break your little heart

В субботу Минхо и Джисон наконец-то снова увидели друг друга вживую. Если только Хёнджин впустит Джисона в квартиру. – Чего тебе? – Хёнджин спрашивает, он звучит так же безучастно, как и выглядит, и с подозрением оглядывает его с ног до головы. Джисон одет в свой самый сексуальный наряд и даже уложил волосы, черные с серебристыми бликами, подальше ото лба. – И почему выглядишь вот так? Прежде чем друг успевает ответить, Хван замечает еще двух друзей и шире открывает дверь, ухмыляясь: – Заходите. Чонин и Феликс быстро здороваются и проскальзывают мимо Джисона. Хенджин шагает за ними вглубь квартиры, оставляя дверь открытой, и Хан тоже может пройти. Он закрывает дверь и семенит в сторону открытой гостиной, ища глазами. Квартира, несмотря на то, что у каждого есть своя спальня, довольно маленькая, но все же убранная и хорошо обставленная — с Хенджином, студентом дизайна интерьера, по-другому и быть не могло. — Где Сынмин-и? — спрашивает их Хван, выходя из кухни — она объединена с гостиной — и удерживая в одной руке большую бутылку воды, а в другой три стеклянных стакана. Привилегии больших рук. Джисон все еще в поисках своей цели, и, как только он начинает шагать в сторону спальни Минхо, Феликс отвечает: — Сынмин и Минхо-хен в библиотеке универа. — Что? — Джисон шокировано разворачивается. — Почему вы мне не сказали? Этим утром он заявил Чонину, что снова нарядится и спонтанно сходит в гости в квартиру хенов, потому что не виделся с ними уже неделю — Хан все же соскучился по ним, особенно по Минхо. Ему все еще стыдно за то, что он назвал старшего навязчивым, хотя по его мнению это правда (особенно после, э-э, диалогатойночью, это же очевидно!), но он все же понял, что стоило преподнести все другими словами и не отменять встречу, потому что сейчас они не видятся вовсе. Ну, Джисон снова вырядился (больше для своей самоуверенности и… для Минхо),готовыйизвиняться и доказывать, какой потрясающий у него друг. Чонин просто выдохнул и, когда они зашли к Феликсу и Сынмину уточнить, пойдут ли они вместе с ними — ну, или только Феликс, раз Сынмина не было (во всем своем воодушевлении Джисон забыл спросить, где он), — Ли выдохнул точно так же. Это все еще немного раздражало Джисона: оба бросали на него усталые взгляды, но в конце концов все трое продолжили недолгую прогулку к жилому комплексу их хёнов. К счастью, дом Феликса и Сынмина на той же улице, что и дом Чана, Минхо, Чанбина и Хенджина. И вот они здесь. Феликс и Чонин сидят на диване, Хенджин стоит рядом. На вопрос Ли пожимает плечами, невинно качая головой. — Ты не спрашивал. Хорошо, да, он не спрашивал. — Но все же! Я потратил свое время, придя сюда! — Они скоро вернутся, — говорит другой голос, как только открывается и закрывается дверь. Чан выходит из своей комнаты с курткой в руках. — Прямо сейчас поеду за ними. — Можно с тобой? — улыбается Джисон. Чан сразу же смотрит в сторону и идет к двери. — Пока. За его спиной захлопывается дверь. Грубо. Джисон оборачивается к остальным и ловит взгляды, которые сразу же переводятся в сторону. — Я чувствую осуждение от вас,о котором вы не говорите,— произносит он, щуря глаза и рассматривая каждого друга. — Конечно, — говорит Чонин, встречаясь с ним взглядом, — но я не против, чтобы ты знал. Я просто хотел пощадить твою гордость. Феликс выдыхает. — Может быть, пришло время сказать тебе это в лицо. Прямо, — он делает глубокий вдох, качает головой и решительно смотрит вверх. Иногда Феликс может выглядеть очень устрашающе. — Джисон, ты знаешь, что мы все тебя любим, но… — Говори за себя, — обыденно прерывает Хенджин, усаживаясь рядом с Чонином на диване. Феликс игнорирует его и вновь начинает: — Джисон, ты знаешь, мы тебя любим, но тебе стоит наконец признать свои чувства, прежде чем… —Почему вы все здесь? — они все оборачиваются к Чанбину, сонно потирающему глаза и волосами торчащими во все стороны, словно он только проснулся. — Я проснулся из-за вас, — поясняет он, подтверждая догадки. — И я поспал всего два часа, вы, варвары. — Сейчас четыре часа дня, — Чонин вскидывает бровь. Чанбин тихо ворчит что-то бессвязное о проекте, садится рядом с Чонином на диван, берет у того стакан с водой и отхлебывает, после чего аккуратно ставит егона стол. — Это был мой стакан, — говорит младший, на что Чанбин лишь пожимает плечами, обнимая парня за талию и опуская подбородок на его плечо. Чанбин с легкостью позволяет дразнить себя... но все его уважают. А когда он в плохом настроении, все веселье сразу заканчивается. Никто не должен бороться с ворчливым Чанбином, особенно если он к тому же недосыпает. Однако сейчас он, кажется, только сонный, поэтому Чонин позволяет своему дремлющему хёну обнимать себя. — В любом случае, — Феликс повышает голос, начиная предложение вновь. — Джисон, послушай, это о Минхо-хене. — Подожди-ка! — вскрикивает Хенджин. — Что на этот раз? — кричит в ответ Феликс, разочарованно вскидывая руки в воздух и устремляя взгляд на Хенджина, пока Джисон непонимающе пялится на них двоих. Хван поворачивается к Феликсу всем телом и настороженно смотрит на Хана. — Разве ты не заметил, что этот идиот не понимает прямым текстом? Это только расстроит Сынмина. Давай придумаем что-нибудь другое. Хан Джисон, возможно, и не понимает, о чем они говорят, но все же чувствует себя обиженным, что бы это ни значило. Он выжидающе смотрит на них. Феликс собирается высказаться, но Хёнджин жестом приглашает его последовать за собой, и они без лишних слов выходят из комнаты и заходят в комнату Чана, чтобы уединиться. Оставшиеся в гостиной молча смотрят на закрытую дверь комнаты. — Что, блять, происходит? — бормочет Чанбин. — Я бы тоже хотел узнать, — Чонин скрещивает руки на груди. И впервые с тех пор, как он вышел из комнаты, Чанбин осознает, как выглядит Джисон. Он оборачивается к Чонину, выпуская того из объятий. — Разве не ты мне сказал, что сейчас четыре часа? — он кидает взгляд на Джисона. — Ты… потом в клуб идешь или что? — Нет, я нарядился для Минхо. Чонин вздыхает, упираясь локтями в колени и сложив руки перед лицом, словно готовясь к молитве. Его слова звучат медленно, терпеливо и обдуманно: — Хен, как, блять, ты можешь говорить всю эту хернюи продолжать говорить, что тебе не нравится Минхо-хен? Честно говоря, я в недоумении. — И теперь из-за тебя Чонин матерится, — Чанбин неодобрительно смотрит на Джисона. Хан игнорирует взгляд друга и неловко хихикает: — Если ты о том вечере, то, ну, мне нравится Минхо-хен. Мы ведь друзья, в конце концов. Друзья. Ничего романтического. Чонин откидывает голову назад, закатывая глаза, и вскидывает руки, раздраженно произнося: — Агх, хорошо! Если ты хочешь поверить в то, что вы родственные души, — окей. Мне уже плевать. Родственные души — определенно важное понятие для Чонина, пока дело не касается Минхо и Джисона: у этих двоих не может быть ничего платонического. Не в этой вселенной уж точно. Джисон ярко улыбается и кивает, положив руки на бедра. — Я рад, что ты понял меня. Наконец-то догадавшись, о чем идет речь, Чанбин сжимает переносицу. Честно говоря, он не очень понимает, зачем они все здесь собрались, но теперь он хотя бы знает тему разговора и стонет. Что-то еще жжет в его груди, как в тот день, когда он почувствовал это чувство впервые. И каждый раз после этого он заталкивает его в какое-то темное запертое место. Чанбин смотрит на Джисона серьезно, что бывает слишком редко, и все же выдвигает совет, делая его довольно обобщенным, лишь бы не напугать друга прямолинейностью. — Джисон, если тебе кто-то нравится, если ты в кого-то влюблен, чувак, надо просто сказать об этом. Если вы действительно близки, человек тебя не оттолкнет, даже если чувства не взаимны. В твоем случае я уверен, что там все взаимно… Тебе нечего терять, ты можешь только выиграть. На мгновение Джисон замирает, пораженный на редкость серьезным тоном своего старшего друга. Он благодарен за совет, но все равно не понимает, кому признаться. Он ни к кому не испытывает чувств, и круг его знакомств настолько же пуст, как... ну, пустой кинотеатр; в нем точно есть свободные места, развлечения и интерес, но никто не хочет смотреть фильм. Это немного жалко. Видя потерянное лицо друга, Чанбин поднимается со вздохом — с него хватит. — Без разницы, пойду дальше спать, — затем, затаив дыхание, он уходит в свою комнату, а его друзья смотрят ему вслед. — Если я вообще смогу снова уснуть, — за его спиной захлопывается дверь. Теперь Чонин выглядит как грустный щенок. Да и сам он чувствует себя так же, к тому же он растерян. Это прозвучало так искренне и мудро, что он не ожидал подобного от Чанбина. Конечно, они все знают, что Со довольно романтичный человек, но чтобы он сказал что-то настолько мудрое… и звучал так отстраненно. Чонин задается вопросом, может ли совет его хёна быть основан на опыте, о котором он еще не слышал. Когда Джисон и Чонин сталкиваются взглядами, замешательство Хана только лишь усиливается. Вдруг раздается звон ключей и дверь открывается. Один за другим входят Чан, Минхо и Сынмин — единственные, у кого в комнате сейчас хорошее настроение: они тихо переговариваются, смеются и улыбаются. Джисон и Чонин смотрят в сторону входа. Как по мановению руки, настроение Хана стремительно улучшается, когда он наблюдает за возвращением друзей. Его взгляд задерживается на Минхо, но затем он отводит его в сторону, чтобы посмотреть на двух других друзей, и снова обращается к нему. Он решает просто поглазеть на него некоторое время, может быть, поздороваться с ним первым, как только они встретятся глазами. Его губы против воли складываются в улыбку, ведь он рад видеть его снова. Сердце замирает, когда Минхо наконец замечает его. Улыбка Джисона превращается в ухмылку, а его глаза чуть-чуть прищуриваются. На мгновение старшие улыбается в ответ, а после вскидывает бровь, как бы спрашивая, почему они все здесь и от чего Джисон такой взволнованный. Можно сделать детальный анализ поведения друга, но Джисон просто знает, хорошо? — Почему вы здесь, ребят? — спрашивает Сынмин, когда он и Чан замечают друзей. Чонин пожимает плечами, едва ли не закатывая глаза, и жестами указывает на Джисона. Сынмин переводит взгляд на Хана, вскидывая бровь. — Джисон… хочет сходить в клуб? Будучи готовым снова объяснять, что он одевался так ради Минхо, Джисон прочищает горло и замечает, что старший тоже смотрит в ожидании ответа. И вдруг у него пропадают все слова, отчего он хмурится. — Ах, — начинает он, изо всех сил стараясь подобрать слова и сохраняя улыбку. — Я нарядился для самоуверенности, — технически это тоже правда. На заднем плане он слышит стон Чонина и шлепок (точно фейспалм). Сынмин странно смотрит на Джисона, но потом кивает: — Эм… хорошо. В это же время открывается дверь одной из комнат сбоку. Хёнджин и Феликс выходят из комнаты, почти не реагируя на появление новых людей. — Почему вы были в моей комнате? — спрашивает Чан с таким выражением лица, будто он не уверен, хочет ли знать ответ. — Это был самый безопасный выбор для импровизированного стратегического совещания, — объясняет Феликс, словно происходящее абсолютно нормально. Это не нормально. Хёнджин буквально живет здесь, у него тоже есть своя комната. Но Чан не хочет больше задумываться о том, что и почему, и качает головой. И тут в его голове, как лампочка, загорается идея. — Эй, если мы уже все здесь, можешь распланировать поездку! Минхо кивает. — Пойду позову Чанбина. — О, Чанбин-хен сказал, что хочет попытаться уснуть, — предупреждает Чонин. Минхо озорно усмехается: — Я в курсе. Джисон смотрит ему вслед, поджав губы: он так и не успел поговорить с ним снова (а его "Самый сексуальный наряд" не получил никакого признания от Минхо) и, похоже, не получит еще несколько часов. Он удивляется игривости Минхо, когда тот уходит к Чанбину: возможно старший собирается напугать Со. Он случайно встречается взглядом с Хёнджином, который все еще стоит у дверей комнаты, в отличие от Феликса, который уже сел обратно на диван. Хёнджин, похоже, наблюдал за ним, и Джисон уловил его знакомую ухмылку. На что ты смотришь? Джисон молча отводит глаза. Они решают запланировать лыжную поездку на два дня и три ночи на следующие выходные, так как для них это будет длинное мероприятие, и ни у кого из них еще нет никаких задач на эту неделю. В итоге Сынмин сразу же бронирует поездку и использует свой купон. Оказывается, скидка в 20% действительно позволяет сэкономить немало денег, особенно если учесть, что их восемь человек. Предполагается, что целевой аудиторией купона являются семейные пары, но Сынмин забронировал это жилье на семерых. Лазейка здесь в том, что в правилах и условиях не указано, на какое количество человек рассчитан купон — да, Ким их читал, а как же? Купон предлагает проживание, в рамках которого обладатели купона получат часовой урок катания на лыжах, завтраки, горячие источники поблизости и сауну по системе "все включено". Для обеда и ужина есть несколько ресторанов и баров, а также обслуживание в номер. Перед тем, как разойтись по домамони решают заказать еду на вынос. План для восьми человек — это тяжелая работа, и они — в основном Сынмин и Чан, главные организаторы — заслуживают награду за проделанную работу. Парни расселись в открытой гостиной небольшими группами, по двое или поодиночке, ожидая, когда привезут еду. На черном кожаном диване Феликс снова играет в одну из мобильных игр, а Чонин в это время наблюдает за ним ("Love Live? Я так плохо играю в ритм-игры, хён. Как ты это делаешь?", но Феликс не намного лучше), после чего Чонин включает телевизор на случайном канале. По другую сторону от Ли сидит Чанбин, который тоже откладывает телефон, чтобы посмотреть телевизор, и накрывается одним из пледов на диване. Сынмин и Хёнджин сидят на кухне, тихо переговариваясь и обмениваясь улыбками. И наконец, Чан и Минхо сидят на полу рядом друг с другом, прислонившись к дивану позади них, не разговаривая и занимаясь каждый своими делами в смартфоне. По другую сторону от Минхо — свободное место, выглядящее как всегда привлекательно. Отлично. Джисон хочет ухватиться за возможность наконец поговорить с Минхо и, как он надеется, напроситься на ночевку, чтобы они могли восстановить всеупущенноеза ту неделю, что онине виделись. Они почти не переписывались, не созванивались и ни разу не пересекались друг с другом. Бывают периоды, когда они просто мало общаются. Но в итоге они всегда находят время. Кроме того, нет никого, с кем бы Джисон предпочел быть соседом по комнате на горнолыжном курорте; очевидно, он хочет закрепить за собой и это место. Он усаживается рядом с Минхо на пол. Его рот приоткрывается, когда он устремляет взгляд на старшего, сфокусированного на телефоне и совсем не заинтересованного в окружающем мире, и он замирает, засматриваясь на мгновение. Он понимает, что часто так делает по отношению к Минхо или, может быть, он всегда так делал или всегда хотел позволить себе делать это так часто, как ему хочется. Все же знают, что внешность Минхо нереальная, верно? На губах Джисона появляется мягкая улыбка, как будто его дергают за ниточки волшебства или... ну, что бы это ни было за чувство. Хёнджин в его сознании, одетый в темный костюм с красными рогами и красным треугольным хвостом, говорит ему: "Это любовь, ты, недоумок привилегированный", но он, как всегда, быстро отмахивается от этой мысли. Это не любовь. Джисон знает, что Хенджин думает о нем и Минхо. Они буквально спорили об этом в прошлое воскресенье перед всеми. Так неловко. Они спорили об этом много раз. То, что начиналось как невинное поддразнивание, всего спустя несколько недель после того, как Минхо присоединился к их дружеской компании переросло в нечто вроде неуклюжего удара по метафорической лодыжке Джисона. Каждый спор или слишком резкое замечание заставляют его настороженно относиться к общению с Минхо, и проходит некоторое время, прежде чем он снова чувствует себя комфортно. Иногда Джисон хочет скрыть свою химию с Минхо, не потому, что ему стыдно или неловко, бывает забавно и даже приятно, когда люди замечают, как они близки, но иногда кажется, что это должно быть чем-то личным, защищенным от чужих глаз. Только между Минхо и Джисоном. В такие моменты Хёнджин слишком много замечает и совершенно неправильно понимает. Причина этих споров в том, что Хёнджин давным-давно признался ему, что ему нравится Сынмин, нравится вот так — нравится настолько, что Хёнджин старается открыто демонстрировать это, насколько это возможно, не отпугивая друга. Сынмина, который либо совершенно не замечает его ухаживаний, либо специально кривляется, стараясь не задеть чувства Хёнджина. По мнению Джисона, это просто заблуждение, потому что Сынмин до сих пор не проявлял интереса к романтике. К тому же он не из тех, кто приукрашивает отношения с друзьями. В любом случае, именно поэтому Хёнджин называет Джисона "привилегированным идиотом", в отличие от, казалось бы, безнадежного Хвана. По словам друга, Джисон может быть счастлив с Минхо, если просто перестанет отрицать. Но тут даже нечего отрицать! Потому что нет никакого чувства влюбленности или любви, совсем ничего подобного. Джисон отказывается называть это отрицанием. У него никогда не было отношений (та неделя в средней школе не считается), но у него было несколько влюбленностей, и все они, кстати, были девушками — хотя в последние годы у него не было ни одной влюбленности. Но он видел любовь и в кино, и в сериалах, и в окружающих его людях. Джисон не такой уж невежественный, каким его любят считать. То, что у него с Минхо, — это не то. Не может быть. У Джисона есть свое мнение о любви: любовь с первого взгляда — это когда ты видишь человека в толпе и просто осознаешь. Любовь сразу же вспыхивает, когда вы встречаете своего потенциального возлюбленного. Любовь вызывает желание узнать больше; любовь, которая заставляет вас затаить дыхание от того, как другой человек заставляет вас чувствовать, и все эти многочисленные моменты, от которых замирает сердце. Кайф, который приходит с любовью, волнение, постоянное желание, вожделение, исследование и ревность. Идеальный вариант — признаться в этих чувствах в напряженный момент после спасения жизни другого. Это и есть любовь. … Или что-то еще. Джисон не эксперт. В любом случае, у него нет никаких чувств к Минхо, и он вряд ли полюбит его в таком ключе, неважно во что верит Хенджин или что он пытается доказать. Он знает, что друг говорит это все не для того, чтобы обидеть, а чтобы сделать Джисона счастливым — что делает ситуацию еще хуже, особенно если сам Хван понимает, что не может ощутить такого же. Это просто… напрягает. То, что Джисон чувствует к Минхо, — совершенно особенное. Это единственное в своем роде чувство, которое Хан непреднамеренно сохранил только для Минхо. Но это не любовь. Иначе Джисон не стал бы называть старшего своей родственной душой и, если такие родственные души действительно существуют, то Хан искренне верит: Джисон и Минхо — родственные души. Вот и все. (Но это нелепо, если признаваться в этом другим). Джисон трясет головой, избавляясь от некомфортных мыслей. Ему кажется, что он, вероятно, пялился на профиль Минхо слишком долго и надеется, что этого не заметил Хенджин. Он отводит взгляд, подавляя улыбку на лице, и делает глубокий вздох, прежде чем вновь посмотреть на старшего. — Минхо-хен, — мягко зовет Джисон, выпячивая губы. — Мы не виделись целую неделю. Я скучал по тебе. Минхо удивленно отводит взгляд от экрана смартфона и встречается с ним взглядом. — Ох, Хан-и. Да, и правда, было много дел: я давал дополнительные занятия новичкам в студии. — Знаю, ты мне говорил, — Джисон подталкивает его локтем и с любопытством улыбается. — Еще какие-то новости? Что-то, что я упустил? Минхо мычит, задумчиво вскидывая голову. Его милая привычка часто моргать так и осталась, даже после того, как он отказался от контактных линз после лазерной операции. Он склоняет голову: — Ничего не могу вспомнить. А у тебя есть, что мне рассказать? Конечно Джисон подготовился. — Та зеленая кофейня возле универа устроила акцию два холодных американо по цене одного. И, раз я не мог пойти с тобой, я пошел туда с Чан-хеном, — вспоминает Джисон одну из многих вещей, которые бы хотел рассказать Минхо, и смеется. — Он даже не пьет кофе, поэтому я выпил оба. Я реально вибрировал после этого. Старший смеется и вскидывает глаза, словно что-то вспоминает: — Да, Чан-хен любит горячий шоколад. Прежде чем они успевают продолжить разговор, раздается звонок в дверь, привлекая внимание каждого в гостиной. Хенджин и Сынмин забирают большую доставку, оплачивая её, пока остальные двигают в комнате все так, чтобы они все могли сесть. Остальные усаживаются на пол, а Чанбин, прежде чем сесть между Феликсом и Хенджином, еще и уносит кофейный столик. — Вам, ребята, лучше не есть в этот раз все манду, — предупреждает Чонин старший. — Я даже в этот раз специально сказал Сынмин-хену заказать побольше. Сынмин хихикает и похлопывает его по плечу. — Просто будь быстрее Чан-хена в этот раз. — Эй! — сразу же протестует Чан, затем затихает, надувшись (потому что Сынмин отчасти прав: Чан либо много ест, либо совсем не ест). — Я буду внимательнее в этот раз… — Ты так и в прошлый раз говорил! — с громким смехом заявляет Чанбин. Атмосфера как всегда уютная. Парни подшучивают друг над другом, смеются, но в основном все внимание сосредоточено на еде. Джисон считает, что Чонин и Сынмин, возможно, захотят несколько раз за время еды дать кому-то из них пощечину за тупость, но это часть их сущности. Хан с удовольствием наблюдает за тем, как Хёнджин пытается скормить Сынмину кусок мяса, аккуратно завернутый в салат, но тот не замечает этого и встает, чтобы принести салфетки для всех, кажется, только сейчас заметив, что их не хватает. Хвану же остаётся грустно смотреть на еду в своей поднятой в воздух руке. — В следующий раз можешь просто ему сказать, — советует Джисон, находя ситуацию забавной. Хёнджин бросает на него взгляд, который выглядит скорее недовольным, чем злым, и запихивает мясо себе в рот. Затем с набитым ртом он отвечает: — Я пытаюсь быть романтичным. Завались, Джисон. — Не говори с набитым ртом, — Минхо тут же отчитывает его, бросая на Хёнджина неодобрительный взгляд, а затем возвращается к еде. — Снова тот самый момент, когда я вспоминаю, что Минхо-хен — хен, — счастливо произносит Чонин, выглядя абсолютно удовлетворенным реакцией Минхо, на что старший лишь негромко смеется. Сынмин наконец возвращается с салфетками и снова садится рядом с Хенджином, диагонально Джисону. — Сам едва ли помню об этом иногда, — говорит он. — Минхо-хену стоит ругаться на тебя почаще, — Чанбин с озорной ухмылкой протягивает Хёнджину еще один нераспечатанный контейнер с едой. У него слишком короткая рука, поэтому Хёнджин просто перехватывает его. — Чанбин, иди-ка сюда, у меня есть яйцо, — говорит, нет, приказывает Минхо. Все в замешательстве, включая Чанбина и Джисона, смотрят на Минхо, но только Чан, похоже, знает, что произойдет, и беззаботно улыбается. — Что ты будешь делать с Чанбин-хеном и яйцом? — Феликс спрашивает с широко раскрытыми невинными глазами, но Чанбин уже успевает подойти и встать рядом с Минхо (практически между ним и Джисоном) и посмотреть на него сверху вниз. — Джисон-и, подвинься, пожалуйста, — Минхо вежливо произносит это одним из самых приятных своих тонов и смотрит на Джисона, который выглядит еще более растерянным от того, что его попросили подвинуться, а затем жестом предлагает Чанбину занять место, как только Хан сдвинется с места. Вот только тот не двигается. Он хмурится, смотря на Минхо, и опускает палочки. — Зачем бы мне… — Быстренько. Чем дольше он так стоит и перекрывает телевизор, тем меньше выступления Everglow я увижу, — торопит их самый младший. Джисон нехотя отодвигается, чтобы освободить место для Чанбина и, в свою очередь, приблизиться к Сынмину, а затем бросает косой взгляд на Минхо, надувшись. В эти дни его друзья, кажется, всегда готовы предать или бросить его ради другого. Вздох. Чанбин садится. Минхо без каких-либо объяснений вытягивает руку, чтобы сыграть в камень-ножницы-бумага, и Чанбин на автомате начинает играть. И проигрывает. Хруст! — Эй, а если бы это было сырое яйцо? — шокировано кричит Чанбин, потирая ушибленное на лбу место, об которое Минхо разбил яйцо. Старший в ответ лишь смеется, будучи слишком счастливым, как, в принципе, и все остальные в комнате, и снимает скорлупу с яйца. — Было бы куда хуже, я так думаю. Чувствуя конец комичной ситуации, остальные возвращаются к еде (и просмотру телевизора). Кроме Джисона, который ждет, пока его место снова освободится. В конце концов, ему еще есть о чем поговорить с Минхо. Нельзя же винить парня за то, что он хочет пообщаться со своей родственной душой после столь долгого отсутствия, правда? Чанбин уже было поднимается, чтобы вернуться на свое место, но Минхо удерживает его на месте, положив ладонь тому на руку. — Сиди уже тут, — говорит старший. Чанбин моргает, на его щеках проступает слабый румянец, и он смотрит сначала на Минхо, потом на руку, лежащую на его обнаженном предплечье. — О… конечно. Минхо улыбается и кормит его чищеным яйцом. Хотя зрелище это не такое уж и милое, как может показаться: когда Чанбин открывает рот, чтобы откусить кусочек, старший быстро запихивает яйцо в рот и смеется, как будто это самое смешное на свете, что его друг чуть не подавился. Затем он уже переключает свое внимание на еду для себя и втягивается в очередной разговор с Чаном и Чонином. Подождите-ка. Румянец? Джисон щурит глаза: уши Чанбина тоже красные. Неужели эта шутка с яйцом была для него смущающей? Джисон кивает сам себе. Понятное дело. Чанбин, жуя за обе щеки целое яйцо, робко и незаметно поглядывает на Минхо. Джисон пару раз переводит взгляд с одного на другого, прежде чем его осеняет. Чанбин, должно быть, удивляется, как он всегда так легко попадается на розыгрыши Минхо — естественно. Джисон просто хочет побольше его подразнить и, возможно, заставить бедную жертву розыгрыша посмеяться от души. Минхо, может быть, и большой затейник, но никак не проказник, если вы спросите Джисона. Но когда он решает устроить розыгрыш, у него это отлично получается. Хотя Хану кажется, что Чанбин зачастую становится жертвой насмешек и розыгрышей. — Ах, Чанбин-хен, — Джисон дразняще воркует и со смехом шлепает Чанбина по другой руке, чем избавляет его от застенчивости. — Когда речь заходит о Минхо-хёне, это случается с лучшими из нас! — Правда? — с опаской произносит Чанбин, вырывая свою руку, чтобы потереть то место, куда его только что ударили. — А, ну, я думаю, ты должен быть в курсе. Друг пожимает плечами и легко улыбается Джисону, прежде чем вернуться к еде и к диалогу других. Хан растерянно моргает на это замечание и набивает рот манду, неловко улыбаясь. Минхо не так уж часто подшучивает над Джисоном, верно? Он не может не думать о том, что они с Чанбином имели в виду нечто совершенно разное. После, когда их животы набиты до отвала, они все принимаются за уборку. Честно говоря, Джисон немного раздражен тем, что ему так и не удалось пообщаться с Минхо. Он даже не успел спросить о том, можно ли быть его соседом на время их поездки, и не спросил, сможет ли он переночевать у него сегодня. Вместо этого он больше общался с Феликсом, который даже не сидел рядом с ним. Им пришлось разговаривать за едой, а тем, кто сидел между ними (Хёнджину и Сынмину), пришлось это терпеть. Чонин, сидевший рядом с Феликсом, попросил их заткнуться и не шуметь во время разговора. Так и пролетели последние часы дня, наполненные разговорами, планами, едой и просто общением. Ничего нового для них восьмерых. Но и никакого прогресса в том, ради чего Джисон сюда приехал. Время близится к полуночи. Так что, да, каждый может представить, в каком плохом настроении он заканчивает этот день. Но Хан Джисон просто так не сдается. — Минхо-хен! — он ловит свою цель за запястье и не отпускает, несмотря на то, что тот почти сразу же дергается, пытаясь освободиться. Минхо смотрит на свое запястье, а затем поднимает бровь на Джисона и замирает — в его выражении лица есть что-то вроде "Как ты смеешь?", но Хан предпочитает не обращать на это внимания. Старший как раз собирался пойти в свою комнату, так как уже попрощался и пожелал спокойной ночи, когда как все остальные были заняты. Все, кто не живет здесь, готовятся к отъезду, а Чан, Хёнджин и Чанбин остались провожать их. Хан пытается пересечься с Минхо глазами, но тот всячески отводит взгляд. — Я хотел спросить, могу ли я переночевать… Могу ли я поспать с тобой? Пожалуйста? Он видит, как Минхо начинает устало качать головой, все так же не желая смотреть в ответ. Ну что ж, отчаянные времена требуют отчаянных мер, поэтому Джисон делает глаза шире и выпячивает нижнюю губу. Он придвигается ближе к Минхо, пытаясь установить зрительный контакт. — Пожалуйста, Минхо-хен. На мгновение Минхо встречается с ним взглядом. Ли снова отворачивается, потом со стоном закидывает голову назад и, наконец, поднимает взгляд. Он выглядит раздраженным, когда спрашивает: — Почему ты меня спрашиваешь? Спроси кого-нибудь другого, мне без разницы. Если так хочешь остаться у нас, так ляг на диване. — Я уже сказал тебе, что соскучился! К тому же, у нас не было ночевок буквально вечность! — хнычет Джисон, скользя рукой по запястью Минхо и нежно обнимая его руку обеими ладонями. Он смотрит вниз — руки старшего немного меньше его, и втайне ему очень нравится этот факт — и нежно поглаживает костяшки пальцев Минхо большими пальцами. — Я спрашиваю тебя, потому что хочу остаться с тобой, Минхо-хен. Мне не нужен диван. Ему кажется, что «я хочу тебя», крутящееся в голове, немного слишком, чтобы произносить вслух, поэтому он оставляет их невысказанными в воздухе. Удивительно, но они делают это нечасто. Спят вместе. (В буквальном смысле слова, учтите. Ночевки). Ночевки — обычное дело для всех восьмерых друзей, но обычно они укладываются в обнимку или устраиваются спать на полу или диване. Редко кто из них делит кровать в одной комнате такое случается, никто не возражает, и большинство из них — большие любители пообниматься. Но это редкость, насколько известно Джисону. В отличие от других любителей физической ласки из их группы друзей, Ли Минхо не из тех, кто любит постоянно обниматься и спать вместе в одной постели. Он, как и Чонин, очень трепетно относится к физическому контакту (впрочем, им обоим это нравится, все их уже хорошо знают). Прикасаться к нему разрешается только близким людям. Иногда Минхо допускает любые прикосновения, будь то объятия или держание за руки, но лучше не переусердствовать. А вот умолять Ли о разрешении время от времени помогает. У него бывает настроение, когда тебе разрешено прикоснуться к нему (и он даже может прикоснуться к тебе первым), в противном случае он сделает так, что ты пожалеешь о том, что у тебя вообще возникла такая идея. Честно говоря, Минхо напоминает Джисону кота. Хан вновь вскидывает глаза, сталкиваясь взглядом со старшим, чей взгляд становится тем мягче, чем дольше они с вызовом смотрят друг на друга. Как и ожидалось, Минхо вздыхает в знак поражения, вырывая свое запястье из рук Джисона и продолжая свой путь в спальню. Хан знает, что все прошло успешно, даже не услышав тихого "хорошо" от Минхо, и шагает за старшим в спальню. Он едва ли может сдержать свою радостную улыбку на лице. Минхо заходит в свою комнату, оставляя дверь открытой для Джисона, и направляется к шкафу в поисках одежды для сна, пока Хан закрывает за собой дверь и оглядывает знакомую комнату. Ничего не говоря, Джисон видит, как Минхо достает из желтого пакета дополнительную пару одежды для сна, а затем переодевается в свою. Комната Минхо по большей части похожа на своего хозяина: удобная, практичная и многофункциональная. Она выглядит аккуратной, уединенной и зрелой, но если присмотреться, то и здесь можно найти милые вещицы и признаки его мягкости. Например, несколько фотографий в рамке на стене, на которых запечатлены его друзья, семья и кошки дома в Гимпо — Минхо наверняка отругает его за то, что он говорит "семья и кошки" вместо того, чтобы просто сказать "семья" и автоматически включить в это слово кошек, потому что он считает себя старшим братом для своих кошек. Три маленькие белые фарфоровые фигурки кошек на книжных полках, вероятно, поставлены в память о его кошках Суни, Дуни и Дори. На столе лежит блокнот, маленький черный пенал, ноутбук и несколько толстых книг, сложенных стопкой, скорее всего, связанных с его специальностью "зоология" или чем-то, что случайно заинтересовало его в библиотеке. Подойдя ближе, Джисон видит справочник по видам динозавров и думает, что это может быть и то, и другое. Кровать, на которой они будут спать, стоит в правом углу комнаты. Гигантский розовый поросенок — подождите, это же поросенок Джисона! Он все думал, где же он оставил свою любимую свинку. Должно быть, он давно забыл его здесь, — и плюшевый Шин-Чан сидят бок о бок на розово-белых простынях. На прикроватной тумбочке лежит плюшевый белый котенок. Еще одна милая вещица Ли Минхо. Одежда бесцеремонно бросается в лицо Джисона, вырывая его из раздумий, и тот едва успевает поймать ее, прежде чем она падает на пол. «Зачем это было нужно?» — недоуменно спрашивает он, кладя одежду на стол, чтобы снять свой наряд. Вот блин, столько усилий приложил к своему внешнему виду, а никто даже не похвалил (Минхо, чувак, почему ты этого не сделал?). Пустая трата времени. — Нарушаешь мой покой, — отвечает ему Минхо с присущим ему бездушием, — я просто хочу спать, так что быстрее выключай свет. С этими словами он устраивается поудобнее на кровати, сворачиваясь в клубок под одеялом и поворачиваясь спиной к Джисону и комнате. — Так, кто-то внезапно стал ворчливым, — комментирует Хан, но ответа не получает. Он вздыхает. Наверное, это потому, что Минхо обычно любит рано ложиться спать. Ну, по сравнению с остальными. Из-за дополнительной работы в танцевальной студии, а также из-за университетских забот и жизни в целом Минхо, должно быть, чувствует себя очень истощенным. Джисон понимает. Парень страдает около минуты, чтобы стянуть с себя узкие джинсы и повесить их на спинку стула к футболке и кожаной куртке. Он снова думает о том, сколько времени было потрачено впустую. После он надевает одежду Минхо: футболку на пару размеров больше черного цвета и черные спортивные штаны (которых, кажется, у старшего целая коллекция). Несмотря на то, что одежда чистая и не греет, он сразу же ощущает тепло. От одежды веет запахом лаванды — то ли от использования "Фебриза" в качестве духов, то ли от стирального порошка, которым они пользовались в квартире. А может, это просто Минхо. Джисон улыбается. Для него старший всегда пах лавандой и немного... ну, просто Минхо. Наконец он выключает свет и забирается в кровать. Слабый лунный свет пробирается сквозь полупрозрачные белые шторы и мягко освещает тело Минхо в темноте комнаты, отчего его каштановые волосы едва ли не светятся. Весь этот момент ощущается ангельским, возможно, несмотря на то, что старший лежит к нему спиной. Возможно, именно поэтому она такой и кажется: Минхо выглядит неприкосновенным, сверкающим и сокровенным. Он несколько раз шлепает себя по щекам за те бурные мысли, которые Джисон считает неуместными, но все же надеется, что потом вспомнит их и превратит в слова песни. Стараясь не слишком тревожить Минхо, парень поудобнее устраивается под одеялом и ложится на бок. И снова, как и много раз за сегодняшний день, он смотрит на Минхо, но на этот раз не на лицо, а на его пушистый затылок. — Ты спишь? — шепчет Джисон. Ему никто не отвечает, но он просто знает, что Минхо еще не спит. Минхо не так дышит во время сна, и обычно проходит минут десять, прежде чем он действительно погружается в дремоту. Джисон несколько раз стучит пальцем по его плечу. — Минхо-хен. Когда он так и не получает ответа, Хан продолжает хлопать по плечу старшего. — Ладно, что там?! — едва ли не срываясь на крик шепчет Минхо и раздраженно оборачивается к парню. Джисон улыбается, одновременно победно и удивленно. — Я все еще хочу с тобой поговорить, хен. — Но я не хочу разговаривать? — Минхо недоуменно шепчет. Он выглядит сонным, и Джисон вынужден подавить в себе чувство вины за то, что не дал Минхо уснуть. Постепенно его улыбка исчезает. — Я хотел извиниться, — бормочет Джисон в тишину, нарушая зрительный контакт и устремляя взгляд на грудь Минхо. Неожиданно он чувствует себя застенчивым и, честно говоря, смущенным своими глупыми действиями. — За то, что назвал тебя навязчивым, — Минхо молчит, поэтому парень продолжает: — Я не беру свои слова назад, но мне следовало сформулировать все лучше и не отменять встречу в последнюю минуту. Я знаю, что ты не сердишься, но я все равно хотел, чтобы ты знал, что мне жаль, так что вот... Прости, Минхо-хён. И я... очень скучал по тебе, знаешь ли. Минхо продолжает молчать. Между ними тишина никогда не была неловкой и сейчас ситуация ровно такая же, но Джисон почему-то себя чувствует слишком нервным. Он играет пальцами перед собой, а затем, чтобы напомнить Минхо, что тот должен ответить на его извинения, легонько толкает его в грудь сомкнутым кулаком. И, просто потому что ему так хочется, Джисон раздвигает пальцы и прижимает руку к груди. Это приятно и тепло. Под рубашкой у Минхо ровно стучит сердце. Джисон осторожно поднимает глаза. Минхо смотрит на него взглядом, который он не может расшифровать. Это уже не первый раз, когда он видит этот взгляд Минхо, направленный на него — один из немногих, по которым Джисон не может так легко понять его. Пока он не знает, что это значит, но обязательно узнает и это о Минхо. Дайте ему время. Все, что он сейчас знает, — это то, как лунныйсветотвлекающепадает начерты лица Минхо. Даже его глаза выглядят так, будто луна позаимствовала звезды с ночного неба и жаждет, чтобы они вернулись домой... А может, луна просто любуется Минхо, проделав весь путь, чтобы зависнуть в небе и идеально освещать окно, глаза и тело старшего. Джисон следит за лицом Минхо с едва скрываемым восхищением. Если кто и заслуживает обожания луны, так это Минхо. — Ты такой разочаровывающий, — вздыхает Минхо в тишине, когда Джисон только-только успевает взглянуть на его губы. В его взгляде нет тепла, он говорит это так, констатирует факт. Это звучит как утверждение, отдельно от контекста извинений Джисона. Хан встречается с ним взглядом и пожимает плечами. — Видимо. Ты знаешь, какой я. — Знаю, — мягко говорит Минхо, словно в его словах намного больше смысла. На этот раз Минхо не избегает его, а, не отрывая взгляда от лица Джисона, устраивается поудобнее, все еще лежа на боку. Они уже совсем близко, верно? Джисон может пересчитать ресницы Минхо, если захочет, может смутно увидеть собственное отражение в глазах друга. Сердце Джисона от этого слегка учащается, он вдруг начинает отчетливо чувствовать каждый удар. Под его ладонью сердце Минхо бьется спокойно. Немного несправедливо, если вы спросите Джисона. — У тебя остались тени, — губы Минхо слегка подрагивают. — Иди умойся. Это просто едва заметные персиковые тени для век с блестками, которыми Джисон никогда раньше не пользовался; по крайней мере, это было заметно по его сегодняшнему виду. На лице остался ВВ-крем, что, вероятно, вредно для кожи Джисона... и для простыней Минхо, но ему об этом знать не обязательно. Джисон по-детски качает головой, что вынуждает старшего тихо захихикать, и этот звук растягивает его собственные губы в улыбке. Он правда не хочет выбираться из теплой кровати, ему хочется просто остаться тут, смотря в темные глаза Минхо и видя, сколько же в этих глазах собрано звезд. Возможно, он надеется, Ли тоже считает, что его глаза красивые. Боже, какой же эффект Минхо производят красивые люди на него других. — Почему ты такой красивый, хен? — спрашивает Джисон, отводя взгляд от глаз Минхо, чтобы осмотреть все лицо старшего. От глаз старшего, к носу, щекам, бровям и губам. Джисон мог бы заниматься этим всю ночь — лежать и любоваться, а если Минхо не против, то и слушать его разговоры о чем угодно. — Это так отвлекает. Думаю, ты тоже раздражающий, — он вздыхает, тоскуя по чему-то, в чем не уверен. Может быть, Джисон просто хочет иметь такие же губы, как у Минхо. Под его ладонью сердце старшего начинает учащенно биться. А может быть, это было его собственное, потому что Минхо спокойно продолжает лежать, когда Джисон прижимает ладонь к его груди, чтобы проверить. — Спокойной ночи, Джисон. Рука Джисона опускается, когда Минхо, спокойный и вялый, поворачивается обратно. Хан считает, что это немного резкое завершение ночи, но он принимает ситуацию, потому что понимает, что Минхо устал и хочет спать, и, конечно, заслужил свой долгожданный сон. В последний раз вспышка нежности заставляет его потянуться к другу. Джисон обхватывает Минхо сзади за талию и притягивает его к себе так близко, как только может (старший издает крошечный удивленный звук), так что их тела оказываются прижатыми друг к другу, грудь к спине. Затем Хан закидывает ногу на ногу Минхо и снова притягивает к себе. Давненько он не чувствовал старшего так близко, как сейчас. Он прижимается к шее Минхо, вдыхая его лавандовый аромат, и замирает. Это похоже на возвращение домой. Не то чувство, которое он испытывает, когда навещает свою семью в Малайзии, и не то, которое он испытывает, когда возвращается в общежитие после долгого дня занятий. Это тот тип возвращения домой, о котором хочется писать. Именно о таком возвращении домой Джисон пишет свои песни. Это то особое чувство, которое Джисон испытывает только тогда, когда Минхо рядом. — Спокойной ночи.