Бездна

С утра Фингон проснулся довольно рано, чтобы вновь попытаться поговорить с младшим братом. Финдекано надеялся на благоразумие Тургона. Младший брат должен был поразмыслить и понять, что старший не виноват в том, что произошло. Дворец лорда Нолофинвэ ещё не проснулся, когда Фингон вновь постучал в дверь Тургона. Турукано провёл бессонную ночь в одиночестве, с бутылкой вина в руке. Он сидел на подоконнике возле открытого окна и смотрел на прекрасный Тирион-на-Туне. Редкие огни кузниц за городом освещали блестящие серебром и золотом листья деревьев. Журчание фонтанов и пение птиц слышалось отовсюду. Снежно-белая вершина Таникветиль резала глаза. Всё было прекрасно и великолепно. Казалось, в Эндорэ нет ничего величественнее Валинора, но Тургон страдал даже в стране блаженных. Чёрные мысли, полные беспросветной тоски и желания заполнили его душу. Ему впору было идти в самоё Утумно к проклятому Мелькору, о тёмной и жестокой душе которого, он слышал от дедушки Финвэ. Турьо хотелось не существовать, не жить, только бы забыть о том, что он увидел в покоях своего любимого. Он закрывал лицо руками, делал большие глотки вина из бутылки, пытался думать о друзьях, но мысли о братене переставая мучили его. Этого не могло быть! Финьо ни разу не подал повода к тому, чтобы заподозрить, что его связывают какие-либо отношения с рыжим Феанорингов, кроме дружеских. Неужели брат настолько искусен во лжи, что все до сих пор считают его чистым и светлым, а он погряз в страшных пороках. А, может, Финьо уже и не с одним Маэдросом… Сердце Тургона накрыла ревность своим чёрным крылом. Он искусал губы в приступе неконтролируемого гнева. В этот момент ему хотелось убить и Финьо, и его рыжего любовника. Но Турьо удалось взять себя в руки. Он видел поцелуй и ничего больше. Возможно, что этого «больше» и вовсе не существует — это всего лишь воображение. Воображение, которое теперь не даёт ему покоя. Тургон всю ночь представлял Фингона и Маэдроса в разных позах и сжимал кулаки до боли. Мысли в его голове путались от переживаний и выпитого вина. Он не позволит… Если только он узнает… Они не будут вместе… Он расскажет отцу… Пусть все знают… Только под утро младший Нолфинг лёг в кровать. Он думал, что немного полежит и поговорит с братом, но бессонная ночь дала о себе знать. Лишь только голова Тургона прикоснулась к мягкому шёлку холодной наволочки, он закрыл глаза и провалился в сон. Поэтому Турьо и не мог слышать стука Фингона в дверь. Пришлось старшему Нолфингу, нахмурившись, уйти в свои покои. Этим же утром в Форменосе Феанорингов ожидала хорошая взбучка. Феанор решил, что утро вечера мудренее, поэтому не стал ругать сыновей на ночь глядя. Но, вполне возможно, он руководствовался другими соображениями: чем дольше дети проведут в неведении, тем сильнее они станут волноваться и тем сговорчивее потом будут. Феанор собрал всех сыновей в столовой и теперь грозно обводил их огненным взглядом. Тот, на кого обращался взор атто, тотчас же спешил отвести взгляд в сторону. — ЧТО ЭТО БЫЛО? — после продолжительного молчания спросил Пламенный Дух, грозно опираясь руками о столешницу. — Как это могло вообще произойти? Кто разрешил вам без моего ведома отправиться в Тирион-на-Туне? — Мне нужна была новая арфа, — пропищал Маглор и снова умолк под взглядом отца. — Ладно, лорду Макалаурэ захотелось поупражняться в певческом искусстве, — произнёс он. — А остальные что? — Я искал драгоценные камни для моей новой работы, атто, — спокойно ответил Куруфин (он всегда оставался спокоен, потому что был любимчиком отца). — Ты знаешь, что некоторые драгоценности можно достать только там. — Я не о тебе, Курво, — махнул рукой Феанор. — Знаю, что ты просто так не покинешь свою кузницу и Форменос. Остальные? — Мне нужно было выгулять Хуана, — ответил Келегорм, глупо улыбаясь. — И правда, блондинка, — зло крикнул Феанор. — Тебе что мало лесов возле Форменоса? Дальше? — У меня свои дела были, — буркнул Каранир, густо покраснев. — Он искал зелье от веснушек, — в один голос сказали вечно весёлые Амбаруссар. — А мы искали что-нибудь интересное для розыгрышей. — Идиоты, — сквозь зубы прошипел Феанор. — Ну а ты, лорд Нельяфинвэ? Что делал ты в Тирионе-на-Туне? Нельо опустил взгляд, думая над ответом. Не мог он сказать отцу, что ему просто захотелось увидеть Фингона. Маэдрос очень скучал по своему Нолфингу, так скучал, что порой не находил себе места в Форменосе, ходил по своим покоям из угла в угол, представляя себе как ему улыбается Финдекано. И только Маглор знал, кого Нельо звал по ночам. Именно он и предложил эту прогулку в Тирион-на-Туне. — Я пошёл с браьями в качестве сопровождающего. Как старший, — ответил Нельо, опустив глаза в пол. — А ты… — Феанор зло сверкнул глазами на старшего сына. — С тобой у меня ещё будет отдельный разговор. Остальные — повернулись и шагом марш из столовой. Сегодня вы остаётесь без завтрака, обеда и ужина. И все будут сидеть по своим покоям, пока я не разрешу вам выйти оттуда. Лорд Нельяфинвэ, — обратился Феанор к Маэдросу. — Шагом марш ко мне в кабинет. Майтимо понял, что ему предстоит непростой разговор с отцом. Именно сейчас ему не хотелось начинать его. Нельо не выспался, плохо соображал и предполагал, что речь пойдёт о Финьо. А о нём Маэдрос говорить с отцом не имел никакого желания. Но лорд Нельяфинвэ подчинился отцу и пришёл к нему в кабинет. — Что ж, настало время поговорить с тобой откровенно, лорд Нельяфинвэ, — сказал Феанор, садясь за свой стол и тяжело вздыхая. — Мне самому этот разговор крайне неприятен, но я должен поговорить с тобой о твоих отношениях с этим отродьем моего полубрата. — Финьо не отродье, — попытался возразить Маэдрос. — Он — мой лучший друг! — Заткнись! — перебил сына отец. — Сначала скажу я и ты меня выслушаешь. Во-первых, твои отношения с этой ваниарской шалавой бросают тень на честь нашего Дома. Во-вторых, я прекрасно вижу, как ты относишься к этому твоему, якобы «другу». В-третьих, я не позволю, чтобы кто-либо в Тирионе-на-Туне распространял сплетни о нашем Доме. В-четвёртых, ты разве не видишь, что испытывает его собственный брат по отношению к нему? Разуй глаза! Это видно даже невооружённым взглядом. В-пятых, ты больше никогда не встретишься с ним и не станешь искать с ним встреч, иначе я отрекусь от тебя и лишу статуса наследника. Ты мне не сын, если будешь испытывать нежные чувства к мужчине, а не к прекрасной эллет. Пообещай теперь, что больше никогда не станешь искать встреч с лордом Финдекано. Как видишь, я достаточно откровенен. Будь откровенным и ты, сын мой. Я призываю тебя к этому, потому что люблю и хочу тебе только добра. А от этого Нолфинга ты не дождёшься ничего, кроме мучений и горести. Маэдрос слушал отца и удивлялся всё больше и больше. Откуда атто знает всё это? Неужели он видит то, чего не видит сам Нельо? Во всём, что отец сейчас ему сказал, сын был с ним согласен, кроме отношения Феанора к Финьо. Он хотел сказать атто, что тот не прав, хотел защитить своего лучшего друга, объяснить ему, что душа Фингона чистая и светлая. Но слова застряли у него в горле, после последних слов, сказанных Феанором. Что ему оставалось делать? Майтимо любил отца и не хотел огорчать Фингона. Но на кону стояли долг перед атто и честь их Дома, а для Нельо они были на первом месте. Поэтому он ответил отцу, не раздумывая: — Я, как послушный сын, выполню все твои требования. Обещаю, что больше не стану видеться с сыном лорда Нолофинвэ. — Хорошо, - ответил удовлетворённый ответом наследника Феанор. — Я думаю, что мы с тобой поняли друг друга. Ты можешь быть свободен…в пределах своих покоев. Майтимо молча поклонился отцу и вышел из его рабочего кабинета. Мысли о Фингоне не оставляли старшего Феаноринга. Неужели он покинет своего Финьо и даже не успеет поговорить с ним? Нет, этого нельзя было допустить. Маэдрос должен найти способ поговорить со своим возлюбленным. После слов отца, в его душе не осталось сомнений, что именно он испытывает к сыну Нолофинвэ. И поэтому Нельо решил поговорить с братом. Маглор понимал его как никто и всегда выручал. Он вошёл в покои Кано, убедившись, что никто из верных отца, его не заметил. — Ты? — удивился Маглор. — Но ведь отец велел нам сидеть по своим покоям и никуда не выходить! — Я пришёл к тебе по делу, — ответил Маэдрос. — Мне очень нужна твоя помощь, Кано! — Помощь в чём? — уточнил менестрель. — Отец запретил мне видеться с Финьо. А я хочу выбраться к нему в Тирион-на-Туне и всё рассказать, чтобы он не считал меня сволочью и предателем, если на приёме я вдруг не заговорю с ним. — Я тебя понял, — Кано опустил глазав пол и тихо вздохнул. — Я помогу тебе. Прикрою перед отцом, если ты ему понадобишься. Иди. — Спасибо, Кано! — Я так тебя люблю! — радостно воскликнул Маэдрос, обнимая брата и целуя его в щёку. А потом он быстро выбежал из покоев Маглора, вылез через своё окно, нашёл лошадь в конюшне и отправился в Тирион-на-Туне. Кано только успел тяжело вздохнуть. Он взял в руки арфу и начал наигрывать романтическую мелодию и петь грустную любовную песнь. Фингон начал собираться к столу, когда в его покоях снова возник Маэдрос. — Ты здесь откуда? — спросил Финьо, удивлённо глядя на друга. — Прости, Финьо, что покинул тебя вчера, но мне срочно нужно было в Форменос, — сокрушённо произнёс Майтимо. — Но ресь пойдёт не об этом. Мне нужно поговорить с тобой. И поговорить без посторонних ушей. Пойдём на скалы?