два палача

У Сиына замирает сердце. Глаза ошпаривает горячим. Он смотрит на отросшие – длиннее армейской нормы – волосы Сухо, на его небрежную стрижку. Смотрит в ясные и темные глаза, на невероятно красивые губы. Его охватывает исступление, в груди поднимается радостная боль, которая пытается вырваться наружу… Сиын с трудом подавляет ее, но не может скрыть ее полностью. Против воли он ломается – недоверчиво, неконтролируемо улыбается. Сухо не улыбается в ответ. Сиын отмечает больше деталей: недовольное смирение узнавания в выражении лица Сухо; то, как напрягаются мышцы шеи; неровный шрам, прорезающий линию волос на виске. Последнее сильно бьет по сердцу. Вслед за первоначальным восторгом поднимается что-то старое, темное и кровавое, оно цепляется за внутренности и тянет вниз. Он перестает улыбаться. – Я немедленно помещаю тебя под арест, – холодно и ровно произносит Сухо. – За дезертирство. В его голосе нет снисходительности. Он не задирает высокомерно подбородок, не называет Сиына книжным червем или психом. Сухо попросту механически сообщает Сиыну о его правах, одновременно защелкивая на запястьях наручники. – Пошли, рядовой. Пока Сухо ведет его через плац, Сиын чувствует себя в ловушке. В невесомости. Взрыв радости в сердце поднимает его вверх, а темный клубок вины, который он подавлял последние пять лет, тянет вниз. Там, где рука Сухо крепко держит его чуть выше локтя, он словно зажат в наэлектризованной точке между этими крайностями. В административном корпусе они проходят мимо закрытых дверей, конференц-залов и измотанных, уставших офицеров. Несколько голов поворачиваются и бросают на Сиына хмурые взгляды. Сухо заводит его в крошечную – без окон – комнату для допросов. Он отпускает руку Сиына и указывает подбородком на один из двух складных стульев, расставленных по обе стороны металлического стола. Сиын свободно парит. Он садится. Сухо отходит и прислоняется к дверному косяку, скрестив лодыжки, словно опирается на скутер. За все время, пока они сюда шли, он ни разу не встретился с Сиыном взглядом и сейчас этого не делает. Он равнодушно изучает свои ботинки поверх скрещенных рук. Внутри Сиына нарастает ужасное чувство. Охватывает его целиком. Обычно он не позволяет себе бояться, но сейчас ему страшно. Сердцебиение ускоряется, в животе тугим жгутом скручивается испуг – он тянет его вниз, загоняет в темный угол. Его охватывает паника. Нужно бежать. Руки непроизвольно дергаются в наручниках, он почти встает… В дверь заглядывает измученный парень с загипсованной ногой. – Это рядовой Ён? – не дожидается ответа, парень заходит в комнату и садится напротив Сиына. У него за ухом торчит сигарета. Это люксовый бренд с золотым ободком. Не то, что можно купить на базе. На его форме вышито «Рядовой первого класса Ким Джэхо‎». – Где ты его нашел? – В столовой, – говорит Сухо. Рядовой первого класса Ким хмыкает. – Какого черта, сержант, – он роняет на стол планшет и пухлую папку, а затем поворачивается к Сухо и бросает на него вопросительный взгляд. Брови долетают почти до линии роста волос: – Тебя вытащили из лазарета ради беглеца, спрятавшегося в столовой? Сухо пожимает плечами. Ким поворачивается к Сиыну, оглядывает его с ног до головы, а затем вздыхает. – Ладно. Прежде чем тебя отправят в камеру, нужно заполнить кое-какие бумаги, а потом, возможно, я смогу еще немного поспать, – он смотрит на на часы на запястье и поджимает губы: – Неважно. +++ Допрос занимает много времени. Ким задает стандартные вопросы: «Имя‎». «Звание». «Номер удостоверения личности‎». «Где рядовой Шин?‎». «Почему рядовой Шин сбежал?‎». «Вы с рядовым Шином сговорились сбежать?». Это бесполезный допрос. Сиын мало что знает и еще меньше его все это волнует. «Пожимает плечами. Пожимает плечами. Качает головой» – наверное, Ким записывает это словами, думает Сиын, потому что это единственные ответы, которые он ему дает. На самом деле, он хотел бы сказать больше. По правде говоря, Сиын сделал бы все, лишь бы растянуть этот допрос. Что угодно, лишь бы выиграть себе немного времени, потому что когда с этой частью будет покончено, Сухо наверняка задаст Сиыну несколько настоящих вопросов. Ужасных вопросов. Вопросов вроде: «Как ты мог так со мной поступить?‎» и «Почему?‎». Вопросов, на которые Сиын предпочел бы никогда не отвечать. Возможно, таких вопросов, на которые он вообще не сможет ответить, не признавшись... Ким переворачивает страницу, на которой что-то записывал, и начинает заполнять другую сторону, а Сиын скрипит зубами. Он хочет провалиться сквозь пол. Он не хочет, чтобы допрос прекращался… И одновременно он хочет, чтобы все побыстрее закончилось. Может, на самом деле Сиын хочет, чтобы Сухо спросил. Может, Сиын хочет, чтобы Сухо схватил его за руку и сжал так сильно, чтобы стало больно. Может, Сиын хочет услышать, как Сухо зашипит сквозь зубы. Может, он хочет почувствовать яростное дыхание Сухо на своем лице. Может, Сиын хочет предоставить ему единственные глупые и бесполезные ответы, которые может: «Я не знаю. Я не хороший человек. И я сожалею обо всем. Я был плохим другом. Я и есть плохой друг‎». Тогда Сухо сощурит глаза и укусит в ответ – он скажет то, что Сиын заслуживает услышать вот уже пять лет: «Что заставляет тебя думать, что мы когда-то были друзьями?». Возможно, после этого Сухо ударит Сиына по лицу, как Сиын того и заслуживает. Сиын хочет этого. Все, что угодно, лишь бы вскрыть мучительный гнойный нарыв, поселившийся внизу живота. Все, что угодно, лишь бы покончить с этим раз и навсегда, чтобы можно было просто сосредоточиться на дальнейшем выживании в армии. Сиын не хочет говорить. Сиын хочет выплеснуть свое гнилое нутро на пол. Он не знает, чего хочет. Рядовой первого класса Ким закрывает ручку и засовывает ее за ухо. – Ладно. Мы закончили, – говорит он. Он открывает папку и начинает упорядоченно складывать документы. Сиын видит фрагменты своего личного дела. Копию своего удостоверения личности. Ким зевает: – Какое-то время ты посидишь взаперти. По крайней мере до тех пор, пока начальство не решит, что с тобой делать. Краем глаза Сиын видит, что Сухо слегка напрягается. Ким, похоже, этого не замечает. – Теперь нужно тебя куда-то пристроить. Не волнуйся, – он устало улыбается Сиыну и начинает вставать. У него щербинка в передних зубах, из-за чего он кажется совсем юным и дружелюбным. – Там не так уж и плохо. – Я его отведу, – говорит Сухо. – Ты можешь вернуться в казармы. – Да? – рядовой Ким широко улыбается в ответ, снова опускаясь на стул. – Звучит отлично, сержант. Спасибо. +++ Пока они торчали в комнате для допросов, взошло солнце. Пройдя через освещенные утренним светом пыльные кабинеты, Сухо останавливается у одного из них и вытаскивает из ящика тяжелую связку ключей. Потом он ведет Сиына через тихий коридор, вниз по лестнице, в сумрак тюремного блока. – Эй, – Сухо кивает охраннику – неуклюжему парню, в полумраке читающему за столом, затем отпирает пустую камеру в ряду из четырех таких же и открывает зарешеченную дверь. Сиын заходит внутрь и в последнюю секунду оборачивается, готовый встретиться со своей судьбой, но Сухо заходит в камеру вслед за ним. Он оказывается слишком близко, поэтому в итоге Сиын налетает на него – сталкивается плечом, и это прикосновение посылает по телу ударную волну. – Наручники, – говорит Сухо, а затем берет его за запястья своими теплыми сильными руками. По коже пробегают электрические искры. Ощущение прохладного металла, звон ключей, и вот руки Сиына снова свободны и пусты… Сухо отпускает его во второй раз за сегодня, и во второй раз Сиын мгновенно остается без прикосновений. Когда он поднимает взгляд, Сухо наконец бездонными глазами серьезно смотрит прямо на него, и Сиын понимает, что его время истекло. Сухо открывает рот. Он собирается задать вопрос. Он собирается спросить… Но не спрашивает. – Если что-то понадобится, крикни рядовому Гю, – вот и все, что он говорит. Дверь камеры захлопывается. Сиын слушает его удаляющиеся шаги. Сиын опускается на деревянный пол. Он испытывает одновременно облегчение, убит горем и пуст. Гложущее, тошнотворное месиво эмоций пожирает его изнутри. +++ Рядовой первого класса Ким оказался прав: в камере не так уж плохо. На стене висит плакат с правилами, есть одна дверь, ведущая в тесный туалет и крошечное высокое окно. Больше ничего. Больше никого. Здесь блаженная тишина. Через несколько долгих минут Сиын сползает по стене и садится на пол, подтянув колени к подбородку. Он слышит чей-то кашель, приглушенные голоса, но звуки далеко и едва слышны. Сиын наклоняется вперед и кладет голову на скрещенные руки. Закрывает глаза. Когда его наконец догоняет несколькими последними бессонными ночами, он больше не на военной базе. Он бежит в поисках кого-то по гулким школьным коридорам… или, может, по больнице, когда уже закончились часы посещений. +++ Остаток утра перемежается урывками сна. Около одиннадцати высокое окно пронзает тонкий луч солнечного света, косо скользнув по прутьям камеры. В полдень рядовой Гю приносит обед. Сиын механически все съедает. После он снова дремлет сидя, пока его не будит хлопнувшая дверь. Луч солнечного света исчезает. Приближаются быстрые напряженные шаги. Все еще полусонный, Сиын вскакивает на ноги и иррационально думает, что, возможно, вернулся Сухо, но шаги слишком резкие, стук каблуков гулко стучит по бетону. Офицер. К прутьям камеры подходит капитан Лим Джисоб. И выглядит он как отъявленный мудак. Он настоящий красавчик. Волосы зачесаны назад, рукава небрежно закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Блестят начищенные ботинки. «Сверкают, как задница‎», – думает Сиын. Но при более близком рассмотрении он замечает морщины под глазами и серьезный изгиб в уголках благовоспитанного рта. К одной из штанин прицепился репей. Сиын, как и положено, отдает честь, на что капитан Лим лишь приподнимает бровь. В одной руке у него бумажный стаканчик с кофе, который он без слов протягивает Сиыну. Сиын качает головой, но тут же вспоминает, что должен ответить вслух: – Нет, спасибо. Капитан. – Как хочешь, – капитан Лим пожимает плечами, делает небольшой глоток кофе и на мгновение закрывает глаза, словно наслаждается вкусом. – Ты проделал отличную работу по разделению наших ресурсов, рядовой. Сиын это прекрасно понимает. Он ждет. Капитан Лим пытается улыбнуться. – У нас только одно кинологическое подразделение. Как только мы поняли, что вы двое пошли разными путями, пришлось разделить поисковые группы. Военных патрулей и так не хватает. Он замолкает и ждет. Кажется, он хочет получить какой-то ответ. – Капитан, – говорит Сиын. Он заметил, что обращение по званию действует одновременно как подтверждение и просьба о разъяснении. Сейчас это работает именно так. – В отчете об инциденте рядового первого класса Кима не так уж много ответов. Что ты там делал? – капитан Лим все еще улыбается. – Почему ты вернулся? Сиын обдумывает варианты. – Это официальный допрос? – Это был вопрос, а не ответ, рядовой Ён, – улыбка капитана Лима становится шире, но веки устало опускаются. – Если ты хоть что-то знаешь о том, куда направился рядовой Шин, ты должен рассказать. Он в бегах уже двадцать четыре часа, а снаружи была буря и он может быть ранен. Или мертв. Так что скажи-ка, – он вздыхает. – Не для протокола: рядовой Шин просил тебя помочь ему дезертировать? Сиын не против ответить. – Нет. Мы не были близки. – А если бы ты рискнул предположить, куда он направился? – Возможно, прячется в каком-нибудь сарае… Но я не знаю. Как я и сказал, мы не были близки. – Тогда почему ты побежал вместе с ним? – капитан Лим снова хмурится, как будто здесь кроется какая-то загадка. – Почему ты вернулся? Сиын тщательно обдумывает ответ, прежде чем заговорить. – Вы сказали, что я проделал отличную работу по разделению армейских ресурсов. Капитан Лим снова приподнимает бровь, задумчиво поджав губы. Сиын ждет. – Понятно, – наконец говорит капитан. Он делает еще один глоток кофе и мгновение смотрит на Сиына. Хмурится. Затем открывает рот, поднимает палец, словно собирается что-то сказать, но в последний момент, кажется, передумывает. Наконец он говорит: – Ладно, рядовой. Это отбой. С коротким кивком он разворачивается на каблуках и уходит. Сиын слушает, как удаляются его шаги. Лязгает входная дверь, и снова наступает тишина. Через несколько минут Сиын снова занимает свое место на полу у стены. +++ Тем же вечером охранник, которого Сиын впервые видит, приносит ему спальный мешок и поднос с ужином. Небо в окне постепенно розовеет, а затем на базу опускается ночь. По громкой связи звучат вечерние объявления. В 21:57 звучит электронное подобие горна. В 22:00 гаснет свет. База затихает. Сиын лежит в спальном мешке и смотрит в безликий потолок. На данный момент это лучший день его службы. Может, ему повезет и его продержат здесь всю неделю. Подальше от 12-го взвода. Подальше от 8-го взвода. Подальше от сержанта Ан Сухо. Сиын позволяет себе один раз тихо вздохнуть, а затем погружается в сон. +++ День 500. Вторник Сиыну никогда не везет. В 6:29 загорается свет. В 6:30 начинает звучит сигнал к побудке. В начале девятого рядовой Гю подходит к двери камеры и говорит: – Я должен тебя выпустить. Пока он ищет нужный ключ в связке, на его губах играет нервная улыбка. – Зачем? – Сиын озадаченно моргает, глядя на него из своего спального мешка на полу. – Не знаю, – рядовой Гю отпирает дверь, входит в камеру и опускается на колени, чтобы помочь Сиыну скатать спальный мешок. – Мне только что передали, что ты свободен. Если поторопишься, успеешь на завтрак. Это полная бессмыслица, но если Сиын что-то и узнал об армии за последние шесть недель, так это то, что здесь бессмысленно примерно все. Он разминает затекшие ноги, влезает гудящими ступнями в расшнурованные ботинки, заталкивает страх поглубже и выходит через открытую дверь. Его никто не конвоирует. +++ Когда Сиын входит в столовую, завтрак уже подходит к концу. Он знает, что должен держать голову опущенной, но не может себя заставить. Он беспомощно осматривает помещение. Большинство солдат уже закончили есть и теперь просто треплются за столами. Здесь шумно и оживленно, как бывает только в больших группах молодых парней. К облегчению и разочарованию Сиына, Сухо нигде не видно. Когда он берет поднос и встает в очередь, почти никто не обращает на него внимание, но когда подходит его черед, вокруг повисает гнетущая тишина. Тихий шепот распространяется как рябь по воде. Работник, отвечающий за раздачу каши, бросает на Сиына сердитый взгляд и накладывает только половину порции. – Надо было приходить раньше, – ворчит парень. К тому времени, как Сиын находит 12-й взвод, столовая приходит в себя, но в обычный шум вплетается сердитый гул, которого раньше не было. Когда Сиын занимает одно из немногих свободных мест за столом, 12-й взвод затихает. Он игнорирует их взгляды и откусывает сухой кусок тоста. – Почему тебя уже выпустили? – рядовой Дун, крупный парень с плохим цветом лица, первым нарушает тишину. Он держит ложку в пухлом кулаке. Сиын его игнорирует. – Ответь на вопрос старшего, рядовой, – говорит капрал Мэн, но когда Сиын не реагирует, Мэн поворачивается к сержанту Ли, который, кажется, намеревается вылизать свой поднос до последней крошки: – Вы знали, что он вернется, сержант? Сержант Ли вздыхает, обмакнув кусок тоста в кашу, засовывает его в рот, и устремляет взгляд в потолок. – Приказ сверху. Сегодня мы побежим через хребет в полном снаряжении. Раздаются стоны и мат. Хребет – это сложная тропа на севере, проходящая через лесные тренировочные полигоны вокруг стоянок вспомогательных транспортных средств. Три километра в одну сторону, три – в другую. Как и пересаживание кизила – это наказание. Кто-то на дальнем конце стола – Сиын не может себе позволить зрительный контакт, чтобы узнать, кто это, но уверен, что это рядовой Юк – говорит всем, что за это удовольствие все они могут сказать спасибо гребаному дезертиру. На Сиына смотрят десять пар ядовитых глаз. Он собирается с духом, готовясь к тому, что его пнут под столом или плюнут в него. Интересно, что произойдет, если он использует нож для масла в качестве оружия? Посадят ли его снова в камеру, если он это сделает? Может, оно того стоит? – Достаточно, – сержант Ли встает и берет поднос. – Мне этого хочется не больше, чем вам, но если кто-то из вас, придурков, превратит это в проблему, мы будем бегать всю неделю. Быстро в казармы за экипировкой. Выход на площадку через пять минут. +++ Под ботинок попадает камушек, но у Сиына получается удержаться на ногах и не упасть. – Двигайся, тупица, – шипит кто-то сзади. Как будто Сиын все это время не двигался. Забег изнурительный. Он должен был отвлечь от Сиына внимание 12-го взвода, но, несмотря на вес рюкзаков, они все еще злятся. Шлем ограничивает боковое зрение, но он знает, что его осечка вызвала далеко не один недовольный взгляд. Солдат позади него тихо бурчит что-то явно пренебрежительное и угрожающее. Сиын в реальной опасности. Последние три километра Сиын старается контролировать дыхание. Он отчаянно пытается держать ритм, чтобы оставаться в относительной безопасности сержанта Ли, но тело все еще не отошло от бега по лесу. Мышцы в агонии, ноги стерты, и больше всего на свете он хочет лечь и просто слиться с грязью под ногами. Все-таки… Сиын умеет читать намеки. Если он слишком сильно отстанет, ему надерут задницу. Он изрядно ослаблен, чтобы в случае чего сопротивляться. Сиын игнорирует медный привкус во рту и бежит вперед. Ему удается проскочить через служебный туннель отметку четыре километра, но затем тропа резко сворачивает в лес, и сержант Ли, который бегает лучше всех из взвода, вырывается вперед, обгоняя передовую группу. Через несколько минут взвод растягивается почти на сотню метров, а Сиын оказывается в самом конце. От его внимания не ускользает, что рядовой Дун и несколько его угрюмых злых приятелей тоже отстают. На пятом километре лесная тропа извивается, резко уходя на подъем в гору. Далеко впереди сержант Ли исчезает за очередным поворотом. Если Дун и его приятели собираются что-то сделать с Сиыном, то это произойдет сейчас. Сиын приказывает себе рвануть вперед, но ноги отказываются подчиняться. Он выдохся. Происходящее дальше совершенно предсказуемо, от чего неспособность Сиына уклониться еще больше раздражает: в спину врезается что-то тяжелое, заставляя покачнуться вперед. Сиын спотыкается под тяжестью собственного рюкзака и рюкзака рядового Дуна. – Неси и мой, – Дун тяжело дышит, но ухмыляется. Сиын поводит плечами. – Нет, – говорит он и, шатаясь, идет мимо Дуна вперед. Рюкзак Дуна падает на землю. Дун подхватывает его и снова выбегает перед Сиыном. Из-за лишнего веса он с трудом двигается, его раскрасневшееся потное лицо искажается в гримасе ярости. – Лучше неси его или я тебя изувечу, коротышка. Сиын его игнорирует, глядя прямо перед собой, но он не может контролировать свое тело – его шатает из стороны в сторону. Дун снова швыряет свой рюкзак в Сиына, и на этот раз удар гораздо сильнее. Сиына отбрасывает в сторону. Прямо под ногами оказывается разрытая земля, он спотыкается об нее и падает в кусты у обочины, но успевает воспротивиться инерции, чтобы не покатиться с крутого склона. Дун тоже останавливается. Он стоит перед Сиыном, преграждая ему путь. Сзади – рядовой Юк и остальные приятели Дуна. Сиын слышит, как их ботинки скрипят по гравию и замирают. – Подними его, рядовой, – говорит Дун. Он ухмыляется, хотя пот заливает лицо. Несмотря на отсутствие физических сил, разум Сиына по-прежнему ясен. – Иди на хер, – говорит он, глядя вниз с крутого склона. Может ли он себе позволить прыгнуть в кусты внизу, не зная, что за ними? В Сиына летит еще один рюкзак, а следом рядовой Юк бросается на него всем телом, мощно толкая плечом. Кажется, парень сделан из бетона. Сиына сбивает с ног, он цепляется ногой за поваленное дерево и едва не стонет от боли в голени. Рюкзак перевешивает. Он падает. Сиын летит с насыпи вниз, мир кружится перед глазами. Инстинктивно, хоть и тщетно, он пытается за что-нибудь ухватиться, но лишь ранит ладони корнями и острыми камнями. Пролетев метров десять вниз по склону, он сильно ударяется плечом. После чего его протаскивает еще несколько метров. В итоге он приземляется в грязь и кучу опавших листьев у какого-то дерева. Все тело болит. Над головой на фоне белого неба кружатся листья. Шлем слетел во время падения. С вершины склона на него смотрят Юк и Дун, держа в руках свои рюкзаки. – Увидимся на базе, – кричит Дун, а Юк смеется тупым пронзительным смехом. И они уходят. Сиын долго лежит там, глядя вверх, и пытается отдышаться. К тому времени, как он находит свой шлем, и прихрамывая выходит обратно на тропу, все давно ушли. +++ Сиын проходит последний километр. Когда он добирается до казарм, солдаты 12-го взвода как раз высыпают из двери с полотенцами на шеях, направляясь в душ. Дун и Юк, проходя мимо, самодовольно ухмыляются. Сержант Ли выходит последним, держа в руках корзинку со средствами для мытья. Он едва не врезается в Сиына, и его лицо каменеет, когда он видит грязную форму и листья в его волосах. – Господи, рядовой Ён. Ты и дня не можешь прожить, не облажавшись? Сиын обдумывает варианты ответа и их последствия, но сержант Ли лишь нетерпеливо от него отмахивается. – Плевать. Неважно. У тебя нет времени переодеваться – у начальника дивизии есть к тебе вопросы. Ты должен явиться в кабинет A-24. Твою ж мать. Сиын измотан, у него болит все тело, и последнее, что ему сейчас нужно – это очередной раунд бессмысленных вопросов о Шин Чунчхоле. Вопреки гласу разума, он хочет попросить сержанта Ли о пощаде. Хочет спросить, может ли он просто посидеть тут минутку. Пару минут. – Сержант, – начинает он, но сержант Ли уже идет в сторону душевых. – Сейчас же, рядовой, – бросает он через плечо, прежде чем снова исчезнуть из виду. Сиын вздыхает. +++ Кабинет A-24 находится в той части административного здания, где Сиын раньше не бывал. Ему приходится спрашивать дорогу, и в конце концов дежурный сержант проводит его в маленький захламленный кабинет рядом с черной лестницей. – Он скоро придет. Подожди здесь, – измученный сержант игнорирует грязную форму Сиына и не утруждает себя формальностями. Он уходит прежде, чем Сиын успевает решить, отдавать ли ему честь или нет. Сиын снимает верхнюю куртку и сворачивает ее в куль, чтобы скрыть самую грязную часть. Офис похож на гнездо барахольщика. Повсюду какие-то бумаги, фотографии и файлы. Копировальный аппарат тоже завален бумагами, а старая грязная микроволновка притулилась в тележке под кофемашиной. Стопки справочников давят на провисшие полки, а к пробковым доскам на стенах в несколько слоев пришпилены карты. Справа огороженная решеткой зона, и внутри нее Сиын видит еще больше бумаг и файлов. На шкафчике позади главного стола стоит маленькое зеркало для бритья, собирающее пыль. На табличке рядом с лотком для писем написано: «Старший сержант Пак Бомгу‎». Сиын долго стоит посреди кабинета и ждет. Минутная стрелка делает полукруг, а потом он решает, что слишком устал, чтобы думать о надлежащем поведении. Он садится на пустой стул перед столом, и тут же открывается дверь. – Кто сказал, что ты можешь сесть, рядовой Юн? Сиын снова устало встает и отдает честь. У капитана Лима в одной руке теннисная ракетка и знакомая папка – в другой. – Рядовой Ён Сиын, капитан, – по инерции отбивает Сиын, подчеркивая каждый слог. Капитан Лим садится за стол, прислоняет ракетку к ноге и кладет перед собой его личное дело. Он наклоняется вперед и подпирает кулаком подбородок. – Садись. – Капитан, – Сиын проглатывает раздражение и снова занимает место на стуле. Капитан Лим приподнимает бровь. – Ты раздражен, как я погляжу, – он весело хмыкает. – У тебя слишком честное лицо. Это хорошо. В моей организации ценится честность. Это совсем не то, что Сиын ожидает услышать. Капитан Лим открывает папку, и Сиын снова видит свою фотографию, прикрепленную к копиям форм, которые он заполнял при зачислении на службу. Капитан Лим пролистывает ее и останавливается на какой-то официальной бумаге с номерами и кодами. Он долго ее изучает. – Хорошо, рядовой Юн. Насколько я понял, ты не самый общительный, это очевидно. Физически ты не самый слабый, не самый сильный. Ты занимался спортом в колледже? Сиын изо всех сил старается не поправить свое исковерканное имя. Дважды. – Нет, капитан. – Средний балл? – Три целых шесть десятых. – Хм. Средненько, – капитан Лим постукивает по странице, на которую смотрит. – Здесь написано, что ты умный. Один из самых высоких показателей IQ среди новобранцев этого года. Самый высокий в твоей группе, о чем ты, вероятно, знаешь. Сиын понятия не имеет. – Кто-нибудь из твоей семьи симпатизирует коммунистам? Сиын растерянно моргает. – Нет? Хорошо. Я бы спросил, являются ли твои друзья по колледжу агитаторами, но не думаю, что они у тебя были, так что пропустим этот вопрос. Сиын не знает, что на это ответить. Не знает, как вообще на все это реагировать. Он открывает рот, в последний момент вспомнив подготовку. – Капитан, какое отношение это имеет к Шин Чунчхолю? На это капитан Лим лишь криво усмехается. В его лице есть что-то лисье, Сиын упустил это в темноте камеры, но теперь он отчетливо это видит. – Какого цвета мои носки, рядовой? Сиын так сбит с толку нелогичным вопросом, что просто качает головой. Но он знает ответ. Он знает, потому что какая-то часть его мозга обратила на это внимание. Еще он знает, что капитан Лим разведен – по светлой отметке от кольца на безымянном пальце. Так же как он знает – по отсутствию пыли на табличке, – что капитан Лим скучает по парню, который раньше занимал этот стол. – Серые в зеленую полоску, – говорит Сиын. – Почему вы не в курсе, какого цвета ваши носки? Капитан Лим расплывается в широкой улыбке и даже слегка смеется. – Очень хорошо, рядовой, – его взгляд почти теплый. Это тревожит. – Это часть проверки в моей организации. – В вашей организации? – РД. Розыск дезертиров. Это собеседование. Сиын бросает на него изумленный взгляд. Капитан Лим закрывает папку с его делом и откладывает ее обратно на стол. – Я хочу, чтобы ты прошел испытательный срок в качестве офицера РД. У нас не хватает людей из-за того, что рядовой Ким сломал ногу, а побег Шин Чунчхоля означает, что нам нужно срочно закрыть эту вакансию. Решение вступает в силу немедленно, – интонацией он подчеркивает слово «немедленно». – Рядовой Юн, похоже, из всех людей на базе ты больше всех понимаешь, куда он делся. Его взгляд становится острым, и Сиын впервые понимает, что капитан Лим очень умен – гораздо умнее, чем можно было бы предположить по его скользкому виду и ленивому языку тела. – Ты заинтересован? Сиын смотрит на свои руки и когда понимает, что нервно скручивает на коленях куртку, останавливается. Он оказался совершенно не готов. Он даже ни разу не задумывался, что бы он сделал, если бы ему предложили испытательный срок в военной полиции. Это настолько выходит за пределы вероятности, что на миг ему кажется – а не издевается ли над ним капитан Лим? Все это вспышкой проносится у него в голове. Он обдумывает предложение, взвешивая все «за» и «против». Капитан Лим, похоже, не возражает. Он тихо ждет. Сиын еще раз прикидывает варианты, а затем снова, чтобы наверняка. Военная полиция. Команда Сухо. Сиына приглашают в команду Сухо. Черная штука внутри него вырывается наружу и царапает сердце. Сухо не захочет его здесь видеть. Он будет в ярости, если Сиын согласится. Между ним и Сухо целая стена из провалов, как преодолеть которую он просто не представляет… Но. Но это чувство – эта дикая радость, которую он ощутил, когда снова увидел лицо Сухо, когда понял, чья рука опустилась ему на локоть… Сиын не чувствовал ничего подобного последние пять лет. И, может, он все давно испортил, но что, если он сможет найти способ как-то это исправить? Что, если он сможет что-то с этим сделать? Сиын ничего не сможет сделать, если останется самим собой в дерьмовым 12-м взводом долбаного пехотного корпуса. Может, он сможет сделать это в военной полиции. Внутри него снова загорается крошечная искра – ничтожный проблеск надежды. Сиын хочет эту работу. Он действительно хочет эту работу. – Да, капитан, – говорит он. – Я так и думал, – капитан Лим снова улыбается, показывая ровную линию белых зубов. Он протягивает Сиыну ручку и скрепленную пачку бумаг, переворачивает последнюю страницу, указывая на место для подписи, выделенное желтым. – Это твое официальное заявление о побеге рядового Шин Чунчхоля. Тебе придется его подписать, чтобы я смог перевести тебя в 3-й взвод. Сиын хмурится. Текста очень много, и это всего лишь последняя страница из нескольких. Отец всегда вдалбливал ему, что нельзя ничего подписывать, предварительно все не прочитав. Он перелистывает на первую страницу. – Прочти, если хочешь, – тон капитана Лима подразумевает, что это бессмысленно. – Там просто говорится, что когда ты побежал за Шин Чунчхолем, ты пытался его задержать. Сиын замирает и переводит взгляд на капитана. – Я не пытался. – Рядовой Ён, – говорит капитан Лим без улыбки. Теперь в его взгляде жалость. – Это неважно. Так ты вступишь в РД. Сиын снова смотрит на желтую полоску на бумаге. Ручка в руке кажется тяжелой. За спиной открывается дверь, и кто-то заходит в кабинет, но Сиын не обращает внимания, ему сейчас не до того. Сейчас он на краю пропасти. Он может вернуться в казармы, терпеть наказания и каждый день в течение полутора лет вытаскивать окурки из своей еды. Или может подписать эту стопку лжи и... Голос капитана Лима звучит мягко: – Решай, рядовой. Я предлагаю это только один раз. И твой напарник уже ждет тебя. Человек, стоящий позади Сиына грубо топает ботинками по кафелю. Сиын поворачивается. Прямо за ним стоит Сухо, и кажется, что из кабинета вытянули весь воздух. Он снова засунул руки в карманы и прислонился к дверному косяку, как будто ему там самое место. Его форменная рубашка расстегнута, брюки все еще заправлены в ботинки. – Поторопись, – бесстрастно говорит он. У Сиына перехватывает дыхание, а сердце совершает дикий акробатический кульбит. Когда он ставит под отчетом подпись, руки очень сильно дрожат.