два палача

День 499. Среда Сиын медленно просыпается, со сна не вполне понимая, где находится. Рядом раздается тихое посапывание, но нет ни звуков электронного горна, ни криков сержанта Ли. Когда он открывает глаза, древние электронные часы на тумбочке показывают 10:06 утра. Точно. Отель. Тело наполнено теплом, конечности расслаблены. Сиын чувствует, что за одну ночь избавился от месяца недосыпа. Он с наслаждением потягивается и натыкается рукой на голую кожу, крепкие мышцы… Сиын убирает руку с бедра Сухо, словно ужаленный. Сухо шевелится, но тут же опять затихает. Его дыхание медленное и ровное. Залитый лучами утреннего света из узкого окна, Сухо крепко спит. Он лежит растянувшись на матрасе лицом к Сиыну: мягкие губы слегка приоткрыты, одна рука закинута за голову… Сиын заливается краской, когда понимает, что во сне стянул большую часть одеяла на себя и оставил Сухо только самый краешек, который едва прикрывает его бедра. На грани сна воспоминания снова накладываются друг на друга: тогда – с впалыми щеками, неподвижно лежащий на больничной койке; перебинтованный, весь в пластырях, окруженный аппаратами и трубками. Сейчас – очаровательно укрытый дешевым гостиничным постельным бельем; его длинное и худое тело – поврежденное, прошедшее множество испытаний, крепкое. Футболка задралась, обнажив твердый бледный живот, пальцы покоятся в углублении пупка. Сиын смотрит слишком долго. Он прослеживает взглядом за линией руки, изучает угол колена… У Сыина дрожат руки. Он хочет снова почувствовать чужую теплую кожу, чтобы убедиться, что эта версия Сухо реальна. Он переводит взгляд на резинку боксеров и его охватывает нестерпимое желание провести по ней пальцами… а потом по плоскому животу, по тени темной дорожки, которую он видит. От этой мысли в животе разгорается раздражающее болезненное тепло, которое отдается в паху. Пиздец. Это полная противоположность тому, как все должно быть. Он здесь, чтобы искупить свои ошибки, а не переживать их заново. Сиыну нужно встать, тихо выбраться из кровати и скрыться в ванной до того, как Сухо проснется. Он прикусывает губу и начинает осторожно выбираться, но, видимо, недостаточно аккуратно, потому что Сухо шевелится и проводит ладонью по своему сонному лицу: – Ммф... Мы проспали. Сиын рискует взглянуть вниз, чтобы убедиться, что одеяло все еще прикрывает его бедра. Сухо этого не видит, его глаза все еще закрыты. – Хочешь первым принять душ? – сонно бормочет он. – Можешь пойти первым. – Ладно, – Сухо приоткрывает глаза, сонно щурится и широко улыбается Сиыну. Потрясающее зрелище. Он расслаблен, волосы спутаны, а на лице отпечаток от подушки. Он прекрасен. Под одеялом Сиын сжимает свои жадные руки в кулаки. Сухо зевает, переворачивается и встает, чтобы спотыкаясь ввалиться в крошечную ванную. Сиын и рад бы не смотреть, как он снимает с себя футболку, пожирая глазами четкую линию позвоночника и крепкие бедра, но не может отвести взгляд. Дверь закрывается, включается душ. Сиын переворачивается на живот и прячет лицо в подушку. Возможно, вся эта затея изначально была одной большой ошибкой. Здесь, вдали от казарм и 12-го взвода, все по-другому. Сиын месяцами подавлял все лишние потребности своего тела, сосредоточившись только на выживании, и он так устал, что в какой-то момент это перестало быть проблемой, но теперь мягкость кровати, тепло и близость… близость Сухо творит с его головой всякое. Творит с его телом немыслимые вещи. То, что Сиын не может допустить, потому что это все разрушит. Он мысленно решает несколько квадратных уравнений, пока в голове немного не проясняется. К тому времени, как в душе выключается вода, Сиын уверен, что теперь-то сможет без проблем встать, но затем Сухо выходит, завернутый в тонкое полотенце, и начинает рыться в рюкзаке в поисках сменного нижнего белья. Сиын бросается в ванную и захлопывает дверь прежде, чем Сухо успевает сбросить полотенце, чтобы переодеться. +++ Адрес на мятом конверте приводит их к многоквартирному дому в оживленной части Каннам-гу. После нескольких пересадок на автобусе Сухо прокладывает им путь сквозь толпу идеально причесанных мужчин и женщин, одетых в строгие костюмы, сквозь приторное облако дорогого парфюма, заполняющего вестибюль нужного им здания. В на редкость медленном лифте пол выложен мрамором. – Черт, – бормочет Сухо, когда видит массивную деревянную дверь в апартаменты 634 с латунным молотком в виде львиной головы. – У Шина явно была сахарная мамочка, иначе как все это объяснить? Он как раз бросает на Сиына вопросительный взгляд, одновременно поднимая руку, чтобы постучать, как дверь внезапно открывается. Девушка в форме горничной держится за дверную ручку. Она хмурится, недоуменно глядя на них, наполовину засунув одну ногу в кроссовок. За ее спиной располагается гостиная, переделанная в импровизированную спальню с двумя двухъярусными кроватями и ширмой между ними. Все поверхности этой комнаты увешаны женской одеждой. – Я вас не знаю, – девушка до конца засовывает ногу в кроссовок. Это не вопрос. – Чайлай, Мэй Хуа, вы можете поговорить с этими парнями? Мне пора бежать, – бросает она через плечо, а затем обращается к Сухо и Сиыну: – Извините. Они оба отступают назад, давая ей пройти, и потом еще несколько секунд наблюдают, как она идет по коридору, покачивая бедрами, словно на ней не униформа горничной, а платье от кутюр. – В чем дело? – из соседней комнаты выглядывает вторая девушка с собранными под платок волосами, неуверенно улыбаясь. В одной руке она держит лопатку. В воздухе пахнет жареным луком. Сухо все еще пялится вслед уходящей девушке, поэтому Сиын пихает его локтем. Сухо быстро поворачивается ко второй: – Здравствуйте, – говорит он. – Мы можем поговорить с Прайей? – Простите, но ее здесь нет. Сухо смотрит на Сиына, затем снова на девушку. – Не подскажите, где мы можем ее найти? Если честно, мы ищем ее парня, Шин Чунчхоля. Мы надеялись, что она нам поможет. Из кухни с кухонным полотенцем в руках выглядывает третья девушка. – Тогда уж бывшего парня, – замечает она. – Чайлай, оладьи подгорят. Чайлай вздрагивает и уносится с лопаткой обратно на кухню. Мэй Хуа – судя по всему, это она – перекидывает через плечо кухонное полотенце и занимает место Чайлай, бросая на них заинтересованные взгляды. – Прайя съехала несколько недель назад. Сразу после того, как они расстались, – Мэй Хуа улыбается, но в ее улыбке есть что-то дерзкое. На ней лишь майка и мягкие домашние штаны с настолько низкой посадкой, что можно увидеть не только полоску голой кожи, но и край кружевного белья. Она окидывает Сухо оценивающим взглядом, отмечая его высокий рост и ширину плеч. Кажется, присутствие Сиына она вообще не замечает. – Напомни, кто ты такой? Сухо смущенно потирает голову. – О, простите. Надо было сначала представиться. Мы не извращенцы, клянусь, – он одаривает ее своей фирменной улыбкой обслуживания клиентов, и Сиын видит, как смягчается ее лицо. – Я – сержант Ан, это рядовой Ён. Мы из 103-й дивизии военной полиции, – он показывает ей свое удостоверение. – Рядовой Шин пропал несколько дней назад. Мы пытаемся его найти. – О нет! – на лице Мэй Хуа отражается беспокойство и она рефлекторно тянется к бедру, подтягивая штаны, чтобы скрыть торчащее кружевное белье. – Этот парень был слишком хорошим. Он бы отдал тебе последнюю рубашку, помог бы кому угодно с чем угодно. Я всегда боялась, что кто-то воспользуется его добротой или его похитят, или еще что-нибудь, – она вздыхает и качает головой: – Я не знаю, как Прайя его выносила, он был просто ужасен. На кухне за ее спиной возмущенно фыркает Чайлай. Мэй Хуа мило морщит нос. – Я шучу. Прайя потрясающая и тоже очень хорошая. Честно говоря, думаю, она соответствует его комплексу спасителя, – она снова хмурится: – Они были такой хорошей парой. Казалось, что они действительно всегда будут вместе. – Знаете, почему они расстались? – Сухо вроде бы внимательно следит за выражением ее лица, но вряд ли он не заметил глубокий вырез на ее майке и что штаны снова низко сползли на бедра. Сиын чувствует легкий дискомфорт. – Нет, – говорит Мэй Хуа, поджимая губы. – Но я уверена, что они расстались без скандалов. Как я уже сказала, они оба были очень добрыми. Она снова улыбается Сухо, на этот раз явно с оттенком флирта. Сиын видит, как она скользит пальцем по кромке кружевного белья. Ему мгновенно надоедает весь этот разговор. – В армии рядового Шина обвинили в сексуальных домогательствах, – он вклинивается в разговор. Мэй Хуа переводит на него взгляд и, кажется, впервые действительно замечает его присутствие. Сухо удивленно смотрит на Сиына, но тот его игнорирует. Он ждет, когда до нее дойдет смысл его слов и наблюдает, как выражение лица Мэй Хуа меняется от растерянного к раздраженному. – Ни за что не поверю. Чунчхоль и правда хороший парень, – внезапно разозлившись, она обеими руками сжимает на плече полотенце. – Он бы никогда так не поступил. Сухо бросает на Сиына еще один взгляд и тянется к девушке рукой в попытке успокоить. – Мы знаем, но мы не можем это доказать, если не найдем его, а для этого нам нужно поговорить с Прайей, – он снова цепляет свою фирменную фальшивую улыбку и с надеждой поднимает брови. Сиын закатывает глаза. – Ее старый номер отключен. У вас есть новый? Мэй Хуа бросает на него подозрительный взгляд, затем снова смотрит на искреннее открытое лицо Сухо. – Извините, но ее нового номера у меня нет. Чушь собачья. Сиын готов спорить на что угодно, что есть. – Хотите сказать, что она не оставила новый адрес для пересылки почты? – А что такого? – Мэй Хуа пожимает плечами. – А что насчет ее новой работы? Может, мы сможем найти ее там? – мягко уточняет Сухо. Мэй Хуа качает головой. – Она никогда не говорила, как называется это место. Сиын все еще ей не верит. Он не верит ни единому ее слову, он устал и от этой игры, и вообще от всего. – Если не хотите нам помогать, мы свяжемся с полицией Сеула и получим ордер на информацию о Прайе. Мэй Хуа явно в шоке, но Сиын лишь коротко кивает в подтверждение своих слов. – Спасибо за уделенное время, – он разворачивается, чтобы уйти, спиной чувствуя на себе острый взгляд Сухо. – Подождите, – зовет Мэй Хуа. – Не надо. Как и следовало ожидать, она делает шаг в коридор. Он снова поворачивается к ней. – Если вы заявите на нее в полицию, ее могут депортировать, – Мэй Хуа сцепила перед собой руки так, что побелели костяшки. – Пожалуйста, не надо. – Мы не хотим до этого доводить, – встревает Сухо. – Правда не хотим, но рядовой Ён прав. Если мы не найдем Чунчхоля, его ситуация станет намного хуже. Мэй Хуа вздыхает, на мгновение опустив взгляд на свои босые ноги на пушистом ковре цвета. Когда она вновь смотрит на Сухо и Сиына, у нее решительный вид. – Хорошо. Но вы должны пообещать, что не натравите на нее иммиграционную службу. – Обещаем. Мэй Хуа кивает. – Ладно. Прайя действительно не оставила новый адрес, но она вернулась работать в один бар в Хондэ. Она работала в нем до того, как встретила Чунчхоля. Я не знаю, как он называется, но он довольно известный. На фасаде изображен большой розовый кролик. Если вы поспрашиваете у местных, кто-нибудь наверняка подскажет, – Мэй Хуа снова складывает руки в умоляющем жесте: – Она копит деньги, чтобы вернуться домой. Она говорила, что в том клубе очень хорошо платят, к тому же наличкой… но это опасно. Не усложняйте ей жизнь еще больше, хорошо? – Мы сделаем все возможное, чтобы ее имя не попало в наши отчеты, – кивает Сухо. Он излучает искренность, теплоту и заботу – все то, что Сиын не может изобразить при всем желании – и, конечно, Мэй Хуа тут же снова начинает улыбаться. – Оставить свой номер? – она внезапно склоняет голову, явно флиртуя. Ее взгляд скользит по плечам Сухо. – Если понадобится дополнительная помощь, можешь позвонить мне. От меня явно будет больше толку, чем от иммиграционной службы. – Было бы здорово, – Сухо смеется и протягивает ей свой телефон, а Мэй Хуа хихикает. Вся эта глупая пантомима не более, чем какой-то странный социальный ритуал. Сиына он бесит. – Спасибо за помощь, – он снова разворачивается и идет к лифтам. – Не знаешь никого, кто ищет комнату? – на этот раз Сиын слышит голос Чайлай. – Нам не помешает шестой сосед, здесь безумно дорогая аренда. Сиын заворачивает за угол и не слышит ответа Сухо. Он проходит мимо полированных дверей, латунных ручек и хрустальных светильников. Толстый ковер заглушает и его шаги, и все остальные звуки. На приличном расстоянии от злополучной квартиры становится спокойнее, и теперь в тишине Сиын может признать, что повел себя просто ужасно. Ему нужно стать лучше. Он не может позволить себе такое поведение, если он снова собирается стать Сухо другом. Он делает глубокий вдох, затем еще один. Кажется, на этот раз лифт едет еще медленнее. Сухо подбегает, когда до них остается еще три этажа. – Вот ты где. Что это было? – Что было, то прошло, – а то Сиын не знает… Но Сухо спрашивает совсем не о том, о чем подумал Сиын. – Вся эта ерунда с привлечением полиции, – как ни в чем не бывало, но с любопытством уточняет Сухо. Сиын пожимает плечами и переводит взгляд на дисплей над лифтом. – Сработало же. – Вроде сработало, – Сухо вздыхает, затем усмехается: – Столько девушек в одной квартире, да? У Мэй Хуа и Чайлай теперь есть мой номер. Может, устроим двойное свидание? – Может быть, – Сиын не сводит глаз с дисплея. Еще два этажа. – Знаешь, когда мы говорим, что мы не извращенцы, то выглядим точь в точь как они. – Как скажешь, чудик. – Сам такой, – Сиын не может отвести взгляд – он пялится. Сухо делает преувеличенно сердитое лицо, при этом засунув язык за щеку, чтобы скрыть улыбку. Сиын закатывает глаза. Сухо смеется и качает головой. Он поднимает ладонь, словно собирается треснуть Сиына по затылку, но в последний момент просто снова ерошит ему волосы: один долгий, медленный взмах вверх по затылку. Все тело мгновенно покрывается мурашками. Сухо убирает руку. – Если Прайя хостесс, она не появится на работе раньше вечера. Мы можем попробовать заглянуть в универ Чунчхоля, но сначала пообедаем, – он отворачивается и тоже поднимает взгляд на дисплей. – Те оладьи пахли потрясающе. Сиын ничего не отвечает, еще несколько раз нажимая кнопку «вниз». И надеется, что Сухо не заметил, как покраснели его уши. +++ Им не удается раздобыть оладьи, но Сухо дает Сиыну горсть монет, чтобы тот купил гречневые блины в фургончике в конце улице. Очередь в основном состоит из простых работяг – уборщиков и поваров – и никто из них даже не взглянул на одежду Сиына. Когда он возвращается, Сухо как раз заканчивает телефонный разговор. Они едят, сидя на обочине. Блин Сиына потрясающе вкусный, как и все здесь, и ему приходится заставлять себя есть медленно. Блинчики хрустят на зубах, они сытные, а масла, сахара и соли в них в самый раз. Сиын слизывает сахар с большого пальца и поднимает глаза как раз в тот момент, чтобы заметить, что Сухо снова на него пялится. Сиын сглатывает. – Что? – Ничего, – Сухо отводит взгляд и откусывает от своего блинчика еще один кусочек. Дальше говорит уже с набитым ртом: – В справочной университета сообщили, что драмкружок Чунчхоля сейчас открыт. Как и фотоклуб. Кампус отсюда недалеко. Можем прогуляться и сэкономить немного денег. +++ Кампус хоть и находится неподалеку, но он огромный. Требуется приложить некоторые усилия, чтобы найти киоск с картами, и еще больше усилий, чтобы пробиться сквозь полуденные толпы студентов в поисках кафедры искусств. Помещение драмкружка заперто, на двери висит ламинированная табличка, на которой между стеблями вьющихся, нарисованных от руки роз, маркером написано, что генеральные репетиции теперь проходят в каком-то местечке под названием Театр Амсам по четвергам и пятницам, а на воскресенье назначено два выступления. Когда Сухо спрашивает об этом проходящего мимо невысокого коренастого парня с мягкими чертами лица, тот говорит им, что место находится на другом конце города, в Кандоне. – А что насчет фотоклуба? Парень поправляет на плече сумку с логотипом Canon и улыбается. – Я как раз туда иду. Могу показать дорогу. Парня зовут Хёну. Они с Сухо затевают на ходу бессмысленную перепалку по поводу фотооборудования. В основном Сухо небрежно интересуется, насколько это дорогое хобби, а Хёну явно пытается избежать признания в том, сколько он потратил на гигантский объектив, прикрепленный к его камере, но все равно выглядит смехотворно довольным тем, что с ним разговаривает кто-то настолько крутой, как Сухо. Хёну все время подается вперед, чтобы заглянуть ему в лицо, зато на Сиына посматривает с опаской, будто тот собирается его ударить. После третьего такого взгляда Сиын решает не поднимать взгляд, пока они не окажутся на месте. – Планируешь присоединиться? – спрашивает Хёну Сухо, открывая дверь. Сухо смеется и поднимает руки: – Ни за что, я недостаточно умный для колледжа. В отличие от Сиына, – он тянет его за локоть, заходя в помещение. Фотоклуб представляет из себя загроможденное пространство без окон; повсюду висят распечатанные фотографии и постеры. Целую полку занимают книги и журналы по фотографии. Как дрова в углу свалены прожекторы и штативы. За главным столом в центре сидят две девушки: одна в очках, другая с косичками и любопытным выражением лица. Перед ними лежат клочки бумаги, скотч и ножницы. – Привет, – здоровается Сухо. Девушки поднимают вопросительные взгляды. – Мы из военной полиции. Мы ищем тех, кто знает парня по имени Шин Чунчхоль. Вроде бы в прошлом году он состоял в этом кружке. Девушка с косичками кивает, застенчиво улыбается, но ничего не говорит. Вторая, та, что в очках, подает голос: – Мы с ним немного знакомы. Чунчхоль был действительно хорош в своем деле. Это его, вон там, на стене, – она указывает пальцем, к которому приклеен кусочек скотча, на дальнюю стену, где вертикально в ряд висят мрачные фотографии. – Я Эри. Я ходила с ним на несколько занятий, но я непопулярна, так что вряд ли он меня вспомнит. С ним все в порядке? – С ним все в порядке. Нам просто нужно задать ему несколько вопросов, – говорит Сухо, одаривая их своей фирменной улыбкой, и Сиын уже знает, что произойдет дальше. Обе девушки тут же начинают улыбаться в ответ. Они откладывают ножницы и встают со своих мест. Это становится закономерностью. – Что за вопросы? – спрашивает Эри. Одновременно с ней тихоня спрашивает: – Он что-то натворил? Они подходят ближе, образуя с Сухо тесный треугольник. Сиын видит, как удивленный Хёну делает шаг назад, чтобы не мешать им. Сиын старается подавить раздражение. Он намеренно отходит к фотографиям Чунчхоля. Хёну приближается к нему и встает рядом. – Красиво, правда? – он явно нервничает, неуверенно улыбаясь Сиыну: – Я здесь новенький, так что о Чунчхоле только слышал, но учителя говорят, что у него настоящий талант. Все шесть фотографий сняты в одной цветовой гамме. Две уличных сцены с размытыми силуэтами людей и четкими очертаниями ночных зданий. Кафе с гирляндами, которые должны создавать уют, выглядят тоскливо и меланхолично. Пара длинных стройных ног в рваных сетчатых колготках и ботинках на тяжелой подошве. Одинокая пурпурная лампочка на кирпичной стене. Сиын никогда особо не задумывался, нравится ли ему какое-то конкретное произведение искусства, но может с уверенностью сказать, что эти фотографии сделал талантливый человек. Что-то в них заставляет его чувствовать себя одновременно и счастливым, и грустным. Он оглядывается назад, когда слышит, как Сухо произносит его имя. – Рядовой Ён тоже был немного знаком с Чунчхолем. Мы лишь хотим убедиться, что с ним не случилось ничего плохого. Так что если вы что-то вспомните, даже если это не покажется важным, сообщите нам. – Я просто знаю, что если он сбежал, то у него была на это причина, – серьезно и со значением говорит Эри, подаваясь вперед в личное пространство Сухо. – Он хороший человек. И не думаю, что он появлялся здесь в последние несколько месяцев, верно, Битна? Тихая девушка неловко кивает. Она все еще пялится на Сухо. Из-под воротника проступает румянец, щеки и уши у нее порозовели. Сиын в тридцатый раз за сегодня закатывает глаза. – Вам никогда не казалось, что Чунчхоль гей? – громко спрашивает он. Эри и Битна поворачиваются к Сиыну. Брови Битны взлетают вверх, а Эри наоборот хмурится. В ответ лишь ледяное молчание. Сиын видит, как Сухо неловко переминается с ноги на ногу, но ему нужно получить ответы, а у него нет ни терпения, ни должного уважения к этим девушкам, чтобы подойти к вопросу дипломатично. – Нет, точно нет, – наконец хрипло произносит Эри. – На той фотографии его девушка. Длинные ноги и сетчатые колготки. Сиын мысленно сравнивает этот образ с чопорной девушкой, которая навещала Чунчхоля в армии, но ему трудно совместить эти две крайности. – Какая она? – спрашивает Сухо. Эри пожимает плечами. – Она милая. Прямо как он. Прайя всегда приносила закуски, когда заглядывала сюда, а Чунчхоль помогал младшим советами даже когда его не просили. – Когда я пропустила занятие, он показал мне, как смешивать химикаты для темной комнаты, – голос Битны тонкий и тихий. Эри кивает в знак согласия, но потом, кажется, что-то приходит ей в голову. – Знаете, а он ведь мог оставить здесь какие-то свои вещи. Полки в задней части класса заставлены контейнерами. Видимо, каждый принадлежит конкретному студенту. Эри находит, что ищет, и возвращается с четырьмя черными пластиковыми футлярами с пленками. – Думаю, их еще не проявляли. Они лежат здесь с его последнего посещения, – она передает их Сиыну, хотя разговаривает с Сухо. На каждой коробочке маркером написано имя Шин Чунчхоля. – Чунчхоля очень интересовали настоящие снимки, хотя печать очень дорогая. Он считал, что цифровым фотографиям не хватает тепла. Как компакт-диски по сравнению с пластинками, понимаете? Сиын не понимает, но она спрашивает не его. Сухо согласно кивает. – Может, если вы их проявите, они помогут его найти, – заканчивает она и улыбается Сухо. – Где это можно сделать? – у Сиына лишь смутные воспоминания о том, как его отец когда-то пользовался камерой, но в остальном его познания в этой области удручающе малы. – Есть одно местечко около станции Ёксам. Возле магазина художественных принадлежностей, – с этими словами Эри снова поворачивается к Сухо: – Сержант Ан, если мы увидим Чунчхоля, стоит вам позвонить? Сиын стискивает зубы, пока Сухо одаривает их своей улыбкой, предназначенной для обслуживания клиентов. Сначала он вбивает свой номер в телефон Эри, затем в телефон Битны. Даже Хёну, кружащий вокруг них, выглядит так, будто ему нужен номер Сухо. Этого следовало ожидать, такова жизнь рядом с Сухо, думает Сиын. – Хорошие детки, – рассеянно говорит Сухо, когда они выходят из кампуса. Его телефон начинает вибрировать. – Такие же задроты, как ты. Сиын не удостаивает это ответом. +++ – Наверняка это пустая трата времени, – на этот раз Сухо идет за Сиыном, на ходу проверяя телефон. – Нам стоит попытать удачу в Хондэ. Может, заглянем в бар с кроликом, пока они не открылись? – Мы же должны проверить каждую грань жизни Чунчхоля. А это тоже грань, – говорит Сиын. Он все еще в раздрае и знает, что ведет себя по-детски, но ему наплевать. Он толкает дверь в фотолабораторию и их обволакивает прохладным сухим воздухом. – Некоторые грани более… – Сухо резко останавливается. Внутри немного мрачновато, но над стойкой в потолке есть слуховое окно. На табурете за стойкой – прямо в солнечном луче из потолочного окна – сидит девушка. На фоне темных полок и старинного фотооборудования она почти сияет. Ее лицо светится, когда она отрывает взгляд от книги, которую читает. – …важные, – рассеянно заканчивает Сухо. Девушка потрясающе красива. Даже Сиын это видит. Неровно подстриженные волосы, одна прядь выкрашена в синий. Красивый изгиб пухлых губ, в темных глазах отражается острый ум. Когда она встает, чтобы поприветствовать их, Сиын понимает, что она очень маленькая – намного ниже его. Когда она улыбается, в ямочке на щеке сверкает маленьких пирсинг. – Чем я могу вам помочь? Кажется, Сухо теряет дар речи. Он переводит ошеломленный взгляд с нее на Сиына, открыв рот. – Нам нужно проявить несколько фотографий, – Сиын тянет Сухо за рукав, чтобы тот подошел поближе, и лезет в карман его куртки, доставая оттуда коробочки с пленкой. Обеими руками он протягивает их девушке. – Ого. Тридцать пять миллиметров. Давненько таких не было, – она хмурится, забирая у него коробочки. Ладоней Сиына касаются прохладные кончики ее пальцев. – Черно-белые? Цветные? – Наверное, цветные. Она вытаскивает пленку и смотрит ее на свету. – Ты Шин Чунчхоль? – Нет, – говорит Сиын. Сухо наконец приходит в себя и прочищает горло. – Он пропал три дня назад. Мы пытаемся его найти. Он оставил пленки в фотокружке. – А. Загадка, – резкий свет в ее глазах усиливается, но затем она снова хмурится и подозрительно смотрит на Сиына: – Вы копы? Вы не похожи на копов. – Военная полиция, – говорит Сухо, немного запинаясь. – Шин – дезертир. Сиын кивает в знак согласия. – Интересно, – она отходит за стойку, берет из стопки металлическую корзинку, в которую бросает коробочки с пленкой, а затем достает из деревянного ящика старомодный бланк и вместе с ручкой кладет его перед Сиыном: – Заполни это. Сиын начинает заполнять форму, но после своего имени понимает, что понятия не имеет, что вписывать в остальные пустые поля. Он зависает над пунктом «формат» и рядом непонятных чекбоксов под пунктом «процесс». Девушка опирается на стойку, прижимая к груди корзинку с пленкой, как мягкую игрушку, и наблюдает за тем, как он пишет. – Если не знаешь, что вписать, можешь пропустить. Последний пункт самый важный, – говорит она, указывая на бланк. Это пункт про способ оплаты. – Сколько это будет стоить? – спрашивает Сухо. – Где-то от шестидесяти до восьмидесяти тысяч. Зависит от того, что внутри, – говорит она, встряхивая корзинкой. – Но в основном зависит от того, какие снимки вам нужны. Сухо смотрит на Сиына, Сиын смотрит на Сухо. Это продолжается довольно долго. Наконец Сухо открывает рот: – А можно получить какую-нибудь скидку? – он врубает свою самую обаятельную улыбку на полную, обнажая белые зубы, и эта версия Сухо говорит, что человек, с которым он сейчас разговаривает, самый важный человек на свете, эта версия не может подвести, поэтому Сиын ожидает, что девушка немедленно растает, как и все остальные, с кем они сегодня общались, но вместо этого она переводит взгляд на Сиына. – Зачем вам скидка? – она не сдается, но и не говорит «нет». – У нас не так много денег, – говорит Сиын. Одновременно с ним Сухо произносит: – Потому что нам мало платят и мы почти на нуле. Ее брови удивленно взлетают вверх, но губы начинают изгибаться в улыбке. – Все в порядке. Мы просто заберем их и уйдем, – Сиын тянется к корзинке. – Подожди, – теперь девушка действительно улыбается. Она отбирает у него корзинку. – Я могу проявить их бесплатно. Сиын кидает на нее вопросительный взгляд. – Но вы ничего не скажете моему боссу. И только негативы, никаких распечаток. – Почему? – спрашивает Сиын. Девушка улыбается еще шире, пожимая плечами. – Я хочу посмотреть, что на них, – она берет книгу, которую читала, когда они вошли, и показывает им обложку: «Фотография места преступления, второе издание». Сиын понимает. Понимает чувство, когда хочется узнать ответ. – Было бы здорово, – говорит Сухо рядом с ним. – Спасибо. Девушка снова демонстрирует свои ямочки с мерцающим пирсингом, разрывая бланк и выбрасывая его в мусорное ведро. – Это займет примерно двадцать четыре часа. – Так быстро? – тон Сухо звучит недоверчиво. – А похоже, что мы завалены заказами? – она обводит рукой пустой зал, витрину со старинными камерами и коробки с художественными репродукциями. – Дай мне свой номер, – Сиын думает, что она разговаривает с Сухо, но затем понимает, что она протягивает ему свой телефон. – Я напишу, когда они будут готовы. Она смотрит на него своими глубокими темными глазами и слегка прикусывает нижнюю губу. Сухо смотрит на них широко открытыми глазами. Сиын берет телефон и торопливо вбивает свой номер. +++ В переполненном, медленно ползущем автобусе у Сиына вибрирует телефон, плотно зажатый между их бедрами. Девушка присылает контактную информацию: Рё Санга. Увидев сообщение, Сухо громко смеется. – Чёрт, ты ей реально понравился, да? – Видимо, – Сиын хмурится… и тут же оказывается в ложном захвате. Сухо все еще смеется, свободной рукой взъерошивая ему волосы. – Да, черт возьми, она тебя хочет. Ты должен ей позвонить. – Отвали, – Сиын отпихивает руку Сухо, умудряясь быстро выпутаться из захвата. Теперь на них пялится весь автобус. – Ладно, – Сухо толкает Сиына в плечо своим и игриво шевелит бровями. – Но ты обязательно должен ей позвонить. Сиын решительно смотрит в окно и хочет умереть. +++ Они выходят на остановке в нескольких кварталах от главной торговой площади Хондэ. Уже стемнело, к тому же начинает накрапывать небольшой дождь, но здесь все равно оживленно и ярко. По крупным дорогам словно акулы, курсируют такси, медленно маневрируя между стайками пешеходов. В каждом переулке суетятся ночные работники, пытаясь найти себе места под навесами и зонтиками, разворачивая брезентовые тенты и пластиковые занавески на киосках с едой. Нигде не видно большого розового кролика, поэтому Сухо и Сиын прочесывают район квартал за кварталом. Если бы они не пытались выследить дезертира, это было бы похоже на приятный вечер: Сухо медленно бродит, заглядывая во все витрины, и болтает о том о сем. Сиын даже не пытается сделать вид, что его интересуют чехлы для телефонов или красивая обувь, но все равно снисходительно кивает… пока Сухо не начинает предлагать ему варианты подарков, которые он мог бы подарить Санге на первое романтическое свидание, которое Сухо, кажется, уже для них распланировал. – Можешь купить что-то вроде этого, – Сухо указывает на простое украшение для волос с яркой клубничкой, игнорируя возмущенный взгляд Сиына, но затем морщит нос: – Хотя нет, она слишком утонченная, чтобы носить такое. – Я не пойду с ней на свидание. – Нет, пойдешь. Она великолепна! Идеально тебе подходит. Сиын закатывает глаза. – Не будь идиотом, – огрызается он, но не может вложить в свои слова ни капли злости. Ему нравится, когда Сухо счастлив и когда он много улыбается. И все же… – Я ее даже не знаю. Сухо обнимает Сиына за плечи. – Ты стесняешься? Я могу пригласить ее на свидание за тебя, – очень серьезно говорит он. – Нет, – Сиын снова отпихивает руку Сухо, но тот лишь смеется и идет к следующей витрине. Он дразнит Сиына по поводу Санги еще пять кварталов. Сиын продолжает притворяться разозленным. Позволяет щипать себя за щеки и трепать по волосам; позволяет вниманию Сухо укрывать его, как толстое мягкое одеяло. На восьмом квартале они находят бар с кроликом. Он находится далековато от центральной улицы и на нем действительно изображен розовый неоновый кролик, заполняющий все окно: рядом со словом Pinkette, написанным кислотно-ярким размашистым курсивом, торчат двухметровые кроличьи уши. За окнами внутри полная темнота. Дверь заперта. Вывеска гласит, что место не откроется еще два часа. Сиын подавляет вздох. День был долгим, они очень много ходили. Рядом обнаруживается автобусная остановка со скамейкой и он как раз собирается спросить, не стоит ли им ненадолго там присесть и перевести дух, когда на лицо падает тяжелая капля дождя… Мгновенно начинается настоящий ливень. – Чёрт. Мы промокнем, – хмурится Сухо, глядя на небо и прикрыв глаза рукой. – А я умираю с голоду. Давай поищем, где перекусить, пока ждем. Пробираясь между навесами и разномастными крылечками, он ведет их обратно к киоску с лапшой, мимо которого они проходили чуть раньше. Сиын нерешительно замедляет шаг, увидев, куда они направляются. – Мне не нравятся такие киоски. – Доверься мне, – говорит Сухо и тянет его за руку. Он заказывает ттокпокки и удон с сыром для них обоих и садится за шаткий стол, вытянув ноги так, что упирается ботинками в пластиковый навес. Сиын садится рядом и какое-то время наблюдает, как Сухо приглаживает мокрые волосы, расстегивает ветровку и обмахивается рубашкой в попытках немного подсушиться. Сухо одаривает его мягкой улыбкой. – Обещаю, что тебе понравится. Всем нравится. Хозяин киоска приносит еду и Сухо естественно оказывается прав. Сиыну нравится лапша. Удон не такой упругий, как ттокпокки, зато острый, пикантный, сливочный и определенно вызывающий привыкание. А еще он буквально утопает в соусе. Соус обильно стекает с лапши и его капли едва не разлетаются во все стороны, когда Сиын пытается положить ее в рот. После того, как капля чуть не запачкала ему рукав, Сиын решает есть осторожнее. Он сосредоточенно расправляется с лапшой, пока Сухо громко не произносит: – Боже, как же медленно ты ешь. Зажав в палочках несколько лапшичек, Сиын прищуривается и намеренно начинает есть еще медленее. Он демонстрирует бесконечную осторожность, палочками заворачивая одну лапшичку в аккуратную спираль на дне ложки. Сухо раздраженно фыркает и втыкает свои палочки в миску Сиына, вытаскивая сразу много лапши. – Тебе нужно есть большими кусками. Если будешь есть по две лапшинки, мы никогда не закончим, – он подносит лапшу к его лицу: – Открой рот. Сиын упрямо держит рот закрытым, но тут рука Сухо внезапно начинает дрожать и он тыкает лапшой ему в губы. Это неряшливо и нелепо, и соус попадает Сиыну на подбородок. На мгновение он неуверенно замирает, но затем замечает искорку веселья в глазах друга. Сейчас Сухо ставит Сиына перед выбором: либо принять еду, либо рискнуть оказаться с еще большим количеством соуса на лице. Сиын сдается. Он открывает рот и тут же оказывается с полным ртом лапши. Приходится поискать салфетку. Сухо ликует. Он облизывает палочки для еды, едва сдерживая смех. – Ты такой грязный, Сиын-а. Из-за тебя нас никуда не пустят. Сиын бросает на Сухо самый испепеляющий взгляд, на который только способен, пока неловко пытается прожевать удон. – Не всем нравится есть как свиньи, – проглотив, замечает он. – Тебе это нравилось раньше, тебе это нравится и сейчас, – Сухо снова намеренно дрожащими руками втыкает палочки в его миску в попытке скормить ему еще одну порцию лапши, но Сиын тут же перехватывает его за запястье, чтобы остановить. Пальцы на теплой коже Сухо ощущаются странно интимно, и внезапно растерявшись, Сиын замирает, продолжая удерживать руку Сухо в воздухе. Если он отпустит, то снова получит в лицо лапшой, но если не отпустит, это будет выглядеть совсем странно. – Прекрати, – просит он. И снова против воли начинает краснеть. – Ни за что. Ешь, – Сухо качает головой, рассмеявшись по-настоящему. – Без меня ты будешь сидеть здесь до конца времен. – Мне не нужна твоя помощь. – Нужна-нужна, – ухмылка Сухо становится шире: – Признай это, Сиын-а. Я самый лучший друг из всех, что у тебя были. Это шутка, это сто процентов шутка, но внезапно у Сиына сжимается горло, а глаза начинает покалывать. Он слишком сильно сжимает Сухо за запястье. Он с трудом сглатывает, но так и не может заставить себя что-нибудь сказать. Сухо смотрит ему в лицо и когда Сиын не отвечает, его широкая беззаботная улыбка становится печальной, а взгляд – грустным. Сиын хочет сказать «да». Он хочет сказать… он хочет сказать так много, так много всего. И не может. Сухо снова смеется, на этот раз тихо. – Ага, так и знал. Ты все еще полный слабак. Момент заканчивается и Сухо осторожно высвобождает свою руку, скидывая с палочек лапшу обратно в миску. Он встает и отряхивает штаны. – Ешь побыстрее, Pinkette скоро откроется. Что с тобой, почему ты вообще настоял на этой ужасной лапше? Он явно пытается заставить Сиына улыбнуться, но это невозможно. Ладонь Сиына горит. Уши горят. Глаза горят. Он весь горит. Сиын отводит взгляд и медленно встает, пытаясь восстановить самообладание. – Это все ты, – бурчит он, когда снова может смотреть Сухо в глаза. Сухо целую секунду смотрит удивленно, а затем его улыбка вспыхивает еще ярче, становясь бесконечно настоящей, но это длится всего мгновение. Потом он просто хлопает Сиына по плечу: – Дождь почти закончился, – говорит он. – Пойдем. И они идут.