устало вздохнул и, положив ему руку на плечо, отвёл к столу, кивая на стул. Аарон сел, хмурясь.       — В твоей крови нашли достаточное количество наркотиков, чтобы полагать, что самостоятельно ты с этим не справишься. Врачи тебе помогут, — стал как можно мягче объяснять он, сидя напротив, но сам по себе Банкс мягким не был, за исключением боков, поэтому звучал скорее неловко. — Мы знаем неплохое местечко, там предоставят и психологическую помощь тоже.       Что это ещё за дерьмо? Аарон слушал и не мог поверить собственным ушам. Ему не нужна никакая долбаная помощь, его не беспокоит зависимость, и в его планах не было слезания с наркоты.       — Я не хочу, — категорично отрезал Аарон. — Я справлюсь сам.       Он прятал подрагивающие руки под столом, но дрожащее дыхание никуда не денешь, поэтому скептицизм на лице офицера был закономерным.       — Послушай, малыш, не знаю, чего тебе наговорили про реабилитационные центры, но там действительно помогают. Ты должен согласиться на лечение, иначе это будет выглядеть... не в твою пользу.       — Почему это?       — Ну, — Банкс прилагал все усилия, чтобы объяснять деликатно, — ты утверждаешь, что мать подсадила тебя на наркотики против твоей воли. А теперь отказываешься от лечения. Это может навести на мысли, что ничего насильственного в этом не было.       — Что за чушь, — возразил Аарон, тут же вспыхивая. Лицо начало гореть от раздражения, и он был уверен, что сидит красный. Плевать. Понизив голос до шипения, Аарон спешно и довольно агрессивно стал пояснять свою позицию: — Если я говорю, что мне не нужна помощь, значит, не нужна. Я отлично справляюсь самостоятельно. Сегодня шестой день без наркотиков, и вы можете взять анализы хоть прямо сейчас, они покажут, что содержание веществ в крови стало ещё ниже, чем на прошлых анализах. Если вы не знали, самые сложные дни абстинентного-       — Тише-тише, — выставил Банкс руки в сдающемся жесте, он был слегка растерян. — Мы обязательно возьмём у тебя анализы вновь, не сомневайся. Если через две недели твоя кровь будет достаточно чистой, то в лечении, возможно, и не будет необходимости.       У Аарона внутри с треском обвалился весь мир. Он с трудом удержал разочарование и ужас от просачивания на его лицо. Держаться ещё две недели звучало как приговор. Господи, он просто с ума сойдёт. Эти шесть дней-то дались с таким трудом, что его выворачивало даже от воспоминаний — помимо физического дерьма это пиздец как сложно психологически. Он рассчитывал максимум на неделю, чёрт возьми!       Но ему ничего не оставалось — Аарон категорически не хотел ни в какие рехабы. Спасибо, наслышан. Да и в целом он не хотел вставать ни на какие учёты. Его корёжило даже от мысли, что результаты его анализов хранятся в полицейском медицинском центре. И, в конце концов, наркотики ему нравились. Поэтому больше всего ему хотелось, чтобы все отъебались со своей помощью. Рехаб точно поломает ему мозг, так что нет, ни за что.       — Так что, ты согласен? — криво подмигнул ему Банкс.       — Да, — уверенно кивнул Аарон. Уверенность была внешней, внутри же расползались отчаяние и пустота. Чёрт, он в дерьме.       Судя по звукам из гостиной, точнее, наступившей тишине, его мать увели.       — Я ведь могу пожить один? Пока будет суд и всё такое, — задал Аарон особо волнующий его вопрос. Он знал, что его могут куда-то сбагрить, где он точно умрёт, потому что никто там не будет давать ему те витамины, что он поедает пачками, чтобы снизить влияние синдрома отмены.       — В самом лучшем случае суд займёт месяц. Мы не можем оставить тебя одного на столь продолжительное время, — покачал головой Банкс. — Мы поместим тебя в центр временного содержания детей, оставшихся без родителей. Там о тебе позаботятся.       — Со мной будет мой кузен. Он обо мне позаботится, — натянуто улыбнулся Аарон.       — Что ж, тогда нам нужна контактная и иная информация о твоём кузене. И желательно, чтобы он связался с нами в самое ближайшее время, мы перенаправим его в спецслужбы, — поднимаясь из-за стола, согласился полицейский. — Он ведь совершеннолетний?       — Ему двадцать.       — Пойдёт. Пусть свяжется с нами.       Достав из кармана визитку, он придвинул её по столу. Аарон молча сгрёб карточку и закинул себе в карман.       — Тогда на сегодня всё. Завтра за тобой заедут, а у вас в доме проведут… осмотр. Постарайся ничего не трогать, ладно? Я имею в виду, в доме могут находиться наркотики.       Аарон охотно кивнул, следуя к выходу и сдерживая нетерпение от желания, чтобы мужчина быстрее исчез из его дома. Банкс в свою очередь волочился за ним, наверное, радостный, что его общение с таким засранцем, как он, окончено.       — Ну, увидимся! — неловко махнул ему мужчина перед тем, как Аарон плотно захлопнул дверь, запирая её на все имеющиеся замки.       Оставшись в доме один, Аарон тут же помчался в комнату матери, нагребая себе по чуть-чуть из каждой заначки. Он делал это в перчатках, просто на всякий случай. Так же он поступил со всеми заначками в доме — в ванной, в кладовой, на кухне. Его мать хранила впечатляющее количество разнообразной наркоты, и Аарон вроде бы знал о каждом местечке. Как, по её мнению, он не должен был на всё это наткнуться? Или ей в самом деле было плевать?       Было непросто. Видя всё это разнообразие, он даже ощущал головокружение от того, насколько сильно хотелось что-нибудь принять. Две недели, надо выжить две недели, упрямо твердил он себе. А потом сожри хоть всё разом.       Параллельно с наркотиками он выгребал наличные деньги матери, тоже распиханные тут и там. И теперь, сидя на кровати, он пересчитал их и остался более чем доволен — почти девять тысяч, очень неплохо. Неясно, откуда у них в доме так много налички, конечно, но плевать, теперь эти деньги его.       Аарон не представлял, насколько тщательный осмотр собираются провести в доме, поэтому ему пришлось поломать голову, чтобы выдумать новый тайник. В комнате точно не годился. В конце концов он запихал деньги и наркотики в литровую банку и, дождавшись темноты, закопал в небольшом саду на заднем дворе. Вроде бы выглядело незаметно и подозрений не вызывало.       Только закончив со всеми делами, обязательными для выполнения здесь и сейчас, Аарон отправился принять ванну и подумать о том, что же вообще происходит. Пока он практически ничего кроме пустоты не чувствовал. До сих пор не верилось, что он действительно решил так поступить со своей матерью. И что он в самом деле будет жить с Ники и Эндрю, если всё пойдёт хорошо. Боже, всё это было похоже на сумасшествие.       Впереди его точно ждёт ужасно сложный месяц, две первые недели из которого будут безнаркотическим кошмаром. Аарон собирался морально настроить себя, прокручивая в голове мотивирующие мысли и то, о чём он так мечтал: спокойствие, никаких побоев и истеричной больной матери поблизости, свобода и, может быть, новая семья, если эти двое сумеют ею для него стать.