Новогодние ШиШки

1. Селёдка солёная — 2 штуки — Сегодня мы узнаем, можно ли электрическим током оживить замороженную селёдку. Их у нас две, — поднимает одну, держа за хвост щипцами. — Эту зовут Антон. Я назвал её в честь моего парня. Он также порой смотрит на меня за работой, — говорит, смеясь, и берёт вторую. — А эту я назвал в честь моего начальника — жуткий тип. Если он утонет, то не жалко. На столе стоит аквариум с водой под два литра; аккумулятор, который Шампур купил на день всех влюблённых своему «безумному ученому» ( спрашивать, почему Арсений это хочет, он не стал); два провода под напряжением и мелочи техники безопасности, купленные тем же заботливым Шампуром. Научпопов надевает резиновые перчатки и пластиковые защитные очки. Напряжение не сильное, но этого достаточно для целей, которые он преследует. А ведь всё так невинно начиналось: поход в книжный, покупка книги, уютное чтение под пледом с горячим какао, которое ему принёс Шампур. Вылилась же сия милая история в эксперимент под кодовым именем «Рыбки Франкенштейна». Сами посудите: почему Виктору можно, а ему нельзя? Мороки с человеком много, ещё и части тела подбирать долго, да и начинать лучше с малого. Мышек ему жалко: они пушистые, милые и такие хорошие, а двух селёдок, что он нашёл в холодильнике, не жалко. Хоть они и пытались вызвать у него сострадание своими большими пустыми глазами. Нет, рыбки, не выйдет. Пока продукты и оборудование мирно ждут его на столе, Научпопов настраивает камеру. Ножка штатива слегка хромает, отчего кадр всегда кривит влево. Ему много раз предлагали помощь с починкой, но одной изоленты ему достаточно для ещё одного месяца исправной работы, а затем по новой и так по кругу. «Стыдно не знать» — маленькая отдушина Научпопова в виде канала на ютубе, которая дарит ему радость и желание продолжать посвящать себя науке. Высшая математика и биохимия это хорошо, за знания в этих сферах его уважают и ценят на работе, хоть и считают немного чудаковатым. Считают его таковым не только коллеги, но и некоторые комментаторы. Некоторые говорят об этом в грубой форме, другие этому умиляются — первым Шампур пишет угрозы со своего аккаунта. — Если вы боитесь, что им нечем дышать, то не беспокойтесь: они ходили на плавание, — он опускает обе селёдки в воду, на донышко аквариума. От простого факта, что рыбы лежат вместе «в обнимку», Научпопов хихикает и радуется, как маленький. Сравнение с ребёнком тут не подойдёт, ведь, как считает Шампур, Арсений в своей манере радости уникален. — А сейчас мы проверим, смогут ли наши маленькие рыбки ожить, как это сделал монстр Франкенштейна. Уверен, в другой жизни мы бы подружились с ним, — делает паузу и добавляет: — С Виктором тоже. Улыбка до ямочек — постоянный атрибут всего дня Научпопова, особенно когда дело касается экспериментов. Он медленно опускает провода в воду, но не спешит подавать по ним ток. Капля суеты перед началом давно стала его ассистентом, который порой подсказывает шаги действий — от нервов всякое можно забыть. — Если честно, — обращается к камере, — я очень нервничаю, потому что током мы будем бить рыб, а я по знаку зодиака, — хихикает, — тоже рыбы. Неловко получилось, я с ними не знаком, если что, — указывает на две селёдки, что мирно лежат на дне. Он отходит подальше от аквариума и проверяет в последний раз исправность оборудования. Поправляет защитные очки, туже натягивает резиновые перчатки и обращается ко вселенной, дабы синяков было от таких экспериментов поменьше. — Я могу досчитать до двух миллиардов трёхсот шестидесяти пяти миллионов и двухсот тысяч секунд, но на это придётся потратить всю жизнь, поэтому мы досчитаем до трёх, начиная с двойки, — делает паузу, — так звучит интереснее. Под напряжением не только провода, но и атмосфера в комнате, которая в их доме выполняет роль мини-лаборатории для Научпопова. Внутри всё бурлит от предвкушения, отчего хочется прыгать, но он держит себя в руках, насколько это возможно. — На счёт два, — показывает пальцами число, — три, как страшно, один, и… Чёрт! Ток ударил намного сильнее, чем того ожидал Научпопов. Вода закипела моментально, отчего несколько капель вышли за пределы аквариума и разлились на стол. Он быстро вырубает аккумулятор и пятится назад, наблюдая за небольшим хаосом на столе. Сам цел и невредим, чего не сказать о рыбе, с которой слегка сошла кожа. Немного постояв, он вспоминает про съёмку и вновь обращается к камере: — Как интересно получилось, мы приготовили с вами уху! 2. Картошка и морковка — 3-4 штуки (средние) Научпопов с улыбкой смотрит, как варятся в кастрюле несколько штук морковок и картошки. Бедные, будь они живы, то кричали бы в агонии от боли, но, на удачу Арсения и всех людей, они неодушевлённые и вкусные. Время от времени он проверяет их готовность, потыкивая острым ножом. — Если среди вас есть защитники прав корнеплодов, то не переживайте. Нож мягкий и имеет выступы, за которые они хватаются своими руками-стебельками и дёргают его, когда хотят сообщить, что готовы вылезти из воды, — хихикает со своих слов. — Они сейчас в джакузи. Пока овощи наслаждаются водными процедурами, Арсений достаёт второй элемент для эксперимента — металлические диски весом по пять килограмм. Физическая подготовка Научпопова далека от идеала, отчего ему приходится приложить все усилия, дабы поднять все три штуки по одной на стол. — А знаете, на луне сделать это было бы легче, — вытирает пот со лба. — Если вы слабый, то не факт, что вам нужно в спортзал, может, вам нужно на другую планету. На третьей пластине ему передаёт привет его будущая грыжа, но он героически всё терпит и завершает задуманное. Правда от мысли, что их придётся снова перетаскивать, становится не по себе. Овощи доварились до готовности, и Научпопов осторожно вытаскивает их из воды щипцами. Кладёт каждый на несколько слоёв бумажных полотенец, чтобы избавиться от лишней влаги на них. После, как заботливая мама, вытирает каждый, словно после горячей ванны, но детей в кипятке он купать бы не стал. — Сегодня мы проверим, насколько сильными могут быть наши отдохнувшие в джакузи корнеплоды, — вытерев каждый, он кладёт их в разные одноразовые тарелки. Три варёных картофеля — размером чуть больше среднего — лежат с правой стороны, а четыре морковки — с левой. Арсений накрывает оба продукта салфеткой, чтобы всё оказалось под ней, и обращается к камере: — Мы устроим ежегодные огородные соревнования между командой «картошек» и командой «морковки», — и шёпотом, прикрывая рот ладонью в сторону тарелки с морковкой, добавляет: — Не в обиду морковкам, но я больше люблю есть жареную картошку с кетчупом. У меня парень её очень вкусно готовит. Сделав глубокий вдох, он поднимает всеми силами одну из металлических пластинок и кладёт на первую тарелку с картофелем. Тот под весом медленно превращается в пюре и слегка вытекает за края тарелки. — Давайте, я в вас верю, — кричит им, не теряя надежды, однако быстро принимает участь картошек. — Жалко, я думал, они смогут выдержать, — посвящает минуту молчания в честь пюре и уже веселее продолжает: — А теперь очередь морковок. Где-то сейчас плачут снеговики и кролики. Вес в пять килограмм варёная морковка выдержала лучше. Да, она тоже деформировалась, но меньше напоминает лепёшку, поэтому Научпопов с лёгкой душой отдаёт победу оранжевой команде, хоть и всей душой болел за своих любимок. 3. Яйца куриные — 3-4 штуки Ещё одно яйцо с треском падает на пол и разбивается вдребезги. Белки мерзко стекают во все стороны, желток медленнее следует за ними, а часть скорлупы долетает до двери, хотя Научпопов кидал её чуть ли не в самый дальний угол. Рядом мирно стоит подушка, на которую по идее должны приземляться яйца, но кто говорил, что сделать это будет так просто? Особенно в очках-перевёртышах. Научпопов не сразу привык к перевёрнутому вверх дном миру, но всё бывает в первый раз. За десять минут от успел получить синяки от ударов об углы стола на неделю вперёд, а про то, сколько раз он путался в направлениях, и говорить не надо. С грустью приходится снять очки и отложить их в сторону. Смотря на масштабы яичной трагедии, он поджимает губы и цокает. Руки, сжатые в кулаки, расположены на боках, а сама поза так и выражает негодование: «Ну что я делаю не так?». — Друзья мои, что я могу сказать, — хихикает и смотрит на лоток, в котором осталось два яйца, — у нас осталось четыре яйца, два из которых можно разбить, как интересно вышло. Смысла дальше нагонять интригу для оставшихся яиц он не видит, поэтому решает по-быстрому завершить эксперимент. Привыкнуть к очкам за час оказалось невозможно, однако он не говорил, что сдаётся. Многострадальные очки снова на глазах, отчего резко кружится голова, но только первые несколько секунд. Математика и физика не помогли совершить меткий бросок, поэтому надеяться придётся только на удачу. Подушка лежит чистая, даже жалко пачкать, но что не сделаешь ради науки. Отбросив все вычисления траектории и скорости броска, он на косой глаз определяет, как приблизительно кидать — у него всего два шанса. Замах. Бросок. Очередной промах. Яичное месиво на полу впритык к белоснежно-чистой подушке. Научпопов снимает очки, от которых неимоверно болят глаза, и кладёт их на стол. Зрению требуется немного времени, чтобы снова правильно заработать и сфокусироваться на объектах. Вернее, их остатках: кругом сплошной бардак. — Ну, друзья мои, из сегодняшнего эксперимента мы узнали, что очки-перевёртыши так себе подарок на новый год, а яйца ломать очень больно! Встав спиной к подушке, а лицом — к камере, Научпопов с улыбкой на лице кидает последнее целое яйцо, которое точно падает на подушку и остаётся целым и невредимым. 4. Свёкла — 2-3 штуки + майонез — по вкусу Сцена напоминает кадр из дешёвого слэшера восьмидесятых годов: человек, перепачканный в крови, ножи и ёмкость с органами, от которой любой придёт в ужас. Но в случае Научпопова всё гораздо безобиднее: вместо органов остатки выжатой свёклы, а ту же кровь заменяет её сок. К чему это всё? — Вы, наверное, думаете, что я совсем сошёл с ума, но пока нет, — хихикает, — сегодня у меня долгожданный выходной. Я даже не в своём халате! Указывает на розовый фартук, который ему купил Шампур. Научпопов не особо готовит, да и на кухне бывает редко — только для того, чтобы тырить ингредиенты и инструменты для готовки. Фартук у него по инициативе его парня, который по профессии шеф-повар. Они любят готовить вместе редкие ужины, когда нервы Антона более-менее на месте после утомительного рабочего дня. — Если вы спросите, зачем я так жестоко обошёлся со свёклой, то я вам отвечу, — улыбается и хихикает своим мыслям, — я художник — я так выжил сок из свёклы, — смеётся чуть громче, но пытается сдерживать смех. Руки в перчатках также испачканы в соку свёклы, как и его щёки. Из необычного в его лаборатории можно выделить мольберт и полотно для рисования. Он двигает тарелку с соком ближе к себе и берёт в руки кисть, самую большую. — Сегодня мы будем работать кистью, — делает ею изящное движение в воздухе, — не той, что я привык, однако на то у нас и культурный вечер, — снова невинно улыбается в камеру. Художник из Научпопова так себе. Он даже хорошим почерком похвастаться не может, не говоря уже о великих произведениях искусства. В дневнике стабильно со второго класса по изобразительному искусству у него стоит дохлая тройка, а на листе альбомного формата — дохлый ёжик, который так и просил себя пристрелить. Краски он дома не нашёл, зато нашёл туториал по самодельным природным краскам из всего, что есть под рукой. Под рукой оказались несколько свёкл, а травмировать фикус Антона для зелёного цвета он не стал, ведь тоже уважает третьего члена их маленькой семьи. Под горящую идеей руку попался также майонез, который играет роль белил: не самых качественных, но действенных. В качестве референса у него абсолютное ничего, на то он и художник. Импровизировать тоже не конёк учёного, но сегодня выходной, потому для самоволия все двери открыты. — Позвольте показать вам моё творение! — молвит радостно и отходит в сторону от картины. Если описать коротко, то линии, кривые окружности, мазки и кляксы это только малая часть того, над чем Научпопов так усердно старался. Несколько секунд он молча смотрит на полотно с улыбкой во все тридцать два зуба и начинает пояснять: — Я нарисовал новогоднюю картину: я, — указывает на человечка в квадрате (скорее всего в лабораторном халате), — мой парень — Антон, — на полотне его за ручку держит более высокая фигура с дополнительной линией во второй руке: — В руках у него нож, но вы не бойтесь, он добрый… ну… иногда, чаще всего со мной, — хихикает, — а это новогодняя ёлка, которая жила в лесу и мёрзла, пока её не срубили и не принесли к нам. Картина, в меру своей простоты, получилось очень даже милой. Ёлка вышла выше всяких похвал: пускай красная и больше напоминает последствия удара током, но зато с душой и милыми пушинками снежинок на ветвях из майонеза, над которыми он так трепетно работал. Бардак вокруг коснулся всего, начиная Арсением и заканчивая полом, на котором остались следы от подошв домашних тапочек. Арсений обязательно похвастается этим Антону, когда тот придёт со встречи со своими друзьями. Научпопов уверен, что ему должно понравиться.

***

— Нравится? — спрашивает у Антона, затаив дыхание. Сказать, что Шампур в ахуе — ничего не сказать, что он успешно и делает. Глаза бегло цепляются то за одну размытую деталь, то за другую кривую линию, но в целом концепт ему понятен. Научпопов всё ещё ждёт более активной реакции. — Булочка моя, — старается сохранять улыбку, но выходит напряжённо, — а ты эту красоту чем рисовал? — Самодельными красками, — задорное лицо Научпопова приобретает более настороженные черты. — Что-то не так? — Нет, — тянет неуверенно и тут же продолжает бодрее: — Картина вышла вау, я в ахуе, — показывает поднятый большой палец и улыбается до зажмуренных глаз. Научпопов от услышанного готов пуститься в пляски, но неуверенность или негодование Антона, которое видно сквозь настоящую радость, тормозит. Тянуть бедного кота за яйца не вариант, поэтому Арсений снова интересуется. — Булочка, рисунок получился очень милым, но давай в следующий раз мы купим тебе краски, — держит паузу, — или ты используешь другие продукты для этого. Просто майонез подпортится нахуй и начнёт вонять, а хранить такое в квартире не вариант. — Об этом я не подумал, — грусть не озарила его лицо, но выводы определённые он сделал. — Сожжём рисунок? — Давай не в квартире, — Арсений пожимает плечами и подходит к полотну, чтобы отложить то в сторону, но Антон его останавливает. — Подожди, — он берёт свой телефон со стола и фотографирует творение Арсения и его заодно тоже. — На память, красиво ведь. Искренняя поддержка Антона всегда заставляет Научпопова менять своё агрегатное состояние из твёрдого в жидкое и стекать к его ногам. Не всегда это мило: некоторые эксперименты пугают или вызывают неудобства, но во многом между ними царит гармония, а со стороны Шампура ещё и капелька терпения. — Арс, — снова меняет тон на более серьёзный, — только ответь честно, — будто Научпопов умеет врать. — Ты для своих экспериментов использовал продукты, которые я на салаты к новому году припас? По мере осознания голубые глаза наполняются смесью различных эмоций: удивление, стыд, неловкость и смущение. Научпопов кивает, ждёт, когда Шампур сорвётся на него, но ничего не происходит. Тот лишь стоит в фирменной напряжённой позе и сверлит картину хмурым взглядом. — Ты злишься? — спрашивает робко и горбится. — Нет, но я удивлён, что из всех, блять, продуктов ты не тронул только репчатый лук. — Хитрые пары обходят очки, из-за чего глаза сильно ноют, а ещё целоваться с вонючим запахом изо рта так себе удовольствие, — пожимает плечами. — И что делать с тобой будем? — тон не грубый, но достаточно серьёзный, чтобы сжаться ещё сильнее — он и так чувствует стыд за содеянное. Антон не давит, понимает, что крупица его вины тут тоже есть. Научпопову дай повод устроить эксперименты, из-за которых он тащит под руку всё, что не приколочено, а что приколочено отколочивает и тоже несёт в лабораторию. Если бы он предупредил об этом заранее, то продукты были бы в целости и сохранности, поэтому злиться на него Шампур не видит смысла. — Я куплю новые продукты и помогу с приготовлением, — инициативе Арсения Антон искренне улыбается, даже возникает желание обнять, но тот весь грязный в соку свёклы и мазках майонеза на лице. — Но мне нужен список того, что я куплю. — Не нужен, я пойду с тобой, идём, горе моё луковое. — Я не трогал лук, — возмущается по пути в коридор, на что Антон смеётся. Удивительно, но в жизни Шампура нашёлся человек, на которого он орёт реже всего. Управление гневом не его сильная сторона, даже вернее сказать, было и есть его слабым звеном. Научпопов раздражал неимоверно, особенно в ту судьбоносную ночь, когда нервы были уже на пределе своих возможностей. Единственным желанием Шампура, которому пришлось обслуживать эту учёную задницу, было то, чтобы тот молча доел свою чёртову картошку и свалил к хренам. Научпопов свалил, а вот чего Антон не ожидал, так это того, что он пойдёт за ним и останется, проходя каждый день испытание на терпение, от которого, на удивление, у него не болела голова. Чем больше он узнавал Арсения, тем меньше в его лексиконе становилось уничижительных слов по отношению к нему: они и прежде не несли особый смысл, а сейчас и вовсе сошли на нет, отдав своё место уменьшительно-ласкательным прозвищам. У них не всё просто. Научпопову часто сложно раскрыться в своих чувствах через слова, проявлять тактильность и подстраиваться под всеобщие правила. Попытки в отношения для него всегда заканчивались одинаково, сколько бы он ни старался «вести себя нормально». У Шампура дела любовные шли не шибко лучше. Почти каждый партнёр со временем обвинял его в токсичности или жестоком поведении. С первым они преувеличивают: Антон осведомлён о границах дозволенного — он никогда никого не унижал на пустом месте. Работники ресторана не в счёт, они порой сильно тупят и ленятся, чем и заслуживают такое обращение. Жестокость? — грубость в общении — да, но никак не жестокость. Было сложно, но оно того стоило, даже если многие не согласятся с ними. Чудаковатая улыбка Научпопова светит для Шампура ярче чёртового солнца в семь утра. Научпопов же нашёл того, кто стал для него идеальным элементом в пазле в виде сердечка, середина которого долго пустовала. Все трудности решаются вместе, а мелочи не стоят ссор с любимым человеком. Круглосуточный магазин встречает их как обычно недовольной пожилой кассиршей, сонным охранником и мирно спящей у дверей рыжей кошкой, которую Научпопов окрестил Марусей. Обязанности распределены строго между ними: Антон тщательно выбирает продукты, Арсений катает тележку с соблюдением всех правил магазинного движения. Антон выбирает профессионально. На ценники он редко когда смотрит — может себе позволить, в отличие от Научпопова. Ему важно качество, от которого зависит вкус блюда — даже такого простого, как селёдка под шубой. Люди всегда вызывали у него смех стереотипными выводами, типа, повар готовит себе дома такие же экзотические блюда, как в ресторане. Бред да и только. С половиной ингредиентов почти покончено. Картошки на этот раз он взял побольше — Научпопову сказал, что на запас, а на деле, чтобы тот без проблем проводил свои эксперименты. Дольше всех он выбирал морковку, ведь на каждую форму Арсений придумывал шутку про член и сам же громче всех смеялся. Меньше всего времени ушло на выбор майонеза: берёт классический на все случаи жизни и смерти. Осталось взять только напитки к столу и немного сладостей. По пути в нужный отдел Научпопов резко тормозит тележку и идёт к противоположной полке. Антон, слегка нахмурившись, смотрит ему вслед, пока тот не возвращается с плоским пакетом в руках. — Фартук? Нахуя? У тебя же есть один... или уже был? — говорит полувопросительно. — Отчасти да, мой сегодня пал жертвой творческого озарения, поэтому мне нужен новый, а для готовки остался один, его я портить не хочу, пока что. Шампур окидывает взглядом фартук в руках Арсения: с цветочками, белый, с вышивкой ткани по краям. Он не кухонный, вернее не для готовки, но по сияющим глазам Научпопа он понимает, что это не так важно. Не время душнить. — Закидывай в тележку, — на его слова Арсений хихикает и тянется поцеловать в щёку, чем вызывает улыбку на лице Шампура.

***

Шампур еле сдерживает смех, по щеке катится слеза, но Научпопов на это не обижается — сам понимает, что немного затупил. — К селёдке у меня конечно много вопросов, но, блять, хотелось бы это увидеть своими глазами, — таки смеётся, пока Арсений прожигает его хмурым взглядом и надутыми губами, — прости, милый, но, ёпт, это очень смешно. Я первым посмотрю это видео. — Ты доиграешься и я пойду устраивать второе цунами экспериментов и ограничу тебе доступ к своему контенту, — без толики настоящего возмущения отрезает Научпопов. — В таком случае мы останемся без салатов на новый год, а ты ещё и без одного лайка, — само собой у Антона не один аккаунт, но об этом говорить сейчас рискованно. — У меня достаточно средств, чтобы купить любую готовую вкусную еду в магазине, — не отходит от «спора» и стоит на своём. — Прям вкусную? — тянет Шампур с ухмылкой. — Вкуснее моей? — Ты понял, о чём я! Антон проглатывает самый громкий смех — его победа. Научпопов может бесконечно выпендриваться своими знаниями в математике и прочих науках, но когда дело доходит до дебатов Шампуру нет равных. После пяти минут молчаливого нарезания овощей Арсений подходит к Антону и говорит мягким уступчивым голосом: — Твоя еда самая вкусная в мире. — И я тебя люблю, — будь у Антона чистые руки, он бы его обнял, но в его случае приходится довольствоваться малым. Не выпуская из рук нож, Шампур наклоняется к Научпопову и оставляет ощутимый поцелуй на его шее, отворачивается назад и продолжает слоями готовить салат. Спиной Антон способен чувствовать, как щёки Арса алеют от смущения, а довольное «мурлыканье», как у домашнего котика, только подкрепляет уверенность в этом. — Мне нарезанные кубики картофеля только в правую миску закидывать? — Антон поворачивается к Научпопову и смотрит через его спину. — Покажи, в какую, — он знает, что Арсений путает право и лево, поэтому лучше уточнить. Кончиком ножа он указывает на розовую миску, на что Антон утвердительно кивает. — А сколько нам ещё резать овощей? — спрашивает выдохшимся тоном. — Это последнее, осталось только добавить майонез, соль, перемешать и закинуть в холодильник до нового года, то есть до завтра. — И совсем нельзя есть? Антон, еда соблазняет, а иногда и молит нас, чтобы её съели, да и долгий голод ведёт к чревоугодию, а это грех. — Арс, ты атеист, какой к чёрту грех? — подмечает брешь в логике Научпопова. — Я не говорил, что нам нельзя будет ничего есть из этого. — Значит нам льзя? — глаза загораются и сияют ярче от слов Антона. Будучи в своих фантазиях, где он радостно пожирает вкусные салаты со своей любимой жареной картошкой, Научпопов совсем не заметил, как слегка перепачкался свёкольным соком, когда помогал ему, опять и снова. Он громко дуется, что Антон не оставляет без внимания: в их маленькой кухне такое невозможно не заметить. — Твои отношения со свёклой хуже, чем мои с горе рукожопыми поварами на работе, — Шампур умывает руки и отрывает несколько листов бумажных полотенец, чтобы вытереть руки и лицо Научпопова, хотя тут для эффективного очищения нужна вода. — И фартук изговнил, но в нём больше нет нужды — только добавить майонез и перемешать осталось. — Но без фартука испачкается моя повседневная одежда, — делает паузу, — точнее сказать, твоя одежда, но она моя. — Можешь примерить в таком случае новый милый фартук, — «милый» Шампур произносит игриво, и Научпопов медленно кивает, мол, «я понял, к чему ты ведёшь». Помыв руки под струёй тёплой воды, Арсений удаляется из кухни, оставив Антона, грубо говоря, одного там работать. Само собой, он вернётся в скором времени и продолжит доделывать свою часть готовки. Иногда он кидает быстрые взгляды в миску с чётко нарезанными кубиками овощей. Любимый салат Научпопова и лучшая новогодняя закуска к его родной жареной картошке — оливье, поэтому её готовку в сопровождении инструкций Антона он полностью берёт на себя. Шампур никогда бы не подумал, что готовить с кем-то бок о бок будет так приятно. На работе это предоставляет сплошные нервы и поток ругательств в сторону всего, что движется и не движется. Он не говорит, что Научпопов защищён от подобного поведения Антона, но меньше подвержен точно. Все единогласно верили, что Шампур будет счастлив в отношениях с себе подобным, но жизнь любит неожиданные подарки. Вместо такого же вспыльчивого чёрта, как он сам, Антону досталась нежная мирная ромашка, которая кричит только если эксперимент идёт в тартарары, хотя чаще может просто заплакать. Поэтому все его приближённые тихо снимали на видео редкие кадры, где их шеф смеётся с нелепой озвучки сырой курицы Научпоповым. Кстати о нём. Смена фартука затянулась, и Антон это заметил, но особого значения не придал. Внимание Арсения может зацепить что угодно, после чего он в основном теряет последовательность действий, но относительно быстро вспоминает, что изначально хотел сделать. Шампур к этому времени покончил с селёдкой под шубой и, накрыв миску прозрачным целофаном, отложил в холодильник до завтра. За спиной слышится цокот тапочек о пол — явился муж-учёный. В голове Шампур его часто так зовёт, но пока не произносит вслух. Он медленно оборачивается и в ту же секунду теряет дар нормативной речи. — Пиздец, блять, это что такое? — неожиданно громко восклицает Шампур, отчего Научпопов пугается. — Не понравилось? — по-детски жалобно и напуганно произносит и отходит назад на несколько шагов. Не то чтобы не понравилось, Шампур скорее в восторге и в шоке одновременно. Когда Арсений покупал белый фартук с волнистыми краями для кухни, Антон и подумать не мог, что увидит в нём Научпопова совершенно голым. В одном только фартуке. Арсений медленно, но верно начинает жалеть о своём решении так эпично выйти перед Шампуром. Тот это замечает и быстро выдаёт свое восхищение — самая приличная на данный момент эмоция. — Главный мой подарочек это Вы? — Шампур подходит ближе, позабыв обо всём на свете, и с разрешения кладёт руки ему на талию. — Ты сам сказал, что хочешь увидеть меня в милом фартуке, я понял намёк, — подмигивает Антону и пальцем пунькает его по родинке на кончике носа — у него своеобразные понятия флирта. С пониманием намёков у Научпопова небольшие проблемы, но Антон только рад. Щёки от неловкости у Арса розовеют, видно, что для выхода он причесал волнистые пряди, что часто убраны назад защитными или книжными очками. Ещё больше очарования добавляют мягкие одноразовые тапочки, которые он часто тырит из отелей. — Булочка, — с хрипотой произносит Антон, — на тебе бельё есть? — Нет, — отвечает уверенно, — какой смысл его надевать, если ты всё равно его порвёшь, или в лучшем случае снимешь и откинешь в безопасное место, — хихикает, — а не на включённую плиту, как в тот раз. — Ты до конца жизни мне тот случай припоминать будешь? — Пока это не перестанет быть смешным, да. — Наказать бы тебя за это, — смех Научпопова резко затихает, но ожидаемой Антоном игривости в его настроении не наблюдается. — Можно, но надо салат докончить! Он обходит ошарашенного Антона и направляется к холодильнику, откуда достаёт ведро майонеза. Оно полное — наполовину воздухом и наполовину остатками после селёдки под шубой и столичного салата. Пять мучительных минут Шампур с храбростью и могучей силой воли смотрит, как голые бёдра Научпопова трясутся в такт его вращательных движений ложкой. Сколько прекрасного он скрывает под слоями рубашек и лабораторных халатов, однако Антон этому рад, как и его чувство ревности. Арсений не оказался глубоким девственником в свои тридцать, которого даже ветер не ласкал, как многие, даже грешным делом сам Антон, думали. По теории секса он получает твёрдую, как стояк Шампура, пятёрку. На практике дела обстоят печальнее, но это не повод опускать руки и, простиосподи, свои шампуры. Сильная сторона Научпопова всегда остаётся за экспериментами, чем они вдоволь наслаждаются, когда выпадает возможность. — Я закончил, — торжественно объявляет Арсений, — Можем начинать! — Погоди, ты за пять минут полностью подготовился? — озадаченно спрашивает у него. — Для анального проникновения — нет, но я заведён для альтернативных видов телесного удовольствия, — хихикает привычно и таким же голосом добавляет: — сегодня без насаживаний на шампур! — Не радуйтесь раньше времени, Арсений Научпопов! — Шампур надвигается к нему как ураган, но не с целью разрушить, а залюбить. Арсений пятится назад, пока не сталкивается с кухонным столиком. Антон времени не теряет, поэтому убедившись, что тот уверен, льнёт к его губам осторожным поцелуем. Очень клишированно считать, что фартук на голое тело — мечта всех поваров, но на Шампура это действует. Также сильно, как когда Арсения надевает лабораторный халат на голое тело. Или просто существует в своей обыденной одежде. — Ты стол вытер? — задаёт вопрос посередине поцелуя. — Серьёзно, блять, это так важно сейчас? — важно, раз Научпопов сверлит его тяжёлым взглядом — не место его попе на грязной поверхности! — Да вытер я, вытер, не бубни тут, булочка. — Во время полового акта, как во время операции, должно быть чисто. Это ещё хорошо, что ты душ принял полчаса назад, иначе я бы тебя отправил мыться. — Говорю же, бубнишь, как… — он прикусывает губу, не хочет портить момент, — ладно. У нас есть пошаговый план или импровизация? — Я принёс смазку, — из переднего кармана фартука он достаёт маленький пакетик смазки на один раз: логично, больше одного раза их усталые тела не потянут, — и презерватив, — и вручает всё Антону: — Теперь мы готовы ко всему, кроме анального проникновения, есть пожелания? Шампур проводит свой взгляд по всему телу Арсения: милые тапки, стройные и худые ножки, ведь до Антона он не сильно заморачивался над своим рационом, плечи и руки в россыпи веснушек, а на слегка сгорбленной от сидения в одной позе спине их ещё больше. — Пожелания есть, повернись ко мне спиной и прижмись к столу, — Научпопов строго выполняет всё сказанное. — Отлично, ты мне доверяешь? В ответ он получает кивок и утвердительное «да», которые дают Антону зелёный свет. Перед лицом предстаёт криво завязанный узел, который он перевязывает в аккуратный нежный бантик. Ленты спадают на округлые половинки Научпопова, что удивительно, ведь из спорта у него только утренняя зарядка и разминка перед сном, чтобы в конце дня спина не ныла. — Шампур, — обращается робко и смотрит ему в глаза через плечо, — поцелуй в плечи! Долго уговаривать его на любимое дело не надо. Губы, касаясь тёплой кожи, вмиг ощущаются маленькими разрядами током, которые хочется чувствовать вновь и вновь. Научпопов довольно мычит: он стонет редко, поэтому Антон сильно старается, чтобы добиться своей любимой мелодии. — У тебя морковка в штанах созрела, — хихикает на очередном поцелуе и выдаёт шутку, коих у него целая энциклопедия. — Милый, доиграешься и будешь снеговиком, — язвит в ответ. — Я думал, кремовым пирогом, — не один Антон умеет разбрасываться пошлыми фразочками. — Так, стоп сравнения с едой, мне завтра их на кухне ещё видеть! Иди сюда! Рост позволяет Антону, не вставая на цыпочки, целовать Арса через его плечо. Он сильно вжимает его в стол, что больно чувствуется у Научпопова в паху — морковка упирается, грубо говоря. Антон держит щёку Арсения правой рукой, пока левая тянется под фартук, отчего второй вздрагивает и мычит сильнее. — У тебя тоже созрело, — не удерживается от ответного комментария. Научпопов улыбается: ему приятно, когда Антон разделяет с ним его маленькие нюансы и называет их мило изюминками, отнюдь не из-за еды. — Хочу твои бёдра, — широкая ладонь сжимает кожу, но не сильно, — можно? — Нужно! — заведённый и возбуждённый Научпопов это маленькое достижения для Шампура, который словно сорвал джекпот. Он ложится грудью на стол, чуть привстаёт на носочки и старается максимально сексуально, насколько ему это позволяет слабая растяжка, выпятить бёдра кверху. Сжать их он пока не спешит: этот пункт стоит на третьем месте в его воображаемой пошаговой инструкции по занятию сексом, до него ещё есть время. Антон не может налюбоваться. Если Научпопов решит дарить ему себя на каждый новый год, то он с радостью всё примет и не оставит ни кусочка — всё его и только его. Рука так и чешется оставить на мягкой коже звонкий шлепок, но сегодня речь пойдёт про нежности. Арсений снова сжимается, почувствовав холодную смазку на внутренней стороне своих бёдер. На него щедро выливают всю пачку, отчего по ноге вниз стекают несколько капель, оставляя за собой скользкие дорожки. — Расставь ноги чуть пошире, милый, — сказанное делает, но снова смеётся, отчего Антон мычит, желая узнать причину. — Ты меня маринуешь, как гуся утром, — хихикает Арсений. — Это я ещё тебя люблю, а мог бы и яблоко притащить. Смазанная рука ведёт по всем эрогенным зонам, докуда позволяет Арсений. Поджатые яйца, возбуждённый член, внутренняя сторона бёдер — всё тщательно смазано. Ладонь двигается плавно, а моментами пошло хлюпает, когда Арсений непроизвольно сжимает ноги вместе. Терпение на исходе, особенно из-за двух недель нагруженной работы. Многие люди с октября бронируют у них столики, чтобы посидеть всей семьёй. Антон их не винит — все хотят отдохнуть под новый год, но и он входит в это число желающих, однако позволить себе такое не может. Поэтому он выдавит из этого дня всю радость, чтобы завтра не послать в пешее эротическое поваров, попутно проклиная их отцов, биологический материал который явно был испорчен, и жалеть матерей, которые девять месяцев несли в себе чёртовых идиотов с уровнем интеллекта минус бесконечность. На дне пачки осталось пара капель, которые Антон капает на свой возбуждённый член и распределяет по всей длине. От первого за вечер прикосновения к органу он стонет и прижимается грудью к спине Научпопова почти вплотную. От ощущений Арсений вторит Антону: стонет, выгибается под его движениями, откидывает голову на его плечо и получает ещё один поцелуй в шею. — Арс, сожми ноги, что есть мочи, сука, — он в ту же секунду сжимает ноги вместе, что Антон прекрасно чувствует головкой своего члена и чуть толкается вперёд. — Умница, один бал. — Антон, ты не медли, я еле удерживаю свою концентрацию, чтобы не думать о тонущих персиках, прошу… Чёрт! Трение для него чувствуется острее проникновения. Антон толкается вперёд, вгоняя член глубже между плотно сжатых бёдер. Смазка облегчает движения, но не перебивает приятное давление. Научпопов стонет. И каждый этот стон Шампур чувствует своей победой. Обеими ладонями он сильнее сжимает его бёдра. Звуки хлюпанья заполняют всю кухню, отчего Арсений рад, что в их квартире достаточно толстые стены. Несмотря на грубость и резкость толчков, поцелуи в плечи, спину и лопатки несут трепетную нежность. Член Арсения трётся головкой о ткань фартука. Это приносит раздражение, но к своему ужасу он приходит к выводу, что ему такое нравится. И нравится, когда Антон так терзает его бёдра, трётся между ними, каждый раз проходясь по его яйцам и члену. Сдерживаться сложнее с каждой секундой, особенно когда от шлепков тел друг о друга горит задница, которая по идее должна была не пострадать. Руки отпускают измученную кожу, но без дела не остаются. Они перемещаются под ткань фартука на груди и проходятся по соскам. От неожиданности Арсений зажимается и вскрикивает, отчего Антон снова гортанно стонет ему в ухо. — Шампур, я чувствую слишком много, я могу эякулировать в любой… момент, чёрт, — скулит устало. Антон понимает без слов. Толчки из грубых переходят в бешеные. Кажется, что сейчас он разведёт костёр, но из признаков пока только нарастающее тепло, а не запах гари. Последний рывок — и Антон с хриплым стоном вжимает Научпопова в стол и кончает ему меж ног. Несколько минут он так лежит и не двигается: на Арсении, который словно заснул. Его не прогоняют, поэтому Антон не спешит вставать, но и не давит на него всем своим весом. Он слышит тихий смех и интересуется, до какой шутки на сей раз Научпопов додумался во время их секса. Тот хитро улыбается боковым зрением и сквозь тихий хохот с запинками говорит: — На новый год у нас селёдка под шубой и Научпопов под Шампуром.