Та, что украла Солнце

Как было хорошо собираться вот так, как настоящая почти-семья, за одним столом с простыми разговорами. Хотя бы ненадолго отвлекаться от войны с двумя осквернёнными богами, давая себе минутку-две на передышку и простые, приземлённые радости. Нечто живое и человеческое.       — А что насчёт Соласа?         Хардинг поджала губы, отведя взгляд в сторону. Это был… интересный вопрос. Рук разместился напротив неё, в своём кресле, покачивая в руках чашку с чаем — Луканис с другой стороны едва уловимо морщил нос от одного его запаха, но придерживал комментарии при себе, уважая личное пространство и вкусы своего коллеги. Но очевидно не одобряя их. У него в пальцах дымился ароматный и крепкий кофе.         Что насчёт Соласа? Они обсуждали взаимоотношения. Дружбу. Любовь. Хардинг с большим увлечением рассказывала о своих годах в Инквизиции, охотно делилась тем, как редко, но интересно было общаться с её членами. С самим Инквизитором и с его советниками, соратниками. Но Солас…         — Он всегда… казался мне одиноким.         Рук склонил голову вбок. Это звучало как что-то, чему последует продолжение. И они все тут ждали его. Всем было любопытно, чем раньше жил Ужасный Волк.         — Впрочем, и у него был кое-кто. Возможно, Варрик когда-то рассказывал тебе о драконе Инквизиции. Скатре. Монетке.         — Драконе? — Беллара с тихим восторгом выпрямилась, сложив пальцы на коленях. Фыркнула со своей стороны Тааш. — Настоящем драконе?!         — Драконы неразумны и огромны. Солас дружил с драконом?         — Она никогда не была огромной. Она была чудесной, — Хардинг улыбнулась. Воспоминания о светлых днях в Инквизиции наполняли её душу теплом, словно позволяя отстраниться от нынешних страшных событий. Она вспомнила её, маленькую яркую искорку, золотисто-алую, как упавший на снег солнечный лучик.         Монетку. Ту, что стала символом всей Инквизиции. Дракон, что сначала был не больше кошки, она всем казалась просто забавным зверьком, что петлял туда-сюда по всему Скайхолду, иногда терялся в нём и творил какие-то странные дела, ведомый… неизвестно чем. Но зверек рос, и в светлых глазах мелькал разум. Осознанность.         Хардинг вдруг вспомнила, сколько раз эта маленькая кроха, что была легче даже ворона, падала ей на плечи, цеплялась коготочками и урчала на ухо. А она делилась с ней мясом, посмеиваясь, и отпускала дальше.         Вспомнила, как малышке Монетке придумывали красивые наряды леди Жозефина и леди Вивьен. Как Варрик рассказывал ей свои истории, держа её на своих коленях перед камином. Как Бык катал её на своих рогах, громко хохоча с драконьего улюлюканья. Как Инквизитор Акита брала её с собой на исследования, как Дориан рассказывал про Тевинтер, как…         Как больше всего времени с маленьким драконом проводил именно Солас. Он разговаривал с ней, как говорят с тем, кто понимает и отвечает. Первое время это многих удивляло — нелюдимый эльф-отступник нашел собеседника в странном драконе? Потом, разумеется, стало понятно.         Что Монетка — это Скатра. Осознанный, сильный боец. Растущий дракон, имеющий возможность общаться и подсказывающий Инквизитору правильные решения.         В конце концов — эльфийка, что встала под знамена Инквизиции. А потом исчезла в Тени, схватившись с Кошмаром и таким образом сохранив всех в целостности и сохранности. Уничтожив врага ценой своей жизни.         Каким горьким был траур по ней, который носила вся организация. Она была символом даже для самого Инквизитора. Она была пламенем, что нёсся впереди в темные времена, она была спасительным светом. Она была другом для всех, поддержкой и спасителем, в том числе для самой Адаар. Но, конечно же, больше всего она значила для Соласа.       Великолепную картину золото-алого дракона он нарисовал на всю стену. И мог смотреть на неё днями.         В тот день, когда Скатра погибла, что-то сломалось в нём. И не смогло восстановиться до сих пор.                  Когда много месяцев спустя в Инквизицию пришло письмо от неизвестного адресата, Адаар меньше всего ожидала, что оно будет от Скатры. Она хорошо знала почерк этого маленького дракона — слегка корявый, с наклоном вправо. И почерушки в виде драконов на полях. Скатра умела рисовать забавных и грозных зверей. Наверняка её научил Солас.         Автор письма был понятен без всяких подписей.         Маленький зверь Инквизиции, без которого словно бы что-то погасло в душах всех участников организации, была жива. Она писала о том, что нашла другое место, не более подходящее ей, нет. Но место, в котором она была нужна на тот момент больше, чем в организации, что наконец встала на ноги и больше не нуждалась в ней. Скатра просила отпустить её и простить, обещая, что однажды ещё появится обязательно рядом со своими друзьями. Что ещё поможет. Но пока что ей лучше быть «мёртвой» для них всех — так безопаснее.         Никто не мог знать, что Скатра попала в сети Древних Богов. Драконьи когти схватили её, маленькую и не знавшую всей правды, затуманили разум. Дали ей знания и силу, научив обращаться со своим внутренним драконом, но взамен задурили голову, соткав ложь куда более страшную и худшую, чем можно себе представить.         — Драконы неразумны, а Монетка не была просто драконом, — Хардинг чуть поёрзала, аккуратно подбирая слова. — Скатра была оборотнем. Долгое время — Символом Инквизиции, её даже на нескольких знаменах вышивали. О ней складывали песни и сказки, несколько написал даже сам Варрик.         Конечно, чуть позднее Скатра объявилась в Инквизиции снова, немало поразив друзей фактом своего выживания. Несущая на себе печать Лусакана, Дракона Ночи, она явилась к Источнику Скорби. Хардинг не знала, что там тогда произошло. «Они поссорились, и Источник Скорби достался Скатре», так сказала тогда леди Инквизитор.         Потом — пару лет спустя. Чтобы помочь Инквизиции с делами против кунари и с охотой на Ужасного Волка. И после этого она растворилась, словно её никогда и не было. Адаар что-то знала, но на все вопросы лишь поджимала губы. И качала головой, призывая больше не спрашивать.         — Безусловно, я слышал о Скатре, — Рук улыбнулся. Варрик любил травить истории о прошлом. — Я даже изъявлял желание познакомиться с ней ближе, но он сказал, что это невозможно. Понятия не имею, почему.         — Нам бы пригодился свой дракон.         — Безусловно. Это была бы огромная помощь против двух эльфийских богов.         — И, может быть, против самого Ужасного Волка.         Хардинг только улыбнулась, кивая на фразы своих новых соратников и друзей.         Но о Скатре ничего не было слышно уже много-много лет. Сейчас многие были уверены, что золотой дракон Инквизиции всё же погиб, сражаясь за этот мир.