Создатели прозрачной смерти

      Лекции закончились, студенты разошлись по домам. А у меня весь день неспокойно на душе. Нервничаю из-за Нины. Вчера уехала без разрешения. Что устроит в следующий раз? Мои нервы уже на пределе, больше нет сил. Я не справляюсь, но ведь и не могу связать Нину и не отпускать из дома ни на минуту. Она свободный человек, индивидуальная личность. И окончательно возненавидит меня, если закрою её дома и не позволю выходить. Нет, всё-таки раньше воспитание было лучше, когда родители имели права наказывать детей. Оставлять без обеда, назначать комендантский час… О чём это я? Так думать неправильно. Но просто я уже в отчаянии, не знаю, что ещё предпринять. Современным подросткам позволено многое, дают слишком много свободы, что идёт им во вред.       Задохнувшись от нахлынувших мыслей, запускаю в стену блокнот. Получаю лёгкое моральное удовлетворение, когда листы веером рассыпаются по аудитории. Следом летит лазерная указка, затем бутылка с водой. На очереди ноутбук…       — Кто обидел мою любимую? — вопрос останавливает моё желание разбить ноутбук. Я и не заметила, как он зашёл, настолько увлеклась вспышкой ярости.       Конечно, Андрей уловил мои эмоции на расстоянии.       — Не знаю, — всхлипываю я.       Злость проходит, сменяясь слабостью. Бессильно опускаюсь на край стола, закрыв лицо руками.       — Как можно не знать? — удивляется муж, закрывая дверь и подходя ко мне. В его глазах тревога. Они чёрные, полностью залиты тьмой, даже радужка. — Не бойся, назови его имя. Где этот потенциальный кандидат в подопытные? — его голос звучит угрожающе, и в нём уже слышатся металлические нотки искусственного интеллекта.       Я леденею. Неужели моя вспышка так на него подействовала?       — Не знаю, — лепечу я, — если бы знала, сама бы из него мутанта сделала. Но Нина не назвала имя.       Андрей смотрит задумчиво.       — Значит, это связано с Ниной, — говорит он, — мне жаль, что из-за неё ты находишься в таком состоянии. Поскольку мы не имеем связи с её сознанием, не имеем возможности выяснить, что она скрывает, — он слегка медлит, прежде чем продолжить, — но можно попытаться.       Мне становится жарко. Голова кружится, следом накатывает холод, а потом начинает трясти. Нет, только не это.       — Она полукровка с рецессивным геном, — тихо говорю я, — мы не можем проникнуть в её сознание так, чтобы не повредить его. Ты же сам говорил. Связь с Высшим разумом навсегда повредит её рассудок.       Андрей молчит, понимая правоту моих слов.       — Просто хотел помочь, — оправдывается он, наконец, — но если ты говоришь, что не надо, не будем это делать. Можно узнать и по-другому. Как-нибудь выпытать.       — Нет! — вскрикиваю громче, чем нужно. — Ничего не делай. Оставь всё как есть. Не надо трогать девочку, — я в шоке, ведь догадываюсь, что муж намекает на использование нейроинтерфейс, позволяющего проникнуть в сознание и перевести мысли на экран с помощью программы. Но он же только находится в разработке и на экспериментальном уровне, а значит, её сознание также может повредиться. Я никогда не позволю испытывать его на дочери. — Запрещаю!       — Я понял, дорогая, не беспокойся.       — Постараюсь взять себя в руки, — грустно говорю я, — просто мне стыдно, что я плохая мать, упустила дочь.       — Ты отличная мать, — Андрей обнимает меня за плечи. — Не забывай, что у Нины другой отец, часть генов у неё от него. И с этим ничего нельзя сделать, мы же не станем менять ей гены, остаётся только подождать, когда она успокоится. Необходимо ещё больше сократить её общение с Максимом, желательно свести к нулю.       — Ты прав, — задумчиво отвечаю, — и, наверное, закрыть её дома, запретить посещать друзей и вечеринки. Позлится, но привыкнет, успокоится, — я не хотела так поступать, до последнего не хотела, честно, но что поделать, если другого выхода нет?       — Вот и отлично, — радостно говорит муж, обнимая меня крепче.       По моему телу проходит жаркая волна. На секунду задаюсь вопросом о правильности действий в такой ситуации, когда сердце переполнено тревогой за дочь. С другой стороны, мне необходима разрядка, я должна расслабиться, снять напряжение. Отбрасываю лишние мысли, сосредоточившись на сладких ощущениях.       Любимый проводит рукой по моим волосам, наклонив голову, целует меня, страстно завладев моими губами. Отвечаю не менее жадно. Прижимаемся друг к другу крепче, зарываюсь руками ему в волосы.       Оторвавшись от моих губ, любимый целует меня в шею, спускается ниже. Не могу сдержать стон наслаждения. Внизу живота расходится сладкая волна возбуждения. Начинаю дрожать от нетерпения, что-то бессвязно выкрикивая, кажется, умоляю продолжать действовать быстрее.       Андрей поднимает меня и сажает на стол. Краем сознания думаю, заблокировал ли он замок на двери, ведь если кто-то зайдёт и застанет нас, то немедленно уволят за аморальное поведение на работе. Мысль тает, не успев оформиться окончательно. Любимый расстёгивает моё платье. Я извиваюсь и с нетерпением тяну его за волосы. Ощущаю горячие губы на груди и, кажется, теряю последние остатки разума. Кричу в голос.       Нетерпеливо расстёгиваю пуговицы его лабораторного халата, почти отрывая их. Снимаю его рубашку, с трудом сдерживаясь, чтобы не порвать. Получив доступ к обнажённой коже, жадно впиваюсь в неё губами и ногтями. Краем глаза вижу капельки крови на его спине, они стекают на белый халат. Если кто увидит, решит, что мы кого-то пытали или замучили подопытного. Едва не хмыкаю. Любимый только ещё больше возбуждается от моей бурной страсти. Его глаза абсолютно чёрные, а он сам смелый и раскованный, каким редко бывает. Как в день взрыва.       У меня внутри всё сильнее нарастает напряжение. Наши общие стоны и смешавшиеся тяжёлые дыхания становятся всё громче. Я словно сгораю в огне, это просто невыносимая сладкая пытка. Одновременно и плачу, и смеюсь. Умоляю прекратить пытку, побыстрее достигнуть финала. Но любимый не спешит, хочет растянуть удовольствие. Движения внутри меня медленные, дразнящие. Темп наращивается постепенно. Огненные волны экстаза накрывают меня целиком, мои ногти сильнее впиваются ему в кожу, оставляя глубокие порезы.       Взрываюсь изнутри штормом наивысшего блаженства, поднимаюсь в космос, а перед глазами вижу вспышки северного сияния. Кричу, не слыша собственного голоса. Любимый вжимает меня в стол, ощущаю пролившуюся вовнутрь меня тёплую волну. Это усиливает мой экстаз, доводя почти до исступления.       Некоторое время лежим на столе, тяжело дыша, приходя в себя. Продолжаю улыбаться. Какой же он милый, мой любимый. Всегда знает, как поднять мне настроение. Как же я его люблю.       Спустя время осторожно поднимаемся. Пора одеваться и уходить. Надеюсь, никто ничего не услышал. Особенно охранники. Осматриваю стол. Вроде бы никаких следов. Так, а вот на полу замечаю капли крови. Необходимо стереть их, а то мало ли кто что подумает. И от халата лучше избавиться.       — Люблю тебя, родная. Хочу, чтобы ты всегда улыбалась, — любимый обнимает меня.       Вспоминаю события, которые вызвали моё отвратительное настроение. Так хочется верить, что всё будет хорошо, но у меня ужасное предчувствие. Как будто всё только начинается. Но ведь здесь нам ничего не угрожает, Санчес нас не найдёт. Тогда к чему эти мысли? Как они связаны с Ниной?       Осторожно выходим из аудитории. К счастью, в коридоре никого нет. Неясное предчувствие грызёт всё сильнее. Вчера Нина ночевала дома у сестры Эдварда, потому что у неё болела голова. Разве я могу ей верить после того, сколько раз она меня обманывала? Хотелось бы, но уже не знаю, где правда, где ложь. Но тогда каким образом в этой истории замешаны Эдвард и Аннабелла? А это действительно была она, так подделать надменный голос, манерно растягивающий интонации, невозможно. Ни одна из подружек Нины не способна изобразить такой. Значит, Анни помогла ей. Только зачем? С какой целью? Мне снова становится не по себе. Прикрывает брата? У них что-то было с Ниной, и он попросил сестру подыграть? Но я не могу думать о нём, как о чудовище, мне кажется, Эдвард на такое не способен. Но тревога не отпускает, она сиреной взрывается в голове. Происходит что-то, о чём я не знаю. И сколько людей в этом замешаны — не представляю.       Сегодня утром уехала на работу ещё до возвращения Нины не могла отменить занятия, тем более были зачёты, но я оставила ей записку. Надеюсь, Нина дождётся меня, вроде бы мы вчера по телефону обо всём поговорили, она станет больше доверять и всё расскажет. Надо скорее вернуться домой, всё выяснить. Тогда почему я дрожу от страха, что должно случиться? Меня накрывает паника, трудно дышать, я готова кричать от переизбытка эмоций.       Видя моё состояние, Андрей берёт меня за руку и ведёт по коридору. Не помню, как мы оказались у на улице. Садимся в одну из служебных машин, сегодня не до пеших прогулок, которые обычно так любим и предпочитаем наилучшим способом возвращения домой.       На меня наваливается тяжёлая тоска. То зло, которое происходит в жизни моей дочери, моих детей, поскольку Даша явно что-то знает, сконцентрировано и готово нанести удар. Ощущаю панику, словно я уже потеряла Нину и никогда больше не увижу. А если увижу, то это будет не она. Именно сейчас, не знаю почему, но я в этом уверена. И как их защитить, не представляю. Но сделаю всё, что в моих силах, лишь бы успеть вовремя.