Потерянное солнце

Кисть слишком идеально скользит по полотну, распределяя краску ровно так, как и положено: уверенно оставляет цветные пятна, дополняющие портрет, без единых осечек. Словно они сами знают, как правильно лечь, чтобы выгодно подчеркнуть оттенок кожи и россыпь веснушек, разбросанных по ровной мужской переносице.  Они схожи с маленькими звездами, контрастно переливающимися на темном небе Аргентины — так же приковывают взгляд, заставляют задержаться подольше, чтобы на подкорке сознания отпечатать великолепную картину и после воссоздавать этот образ в самых неожиданных фантазиях. Они манят с той же силой, с какой и их обладатель — гордый, амбициозный. На лице его отражаются самые различные эмоции: начиная с тянущейся тяготы, омрачающей солнечное лико, заканчивая бешеным вовлечением. Страстным и горящим, словно само пламя. Оно способно охватить весь мир, спалить его дотла и превратить в пустынные поля из пепла, оставив за собой лишь его обладателя. Он бы возвышался над руинами, словно бог. С горящим силуэтом, источающим силу и превосходство. И это хочется отобразить на полотне с невообразимой точностью, дабы шедевр соответствовал действительности.  Потому Маки всматривается во все детали. Сканирует пристально, высматривая все изъяны — их нужно убрать, стереть в порошок — но понимает: портрет идеален.  Мужские волосы изображены ровно так же, какими они являются в жизни: мягкими и блестящими, вылепленными из облака, правда, жутко непослушными — их упрямость чувствуется где-то под кожей, побуждает девушку показать характер. Пойти напролом и все же примять их, заставить пасть ниц. Как и делает это обычно. Ровные брови, обрамляющие лицо, делают взгляд противоречивым: беззаботно расслабленным, видно показывая, что волейболист безоружен перед миром, однако стоит взглянуть с другой стороны, как он становится гнетущим и строгим, словно воспитывающим.  Кожа матовая, видно, очень ухоженная, без ямочек и родинок. Самым сложным пунктом было передать ее оттенок — Маки бесчисленное количество раз перемешивала краску в палитре, злилась и билась в истерике в попытках найти нужный оттенок, который отпечатался в ее голове еще в первую встречу: однородно смуглый, имеющий оливковый подтон. В особенности японке хотелось передать все тени, падающие на ровное лицо. И у нее получилось. Лучше некуда. Кажется, она ни разу за свою чертову жизнь не смогла так хорошо передать человеческую красоту, перепечатать образ из реальности на холст, как в случае с волейболистом. И важные глаза, напоминающие Маки о любимом молочном шоколаде, подтверждают это; дают повод для гордости, мол, посмотри, ты только что выполнила свое предназначение, смогла вознестись к небесам и познать собственные силы.  Однако это и стало проклятием: прекрасные острые скулы притягивают женский взгляд с немыслимой силой, заставляют подольше задержаться в собственном раю и получить эстетическое наслаждение. Только голод не проходит. Наоборот — усиливается. Порождает внутри неиссякаемую жажду, стремящуюся к собственному пику, или даже ломку.  Хочется смотреть долго, не отрываясь; хочется трогать, но очень осторожно, ведь кажется, словно образ рассыпется, стоит притронуться неверным образом; хочется поглотить всего мужчину в себя, впитать под кожу и дышать глубоко, довольствуясь прелестным ощущением блаженства.  Хочется заполучить его всего: чувственные сильные руки с жестким ударом — Маки прекрасно осведомлена о способностях волейболиста, успела досконально изучить объект своей помешанности — и выглядывающими венами; мощные и очень большие плечи с красиво изогнутыми ключицами, на которых хотелось бы оставить пару десятков укусов и засосов при удобном случае; торс, очертания которого проглядывают даже сквозь одежду — сам мужчина, видно, прекрасно осведомлен о своих достоинствах, всегда старается показать их и получить похвалу за старания; и даже душу.  В ней определенно крылось нечто, способное спасти Хаттори из собственного кошмара фиксации, способное вытянуть к свету.  И Маки протягивает руку. Сначала нерешительно, будто ее чертова гордость все еще способна показать собственную власть над девушкой, а после отчаянно. До жути пугающе. Теряет выстроенную личность и все сопутствующие маски.  Но в моменте ее сердцебиение начинает зашкаливать, а дыхание спираться, и она резко распахивает глаза, тут же садясь в собственной постели.  — Твою мать, — сон оказался настолько четким, что блондинка так и не смогла отличить его от реальности. Не смогла вовремя распознать, что прекрасная сказка только ей и является. — Почему вообще это происходит? — бурчит себе под нос, кладя руку на лоб.  Температуры нет, физическое состояние прекрасное, потому в ней расплывается искреннее удивление из-за непонимания, почему ее мозг посылает такие странные картинки. Совершенно неконтролируемые и слишком противоречащие ее характеру: Маки никак не привыкла находить в ком-то вдохновение; не привыкла иметь объекты воздыхания, ведь таковой всегда являлась она; не привыкла… ощущать настолько явную привязанность.  Ведь все из этого долбит по венам неизвестным ощущением. Его хочется вывести из-под кожи, но когда у Маки не получается перенастроиться, она протягивает руки к предплечьям и начинает остервенело расчесывать кожу. Оставляет белые полосы от ногтей и чешет, чешет, чешет. — Я схожу с ума… — с беспокойством протягивает она, когда осознает, что делает. — Не иначе, — и поглядывает в сторону рабочего стола, на котором покоится скетчбук. Хочется схватиться за карандаш, сжать его до поломки грифеля и расчеркать всю страницу различными референсами, способными перебить увиденное. Но внутри отзывается лишь желание изобразить Ойкаву. Прямо как во сне. — Ебись оно конем! — уже психует девушка.  Она откидывает одеяло в сторону, рваными шагами подходит к комоду, выхватывает несколько вещей и плетется в ванную комнату, по пути успев несколько раз споткнуться о мебель или дверные косяки — тело явно протестует, непослушно тянется вернуться обратно и закончить задуманную идею. Но в Маки еще есть силы сопротивляться — она ведь не во сне, гордость снова перевешивает остальные чувства и желания, — потому быстро подключает телефон к портативной колонке, стягивает с себя пижаму и нижнее белье, встает под поток ледяной воды и запрокидывает голову наверх, позволяя струям целиком охладить ее.  Никогда прежде она не принимала подобный душ: банально не было повода приводить свое сознание в порядок, девушка всегда легко переносила любые события, обрушивающиеся на нее один за другим, ведь ее так научили. Взрастили стойкость и дисциплину, заставили стать… такой.  Стальной. Но все же он помогает, становится отдушиной и легкой благодарностью отзывается в теле, спасая его от невыносимой жары, воцарившейся в квартире.  Томление разливается по мышцам, заставляя их трепетно потягивать в едва заметной судороге, так что девушка начинает двигаться: сразу тянется к уходовым средствам, наносит на волосы поочередно шампунь и всевозможные бальзамы — только так получается поддерживать их в хорошем состоянии, ведь из-за соленой воды и бесконечно слепящего солнца они быстро сушатся, — закрепляя их любимым и самым большим крабиком из всей коллекции. Маки покупала его специально для банных процедур, ведь густые мокрые локоны не каждая заколка способна удержать должным образом, не сломаться после недельного пользования. Следом берет небольшую губку, выдавливает гель для душа и добротно пропитывает водой, чтобы разнести пену и приятный запах по телу — отчетливый аромат клубники наполняет легкие Маки, заставляя ее дрожаще улыбнуться.  В то же время музыка разливается по помещению эхом, и девушка начинает напевать заученные слова песни, создавая себе настроение на предстоящий день. Немного пританцовывает, продолжая крутить руками по всему телу. Достает до лопаток, красиво прогибаясь в пояснице, и возвращается в прежнее положение, уводя губку через ребра на шею. Легкими движениями покачивается, получая искреннюю эйфорию от своих действий — Хаттори слишком любит двигаться в такт, слишком любит собственное тело. Смывает с себя мыльный налет очень нежно, представляя, словно является хрупкой мраморной статуей, выполненной самим Фидием. Движения четкие, эротичные и даже мучительные — Маки внезапно захотелось прикоснуться к себе должным образом, окунуться в мир похоти повторно, однако вовремя останавливается. Ей стоит поспешить. Отключает кран и сразу выходит на подложенный коврик, тут же оставляя на нем какую-то часть воды, что не успела стряхнуть с себя. Тянется к излюбленному махровому полотенцу, накидывает его на плечи и подходит к зеркалу. Небрежно протирает его и оглядывает отражение: приоткрытые ключицы изящно выпирают под кожей, создают величавый изгиб; небольшая грудь взбудоражена от прохлады, легко вздымается и едва покачивается. После поднимает голову, осматривая уже шею. Тонкие кости изящно движутся от поворотов, так что Маки засматривается на отражение.  В ней снова есть понимание, насколько красива и даже необычна ее внешность для Аргентины. Большинство мужчин считают ее желанной, тянутся из-за созданного образа: невинное лицо прекрасно сочетается с кокетливой маской притворства. И стоит Маки добиться нужного результата, как показывается ее личина — холодная, грубая и выдержанная, прямо как обожаемое вино — бесконечно давящая. Но если мужчина не уходит сам, считает, что способен исправить девушку, исцелить ее душу от извращения и навязанного третьей стороной мнения, она выгоняет его самостоятельно из собственного тела и головы. Безжалостно и не произнося лишних слов.  А главное: не имея никаких сожалений.  Ведь в сердце Маки попросту нет места для них. Оно занято эстетичными линиями и переполненными альбомами, отлично продаваемыми картинами и бесконечной страстью к изображению.  От этой мысли она вновь заряжается до предела — это всегда помогало ей существовать, держаться на плаву и ни от кого не зависеть — потому соблазнительно улыбается отражению, рассматривает себя с разных ракурсов и скидывает полотенце на пол, тут же кончиками пальцев подхватывая светлый купальник.  Прикрывает наготу небольшими кусочками ткани, расправляет ее, выгодно подчеркивая собственные изгибы и тон кожи, после тянется к пляжному костюму — льняным шортам того же цвета и рубашке. Закатывает рукава, закрепляя их на специальную пуговичку.  После тянется к небольшой косметичке, вытягивает солнцезащитный крем и любимую гигиеническую помаду. Поэтапно наносит уход на лицо и думает, что этим стоит ограничиться. В любом случае вся косметика смоется, стоит ей нырнуть с головой в воду. Наконец подхватывает телефон пальцами, меняя мелодию на менее навязчивую, и заходит в мессенджер. Замечает несколько новых сообщений от заказчиков и подруг, отвечает всем по очереди и с растущим воодушевлением выходит из ванной комнаты.  Подхватывает заранее собранный шоппер, покоящийся на небольшой танкетке, ключи от дома и мотоцикла и следует в прихожую. Напоследок осматривает себя в зеркале, убеждаясь, что выглядит бесподобно, после окрыленно покидает квартиру.  Маки хочется включить музыку, ведь в ее голову слишком отчетливо врываются слова излюбленной песни, показывающей всю страсть, которая только может быть заложена в людях. Творческих и на голову повернутых маниакальными идеями сотворить шедевр. Однако не может — передвигаясь на байке, ей следует внимательно вслушиваться в посторонние звуки, чтобы не повторить ошибку, совершенную неделей ранее. От этой мысли кончики ушей Маки заметно теплеют. Очевидно, было немного неловко осознавать, что она попалась под колеса машины, принадлежащей Ойкаве.  Ведь бежала от него так отчаянно и быстро, заметая все следы, что по итогу все равно наткнулась на волейболиста.  — Да, Адриа, — Маки отвечает на звонок в тот момент, когда приближается к парковке перед домом. — Я скоро буду, займите мне шезлонг.  — Я не за этим звоню. Хотела предупредить… — отзывается подруга, но блондинка ее попросту не дослушивает. Сбрасывает трубку прежде, чем мулатка успевает договорить. Подходит к мотоциклу, снимает блокировку и поднимает крышку с прицепленного ящичка, чтобы заменить сумочку на покоящийся внутри шлем — Маки искренне любила свой транспорт за такую деталь, ведь не все байки предусматривали возможность цеплять сейф к задней части мотоцикла. Закидывает на него ногу, поправляет волосы и надевает защитный убор, сразу убирая визор. Проворачивает ключ зажигания и двигается с места.  Поначалу двигается неторопливо, успевая прочувствовать габариты, после наращивает скорость и сворачивает на набережную, расположенную неподалеку от ее дома. Хаттори специально выбирала квартиру в шаговой доступности от побережья океана. Настолько сильно обожала воду и хотела жить поближе.  Шумно втягивает солоноватый воздух и радуется — тепло довольствуется запахом, пробирающим все тело вплоть до костей, — не скрывая улыбки.  Только двигаясь по дороге, японка способна показать свои искренние эмоции. Поскольку в крови зашкаливает адреналин от осознания, что она движется так быстро, что она сама целиком и полностью контролирует ситуацию. А еще никто не способен разглядеть ее эмоции и глаза, в которых всегда при особом желании можно найти что-то фальшивое, наигранное: из-за их глубины вполне легко запутаться, но сама Маки часто замечает в себе неровности, потому где-то внутри побаивается факта, будто кто-то другой также горазд вывернуть ее душу наизнанку. Только двигаясь по дороге, она способна ощутить собственную полноценность и желание жить.  Так что девушка не стремится скорее оказаться с подругами. Кружит вокруг пляжа, позволяя встречному ветру трепать ее одежду и колко бить по телу, посылая миллионы невидимых, но очень тонких кинжалов. Будто чувствует, что ей стоит как можно дольше наслаждаться всеми прелестями свободного бытия на своем мотоцикле.  В ее голове эхом отбивается все та же мелодия: слишком навязчивая, слишком западающая в сознание и душу, слишком похожая на нее саму. И Хаттори, не сдерживаясь, начинает напевать себе под нос заученные до боли в висках слова, желая осознать, каково это: встретить свою музу, начать дышать ей и вдохновляться.  Маки кажется подобное завораживающим где-то в глубине души, ведь творить, исходя из человека и его образа, весьма привлекательно и желанно, пускай и очень сложно. Важно каждый раз смотреть на свою музу сквозь призму чувств и эмоций, но никак не наоборот — безразличия и объективности — и в этом главная загвоздка. Японка не способна воспринимать людей через розовые очки. Ибо знает, что стекла всегда бьются внутрь, рассыпаясь на самые мелкие осколки и принося невыносимые мучения. Выводя эту мысль до пределов на подкорке своего сознания, Маки также чувствует, как на нем выводятся красивые витиеватые и цветущие узоры. Отчего продолжает вжимать клавишу газа в раму с силой. Разгоняется до максимальной скорости и летит вместе со своей душой куда-то далеко, за пределы собственного тела. Маневрирует среди проезжающих машин и крутит собственные мысли до предела, очевидно любуясь их изяществом и заставляя бабочек в животе вновь очнуться.  Прелестные существа наконец порхают внутри нее, передают бесконечное чувство окрыления и совершенно игнорируют встречающихся пчел — немного тревожных и взвинченных, перемещающихся незначительными группками — сметая их в бездну своим танцем.  Они эхом отзываются, благодарят за долгожданное чувство свободы полным ощущением раскованности и тишины.   Но очередной звонок, вибрацией отзывающийся в кармане шорт, заставляет задумчивость пропасть, оставляя за собой лишь теплый осадок. И Маки понимает — несмотря на собственное нежелание, ей нужно вернуться к привычному для их компании пляжу. Разворачивается на ближайшей парковке, ведь светофор находится чересчур далеко, следует обратно, но уже на более низкой скорости. Удовольствие от вождения, пускай и не в полной мере, она уже успела получить, потому вновь рисковать не стремится.  Заезжает на небольшую зону, где обычно оставляет мотоцикл, и отточенными движениями отключает мотор от питания. Слазит с насиженного места и несколько секунд разминается. Ноги успели немного затечь от одного положения, так что девушка несколько раз прыгает на месте и подмахивает руками для большей амплитуды, прежде чем снять с себя шлем, поправить волосы и забрать сумку из места для хранения. После машет одному из спасателей в приветственном жесте, обещая в скором времени подойти, и спускается вниз по небольшой лесенке.  Снимает с себя кроссовки — они всегда были гораздо удобнее для вождения — и меняет их на потертые шлепки. Единственную часть гардероба, которую Маки не стремится поменять. Они напоминали ей о беззаботных университетских деньках, когда еще была совсем юной и любила днями напролет отрываться на пляжных вечеринках.  Медленно шагает в сторону подруг, игнорируя посторонние возгласы — кажется, кто-то в очередной раз устроился в игровой зоне у океана — и стягивает с себя рубашку.  — Снова гоняла? — интересуется Эма, робко обнимая подругу. Японка в ответ протягивает руки, сцепляет их в замок на талии аргентинки. В телах обеих разливается тепло — их приветствия всегда были чем-то очень уютным, приносящим в жизнь безмятежность. Через несколько минут Маки все же отстраняется, чтобы также поздороваться с другими приятельницами: сначала тянется к Адриа, успевает шутливо хлопнуть ее по заднице, а после стукается кулачками с Ниной и одобрительно улюлюкает. — Ага, — поправляет завязки белого купальника, раскрывает сумочку и достает солнцезащитный крем. — Намажете мне спинку?  — Без проблем, — проявляет инициативу Нина, забирая небольшой тюбик из рук. Она случайно успевает царапнуть Маки по ладони, но эта неосторожность остается без внимания — у японки слишком хорошее настроение. — Ты опоздала, кстати, — и щедро выливает себе на руки лосьон, растирает его между ладонями. — Ничего страшного ведь не произошло, — беспечно бросает Хаттори и коротко пожимает плечами, убирая волосы с шеи. Подставляет заднюю часть туловища подруге, позволяя ей вдоволь измазать спину жирным слоем.  — Ну конечно, — хихикает Адриа, помогая разложить светлое полотенце на шезлонге. — Еще не произошло, — бурчит себе под нос, намеренно поворачивая голову в другую сторону — блондинка отказалась узнавать о своеобразном сюрпризе во время звонка, потому мулатка злорадствует в своей голове.  — Тише, — стукает ее по руке Эма, сдерживая улыбку, ведь самой интересно посмотреть на предстоящее представление. — Как покаталась хоть?  — Отлично, — с блаженством на лице отвечает Маки, довольствуясь нежными руками подруги на спине. — Заряжена на предстоящий день и готова покорять вершины, — девушка немного приукрашивает, ведь ей совершенно не хочется огорчать подруг тем, что она не успела расслабиться в полной мере. Сама виновата в этом — стоило проснуться пораньше для такого. Небольшая ложь Хаттори остается незамеченной.  Она слишком искусная лгунья, чтобы даже подруги смогли распознать искренность ее слов. — Очень рада за тебя, — Нина пару раз хлопает по плечам в качестве завершения и садится на свой шезлонг. — Теперь снимай свои шортики, покажи фигурку, — кокетливо бросает подруга, поигрывая бровями, на что все приятельницы тотчас начинают громко смеяться. Подобные фразы в их взаимоотношениях звучат очень часто. — Без проблем, — посылая воздушный поцелуй, Хаттори принимается с напускной соблазнительностью развязывать небольшой бантик и стягивать с себя льняную ткань, одновременно с тем подмахивая бедрами.  Девушки прыскают от импровизации японки и достают несколько мелких купюр, запихивая их за завязки бикини, параллельно хлопая в ладоши. — Дурочки, — по привычке кидает блондинка, выпрямляясь. — Мамочка обязательно вас накажет, когда мы останемся одни, — добавляет наигранно строгим тоном. Для пущего эффекта она поднимает указательный пальчик и осуждающе помахивает им, сохраняя изящество в движениях. — О, мы предвкушаем, — протягивает мулатка, вставая со своего места. — Ладно, я пойду поплаваю немного. Присоединяйтесь.  — Я хочу поймать волну, присоединюсь позже, — сообщает Маки, снова раскрывая сумку. Скидывает туда все полученные деньги и достает полупрозрачную ткань, служащую юбкой. Неосторожно натягивает на себя, несколько раз проводит вдоль длины, разглаживая образовавшиеся складки, после проверяет положение — по фигуре сидит идеально и не мешает движению. — Когда закончу, принесешь фотоаппарат? Хочу сделать несколько снимков, — интересуется напоследок у Эмы, оставшейся на своем шезлонге.  Получив кивок в ответ, Маки удаляется в сторону маленького домика на возвышенности, служащего местом отдыха для спасателей.  — Приветик, — вежливо начинает японка, стуча по дверному косяку. — Могу взять доску?  — Доброго утра, — высокий шатен выглядывает из-за угла, немного пугая девушку. — Конечно, сейчас вынесу. — Но она держит доброжелательное лицо и остается у входа, позволяя немного поухаживать за собой.  — Благодарю, — заглядывает в лицо парню, одаривая его кроткой улыбкой, когда он передает разукрашенный серфборд. Хотя делать это совершенно не хочется. — Через часик занесу обратно, — предупреждает уже менее любезно, успев развернуться. — Без проблем, — он провожает ее силуэт взглядом и хмыкает.  И Маки чувствует это спиной. Темные глаза скользко осматривают ее с ног до головы, заставляя вновь почувствовать грязь на собственном теле. Но вовремя отмахивается от наваждения — она сама выбрала идти по указанному пути — и предпочитает сосредоточиться на предстоящем развлечении.  — Хаттори! — зовет ее знакомый голос, заставляя повернуть голову в сторону звука. В голове блондинки проносятся всевозможные ругательства из-за человека, которого она видит неподалеку. — Доброе утро, — сияя ярким солнечным лучом, желает Ойкава.  — Какого черта? — шокированно смотрит Хаттори, оборачиваясь на подруг. Адриа и Нина, прикрыв рты, явно хихикают и с интересом наблюдают за японкой. — Что ты здесь делаешь? — одну руку она ставит на бок, а другой по-прежнему крепко держит доску, раздраженно потирая пальцами рисунки на нижней части — Маки разрисовала ее несколько лет назад, так что часть краски успела смыться. — Отдыхаю с друзьями, — легко протягивает мужчина, хватая в руки волейбольный мяч. Он выглядит немного потертым и неопрятным за счет полопавшейся кожи в некоторых местах, и, по всей видимости, именно им Ойкава играет чаще всего в свободное время. Смахивает с него песок, и Хаттори невзначай засматривается на напряженные костяшки. Исключительно как художник. — А что такого?  — Ничего, — коротко отвечает Маки и вновь идет в сторону воды. Она принципиально не желает вести диалог с волейболистом. — Постой, — смеясь, просит он. Подбегает к ней рысцой и осторожно касается руки. Мимолетное прикосновение создает приятный шлейф теплоты на нежной коже. — Не хочешь поплавать вместе? — заставляет ее обернуться и посмотреть в глаза.  Установленный зрительный контакт на секунду заставляет Маки почувствовать нечто необъяснимо противоречивое ее осознанным желаниям: смесь растерянности и необъяснимой жажды потянуться ближе, ощутить еще раз нежность чужого тела. — Я иду не совсем плавать, — указывает на огромную доску в руках. — Умеешь? — черство спрашивает она, надеясь, что Ойкава откажется.  Потому что ей совершенно не нужно оставаться с ним наедине.  Потому что она нуждается в отсутствии внимания с его стороны. Иначе не выдержит. — Нет, но это не проблема. Я быстро учусь, — его лицо озарено любопытством и желанием показать свои способности. Очевидно, что мужчина красуется. — Или хотя бы давай помогу донести ее. — Не стоит, — резко останавливает его Маки, зло косясь на мужчину. — Сама справлюсь.  — Хорошо, не буду настаивать, — поднимает руки вверх, сдаваясь. — Подождешь меня? Я одолжу серфборд у спасателей. У них наверняка должно быть несколько досок в запасе, — суетится мужчина, игнорируя голоса друзей, зовущих его обратно к сетке.  — Только быстро, — девушка не отказывается, и это слишком необычно для нее. Ведь никогда не делала исключений даже для своих подруг, не позволяла серфить вместе с ней.  Потому, роясь в своей голове в поиске причины, Маки делает ставку на желании посмеяться с Ойкавы за его неуклюжесть. Мужчина с большой вероятностью не поймет с первого раза, как правильно выходить на волны и в принципе вставать на доску, из-за этого зрелище должно выйти весьма смехотворным.  И не то чтобы блондинка любила высмеивать людей за неумение что-то делать. Она, наоборот, всегда осуждала подобные повадки, однако… ее слишком сильно тянуло подколоть Ойкаву хотя бы за что-то. Хотелось задеть, отвадить от себя. Показать все свои плохие стороны, лишь бы он ушел. Лишь бы оставил в покое, позволил и дальше жить своей размеренной, но веселой жизнью. — Я арендовал ее на час, — волейболист показывает светлый серфборд. — Правда, она немного потертая, но это ведь не страшно, Хаттори? — зовет по фамилии, возвышаясь над девушкой огромной горой.  Ойкава в действительности выше японки на десяток сантиметров, спина его более мощная и широкая, нежели у тонкой, как спичка, Маки.  И в девушке рождаются противоречивые сомнения: с одной стороны, ей льстит такая разница в размерах, хочется довольствоваться положением; а с другой, ее это раздражало. Потому что сама не могла возыметь такой же власти над мужчиной, показав, что это все бессмысленно.  — Не страшно, Ойкава, — после чего тянется собрать волосы в плотный хвост — они определенно будут мешаться во время проката. — Скоро волны закончатся, нужно поспешить.  Девушка чувствует взгляд волейболиста, обращенный на нее, так что ее плечи неосознанно выпрямляются, показывая красивый изгиб позвоночника. Задница немного выпячивается назад, как следствие образовавшегося прогиба, и Маки, на удивление, не чувствует тот же неприятный осадок, что был в ней около десяти минут назад. И мысленно бьет себя по голове за непонимание собственного восприятия чужого внимания.  — Я не умею объяснять, — протягивает девушка, откидывая шлепки в сторону. Она надеется, что ветер не снесет их раньше времени или они не окажутся засыпанными песком. Ведь в ином случае будет крайне неприятно очищать их от мелких частиц. — Поэтому просто наблюдай за мной, — следом бросает доску так, чтобы хвостовой рокер не цеплялся за дно. — И повторяй. Понял?  — Ага, — Ойкава воодушевленно репетует за японкой и мелкими шагами рассекает небольшие береговые волны. Маки цокает и закатывает глаза на показушное послушание, ложится на доску всем корпусом, на пробу елозит по ней, убеждаясь в удобстве положения, и руками гребет в сторону буйков, дожидаясь момента, когда можно будет встать. Несколько раз она оборачивается через плечо, следя за своим новым, не совсем желанным учеником, и обращает внимание на то, каким восхищенным кажется его взгляд.  Умей Хаттори смущаться, она бы определенно залилась краской с ног до головы.  Потому что завороженность, с которой он смотрит на нее, кардинально отличается от той, с которой художница сталкивается каждый день. Она не жадная и похотливая, скорее неконтролируемо чистая и наивная. Так обычно смотрят дети на своих кумиров сквозь большие экраны.  — Смотри внимательно за моими движениями, — прикрикивает девушка, в попытке игнорировать нарастающее чувство задумчивости, и меняет положение ног: сначала подводит одну из стоп к колену, следом ставит ее и запрыгивает на доску, умело удерживая равновесие. Хаттори требуется всего несколько секунд, чтобы полностью сбалансировать вес и правильно встать. — Теперь повторяй.  Маки свободно направляет серфборд посредством «носа» в обратную сторону, подплывает ближе к Ойкаве, чтобы проконтролировать правильную последовательность движений, и успевает поймать несколько небольших волн, прежде чем мужчина справляется с поставленной задачей.  — Думала, не справишься, — бросает Хаттори, потягиваясь. — Сегодня не советую пытаться поймать волны, поучись хотя бы управлять доской.  — Я хороший ученик, говорил же, — на его лице сияет гордая улыбка от сомнительного комплимента японки. — Последую твоему совету, — и благодарно прикрывает глаза, немного пошатываясь на доске.  Девушка кивает в ответ и отплывает на некоторое расстояние, чтобы попрактиковаться в маневрировании и наконец отвлечься от назойливых мыслей, связанных с Ойкавой.  Умело лавируя между потоками воды, она пытается вспомнить любые более яркие события своей жизни, чем знакомство с мужчиной.  В голове тусклыми картинками всплывают выпускные вечера — из школы и университета — ночные прогулки с девочками, когда они только налаживали отношения и узнавали друг друга; реакция первого заказчика на портрет его собаки и, соответственно, приличный оклад за проделанную работу.  Они приятным всполохом расплываются в районе груди, из-за чего Маки воодушевляется. С большей остервенелостью скачет по волнам, то пригибаясь ближе к доске, то немного подпрыгивая, чтобы справиться с управлением. Периодически прохаживается вдоль поверхности серфборда, дразнясь перед самой собой.  Благодаря этому ее маска уверенности и превосходства вновь впивается в лицо, норовя стать единым целым с черепом, пропитаться под кожей и заставить Хаттори склонить голову перед собственными чувствами, покориться им с ювелирной точностью, пасть в бездну и лететь не глядя. Потому-то и не сопротивляется: доверчиво позволяет охватить себя пламенем, превратить ее вновь в того самого человека, который не ошибается — и права на ошибку, впрочем, не имеет.  Хаттори нравится испытывать это, ведь нет никого, способного затмить ее. Она возносится на собственный пьедестал, установленный на настоящем пике — чувств, знаний и действий — предпочитает лететь, не задумываясь, нежели ползти, срывая кожу на ладонях и нежных коленках, при этом планируя каждый свой следующий шаг.  И она вновь хочет схватиться за кисть, чтобы ощутить плотность лакированного дерева между своими пальцами, изобразить очередную незамысловатую картину, всплывающую в затуманенном властью сознании; вновь хочет размешать краски и почувствовать их запах: токсичный, немного отдающий сладостью и смолой одновременно.  Руки Маки, как и душа, трепещут от желания соприкоснуться с искусством, стать его частью и убедиться в собственном превосходстве повторно. Потому, совершая последний финт, она корпусом наклоняется вбок, утягивая за собой и доску. И стоит приблизиться к береговой линии, она слышит жалобный голос Ойкавы, зовущий ее по фамилии откуда-то снизу.  — Ты… упал? — девушка отчетливо пытается ухватиться за страстное настроение, однако приступ смеха, зарождающийся в ней, отталкивает его на второй план, обещая вернуться чуть позже. — Великий король не справился с управлением?  — Не называй меня так, — волосы мужчины прилизаны соленой водой и темно поблескивают под палящим солнцем. — Лучше бы помогла, чем смеялась. У меня не получается залезть.  — Как ты умудрился свалиться, если в твоей стороне совершенно не было больших волн? — интересуется девушка, сворачивая в сторону безоружного волейболиста. Она быстро оказывается рядом, одной ногой наступает на жалкий — Маки хотелось бы дополнить, что он прямо соответствует своему хозяину, однако соврать себе не может — серфборд и протягивает мужчине руку, надеясь, что не свалится сама.  Мужчина резво группируется, сначала хватаясь за теплую женскую ладонь. После пластом выныривает из воды, ложится на середину и несколько секунд отдыхает, позволяя тем временем Маки восстановить равновесие. Он неловко перебрасывает одну из ног на другую сторону и наконец садится. — Спасибо, — смущенно протягивает Ойкава, пятерней проводя по лицу и волосам, смахивая с них лишнюю влагу. Брови его становятся хаотично уложенными, а отдельные прядки в зоне челки смешно топорщатся.  — Всегда пожалуйста, — Хаттори поджимает губы, чтобы сдержать накатывающее желание захохотать. — Жаль, что я пропустила, как ты шлепнулся. Надеюсь, кто-то из твоих друзей успел заснять этот момент.  — Точно нет, — очевидно лжет он, придумывая, чем будет шантажировать Ноа — с большой вероятностью оплошность мужчины заснял именно он. Потому что брюнет всегда отвечает, пускай об этом его никто и не просил, за оплошности каждого участника компании и, соответственно, подтверждения позорных историй. — Тебе следует направиться к берегу, время пользования доской уже заканчивается, — завершает диалог Маки, наконец выворачивая доску в сторону берега. Она чувствует, что Ойкава ей лжет, ведь выглядит это дешево: взгляд его плутающий, а губы поджаты, но совершенно не реагирует на это. Ведь нет смысла провоцировать волейболиста, если можно в тайне достать нужные снимки у кого-то из его друзей. Неспешно подплыв к берегу, блондинка машет подруге, уже заждавшейся ее. Эма хватает из сумки Хаттори небольшой светлый чехол и резво приближается к побережью, попеременно поглядывая куда-то в сторону.  Проследив за взглядом, японка понимает, что взор подруги обращен на резвящегося с телефоном Элиана — блондина из компании Ойкавы — и коротко хихикает, понимая, что парень ей определенно понравился.  Она не собирается никак вмешиваться в это дело, потому мысленно желает подруге удачи и смелости. В них она определенно нуждается. — Спасибо, — Маки губами посылает воздушный поцелуй подруге, на что аргентинка кивает и быстро удаляется обратно к шезлонгам.  Далее Хаттори оборачивается в сторону океана и несколько раз оглядывает живописный пейзаж: волны, переливающиеся под ярким и жарким солнцем, периодически прикрываемом светлыми облаками, крупно приближаются к берегу. Создается впечатление, словно вода беспокоится по какому-то поводу, но о своих переживаниях не кричит. Это прослеживается лишь в тревожной ряби и насыщенно синем — любимом у Маки — оттенке. В размытой линии горизонта, практически сливающейся с небом, которое, видно, пытается успокоить неугомонный океан, передать чуточку собственной невозмутимости.  Разглядев все важные черты, Хаттори настраивает маленький полароид в своих руках. Выставляет нужную экспозицию и резкость. Пару раз щелкает на кнопку и получает размытые фотографии, обещая глянуть их позже, когда вернется домой.  Следом японка неосознанно переводит взгляд на Ойкаву, полностью мокрого и недовольного своим положением. Хихикнув, она на пробу щелкает и его, с задумчивостью рассматривая картину сквозь маленькое окошко в верхней части фотоаппарата. — Покажи, — волейболист реагирует на характерный звук щелкающегося затвора и подбегает к девушке, бросив доску на половине пути.  — Не-а, — с вдохновленным выражением лица протягивает Маки, убирая выползающий листочек в другую руку.  — Я хочу посмотреть, как ты меня сфотографировала, — настойчиво протягивает мужчина, следуя за провокацией — он сокращает расстояние между ними и, пользуясь длиной своих конечностей, едва ли успевает перехватить сжатый кулачок девушки.  — Эй! — Хаттори корчит недовольную рожицу и отскакивает на несколько шагов вбок, увиливая от мужчины.  Однако он уступать не собирается — продолжает настойчивые попытки отобрать провоцирующую его мозг вещицу. Ходит вокруг блондинки кругами и совершает резкие выпады, когда кажется, что вот-вот заберет желаемое. Злится, когда Маки каждый раз успевает выгнуть руку в противоположную сторону, и внутри разгорается пламя. Хочется перехватить запястье, приложить силу, но понимает, что с девушкой так поступать нельзя даже из-за сильного азарта. — Я потом тебе покажу, — сдается самостоятельно Хаттори, когда затянувшаяся шутка прекращает быть смешной. Расстояние между ними минимальное, немного напрягающее девушку. — Цвет еще не успел проявиться, — отмазывается художница, хотя мотивы у нее определенно другие. Волейболист резко замирает и задумчиво осматривает Хаттори: губы его красиво поджаты, а брови сведены к переносице. Рука его эстетично вывернута, а мышцы под оливковой кожей напряжены. И она завороженно поднимает голову повыше, чтобы ухватиться за все большее количество деталей в его внешности. Чтобы отпечатать образ на обратной стороне век и жадно поглощать.  — Вам стоит уединиться, ребят! — кричит издалека Адриа, явно добивающаяся реакции со стороны остальных.  — Нам хватило того, что было в ночь фестиваля, — ответно прикрикивает Элиан, создавая из рук своеобразную воронку, чтобы усилить звук.  Хаттори грозно оборачивается назад и осматривает каждого присутствующего осуждающим взглядом. Но это не помогает справиться с приступом смеха, лишь наоборот — сильнее раззадоривает каждого.  — Маки, постарайся не съесть его, — подтрунивает и Нина, скрывающаяся в тени зонтика.  На что Хаттори слишком сильно грезит мыслью взорваться и обрушить весь гнев на присутствующих: выколоть им глаза и оторвать языки. Чтобы разговаривали поменьше и не пытались подглядеть за парой.  — Тоору, ты, видно, очень красивый, раз наша девочка сфотографировала тебя. У нее в принципах снимать лишь то, что ей нравится, — заканчивает Эма, тут же убегая в сторону Адриа. Она побаивается гнева подруги, так что стремится скрыться в объятиях другой приятельницы.  И ровно в тот момент Маки желает провалиться сквозь землю — Ойкаве определенно не стоило знать об этом.  — Бери футболку и быстро уходим, — командует блондинка ужасающим шепотом, переводя взгляд на веселящегося мужчину. Ему-то определенно нравились новые интересные факты и провокации друзей. — Я буду ждать тебя на парковке. Поговорить надо. Хаттори быстро ретируется под продолжающиеся нападки: найдя свои шлепки, она хватает их в руки, следом подбегает к своему шезлонгу и очень неосторожно берется за лямки сумки. Злостно топает на выход и старается всячески игнорировать любые звуки, смотрит лишь себе под ноги.  Мелкими, но частыми шажками художница поднимается по крошащейся бетонной лестнице, параллельно с тем вытягивает рубашку и шорты и надеется, что Ойкава поступит ровно так, как она и велела. Не хотелось бы злиться еще и из-за его непослушания.  Оказавшись на возвышенности, девушка быстро выпускает весь воздух из легких в попытке собраться с мыслями.  Произошедшее явно выбило ее из колеи, ведь приятельницы никогда прежде не пытались подкалывать Маки и временных избранников. Просто не обращали внимания на их существование, вверяли подруге всю ответственность и не пытались даже свести ее с кем-то.  Потому подобное поведение неприятным эхом оседает на стенках ее души и тела. Побуждает провести по коже бесчисленное количество дюжин мурашек, вследствие чего возникает сильнейший зуд, не поддающийся контролю.  — Хаттори, — привлекает к себе внимание Ойкава, успевший растерять все смешинки из глаз. Лицо его теперь нечитаемое, но в жестах чувствуется легкий шлейф заботы. — Я буквально слышу, как ты думаешь об этом. Постарайся успокоиться.  Волейболисту определенно хотелось бы коснуться девушки, он буквально порывался обнять ее, стоило только заметить сметенный образ у парковки. Но он не мог в такой момент позволить себе физический контакт, не имея согласия самой Маки. — Я спокойна, — она делает глубокий и шумный вдох, несколько раз мелко моргает и оборачивается в сторону мужчины. — Со мной все в порядке, нечего разводить драму.  — Как скажешь, — смиряется Ойкава, пожимая плечами, хотя в его голосе слышится определенная недосказанность, но в Маки интереса это не порождает — ей безразлична поддержка мужчины. — Тогда пойдем? Я могу отвезти нас на машине. Скажи только, куда хочешь.  — Сегодня веду я, — препирается японка и начинает идти в сторону своего парковочного места.  Гордо расправив плечи, девушка пластично минует резкие повороты и несколько раз оборачивается в сторону приятеля, проверяя расстояние между ними. Волейболист не создает большего, чем в несколько метров, отрыва. — С учетом твоих водительских навыков, я бы предпочел все же поехать на машине, — колко поддевает, заставляя ее стушеваться. Однако Хаттори лишь хмыкает, засчитывая стеб.  В ней есть непреодолимое желание кинуть какую-нибудь саркастичную фразу, идущую на уровне, однако не особо осведомлена об ошибках волейболиста.  — Считаешь, что можно меня судить по единичному проколу? — нейтрально отвечает, параллельно роясь в сумке. Перебирает различные вещи и достает ключи от мотоцикла. Перекидывает их из руки в руку, после начинает ноготком цепляться за плюшевый брелок.  — Нет, но он все же о многом говорит, — ответ его кажется слишком расплывчатым, однако явного возражения в нем Маки не слышит. Потому продолжает петлять между автомобилями и через пару мгновений уже бежит к своему мотоциклу. — Это… Яма? — удивляется мужчина, когда выходит в свободное пространство.  — Ага, — довольно протягивает блондинка, руками проводя по корпусу.  — Выглядит очень дерзко и одновременно с тем утонченно, я бы сказал, — он искренне пытается подобрать нужные слова, однако в голове лишь крутится кругленькая сумма, отданная за байк.  Художница одобрительно мычит и начинает приготовления к предстоящей поездке: надевает все-таки шорты, доселе болтавшиеся на предплечье, открывает сейф и снимает блокировку с байка коротким нажатием кнопки. Немного задумывается над надобностью шлема и, рассчитав примерный путь, все же решает оставить его внутри коробки. Бросает поверх сумку, старательно утрамбовывает, при этом издавая пыхтящие звуки, после наконец перекидывает ногу через корпус и усаживается на мотоцикл.  — Садись позади, — не объясняет свое решение Маки. Лишь ожидающе похлопывает по месту сразу за ней. Пространства остается не так много, однако они точно должны поместиться. — Придется держаться крепко.  — Все больше склоняюсь к тому, чтобы потащиться на машине, — сомнительным тоном произносит Ойкава, медля.  — Я бы не согласилась поехать с тобой, — язвительность сквозит в ее словах, а в глазах искрится хитрость. Маки смотрит в сторону сверкающих панорамных зданий напротив и пытается остановить внутреннее желание огрызнуться на волейболиста — она ненавидит ждать.  — Ничего страшного, донес бы на плече, — беспечно пожимает плечами, после все-таки подходит ближе к мотоциклу. Мешкает пару секунд, прежде чем также перекинуть ногу. На пробу елозит в разные стороны и, убедившись в устойчивом положении, ссутуливается. — Я бы брыкалась, — жмурит глаза, оборачиваясь к нему. Дразнится несколько секунд, мотая головой в разные стороны, из-за чего прическа, и без того чересчур ветхо собранная, начинает еще сильнее рассыпаться. — Меня это должно напугать? — с искренним любопытством интересуется волейболист, опуская руки на женскую талию. Прикосновение его робкое, неуверенное. Словно он ждет толчка назад или оплеухи. И это вразрез противоречит его образу.  Непривычно воспринимать такой физический контакт сразу после колких и весьма саркастичных слов.  И Хаттори точно не желает разбираться в такого рода контрасте. — Конечно. Я страшна в гневе, — приводит в аргумент Маки. Она тянется к раме, чтобы завести двигатель и наконец выехать со злосчастного пляжа, однако вовремя вспоминает о том, что хотела бы затронуть перед поездкой. — Что ты хочешь от меня, Ойкава?  — В каком плане? — неожиданный вопрос застает его врасплох, из-за чего начинает перебирать кончиками пальцев светлую льняную ткань.  — В прямом, — выдыхает блондинка. — Ты явно ищешь контакта со мной. И мне непонятно для чего, — поясняет, меняя интонацию на более серьезную.  — Хочу познакомиться поближе, — подстраивается под диалог мужчина, собираясь с мыслями. Он определенно не ожидал, что данная тема затронется при подобных обстоятельствах.  — Чтобы потом что? — закатывает глаза, ведь утомление начинает разрастаться в груди очень медленно. Оно не дает настроению нормализироваться, тем самым раздражая девушку все сильнее. — Возможно, начать отношения, — честно выдает мужчина, следом поджав губы. Видно, что переживает за последующую реакцию. — Спасибо за откровение, — вежливо отмахивается Маки. Она решает не озвучивать вслух мысль, что подобный ответ был очевидным изначально — ей всего лишь хотелось услышать это и убедиться. — Мне не нужны отношения, — расплывчатая фраза обнадеживает Ойкаву. В голове несколько мгновений крутятся шестеренки, связывающие весь диалог, после чего он цепляется за уточняющий вопрос, возникший на ходу. — Но общаться ведь мы можем? Как друзья, — единственное, что радует Хаттори в происходящем, — отсутствие зрительного контакта. Ей бы не хотелось выдерживать искренний и вполне нуждающийся взгляд, в то время как сама она такой не особо является. — К тому же, как ты могла заметить, наши компании начинают сближаться между собой. И нам не помешало бы наладить контакт, — указывает Ойкава как причину, ради которой стоит согласиться на общение с ним.  — Вполне, — соглашается девушка, уверенная в своих силах, — дружить и придерживаться определенной грани она умеет, так что и проблем не должно возникать. — И те поцелуи на самом деле ничего не значили. Я была пьяной, — почему-то вспоминает блондинка и вовремя останавливает Ойкаву от дополнительного проявления интереса.  — Обычно алкоголь лишь ожесточает наказания, — он снова пожимает плечами, возвращая прежнюю язвительность. Видимо, оказался удовлетворенным от разворота событий. — И что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.  — На моем пьяном языке был в тот раз ты, никаких слов, — в ответ подкалывает Маки, натягивая улыбку, чтобы голос не звучал безучастным.  — Хорошо, — хихикая, соглашается мужчина. — Тогда друзья?  — Друзья, — слово непривычно крутится на языке, поскольку долгое время ее круг общения не менялся. — Давай прокатимся до моего дома, хочу еще один шлем прихватить.