chudoku

— 1 —

      Суд был тяжёлым. Аарону приходилось много говорить, рассказывать большое количество самых неприятных подробностей своей жизни с матерью. Ники присутствовал при всём этом, явно слыша массу новой для себя информации. Его сожалеющий взгляд и бесил, и мешал, и заставлял Аарона отводить глаза. Но даже несмотря на это, ему было спокойнее от мысли, что в зале есть хоть один человек, который безоговорочно на его стороне. Который не сканирует его слова на ложь и несостыковки, не оценивает с холодной юридической точки зрения, не записывает бесстрастно каждое его слово.       Аарону не нравилось обо всём неприятном говорить вслух, потому что озвученным оно звучало хуже, чем было на самом деле. Множество раз он жалел, что вообще ввязался в этот суд, в свидетельствование против родной матери, в ложь о том, что она подсадила его на наркотики, в разглашение на такое немалое количество людей гадостей, которые вызывали у них жалость к нему и немое сочувствие. Чем дальше, тем больше этого становилось. И вот половину зала уже не отличить от Ники.       Как же раздражало. Аарон не хотел, чтобы его жалели. Он говорил всё это не чтобы разжалобить, а всего лишь добиться свободы от матери для себя и лечения, шанса на жизнь для неё.       Аарон старался говорить без лишних эмоций и открывать рот, только когда его спрашивали и уточняли. Внутри же эмоций было много. Он ненавидел себя за них и, в частности, за сострадание к матери. Как назло, вспоминались все самые лучшие моменты — как она его любила, помогала с домашним заданием, читала ему перед сном, готовила вкусную еду, заботилась и оберегала, смеялась вместе с ним, засыпала в обнимку. Она была просто нормальной. Но даже тогда радостные дни омрачались побоями, её срывами и истериками, в порыве эмоций выкрикиваемыми злыми словами. Аарон быстро забывал об этом, потому что она всегда просила прощения, крепко обнимала его и целовала в макушку. И они плакали вместе. В последние же годы всё круто изменилось, мать стала по-настоящему чужой женщиной, к которой он больше не ощущал ничего тёплого. А она к нему. И всё равно злиться на неё было сложно.       Для проведения суда Тильда должна была оставаться трезвой, но чтобы организм не испытал шока от резкого прекращения приёма наркотиков, ей выдавали специальные медицинские препараты, заменяющие привычные наркотики, и строго порционно. Аарон хотел бы, чтобы ему тоже дали эти препараты.       Но, несмотря ни на что, её поведение оставалось достаточно невменяемым. Когда Аарон говорил, все вокруг тратили уйму времени, чтобы успокоить Тильду. Она кричала, что это Эндрю надоумил его встать против родной матери, что «этот уголовник, которого воспитала, между прочим, не я» дурно влияет на её сына, что она требует прекратить их встречи. Факты избиения Аарона она не отрицала, но кричала, что была не в себе, а Аарон первым на неё бросался и вообще был опасен. Естественно, глядя на Аарона, ей, похоже, никто не верил.       Про наркотики она твердила, что это ложь, что она никогда бы не навредила своему сыну таким образом и что Аарон намеренно клевещет по указкам Эндрю.       Практически все обвинения сводились к Эндрю, что бесило Аарона ещё сильнее, потому что его брат ни в чём не был виноват, а получал от Тильды столько ненависти и презрения, будто причина всей её поломанной жизни крылась именно в нём. Стоило ей начать жаловаться на Эндрю, Аарону хотелось изо всех сил закричать, чтобы она заткнулась, закрыла свой дурацкий рот и никогда больше не открывала. Но он лишь прикрывал глаза и вцеплялся пальцами в обивку кресла, умоляя бушующую ярость успокоиться, потому что его мать просто не в себе.       Иногда она будто забывала, где находится, и начинала угрожать Аарону — говорила, что если он «не прекратит себя так вести», то как только они пойдут домой, она устроит ему взбучку. Её слова, как и полагается, фиксировались специальным секретарём.       Спустя две недели судов Тильда признала, что не помнит многое из того, что происходило, когда она принимала вещества. Она признала, что могла иногда случайно навредить Аарону физически и так же, могла, наверное, дать ему по ошибке наркотики вместо лекарств. После этих слов у Аарона отлегло; тогда он не сдержал эмоции и шумно выдохнул, прикрывая глаза и ощущая, как сильно колотится сердце, как дрожат все конечности. Он больше всего боялся, что она признает всё что угодно, кроме того, чего на самом деле и не происходило.       И в это же время у Аарона повторно взяли анализы на наркотики. Результатов не было несколько дней, за которые Аарон изнервничался, потому что он хоть и не принимал ничего, всё равно было страшно. Попасть в рехаб для него действительно звучало как попасть в тюрьму.       С хорошей новостью его навестил Банкс в пятницу вечером, видимо, уже после рабочего дня. Может, по пути домой.       Аарон вышел на крыльцо дома, захлопнув дверь перед носом Ники, который собирался увязаться за ним. Было ветрено, моросил дождь, и Аарон поёжился, кутаясь в толстовку. Ноги в шортах чуть выше колен неприятно обдувались.       — А ты молодец, малыш, — хмыкнул мужчина, прикрывая голову от капель воды портфелем и приглядываясь к Аарону так, будто он поднялся в его глазах на пару уровней выше. В них было уважение. — Пообещал, что сам справишься, и не соврал. Вот, держи свои бумажки.       Он ткнул Аарону несколько листов, скреплённых степлером. Они тут же стали мокнуть. Аарон даже не взглянул на содержание, потому что плевать. Суть Банкс и так передал.       Кивнув мужчине, он хотел уже вернуться в дом, но его задержали лёгким касанием о плечо. Чуть вздрогнув, Аарон обернулся.       — Не хочу тебя радовать раньше времени, но по текущему суду уже ясно, что к матери ты вернёшься не скоро. Пусть твой будущий опекун готовит документы.       — Понятно, — кивнул Аарон. И, чуть подумав, добавил: — Спасибо.       — Ну, давай. Удачи.       — Ага.       Аарон вернулся в дом, по привычке закрывшись на все замки. Казалось, что Банкс постучит вновь и скажет, что всё ошибка, что Аарон не справился и пусть собирает шмотки в диспансер. Бредово, но...       — Ну, что там? — Ники нетерпеливо стал крутиться вокруг него. Его тревожный взгляд преследовал Аарона просто повсюду. Это слегка нервировало. — Всё хорошо? Это Банкс был, да?       Молча отдав ему подмокшие листы, Аарон проследовал на кухню. Можно выдохнуть. С этих пор никто не будет совать нос в его долбаные зависимости, которые касаются только его.       Это были отвратительные почти три недели, за которые Аарон испытал так много ненависти и разочарования к миру, в котором нет наркотиков. Повидал столько ночных кошмаров, в которых он срывается, его обвиняют во лжи перед всем судом и отправляют за решётку за клевету.       И бесконечное количество раз, когда он в самом деле доставал желанные таблетки или порошок, которые в итоге, борясь с диким нежеланием, заставлял себя вернуть на место — раскапывать и закапывать банку посреди ночи было тем ещё удовольствием. Чёрт побери, он даже зачёркивал дни в небольшом календарике, сколько уже продержался, и каждый день по много раз проверял, сколько ещё осталось терпеть.       После самых сложных дней синдрома отмены, когда хотелось убивать всех вокруг и громить всё неровно лежащее, организм переключился в режим апатичного энергосбережения. По утрам он пинками вытаскивал себя из кровати, еле-еле заставлял выполнять минимальный набор дел вроде еды и мытья, а всё оставшееся время не знал, в какой угол приткнуться, чтобы не было так паршиво, мерзко и серо. При любом удобном случае старался обдолбаться транквилизаторами и спать.       Аарон изучал биологию и химию на достаточно продвинутом уровне, чтобы знать, как работает организм и вследствие чего он себя так ощущает. Поэтому, насколько возможно, помогал ему выжить, закидываясь массой различных витаминов, которые в теории должны были помочь. Ни черта не работало, как ему казалось.       Суд начался после самых сложных дней — в этом ему повезло. Но выглядел он в любом случае крайне болезненно и измученно, Ники бесконечно спрашивал его, как он себя ощущает и чем он может помочь. Стоило огромной выдержки не послать его с этими идиотскими вопросами.       И наконец-то всё это закончилось. Счастье ощущать он, кажется, разучился, но облегчение было явным. Физическая тяга к наркотикам за три недели практически исчезла, но психологическая — ни на каплю.       — Аарон! — голос и топающие шаги Ники стремительно и неизбежно приближались. Аарон мысленно взмолился. — Ты охренеть какой молодец! Дай я тебя обниму!       Ники шлёпнул бумажки на стол и потянулся к нему со счастливой улыбкой.       — Нет, — Аарон выставил руки перед собой, не давая кузену приблизиться.       — Эй, почему? — моментально надулся тот, но попытки сцапать его в объятия прекратил.       — Ни почему. Просто нет.       — Ну ладно, вредина, — вздохнув, пожал Ники плечами и тут же переключил внимание на холодильник. Он стал в нём рыться, нагребая полные руки необходимых ингредиентов. — О, походу, моцарелла всё-таки закончилась. И кому-то придётся за ней ехать.       — Если бы ты не жрал так много, она бы не закончилась, — буркнул Аарон. — Я не поеду. Там дождь.       Они готовили пиццу. Да, почти самого главного ингредиента у них не оказалось.       — Ничего не много! Между прочим, я всё ещё растущий организм. Эрик говорит, что в этом возрасте нормально-       Аарон закатил глаза, пропуская мимо ушей болтовню об Эрике. Ники говорил о нём бесконечно, сводя практически любой разговор к щенячьим восторгам и слюнопусканиям по парню. Это порядком задолбало. Аарону совсем не хотелось слушать про его отношения с парнем, для него это звучало некомфортно.       — Так что, ты со мной? — щёлкнул перед его лицом Ники.       Аарон прикинул, что оставаться одному сейчас категорически запрещено, по крайней мере, до ночи, поэтому неплохо будет проветриться вместе с Ники.       Можно купить чипсов с пивом и зарубиться вечером с Ники в какую-нибудь игру на приставке. Любимую новую «плэху» его кузен, кстати, приволок с собой аж из Германии и подключил в первый вечер пребывания в этом доме. Против игр Аарон ничего не имел.       Мысль о таком вечере даже чуть-чуть ему нравилась. Конечно, предварительно он закинется какой-нибудь лёгкой долгожданной таблеткой, которая в сумме с пивом даст не сильно подозрительный эффект. Во всяком случае, он надеялся, что Ники не слишком наблюдательный.       Да, подкорректированный план нравился ему куда больше. От предвкушения рот наполнился слюной, а по животу разлилась приятная нега.              — Эй, Ники, — позвал он кузена, который уже прилично залипал от выпитого алкоголя. Они час как наигрались в приставку и просто смотрели какое-то глупое ночное шоу. Состояние было идеальным. Не обдолбанное, не пьяное, а всего в меру.       — Да? — тут же приободрился Ники, поворачиваясь к нему с хмельной улыбкой.       Они сидели на диване, соблюдая комфортную для Аарона дистанцию. Типа, да, именно для Аарона. Ники был до смерти тактильным, это жутко напрягало, поэтому Аарон сидел, вытянув ноги вдоль дивана во всю длину, чуть касаясь ступнями бедра Ники, пока тот ютился где-то с другого края, вжимаясь в подлокотник.       — Обещай, что ничего не скажешь Эндрю про наркоту, — начал он, ощущая себя крайне неловко при этом. Ему не хотелось просить о подобном. — Только попробуй упомянуть, что мать подсадила меня на это дерьмо.       Глаза Ники округлились и сделались трезвыми настолько, насколько это возможно после трети бутылки виски.       — Даже если он будет меня пытать?       — Даже если будет пытать, — подтвердил Аарон.       — Но я не умею терпеть боль, — шутливо захныкал Ники.       — Тебе придётся научиться.       — Ладно-ладно, я постараюсь ради тебя.       — Ты же понимаешь, что в случае чего он её убьёт? И это, нахрен, не шутки. Ты просто не видел его взгляд, когда он увидел мои синяки.       Аарону действительно было не по себе, когда он вспоминал реакцию Эндрю. Его взгляд и холодный, серьёзный тон. Но он понимал, что это, скорее всего, бред, однако нужно было произвести впечатление на Ники. Не говорить же реальную причину, почему ему важно, чтобы Эндрю ни о чём не знал.       — Да ладно тебе, — усмехнулся Ники. — Не демонизируй Эндрю, Тильда же и его мать тоже.       — Он не считает её своей матерью.       — Справедливо, — пьяно кивнул Ники. — Ла-а-адно, я обещаю молчать об этом, даже если он захочет меня убить. Даже если я буду пьян в стельку и выболтаю все свои секреты. Даже если он вколет мне-       — Окей, да, я понял. Спасибо, — Аарон прервал это, потому что слушать про «вкалывание» чего-то ему всегда было тошно.       Ники радостно заулыбался, несильно хлопнув его по ноге, похоже, в подбадривающем жесте. Аарону он напоминал собаку. Стоило ему сказать хоть что-то хорошее, он тут же превращался в жизнерадостного щенка. Это, конечно, иногда подбешивало. Казалось, ещё чуть-чуть, и у него отрастёт хвост, которым он будет неистово вилять. Откуда у него вообще такой запас энергии и радости?       Аарон перевёл взгляд на телевизор, искренне надеясь, что Ники сдержит своё обещание. Узнай Эндрю о наркотиках, он, возможно, станет следить за ним пристальнее и рано или поздно что-то да заподозрит. Аарон не мог представить его реакцию, но был уверен — это будет страшно. И совершенно точно доломает их и так хлипкие родственные отношения.       

      — 2 —

             Дальнейший суд шёл во много раз проще, потому что от Аарона уже узнали всё, что требовалось, и потому что ему больше не нужно было умирать от ломки, стоя перед всеми этими людьми, с которыми он был знаком, хорошо если одну пятую. Было несколько его школьных учителей, директор, некоторые соседи, бывшие подруги Тильды, какие-то дальние родственники, которых Аарон даже в жизни ни разу не видел. Остальных он не знал вовсе.       Если раньше после каждого заседания он возвращался домой в чудовищном состоянии и с единственным желанием — справиться с ним привычным, точно действенным способом, но был вынужден себя одёргивать, то сейчас ему абсолютно ничто не препятствовало. Прекрасно.       Вопли и истерики матери он практически успешно игнорировал, как-никак всю жизнь именно этим Аарон и пытался заниматься. Пока она молчала об Эндрю, всё было терпимым.       Но последнюю неделю обещанного судебного месяца Тильда совсем притихла. Не давила на жалость, не меняла своё мнение сотню раз за заседание, никому не угрожала и не отрицала вину. Аарон даже напрягся — вдруг её признают адекватной и просто отправят в тюрьму, а не на лечение.       В вопросе о лишении её прав опирались на мнение самого Аарона. Ему перечислили всевозможные проблемы, которые могут в связи с этим возникнуть, и он настаивал, что это единственный вариант, который он и его кузен Ники рассматривают.       В конце концов в двадцатых числах июля суд окончательно постановил, что Тильда Миньярд лишается родительских прав и отправляется на «добровольное» лечение в наркодиспансер специального типа сроком на полгода с возможностью продления.       Аарон молча и с поразительным спокойствием выслушал решение, уже давно морально к нему готовый. Однако оставалась доля неверия в происходящее, потому он ничего особо и не испытывал. Аарон будто оказался во сне, полностью осознавая, что это не реальность, и рано или поздно он проснётся. И всё вернётся на место.       К счастью, сном это не было. Но и чувств по-прежнему тоже. Его мать больше не его мать по документам. Её увезут лечиться и увидит он её не скоро. Ладно.       Взглянув на мать, однако же, Аарон ощутил некоторую тоску и сожаление. Женщина грустно улыбалась, смотря на него; её испорченное старением и образом жизни лицо выражало те эмоции, какие Аарон в последний раз видел долгие годы назад. Но глупо надеяться, что она всё осознала лишь за месяц сравнительной трезвости.       Он отвёл взгляд и поднялся с места, как только судья закончил говорить. Вроде бы он может навещать мать, если захочет, однако специальный социальный работник, которого ему навязали, советовал не встречаться с ней хотя бы несколько месяцев. Так Аарон и собирался поступить.       

      — 3 —

             Ники с самого первого дня подыскивал дом для них троих. С этим возникла неприятная проблема, потому что существовало не так много достойного жилья с посильным первоначальным взносом по ипотеке. Парень Ники выразил готовность с этим помочь, но Ники всё равно не хотел его слишком напрягать, поэтому поиски слегка затянулись.       Он посещал различные дома в промежутках между судами, а Аарон иногда составлял ему компанию, когда был не настолько убитым своим состоянием. Аарон был дерьмовым советником, потому что ему было всё равно, где жить, лишь бы не в доме матери — слишком много триггеров.       В итоге с домом они определились в конце третьей недели суда, а ключи получили уже по окончании. Эрик действительно помог, внеся почти всю сумму первоначально взноса. Аарон тогда впервые задумался, что этот парень на многое готов ради Ники, даже помогать его родственникам. Ну, либо он просто был богатеньким засранцем, для которого столь крупная сумма была пустяком. Аарон предпочитал думать второе, потому что первое было чуть-чуть завидным.       Дом находился в небольшом райончике Колумбии, где было достаточно тихо и неплохо на взгляд Аарона, хотя ему и было всё равно. Выбор пал на этот район ещё и по причине того, что поблизости находилась какая-то крутая школа, со слов Ники, где Аарону должно понравиться. Эндрю, возможно, тоже, но Аарон считал кузена большим оптимистом, потому что едва ли Эндрю вообще хоть что-то нравится в этой жизни.       Дом был хорошо мебелированным, но Ники плевался на «скучный» дизайн собственной комнаты, потому решил всё там переделать, повыкидывав половину. Несколько дней они получали горы посылок с мебелью и разными штуками для декора, возились с распаковкой и сбором всего этого яркого дерьма. Аарон поначалу соглашался на эти страдания только из-за обещаний Ники отвалить от него вечером. На какой-то день, когда кузен всё равно скрёбся под дверью, уговаривая его пустить, Аарон перестал ему верить и согласился помогать только за деньги.       В один из дней Ники притащил ему огромный кактус с длиннющими колючками, похвалившись, что урвал его на рынке, потому что он напомнил ему Аарона. Водрузив кактус на его подоконник, Ники остался доволен собой, несмотря на угрозы Аарона подсунуть кактус ему в постель, если он сейчас же не выкинет это чудовище.       Будущую комнату Эндрю они почти не трогали, но Ники и туда хотел притащить растения — горшок с какими-то светло-розовыми цветами. Аарон вовремя заметил это и они минут пятнадцать спорили посреди коридора. В итоге Аарону удалось выгнать Ники с его цветами подальше. Пусть Эндрю сам решает, что будет в его комнате, навряд ли в прошлом у него был такой шанс. Так что светло-розовые цветы поселились в общей гостиной.       В новой комнате Аарон установил небольшой сейф, куда сложил украденные у матери наркотики и наличные деньги. Конечно, он не рискнул все наркотики тащить с собой, это было опасно, поэтому большую часть оставил в той литровой банке в саду. Заберёт позже.       Ники был удивлён покупкой сейфа и сказал, что никому не сдались его порно-журналы, и они уж точно не стоят покупки целого сейфа. Аарон послал его в задницу и сказал не приближаться к сейфу и вообще никогда не совать нос в его комнату.       Угрозы работали слабо, Ники по любому поводу ломился к нему и ныл, как ему одиноко в таком большом доме. Аарону приходилось тащиться с ним в гостиную, лишь бы он не ошивался в его комнате.       Несколько раз Ники доставал его, когда Аарон уже решил, что они идут спать, и позволял себе съесть одну из более сильных таблеток. Этот наркотик всегда значительно менял его состояние, и встречаться с кем-либо было слишком опасно. Тогда ему приходилось грубить Ники через закрытую дверь, чтобы тот ушёл и не приставал. Потому что он не должен был ничего заподозрить.       

— 4 —

      Во время суда Аарон пропустил пару посещений колонии Эндрю, потому что ему было совсем не до этого. К нему можно было максимум раз в две недели. Поэтому через неделю после того, как они с Ники въехали в новый дом, Аарон решил навестить Эндрю. Как-никак нужно ему сообщить о его будущем — что Ники возьмёт опеку и над ним.       Его колония теперь находилась достаточно далеко, но Ники успел прикупить недорогую тачку на первое время, пока он не заработает на более крутую, поэтому их ждало три часа «увлекательного путешествия». Аарон едва не удавился проводами от наушников за столь долгую поездку с Ники в одной машине. На обратном пути он поклялся ехать сзади и делать вид, что спит. Потому что желание Ники бесконечно разговаривать поражало, Аарон не нуждался в этом, и его оно раздражало.       Ники уже не единожды видел Эндрю, но последний раз был слишком давно, и Аарон опасался, как Эндрю на него отреагирует. Особенно если Ники полезет с объятиями.       Он полез.       — Только попробуй, придурок, — угрожающе ощетинился Эндрю, крепко сжимая кулаки, готовый драться.       — А я предупреждал, — буркнул Аарон, неодобрительно наблюдая за этой сценой. Эндрю стоял у входа, куда его завёл надзирающий, а Ники побежал его встречать.       — Мы так долго не виделись! Почему мы не можем обняться? — разочарованно сетовал Ники, надув губы. Он вернулся за стол.       — Потому что. Ещё одна попытка — и я сломаю тебе руку.       — Кошмар! — драматично прикрыл рот руками Ники. — Вы с Аароном две колючки. О-о, кстати, мы оставили у них на входе всякие сладости, они их пока проверяют, и если всё окей, тебе их передадут. Аарон сказал, что никогда тебе ничего не приносил. Он, блин, даже не знал, что в тюрьму можно приносить еду.       — Откуда мне, нахрен, об этом знать? — цокнул Аарон.       Эндрю сел напротив них, спокойно глядя на Аарона.       — На сайте колонии вообще-то написано, — продолжал эмоционально Ники. — Не могу поверить, что из-за тебя Эндрю остался без стольких вкусняшек!       — Завались, — махнул рукой Аарон, закатывая глаза. — Не думаю, что он очень страдает по этому поводу.       Эндрю, однако, промолчал, лишь вскинув бровь. Что это ещё значит?       — Тебя не было больше месяца, — холодно проговорил Эндрю. — Есть причина, о которой я должен знать? И что, чёрт возьми, он тут делает? — кивнул подбородком на Ники.       — У нас был суд, — вклинился Ники.       — Что ты натворил? — Эндрю с небольшим интересом уставился на Аарона.       — Иногда вы с матерью так похожи, поразительно просто, — отстранённо фыркнул Аарон. На самом деле ему было нервозно, потому что не хотелось сообщать о том, что он, чёрт побери, избавился от матери. Ники и его болтливый язык сейчас будут очень кстати.       Лицо Эндрю от этого замечания едва заметно помрачнело, и он смерил Аарона презрительным взглядом.       — Можно мне рассказать? — нетерпеливо елозил по своему месту Ники, уже готовый пуститься в подробности и явно ощущая дискомфорт от их небольших колкостей.       — Можно, — чуть морщась, выдал разрешение Аарон, искренне надеясь, что не пожалеет.       — Отлично. Ну в общем, как-то звонит мне Аарон-       — Покороче, — перебил его Аарон.       — Насколько покороче? Типа хей, Эндрю, я возьму над тобой опеку, потому что твой чудесный близнец упёк вашу мать в наркодиспансер?       Повисло молчание. Аарон звонко ударил себя ладонью по лицу, не желая больше в этом участвовать. Нет, он встанет прямо сейчас и уйдёт. И ему почти удалось, но Ники схватил его за рукав, усаживая обратно.       — Серьёзно? — ровным тоном спросил Эндрю, чуть вскидывая бровь и сверля взглядом Аарона. Его руки были сложены на груди, но одна из них напряжённо цеплялась за плечо.       — Ники, блять, — взмолился Аарон, всплёскивая руками и ощущая, как сильно горит лицо. — Нет, не настолько!       — Ну, извини, — тоже вскидывая руки, кажется, обиделся Ники. — Не надо было перебивать.       Кажется, нервничал не только Аарон.       — Решил спрятать её подальше от меня? — спросил Эндрю, всё ещё глядя только на брата и игнорируя взбудораженного на фоне Ники.       — Да, — подтвердил Аарон, с вызовом встречаясь с его глазами; вообще-то было страшно от настолько прямых и пристальных взглядов, потому что поздно ночью он закинулся наркотой и не был уверен, что выглядит нормально на все сто. — А ещё она заслужила лечения.       — Молодец, хорошо постарался, — с пугающим оскалом кивнул Эндрю. — Только навряд ли ей это поможет, если я захочу до неё добраться.       Ники заметно занервничал, переводя взгляд то на Эндрю, то на Аарона.       — Перестань себя так вести, — зашипел Аарон, угрожающе сводя брови. — Если тебе так нравится тусоваться в тюрьме, найди себе другую причину сюда вернуться. Она того не стоит.       Эндрю прожигал его взглядом, и Аарон вновь упрямо уставился в ответ, будто от этого зависело, станет ли тот пытаться вредить их матери. Наконец Эндрю с презрением прыснул и отвёл взгляд в сторону.       Дальше он почти ничего не говорил, на вопросы Ники отвечал односложно, если вообще отвечал. Аарон же не пытался с ним заговорить вовсе, потому что всё ещё чувствовал раздражение. Только напоследок спросил, во сколько приехать в день, когда его выпустят, и нужно ли привезти какие-то вещи. Эндрю сказал, чтобы он привёз шоколадных батончиков, на что Аарон задержал на нём чуть удивлённый взгляд — похоже, тот действительно был без ума от сладкого, раз попросил лишь это. Мог бы и раньше сообщить; не проблемы Аарона, что его брат не умеет разговаривать.       За то время, пока они были с Эндрю, Ники успел рассказать ему про суд, умалчивая про некоторые детали, касающиеся Аарона и наркотиков. Зато подробно разболтал про избиения, про поведение Тильды в суде и прочее. Аарон неодобрительно наблюдал, как Эндрю внимательно впитывает информацию, крепко сжимая челюсти и кулаки. Какого вообще чёрта ему есть до этого дело?              — Как думаешь, он злится, что я стану его опекуном? — напряжённо кусая губы, спросил Ники, когда они уже минут двадцать ехали в тишине. Максимум, на который хватило Ники; похоже, он был сильно взволнован.       Вопреки обещаниям самому себе, Аарон устроился спереди снова. Он закинул ноги на переднюю панель и включил погромче какой-то музыкальный канал. Укрыв глаза капюшоном, чтобы не мешало солнце, он планировал поспать.       — Без понятия.       Это было правдой, Аарон даже не представлял, как себя по этому поводу ощущает Эндрю, и, вероятно, они с Ники никогда и не узнают. За эти годы скудного общения с братом Аарон так ни разу и не услышал, чтобы он открыто делился своими мыслями или, более того, переживаниями.       — Мне показалось, он не в восторге, — громко и протяжно вздохнул Ники. Убавив музыку, он опустил боковое стекло, впуская в салон свежий воздух. — Но я постараюсь быть хорошим опекуном. Надо почитать книги по воспитанию детей. Напомни заскочить в книжный, когда будем у дома.       — О боже, — закатил глаза Аарон. — Не смей считать нас своими детьми.       — Технически вы ещё дети! — настаивал Ники.       — А фактически единственным ребёнком в этом доме будешь ты, — пробурчал Аарон, кутаясь в толстовку. Из-за открытого окна ему стало прохладно.       — Эй! Что это ещё значит?       — Это значит «отвали, Ники, я иду спать».       

— 5 —

      В день, когда они с Ники забирали Эндрю, Аарон ужасно нервничал. Не верилось, что теперь они будут жить все вместе; до сих пор слабо представлялась их совместная жизнь. Просто хотелось надеяться, что все из них в итоге останутся живы.       Жить с Ники Аарон более-менее приловчился, но он едва ли мог представить, как Эндрю будет с ним сосуществовать, когда они с их бешеным кузеном настолько разные. По предварительным подсчётам Аарона, меньше всего шансов для выживания было именно у Ники.       Минут пятнадцать они с Ники стояли под палящим солнцем у ворот колонии, Аарон морщился даже в солнцезащитных очках, проклиная чёртову жару. Над ними возвышались серые стены с колючей проволокой наверху, а вокруг совсем ничего не было, то есть помимо единственной асфальтированной дороги, пустого пространства, засыпанного песком, и парковки поодаль. Вдалеке виднелся лес. Интересно, как часто отсюда кто-то сбегал. Аарон взглянул вверх на стены, представляя, как он бы через них перебирался. Кажется, проще сделать подкоп.       Наконец Эндрю вывели за ворота колонии и отпустили, мрачно сказав не возвращаться. Аарон окинул его взглядом — видеть его в обычных вещах, чёрных джинсах и футболке, было так непривычно после тюремной робы голубо-серых цветов. От запястий и почти до локтей были плотные чёрные повязки, Аарон мельком скользнул по ним взглядом. Не самое разумное решение одеться во всё чёрное в такую жару.       Ники бросился к нему, радостно улыбаясь и явно желая обняться, но помнил про угрозы сломать руку, поэтому просто вился вокруг, чуть не подпрыгивая.       — Поздравляю, Эндрю! Ты на свободе! Чёрт, наконец-то!       Эндрю безэмоционально кивнул, поправляя рюкзак за спиной.       — Держи.       Аарон вручил ему увесистый пакет с пятью килограммами разнообразных батончиков. Он надеялся, что это компенсирует то, что Аарон не приносил ему сладости раньше. А ещё было интересно, вызовет ли это какие-то явные эмоции на его лице.       Эндрю же если и был удивлён, то выразил это крайне сдержанно, поэтому Аарон был разочарован. И зачем он так старался их выбирать? По пути к парковке Эндрю копался в пакете, пока не остановил выбор на одном из батончиков.       — На неделю должно хватить, — вынес он свой вердикт, разрывая упаковку и откусывая сразу половину от невероятно сладкого на вид батончика. У Аарона аж свело зубы, выглядело как сахарная бомба.       — На неделю? — скептично покосился на пакет Аарон. — Решил совершить сахарный суицид? У нас нет лишних денег на твои похороны.       — Я оставлю инструкцию, как дёшево избавиться от трупа.       Аарон прыснул, слегка забавляясь, потому что это было сказано крайне серьёзно, но с набитым шоколадом ртом, которым он ещё и испачкаться умудрился. Батончики на солнце слегка подтаяли. Аарон решил не говорить ему об этом, пусть ходит грязным, как придурок.       Они погрузились в машину, на днях перекрашенную в ярко-красный со скучного (со слов Ники) чёрного. Они поругались из-за цвета, потому что Ники хотел кислотно-оранжевый, а Аарона устраивал чёрный, но в итоге они сошлись на красном.       — Эндрю, хочешь куда-нибудь заехать по пути? — спросил Ники, выруливая с парковки.       — За сигаретами.       Аарон лишь коротко глянул на брата, обнаружив новый небольшой факт о нём. Ники же чуть нахмурился, но, к его же счастью, сдержался и промолчал, только кивнув с лёгкой улыбкой. Кажется, шансов на выживание у него было больше, чем Аарон рассчитывал. Проблема Ники была в том, что он излишне ответственно подошёл к своему новому статусу, поэтому иногда пытался вести себя «как взрослый». Это ужасно раздражало.       Аарон уступил Эндрю переднее сиденье, развалившись на заднем, но всю дорогу слушал их с Ники попытки общаться. Болтливый кузен искренне пытался разговорить Эндрю, но примерно часа через полтора умолк, сочтя, наверное, это дело бесполезным.       Одними сигаретами дело не обошлось, по пути они заехали в торговый центр, потому что Ники ужаснулся, что все вещи Эндрю поместились в его рюкзак, а значит «тебе точно нечего носить! в чём ты будешь спать? это катастрофа, срочно нужно что-то прикупить».       Вернулись домой они только к вечеру, Аарон был злым и вымотанным, Ники — счастливым и предвкушающим первый совместный ужин, Эндрю выглядел… ну, как обычно. Просто спокойно.       Аарон не мог дождаться, когда сможет закрыться в своей комнате и закинуться чем-нибудь, потому что всё внутри уже начинало зудеть, намекая, что он достаточно долго ничего не употреблял. С прошлого вечера вообще-то, но обычно это случалось чаще, когда ничто не мешало.       Ники отпёр дверь и придержал её, впуская их внутрь. Эндрю завис в прихожей. Аарон обернулся на него, пытаясь прочитать эмоции на его лице. С виду он был по-обычному скучающим, но всё же почему-то замешкался.       — Держи, это теперь твоё, — позвенев ключами, протянул ему Ники с улыбкой и пошёл вглубь дома, оттаскивая туда гору пакетов с вещами и прочим «жизненно необходимым».       Аарон поймал момент, когда Эндрю, возможно, выглядел чуть-чуть тронутым, разглядывая выданную связку ключей, но быстро вернулся в обычное состояние, пихая ключи в карман.       — Где моя комната?       Аарон молча пошёл, приглашая следовать за ним.       — Тут гостиная, там ванная, — коротко пояснял он по пути, — вон там кухня. Ники хотел провести тебе экскурсию. Но я думаю, ты разберёшься.       Они поднялись на второй этаж, где были несколько спален, включая комнату Аарона, и ещё одна ванная. Он намеренно выбрал себе комнату на противоположном конце коридора от комнаты Эндрю, чтобы чувствовать себя комфортнее.       — Ты опоздал на делёжку комнат, поэтому я выбрал себе ту, что ближе к ванной, — сообщил Аарон, открывая дверь в комнату Эндрю. — Тут пока пустовато. Скажи Ники, если что-то хочешь докупить.       В комнате всё было в достаточно тёмных тонах. Ники не мог с этим смириться, но Аарону казалось, что Эндрю как раз это придётся по душе; и, кажется, был прав, судя по вкусу Эндрю в одежде. Аарон чуть покрутился, осматриваясь и думая, что, наверное, он здесь бывает в последний раз.       Эндрю в первую очередь проверил надёжность замка на двери, всячески покрутив и пощёлкав, после чего удовлетворённо кивнул, видимо, сочтя его прочным.       — От Ники лучше запираться, — предупредил Аарон. — Он любит вламываться без предупреждения. А ещё каждый день часов в девять вечера на полтора часа занимает ванную на втором этаже. Поэтому, если надо, лучше пойти на первый. Надеюсь, ты не моешься так же долго.       Аарон и сам не знал, с чего так много разговорился, однако он действительно не знал, что важно, а что нет. И о чём вообще он должен говорить брату, с которым никогда не жил, но теперь существует в одном пространстве. Тюремные посещения были проще. А сейчас он по неизвестной причине нервничал и ощущал себя неуютно.       — Нет, — выдал Эндрю на что-то из сказанного. — Если это всё, то проваливай. Я собираюсь отдохнуть.       — И не надейся. Ники придёт по твою душу, как только разберётся с пакетами, — одними лишь губами улыбнулся ему Аарон, после чего покинул комнату под чужой равнодушный взгляд.       Но пока Ники не вытряс их из комнат на совместный ужин, Аарон собирался выжать максимум из этой передышки. Ему нужно подумать, как существовать дальше, потому что Эндрю был явной угрозой его свободной жизни с наркотиками. Он странно приглядывался к нему и раньше, но когда они будут проводить вместе каждый день — этого станет больше. Аарону нужен чёткий план, как не быть пойманным.