Новогодние ШиШки

Антон пытается удержаться от потока мата, который так и стремится вырваться из глубин его измученной души и полететь в лицо горе ремонтникам, которые жопу от головы отличить не могут. Хотя кто знает, может, делали, чем думали — вот вам и результат. Он с широко раскрытыми глазами смотрит на стену в игровой комнате и мысленно цензурит слова в голове — смотритель детского сада как никак. — Это, по-вашему, лев? — указывает на неизученное наукой провальное творение природы. — Господи, я даже боюсь у вас спрашивать, где у него рот. — Меня Серёжа зовут, — по лицу рабочего можно подумать, что перед сменой он явно употребил что-то запрещённое, но к удивлению всех ведёт он исключительно здоровый образ жизни. Тот либо искренне не понимает, в чём проблема, либо круто притворяется, чтобы Антону жизнь мёдом не казалась, хотя надобности в этом нет. Его жизнь и так в последний месяц года представляет собой череду болеющих детей, злобных родителей и бесконечных репетиций к новогоднему празднику, который в сто раз хуже утренников. Для маленьких детей он самый сильный герой, который одной рукой способен перевернуть горы или достать котёнка с дерева, но сейчас он хочет расплакаться от усталости. Сил нет даже для очередного разочарования, а ведь сейчас только час дня — впереди ещё несколько мучительных часов, после которых валерьянка будет не только успокаивать, но и салфетки для вытирания горьких слёз приносить. — Так, ладно, надо переделать. Ну не может лев быть настолько кривым, у него даже усы скрючены, — тыкает пальцем на странной формы завиток. — Ну вот что это? Он будто только-только из реабилитационного центра вышел после десяти лет употребления героина! — Вы сами сказали, что лев должен быть весёлым, — смеет нагло возмущаться Сергей. — Вот именно, весёлым, а не под кайфом! — вздыхает тяжело. — К чёрту, у нас есть запасные наклейки, но если ты и их испортишь, то возмещать будешь из собственного кармана! Сергей мысленно закатывает глаза, ведь сделай он это перед Антоном, то отменные пиздюли ему точно будут гарантированы. Всем бы быть такими же расслабленными, как он: когда каждый от него что-то требует на повышенных тонах, суетится без конца и нервы тратит, а он просто чиловый парень — вся жизнь Матвиенко. Антон, или как его называют дети «Дядя Тоша», о такой жизни мечтает, но судьба решила сделать его тревожником. Дети прибудут в садик через полчаса, а ему надо ещё расставить стулья и убрать игрушки по полкам. Многие смотрители взяли себе выходной: кто-то по болезни, кто-то помочь семье перед новым годом, кто-то просто заебался работать. Антон их не винит — только молча завидует. Одно среди всего его радует: девочки выучили танец снежинок и не наступают друг другу на ножки, а также смогли запомнить слова песни про ёлочку. У мальчиков дела обстоят чуточку хуже, но Антон всё равно старается их хвалить и поддерживать настолько, насколько ему того позволяют его барабанные перепонки. Особенно когда свой музыкальный талант проявляет Ваня — милый мальчик, талантливый, но играть на барабанах не так просто. Ещё одной фигуркой лего в мягкой пятке ощущаются костюмы зверушек, за которые родители детей устроили голодные игры. Всем им было важно, чтобы их ребёнок был величественным львом или волком, а не забитым жизнью кроликом или свинкой. Безумно можно быть первыми, и родители этих детей тому доказательства. Только ленивая мать не писала ему лично с просьбами, а иногда даже приказом, отдать её дитё самую лучшую роль. Получите и распишитесь, будущий обладатель Оскара не смог за две недели выучить четыре строчки стихотворения про ёлочку и высмаркался прямо в костюм. Как же всё достало. Почти три дня и ночи Антон, горбатясь и надламывая спину, сочинял и упрощал стихи, чтобы деткам было проще их выучить к празднику, но и тут его сумели удивить. Половина даже не читали свои слова, одни жалуются что сложно, третьим впору выучить песни для новомодных танцев, нежели две строчки про грёбанную стройную зелёную ёлочку. Пока детей нет — в зале и на ресепшене только взрослые работники — он тихо, но отчётливо матерится себе под нос. При всём желании орать благим матом во все стороны делать он этого не может. Нет, не из-за моральных принципов или прочного королевского воспитания — его тупо могут спалить родители детей, которые потом будут описывать его поведение, как акт жёсткой расправы невинных котят. Ей богу, будто не «блять, суки, пидоры» сказал тихонько, а у детей отобрал конфеты и сказал, что Гринч реален, а их матери спят с Дедом Морозом. Последнее порой является чистой правдой. Если Антону дать выбор между вариться в кипящем котле и собирать лего по всей игровой комнате, то он выберет первое, ведь по сравнению со вторым, водичка — или кровь какой-то хтони, хрен знает, чем там нынче в аду топят — была бы расслабляющим джакузи. Даже подошва тапочек не защищает его от болезненного укола пластиковой детальки в стопу. Тяжким трудом и ноющими коленями, но игровая убрана. Антон пару секунд смотрит на прекрасную аккуратную картину, которая через полчаса снова окрасится в хаос. Чем бы дитя ни тешилось — главное, чтобы мебель не грызло и еду в ноздри не пихало. В остальном они такие же свободные граждане, только ведут себя, как в стельку бухие мелкие бомжи. Стулья занимают меньше времени, поэтому Антон особо не устаёт. Есть десять минут на горячий чай с шоколадным печеньем, которое ему заботливо купил Шепс — его малость мрачноватый парень, с которым у них скоро будет два года отношений. Видя их рядом друг с другом, у многих возникает вопрос: «где должны были пересечься параллельные прямые, чтобы они встретились и вместе зашагали по тропинке под названием любовь?». Ответ прост и до абсурда забавный одновременно — в магазине ритуальных услуг, где же ещё? Арсений — так звать его партнёра — выбирал себе чёрные свечи и долго ворковал с продавщицей, которая хотела втюхать ему белье свечи, покрытые чёрным воском. Он не орал, не возмущался, как типичные обманутые недовольные жизнью клиенты, нет, он ровным и прямым голосом «передавал» продавщице слова разочарования её покойной бабушки, после чего она выгнала его из магазина. В тот момент Антон даже забыл, зачем туда заходил, пока об этом не напомнили рулоны разноцветных ленточек в руках. Девочкам нужно было сделать бантики срочно, а канцелярской лавки поблизости не оказалось. Свои действия Антон странными не считает, как и поход в магазин в костюме волшебника — надо же ему как-то детей развлекать, особенно, когда у одного из них день рождения. Догнать в тот день прекрасного мрачного незнакомца ему не удалось, но навязчивый тёмный образ его преследовал, в хорошем смысле. Какого же было его удивление, когда на третий день прекрасный незнакомец, то есть Арсений, сам к нему заявился и сказал, что они предназначены друг другу судьбой и должны быть вместе до конца своих дней. Но Антон не дурак: не станет же он вот так верить словам, как он сам представился, экстрасенса, которого знает всего несколько минут. Для отношений этого было мало, поэтому он согласился только спустя час совместного попивания дешёвого магазинного кофе. В доказательство своих слов Шепс предоставил ему фотографию, на которой запечатлена некая непонятная Антону комбинация карт таро. Единственное, что он понял из всего рассказанного Шепсом — слова его подруги Олеси, которая чуть ли не прямым текстом сказала ему рожать от Антона, всегда сбываются. Но о последнем Арсений умолчал естественно. Ему достаточно знать, что с этого дня они пара, а дальше как-то сымпровизируют. Очень непросто строить отношения с тем, кто вместо ресторанов на свидания выбирает заброшенные церкви или кладбища на окраине города. Естественно, у них бывает более спокойное времяпрепровождение: кино — только не ужастики, уютные кафе и пикники на открытом воздухе — да, рядом с кладбище тоже. Удивило Антона больше всего, что образ экстрасенса, вовсе не образ, за что ему было немного стыдно. Высмеивать работу и предназначение своего партнёра он и не думал, но малость винит себя за несерьёзное отношение к его деятельности. Как оказалось позже, Арсений пробовал себя в «Битве экстрасенсов», но стоило ему открыть рот и сказать правду, то его сразу же оттуда выгнали. Докопался до страшной истины, которую не покупал, а участники, с которых деньги не вытрясти, им не нужны. Благо, он ни капельки не расстроился этому факту: беспокоить покойников ради шоу не есть хорошо. Контейнер с печеньем лежит на своём месте и что самое главное — полный. Месяц назад в их коллективе появилась крыса, размерам которого позавидует сам Сплинтер. Всё сладкое резко пропадало, стоило оставить еду без присмотра. Мелкий воришка умудрялся не оставлять следов и не брать подставную еду для вычисления преступника, что делает его поимку практически невозможной. К расследованию от безделья подключился Арсений: весь в боевой готовности с любимой чёрной свечкой и зеркалом, с помощью которого с ним иногда разговаривали души почивших. Пока коллеги Антона просили его взяться за ум и просто забыть, вместо того, чтобы приносить в жертву бедную мышку во имя справедливости, — чего Арсений не делал — он отгорожал ото всех своего экстрасенса, дабы никто не мешал. Крыса была поймана мышкой Натальей — верной маленькой серой подругой Шепса. Воришка — новая сотрудница, молодая девушка — не видела смысла отрицать, потому во всём созналась. Никто не стал её ругать или, что ещё глупее, писать заявление, но ущерб был возмещён. Арсений для устрашения вкинул пару бессвязных фраз перед уходом в стиле «Твоё кольцо проклято, лучше верни его бабке» и покинул садик, оставив всех стоять в шоке, а Антона в умилении. Отдых и минуты тишины отступают с приближением радостных возгласов детей и ворчания родителей. Краем уха он слышит детский плач — опять Артём не хочет в садик, а «злые» родители его не слушают, хотя уходя будет плакать также, ведь не хочет теперь домой. Слышит быстрый воодушевлённый лепет Марии — маленькая девочка лет пяти, очень любознательная. Но ярче и чётче всех доносятся стуки невысоких мужских каблуков о деревянные ступени. Такое Антон слышал утром перед уходом на работу. — Арс? — видит его фигуру у порога. Он опять в своём длинном кожаном пальто до пола, в котором ему «не холодно» в снежную погоду. Зато шарф умудрился завязать и перчатки надеть. Дай бог под пальто свитер окажется, но Антон в этом сильно сомневается. За ним входят дети со своими родителями. Те окидывают Арсения хмурыми и недоумевающими взглядами, а мать Сони как всегда за секунду умудрилась кокетливо подмигнуть ему — в этом садике всё как обычно. Антон улыбчиво приветствует родителей и детей в своей дружелюбной манере, а затем ведёт Арса под руку в свой кабинет. — Арс, что ты тут делаешь? — насколько Антон знает, сегодня у Арсения выходной, который он хотел провести за очищением своей души. Видать, пыли там было немного. — Приехал помочь с детьми, — ровным голосом отвечает, но ему опять же задают тот же вопрос с нотками шока. — У тебя работников мало, ты быстро устаёшь, может случиться страшное. — Что случиться? — спрашивает удивлённо. — Раиса Петровна сказала — «иди присмотри за своим кавалером, иначе умается, бедный», вот я и пришёл. Она тебе ещё «привет» передавала. — Раиса? — пытается вспомнить кого-то с таким именем, но голова подкидывает неутешительный вариант: — Старая соседка из квартиры над нами? — Шепс кивает. — Она же умерла два месяца назад! — И что? Она умерла, Тоша, а не дар речи потеряла. Арсений спокойно вешает своё пальто на вешалку рядом с тёплой курткой Антона и туда же шарф. Чёрный вязанный свитер всё также на нём, как и подвески с черепом соловья, кривыми бусинами и пентаграммой. Помощь ему сейчас действительно не помешает, но подойдёт ли на такую роль его любимый? Да и как потом объяснить родителям детей присутствие в их, пускай и не престижном, но высококачественном, садике лица в виде горячего злодея из мультиков Дисней. — Волшебник мой, — Шепс хмурит лоб — просил не называть его так вне дома, а Антон забыл. — Арс, ну зачем ты хочешь помочь, не стоило ведь? — Тош, не буду скрывать, дети меня не сильно радуют: громкие, вонючие, грязные, слюнявые и непослушные. Но вас тут только двое, не считая девушки с ресепшена, а из духов так себе няни. К концу дня с группой из двадцати детей, учитывая, что это только первая смена, ты сойдёшь с ума быстрее, чем пробьют куранты. Я знаю, о чём говорю, такое уже было, поэтому я хочу облегчить твою ношу и постараюсь сделать это в рамках приемлемого. Тон Шепса холодный, как и его руки, что замёрзли и впитали в себя холод металлических колец, но даже обманчивая отстранённость не может скрыть его желание заботиться. Каждый раз, когда кто-то ставит под сомнение его выбор в любви, Антон твёрдо уверен, что сделал самый верный выбор, и каждый день только укореняет его уверенность. Арсений продолжает стойкое перечисление причин принятия его помощи и изредка напоминает о минусах детей с каменной миной, пока Антон не затыкает его поцелуем. Несколько секунд голубые глаза пялят в светлые брови, а затем плавно закрываются и предаются моменту. Хорошо, что в кабинете Антона нет камер наблюдения. — Хорошо, милый, но тебе придётся соблюсти несколько правил, — Шепс объявляет, что готов, и Антон продолжает: — Твои цацки придётся снять и оставить здесь, и ты сам прекрасно понимаешь, почему. — Печатку я оставлю! — Антон поднимает руки в знак согласия. Печатка его заговорённый талисман, который оберегает его от нечисти и тёмных духов. С ним он в огонь, воду, медные трубы и металлодетектор — не снимает. Антон всё добро своего экстрасенса складывает в ящик под столом. — Ни слова детям про порчи, кладбища, не передавай им сообщения из потустороннего мира, даже если об этом просят их бабушки или дедушки, не смей пугать их мифами и страшилками, не делай ничего, что связано с твоей профессией, милый, пожалуйста, — тараторит на одном дыхании. — Хорошо… А что мне с ними делать? — По классике мы играем в игры с ними, а потом они немного кушают, немного развивашек, и так по кругу. Креативничать можно всем, — делает паузу, неловко вспоминая, как прогнал одного индивидуума за отсутствие этой самой креативности. — И до скольких мы тут будем? — колеблясь, спрашивает Шепс. — До семи. Дети уйдут в шесть, а нам ещё закрывать садик, поэтому слегка задержимся. — Я на своей машине приехал, — решает важным сообщить. — Тогда за рулём будешь ты, а я выбираю дрыхнуть на пассажирском сидении!

***

К великому удивление Антона, со своей временной «работой» Шепс справляется вполне себе хорошо. Его методы общения с детьми далеки от идеала, но видно, как он старается и не позволяет своей личности брать верх над разумом, как бы ему сильно ни хотелось сказать в лицо Мише, что его домашняя свинка не сбегала с фермы под новый год, а всё-таки смогла отметить праздник с ними за семейным столом. Коллеги-подчинённые Антона не были против — всё-таки он их босс. Но к идее отнеслись скептически, учитывая то, как Арсений перед ними предстал в первый раз. Видеть их рядом и понимать, что они не абы кто друг другу, а пара, которая трепетно любит вот уже два года, всё ещё трудно, но и ничего против они не имеют. Антон — их босс, а не слепо влюблённый друг в беде. Детишки и радости беззаботной жизни не Арсова стезя, потому Антону приходится часто проверять, не наделал ли он с ними делов. Шепс сидит перед пятью детьми в позе лотоса — на ногах розовые носки с жёлтыми утятами — и держит в руках плюшевого медведя, попутно что-то рассказывая детям. — Тук-тук, — Антон включает режим «Дяди Тоши». — Дядя Тоша! Пливет! — радостно вскрикивают дети, завидев любимого воспитателя в дверном проёме. — Привет, мои дорогие! Рассказывайте, что вы тут делали с… — он кидает на Шепса взгляд, дабы тот сам озвучил роль, которой его наградили дети, — любит малышня такое делать. Быстрее него громко отвечает Теодор: — Волшебником! — Волшебником? — хмурые глаза Арса так и кричат ему «не смей смеяться». — Не знал, что наш милый друг ещё и волшебник! Тяжёлый взгляд долго не спадает с голубых глаз Шепса, но он таки берёт себя в руки — сам просился помочь. На лице появляется широкая улыбка до редких любимых Антоном ямочек на щеках. «Крепись, Арсений, остался всего час», — повторяет он себе. — Волшебник нам сказку рассказывает, — задорно говорит Соня. — Про призраков! — ещё радостнее восклицает Тёма — главный фанат «Скуби-Ду». — Как интересно! — ставит руки по бокам, одной линией сжатых губ говоря «Арсений Сергеевич Колдунов-Шепс, я же просил». Через секунду на лице Антона зияет дружелюбная и любознательная улыбка: — А можно подсесть к вам и тоже послушать? Дети пересаживаются ближе друг к дружке, освобождая немного места для двух метров своего воспитателя, который еле уселся. Для удобной позы ему пришлось пересадить на свои согнутые в позе лотоса колени двух детей, чтобы всем хватало места, а после переместить их чутка вперёд к Шепсу. Тот чуть попятился назад и сменил позу. — Продолжайте, господин Волшебник! — На чём мы остановились? — больше себя спрашивает, нежели детей или Антона. — Точно. Возвращаемся к сюжету: Медвежонок брёл по тёмному лесу совсем один, голодный, уставший, потерявший надежду на спасение, он готов опустить лапы и отдаться на произвол жестокой судьбы. Антон кашляет, намекая, чтобы Арсений добавил чуть-чуть ярких красок в описание. Дети слушают ведь. — Изнеможенный, он видит хижину, — делает паузу, — деревянную, хорошую, но старую. Дверь была закрыта, но к удаче Медвежонка, не заперта. Он толкает лапками дряхлую деревянную дверь, та отпирается и впускает его внутрь. Спокойный и ровный голос Шепса убаюкивает. Антону хочется прилечь на бок, укутаться одеялом и слушать, как Арсений читает ему очередную книгу, неважно о чём. Лёгкая настороженность подкралась, когда вокруг резко стало тихо, а Арсений поднёс два пальца к виску и продолжил дежурным голосом: — А теперь, применив все свои крупицы экстрасенсорных способностей, вы должны предугадать ближайшую судьбу маленького Медвежонка. Прислушайтесь к внутреннему голосу! — Внутли была машинка? — робко спрашивает у него Миша, и тот отрицательно мотает головой, на что мальчик дуется. — Он встретил призрака! — победно произносит Тёма, уверенный в своём ответе, но снова мимо. — Он монстра встретил! — восклицает Максим, но нет. — Внутри хилой хижины его встретила ёлочка. Она одиноко стояла в углу, покрытая снегом, словно столетней пылью. Освещали её яркие лунные лучи, что пробирались сквозь холод и дырки в потолке. Медвежонок долго не мог понять, чем его очаровало вечнозелёное дерево. Он каждый день видит сто, а то и тысячи таких. Весь рассказ он вертит в руках игрушку маленького медвежонка. Она в его руках то шагала, то сидела, то он поднимал её высоко, забывшись в эмоциях на несколько секунд, и так несколько раз. — Вам надо напрячь свои силы и узнать, — молчит долю секунды и прожигает всех взглядом, — с кем судьба сведёт маленького Медвежонка. Артём, не подсказывай Максиму, я слежу за тобой! Каждый ребёнок начал вторить жесту Арса, чем слегка вогнал его в смущение и лёгкое недоумение. Они неуклюже подносили пальцы, а то и всю ладонь к виску или голове и смотрели по сторонам максимально хмурым недовольным взглядом, точно таким, как у Шепса. Антон еле сдерживает смех. — Я хочу ответить! — как школьник поднимает руку Антон и просится. — Право голоса сейчас за участником Тошей, — долго же Арсений привыкал его так называть без ассоциации с маленьким ребёнком, однако со временем вошёл во вкус. — Медвежонок встретил Ёжика. — И это правильный ответ, — Антон сильнее улыбается на похвалу и сидит довольным, съевшим сметану котом, аж мурчать готов. — Они подлужились? — спрашивает, подняв руку, маленький Миша. — Верно! — продолжает Шепс. — За колючими ветвями ёлки пряталось такое же колючее приведение Ёжика. Медвежонок сильно испугался, ведь подумал, что перед ним предстало самое настоящее приведение! На кульминации Арсений заводит руку за спину и ставит перед ними плюшевую игрушку ёжика, накрытую салфеткой. Импровизация Шепса для детей заставляет Антона умиляться из раза в раз. Насколько милым и заботливым может быть человек, который дома от скуки общается с настоящий черепом и шьёт куклы вуду. Для пущего эффекта он иммитирует левитацию: поднимает ёжика с салфеткой и под жуткие звуки двигает над полом. Детям больше смешно и весело, нежели страшно. Наигранный испуг показывает Антон, который даже не скрывает, что боится чуть ли не всего на свете, особенно паранормальных явлений. — От страха Медвежонок прикрыл глаза своими лапами и свернулся клубком. Ёжик медленно подошёл к дрожащему комочку и принюхался, но ткань на нём сильно мешала, отчего тот опять попытался её с себя скинуть, но тщетно. Поэтому он начал плакать. — Ёжику грустно, — надувает губы маленькая Соня, сочувствуя судьбе зверька. — И Мишка плачет, — от слов Тёмы Антон решил проверить на всякий Мишу — вдруг про него говорят, но нет. Тот сидит с раскрытым ртом в ожидании счастливого финала. — Но с ними всё будет хорошо, — ласково успокаивает детей Антон и зыркает ребячим взглядом на Арсения, мол, пусть финал будет самый счастливый. — Если вы хотите узнать больше, то прошу не перебивать, я и порчу могу наслать, — смотрит на Антона, — но не буду. Фразы по типу «я порчу нашлю», «я прокляну весь род» — самое безобидное, что Антон слышал от Арсения. Будучи прекрасно знакомым со стихией своего парня, он знает, что любая порча может вернуться бумерангом, поэтому на деле Арсений к этому не прибегал. Откашлявшись для театральности, он возвращает своё внимание к повествованию и заново вспоминает сбитый с пути сюжет. Вот поэтому он и просит не перебивать. — Услышав громкие всхлипы и плач, Ёжик, путаясь маленькими лапами о краешек ткани, потопал прочь и спрятался за ёлкой. Немного спустя Медвежонок осмелел и осторожно подошёл ближе. Ему всё ещё страшно, но мысль, что он задел чувства маленького приведения, ужасают больше. Он подходит ближе к ёлке и отодвигает колючие ветви, за которыми понуро сидит, свернувшись в белую ткань, Ёжик. Пересилив страх, он на цыпочках подходит к Ёжику, лапкой хватает краешек ткани и тянет его на себя. Голова у Ёжика кружится, ткань распутывается и он оказывается на свободе! — Ура! — громко воскликнула Соня и тут же накрыла рот радошкой, шепча извинения. Арсений мягко ей улыбнулся. Параллельно с рассказом Шепс скидывает с игрушки ёжика салфетку и бросает её в воздух. Ловит её Антон, точно как фанат ловит вещь любимого артиста, кинутую со сцены. С его реакции Арсений еле слышно, почти глухо хихикает и продолжает: — Радостный, Ёжик дарит Медвежонку свою улыбку и поворачивается к нему спиной. На иголки у него насажены два мандарина, один из которых он отдаёт Медвежонку, а второй оставляет себе. Он осторожничает, трогает мандаринку, чтобы убедиться, что та не укусит, и принимает подарок от нового друга. Они мало что знали про новый год и как надо его праздновать, но ровно в момент, когда пробили куранты, они поделили пополам последнюю дольку кисло-сладкого лакомства. Мандаринки закончились, а их дружба только началась. Вроде конец, а вроде и начало. — Браво! Шикарно! — громче детей кричит и аплодирует Антон; будь его воля, давно бы кинулся к нему с поцелуем, но он держится молодцом. — Дети, что надо сказать сильнейшему Волшебнику за столь прекрасный рассказ? — Спасибо! — Спасибо! — Почему медведь не съел ежа? Так скучно, — возмущается Максим. — Макс, что мы говорили о насилии? — по-прежнему ласково, но чуть серьёзно говорит Антон. Мальчик надувает губы и отвечает нехотя: — Это плохо. — Умница, — хвалит его. — Так что надо сказать великому Волшебнику? — Большое спасибо! Под конец дня все дети остались довольны новым временным учителем. Каждая группа называла его по разному: «Волшебник», «Фокусник», хотя фокусы Арсений не показывал, «Колдун», и самый смешной вариант «Ведьма». Антон так сильно ещё никогда не смеялся, пока Шепс прожигал его огненным взглядом, на которых сжигали этих самых ведьм. Детей осталось совсем немного, точнее один, и можно закрываться. Отец ждал около десяти минут, пока маленькая Маруся завершит игру в чаепитие. Антон и Арсений наблюдают со стороны, как девочка воодушевлённо рассказывает про игры со своей воображаемой подругой, отчего Шепс внезапно скривился. — Воображаемой? — спрашивает у отца девочки. — Вы знаете, дети, они любят придумывать себе друзей и играть с ними, такова детская фантазия, — отвечает мужчина, на что Арсений только приподнимает брови. — Ну если Вам так спокойнее, но пусть она будет воображаемой. Отец девочки от слов Шепса хмурит лоб, не меняя выражение лица, отворачивается к дочери, одевает на неё куртку и шапку, и они быстро покидает садик, спешно попрощавшись с дядей Тошей. Арсений сдержанно машет им рукой на прощание и получает ответный жест от Маруси. Ранее шумное место постепенно стихает. Игрушки не валяются на полу, кровати застелены, стулья убраны, свет выключен. Два оборота ключей вправо, два раза дёрнуть за ручку, чтобы проверить надёжность, и можно домой. Пока Антон закрывает дверь, Шепс решает подождать его в машине, заодно и согреть её, но его дёргают назад за руку и целуют в бледные и холодные от декабрьского мороза губы. — Спасибо, — шепчет тепло, отчего выдыхается пар. На улице холодно, очень холодно, но Антон уверен, что румянец на щеках Арсения далеко не от мороза.

***

Прошёл час, как они добрались домой, а Антон всё ещё шмыгает носом. Он не болеет, просто нелегко переносит смену температур. Контраст теплой квартиры и холодной отчуждённой улицы сильно сказывается на нём физически, словно сосульки с него таят с началом весны. Дома — в их съёмной двушке — тепло и уютно, но из своих вязанных кардиганов Антон не вылазит, даже при летней жаре. Даже связал один для Шепса — чёрный с узором розы и красным камнем для красоты. Он не надеялся, что Арсений будет его носить, — слишком уж его партнёр избирателен в одежде и украшениях — однако был приятно удивлён, обнаружив его спящим не только в подаренном ему кардигане, но и в своих собственных. В отличие от Антона, Арсений не мерзляк от слова «совсем». В квартире тепло — да, но не настолько, чтобы ходить босиком в одних чёрной футболке и пижамных штанах. Антону так и хочется снять с себя свитер или кардиган, да хоть пушистый плед, и накинуть на его плечи. Но Шепс много раз просил подобное не делать, поэтому Антон каждый раз сдерживается и припоминает себе его слова. Тем не менее, он нашёл способ угодить обоим сразу — прижаться к Арсению спины, сжать в нежный объятиях и чутка согреть. Всегда срабатывает. — У нас шары пропали, — одна двусмысленная фраза вытаскивает Антона из омута мыслей и интересной книги. От удивления даже очки с глаз немного спали вниз. — Чего? — Ёлочные шары, говорю, не могу найти. Ты игрушки переставлял? В гостиную Арсений заходит со сложенной ёлкой в руке и пакетом со съёмными ветками на другой. Он неуклюже проносит всё в середину комнаты и осторожно кладёт на пол. Антона пробирают чувства, ведь ровно год назад Шепс твёрдо заявил, что новый год праздновать не имеет смысла, но «внезапно» поменял своё мнение, стоило услышать о том, что это кое-чей любимый праздник. Само собой Арсений в этом не признается: ещё год назад отнекивался и уверял, якобы причиной таких перемен послужили неожиданно протрезвевшие звёзды Олеси. — Принеси коробку с игрушками, — просит Арсений, пока сам собирает основание ёлки. — Как по-разному может восприниматься эта фраза детьми и взрослыми. — Святые предки, и тебя пускают работать с детьми? — кривит лицо Арсений, подшучивая. — Так им я эти шутки не говорю, — «оправдывается» Антон. — Хотел бы я, чтобы это было шуткой. Антон закатывает глаза и думает — «неужели мой парень видит меня таким извращенцем?». Но правда на стороне Шепса, он чёртов любитель позабавиться игрушками, но, что удивительно, сам Арсений совсем не против. Единственное правило: свечи и ритуальную атрибутику для этого не использовать. Призвать покойную душу бабки в их спальню только не хватало. — Кстати, я вчера купил новые игрушки, может и их используем? — Сначала ёлку соберём, а потом сексом займёмся. — Я про ёлочные игрушки, — сквозь смех добавляет Антон, — ну и кто из нас извращенец? — Всё ещё ты, и Раиса со мной согласна, — смотрит на пустое кресло в углу, — прощу прощения, — по спине Антона в такие моменты бегут табуны мурашек: верить не хочется, но для приличия он тоже просит прощения. Коробку с игрушками он таки приносит — поставил на самую верхнюю полку чулана, куда Шепсу приходится тянуться на носочках. Им бы пора её заменить на новую, дабы содержимое не выпало одним чудесным днём: где-то картон отошёл и держится на соплях, а скотч, который должен сие дело собирать в одно, хочет в отставку самым жестоким способом. Пыли за год в ней набралось достаточно, чтобы, прищурившись, разглядеть внутри пирамиды, отчего Антон начинает лихорадочно чихать. — Простыл? — спрашивает Арсений, накрывая его холодный лоб ладонью. — Нет, это от пыли в коробках, надо их заменить, — чихает ещё раз громко, — а эти сжечь. — В середине мая об этом подумаешь, — едихничает Шепс. В прошлом году ёлка прослужила им верой и правдой до середины мая, потому что обоим было лень убирать её назад в чулан. Стоит, не мешает, выглядит симпатично. Антон в целом предлагал не убирать её — всё равно через несколько месяцев опять пригодится, но Шепс настоял. — Она казалась мне больше, — замечает Антон, закончив со сбором веточек. — На твоём фоне всё кажется меньше, нормальная ёлка. — Давай в следующем году купим побольше! — И новые игрушки к ней тоже? — с ухмылкой говорит ему Шепс. — Сколько захочешь, — он кидает ему ёлочный шарик, благо Арсений его ловит. Голая ёлка медленно наряжается в яркие игрушки, как в пёстрый блестящий пиджак. Разноцветные шарики чередуются с красивыми фигурками: маленькие щелкунчики, снежинки и бантики — личный выбор Антона. Гирлянда у них осталась одна, хотя было две: вторую перегрызла Наталья, но ругать её никто не стал, наоборот оба переживали, ведь их пушистая подруга могла чем-то серьёзно отравиться. А будь они подключены к розетке? Страшно себе представить. — А больше гирлянд у нас нет? — внезапно грустно спрашивает Арсений. — Нет, — ворошит дно коробки, будто сейчас как по волшебству та появится из воздуха, — но мы можем завтра купить. И к ним еще наклейки в виде снежинок, — указывает пальцем на противоположную сторону комнаты, — окна пустыми выглядят. Шепс кривит лицо и тяжело вздыхает. Ходить по магазинам, выбирать продукты, искать целые игрушки без дефектов, проверять срок годности, стоять по часу в длинной очереди и биться с бабкой, которая влезла вне очереди, ведь на других нет Сталина — как же он всё это ненавидит, и Антон это прекрасно знает. Его возлюбленному в радость ходить только в лес да на кладбище, в остальных случаях инициативу в свои руки берёт Антон. — Что случилось? — мягко интересуется реакцией Арса. — Я вспомнил, что ещё нужны продукты, чтобы приготовить блюда для праздника, — ворчит под нос и вешает на ветки последние игрушки. — Зачем? — фыркает Антон на его слова, — Просто из ресторана закажем всё, что хотим. «Громкая кухня» работает в новогоднюю ночь, оттуда и закажем салаты. У них ещё акция какая-то праздничная. Арсений улыбается во все тридцать два зуба, что выглядит довольно жутко и вешает последнюю игрушку в виде голубой шишки на ветку. Они отходят в сторону и любуются своей работой. Ёлка прекрасна, как всегда, несмотря на то, что это их второй раз, но Антон, как и Шепс, уверен, что будут ещё. Только одной детали не хватает. — Ты куда? — Минутку, — Антон удаляется в их спальню, а потом возвращается со свёртком в руках и достаёт содержимое. — Господи, что это? Ты серьёзно? В руках Антон держит пятиконечную звезду, к середине которой приклеен череп маленькой птицы, а на него же — омела. Шепс даже не хочет говорить, что если он экстрасенс, то это не значит, что везде должно быть что-то из ассортимента сектантов. Видно же, как сильно Антон старается попадать в его увлечения и всячески поддерживать. Им до сих пор смешно вспоминать, как на прошлый новый год он подарил Арсу доску «Уиджи», которую в своей практике он не применяет; зато теперь у них есть стильная разделочная доска. — Я её сам сделал, — гордо говорит ему. — Пока дети делали из шишек ёлки, ты сидел рядом и клеил череп к звезде? — Антон кивает с широкой улыбкой на лице. — Ты меня всегда удивляешь. — Хочешь поставить на ёлку? — Шепс быстро кивает, как маленький, забирает из его рук звезду и ставит на верхушку. Шепс пятится назад, пока не сталкивается с Антоном, который его крепко обнимает. Сквозь колючки веток мерцают огоньки, и свет отражается от игрушек, делая их ёлку ещё более яркой и волшебной. Антон не удерживается и зарывается носом в мягкие волосы Арса на затылке, вдыхая родной запах. Сцена отдаёт романтикой, как в лучших и родных канонах рождественских мелодрам, и продолжила бы быть такой, если бы Арсений её не прервал игривым тоном: — А теперь можешь нести другую коробку с игрушками. От удивления губы Антона застывают бантиком на его шее. Несколько секунд они стоят в одной позе, пока Арсений не щёлкает пальцами перед его лицом, дабы привести Антона в чувства. — Ты серьёзно? — спрашивает ошарашенный. — Антон, я понимаю, что выгляжу и веду себя не как человек, для которого секс также важен, как для других, но из-за этой праздничной суеты я действительно соскучился по близости. Поэтому буду рад даже елочной игрушке в заднице. — Арс, милый, — поворачивает его лицом и за талию прижимает к себе. — Ты уверен, что готов отвечать за свои слова? — Готов, но подожди минуту. Арсений вырывается из его объятий и идёт в спальню, как Антон думает, за коробкой, но потом вспоминает. По возвращению у него в руках оказывается маленький чёрный мешочек. Он по одному достаёт оттуда ценные породы камней и расставляет по всем четырём углам гостиной. — Мы же в этой комнате будет это делать или в другой? — Конечно в этой, — больно хитро произносит Антон, и удаляется в ванную. С появлением в его жизни Арсения он узнал неутешительную правду о том, что за каждым его половым актом когда-то наблюдало хотя бы одно приведение. За что ему теперь стыдно перед некоторыми своими предками, но Шепс уверил, что их упокоенные души об этом ни слыхали и не видали. Посему Арсений везде ставит специальные камни и минералы, чтобы отпугивать их, а так как территория маленькая — не весь дом — эффект сильнее. Вуайеристы им не нужны: хватало стрёмного соседа Валеры, когда они жили в прошлой квартире. Расставив все камни по местам и снова извинившись перед покойной душой Раисы, Арсений уселся на диван в ожидании Антона. Тот тоже приходит не с пустыми руками: несёт в одной бутылёк смазки, упаковку презервативов, а во второй ленточку красного цвета и больше ничего. Никаких ожидаемых игрушек. У Антона омут не тихий. Он разноцветный, громкий, милый, но чертей там больше, чем Арсений видел в глазах тех, кто катается на самокатах по узким тротуарам. Несмотря на щедрость природы, Антон обожает приплетать игрушки в интимную жизнь и применять их на партнёрах. А с виду такой милый, будто летняя ромашка с чистого поля ожила. Делать выводы раньше времени Антон не хотел, да и не правильное это дело, но при первой встрече с Шепсом был уверен, что вкусы его ему не зайдут — ни в рот, ни в жопу. Однако Антон ошибся, к собственному счастью, Арсений не прочь прибегнуть к новшествам и игрушкам, если партнёр соблюдает поставленные им границы и не продавливает их в своё удовольствие. — Мне снять штаны? — спрашивает Шепс, но Антон его тормозит. — Нет, я сам их сниму. Будучи потомственным экстрасенсом, Арсений знает, что у всех есть энергия, которая сексуально завлекает и манит других людей, открывая всему свету их потаённые мысли и фантазии. Но даже со своими знаниями он не может объяснить, как у директора детского сада её оказалось больше, чем у искусного стриптизёра, который по пьяни подкатывал к нему в одном из гей-клубов. Антон раздевает не только руками, но и взглядом. В его глазах любой процесс совершается в ускоренном режиме: в настоящее время он только-только спускает с него штаны, а в уме быстрыми толчками вгоняет в растянутое нутро игрушку. Лишний элемент одежды откидывают в сторону, и Антон спрашивает: — Тебе не холодно? — смотрит вниз на обнажённый пах. — Ходишь опять без трусов. — Не холодно, — тянет сладко, но хриплым голосом — нет у этого человека терпения, как и у Антона. Арсений полулежит на диване, притягивает к себе ноги и удерживает их под коленями, чтобы легче было его растягивать. К тому же такой вид соблазнительный открывается голодному взору. — Арсюш, я может и не экстрасенс, но что-то мне подсказывает, что ты очень даже готов к нашему «спонтанному» сексу, не так ли? Антон ведёт двумя смазанными пальцами по сжатому и совсем слегка красному анусу Арсения. Тот сжимается, стонет от предвкушения, пока Антон ждёт ответ. — Я же говорил, что соскучился, а ты с утра свалил в свой садик, чтобы отчитать строителя, — облизывает пересохшие губы, — ассортимент в помощь. Теперь ясно. Игрушкой с утра решили поразвлечься без него. Есть ужасная фраза — «в душ и без меня?», а у Антона она звучит как — «с секс игрушкой и без меня?». От наплывших картин возбуждённого и отчаяно требующего к себе внимания Арсения голова кругом, а желание усиливается в геометрической прогрессии. — За такое и наказать можно, я считаю, — давит кончиками пальцев. Немного смазки льётся на кожу, отчего Арсений шипит — не любит холодное ощущать на коже. На одной утренней растяжке глубоко не войти, да и для партнёра это не безопасно, потому Антон осторожно его растягивает, не спешит, толкается медленно. Первый палец проникает довольно легко, плавно двигается по смазке и растягивает стенки внутри. Обычно Арсений зажимается, и у Антона уходят добрые десять минут прелюдии и предварительных ласк, чтобы заставить его расслабиться и отдаться процессу — его любимые долгие десять минут. Второй входит чуть труднее, но без особого дискомфорта. На каждый толчок приходится один полустон. Тихий, мягкий, порой еле слышный и похожий на писклявый выдох. Оба пальца чувствуют, как постепенно спадает напряжение и сила сжатия внутри, что не может не радовать — Арсений готов к тому, что Антон задумал. Некоторые идеи они не обговаривают заранее, но у каждого есть право в любой момент остановить партнёра или вовсе отказаться. Они уважают требования друг друга и не нарушают чужой комфорт ради удовольствия. Убедившись, что его анус достаточно подготовлен, Антон с хлюпом вынимает пальцы и подходит к их нарядной ёлке. Из-за широкой спины не видно, что он там делает, отчего у Арсения всё внутри скручивается от предвкушения, аж член заметно пульсирует. Тут и призраков не спросить, сам же выгнал всех, теперь сидит в неведении. Возвращается Антон довольно-таки быстро. Затуманенное возбуждением зрение Арсения не различает картины впереди, но с приближением к нему она становится чётче, к его великому ужасу. В руках Антон держит ёлочную игрушку: длинную — сантиметров семь точно, в виде ракушки, единственная, что осталась цела из всей маленькой прошлогодней коллекции, которую Антон купил у какого-то парня в блестящем пиджаке. — Солнце, ты не против? — он не уточняет, чего именно Арсений не против, но это и так ясно, поэтому тот отрицательно мотает головой, а для ясности отвечает «нет, не против». Поза для наблюдения не самая приятная для шеи, но даже с бесконечным доверием к Антону он хочет знать, что вытворяют с его задницей. Дело не в доверии или желании всё контролировать — ему надо это видеть своими глазами и запомнить каждую деталь, каждый кадр и каждое движение Антона. Не медля, он слегка смазывает игрушку и проталкивает её в презерватив. Его он связывает в узел вместе с принесённой ранее красной лентой и тянет несколько раз сильно на себя, дабы убедиться в прочности. Антон действительно собирается трахнуть его новогодней ёлочной игрушкой — абсолютный извращенец, но самый любимый. Он добавляет ещё смазки и на игрушку, и на сокращающийся анус Арсения. Глазами он опять просит разрешения и, получив его, проталкивает кончик игрушки внутрь. — Попробуй расслабиться, солнце, — целует колено и ведёт губами ниже к бедру. Игрушка входит глубже. Арсений стонет на каждом жалком сантиметре. Длина, как и толщина, меньше, чем у Антона, да и у многих их игрушек, но факт, что именно доставляет ему удовольствие, сносит чердак вместе с тараканами. Хуже делает Антон, поцелуями приближаясь к его паху, но искусно обходя эрегированный член. Длинный шершавый язык проходится по растянутым краям ануса, отчего Шепс пищит. Руки дрожат, но опускать их сейчас не вариант, хочется больше. Одним движением Антон полностью погружает игрушку внутрь, несколько раз вращает ей наподобие сверла и снова вынимает. — Чёрт, — Арсений больше не смотрит на свои пытки. — Вряд ли он тебе поможет, — пошло облизывается и бросает потемневший взгляд из-под стёкл очков, — или ты к нам третьего хочешь? Он отворачивает голову, закрывает глаза и представляет себя на окраине тёмного и уютного леса. Где угодно, но не здесь — на мягком диване в руках ненасытного извращенца искусителя. Антону мало, ему всегда мало, поэтому от ленивых поцелуев он переходит к более активным и дразнящим действиям. Не останавливая толчки игрушкой, он льёт смазку на член Шепса, вызывая очередной протяжный стон. Снова он чувствует распространяющийся по телу холод, который не успокаивает. Широкой ладонью Антон ведёт по возбуждённому органу: натягивает крайнюю плоть на красную головку и наблюдает, как та прячется под ней. Потом тянет вниз, обнажает и лижет, собирая безвкусную искусственную смазку, смешанную с его естественной. Арсений натурально воет, желает уйти от этих переполняющих и бьющих через край ощущений, но не может, не хочет. Игрушка внутри стимулирует мягко, что не сказать о юрком языке Антона. Он то лижет больно, то целует, то всасывает, втягивая щёки, а второй рукой гладит дразняще поджатые яйца, порой ощутимо сжимая. Шепсу с каждой секундой невыносимо терпеть, о чём он предупреждает Антона, но тот не слушает. Позорные всхлипы и стоны Арсения совсем на него не действуют. Антон всего один раз поднимает свои расслабленные и одновременно полные похоти глаза на Шепса и смотрит сквозь стёкла квадратных очков пылким взглядом. С ужасом Арсений понимает, считывает в них то, что Антон не озвучивает вслух — «это только начало, солнце». — Антон, блять, я сейчас кончу! — и снова его оставляют без ответа. Антон активнее двигает и игрушкой, и ртом, не оставляя шансов продержаться на подольше. Спустя минуту он чувствует тепло на языке и лёгкую горечь, которую демонстративно сглатывает, пока на него устало смотрят довольным взглядом. Игрушка всё ещё внутри, но шум в ушах и мятое состояние не дают о ней вспомнить, пока Антон не дёргает за ленту, чуть вынимая, но не до конца — оставляет наполовину внутри. — Вижу, к этой игрушке ты привык, — облизывается, осматривая плоды своих стараний, — хочешь опробовать другую? Шепс еле дышит, пытаясь вернуть управление мыслями в свои руки. У Антона твёрдо стоит, что даже в такой ужасной позе удаётся это увидеть. Арсений не может чудом заглянуть в будущее и увидеть, до какого состояния его своими играми доведёт Антон, потому лучше самому это выяснить. Он выпускает ноги из ладоней, отчего шипит — больно, но не сильно — и смотрит ему за спину, после чего лениво и игриво выдаёт. — Что насчёт того красного шарика? Антон широко улыбается своей хищной улыбкой, а Раиса, на которую не действуют камни Шепса, молча осуждает, сидя на их кухня, хоть и рада их счастью.