Танец Чёрной и Белой розы

— Угораздило тебя, дурак, — услышал Мэнхо мягкий голос. — От кого ты скрывать что-то хочешь? У нас обоих больше никого не осталось, кроме друг друга. — Кирио улыбнулся и проговорил: — А помнишь, давно ещё, ты так тоже сидел и меня успокаивал. Сидели два мальчика, никому не нужные, помирали от холода рядом с погасшим от морозного ветра костром. Сколько ты со мной пережил и всё ради того, чтобы сходить с ума, когда наш путь обратно закончился? Помнишь, как мы мечтали о том, как вернёмся обратно домой, а ты будешь мне показывать наши земли, которые я и не помню вовсе. Теперь я вот сижу и думаю: зачем мне наш дом, если он давно чужой, да и тебя в нём не будет?.. Он резко осёкся, увидев, как Мэнхо, медленно закрывая глаза, засыпал… — Ладно, чуть передохнешь, — шёпотом продолжил Кирио, — потом мы вернёмся в лагерь и уже отоспишься нормально. Пару неделек и поднимем тебя на ноги. Да и всех остальных тоже. Но трясина стала только глубже… Иногда проще сдаться, чем идти дальше, правда?

* * *

Мэнхо, глава клана Сого, умер вечером 9 декабря 778 года. Трудности похода, чахотка и лихорадка сгубили его здоровье, которого хватило бы на сто лет. Умирая в бреду, его последними словами были: — Кирио, давай уже пойдём обратно? Я так устал, очень и очень устал… Он так и не вернулся домой — ни живым ни мёртвым. Клан остался без своего лидера, а Кирио без своего брата.

* * *

— Хах! Вот уж не думал, что мы встретимся так рано! Мэнхо медленно открыл глаза и узрел дивный мир. Небо без солнца, луны или звёзд, словно бесконечно устремлялось вверх, а тёмно-голубая синева окутывала, поглощала взор. Меланхолично-серебристый свет не ослеплял глаза, а словно придавал лёгкой бодрости, вдыхал в душу свою непостижимую и мягкую, но в то же время безграничную силу. Из-за всех этих чудес Мэнхо сперва даже не признал того, кого в любое другое время увидел бы за километр. — Джорио?! Что ТЫ тут делаешь?! — Я-то прекрасно знаю, что тут делаю, а вот насчёт тебя — сомневаюсь. Мэнхо оглянулся вокруг. Это его родная провинция, его родной край — Западный Каолан, область Торагума, вотчина клана Сого. Только гораздо красивее, чем в его мечтах. Он посмотрел на свои руки. Никаких шрамов и рубцов. Быстро провёл пальцами по лицу. Никакой щетины. Он только сейчас заметил, что лежит на летней траве, в красивой, но простой одежде, а вокруг царит умиротворённая тишина. В этом мире к нему вернулась ясность ума, поэтому он довольно быстро догадался, что случилось. — Понятно… Кстати, Джорио, ты разве так хорошо выглядел в молодости? — Ну… В том мире — нет. А в этом, выходит, что да… Не совсем понимаю, как это работает, но, наверное, здесь мы выглядим как лучшая версия себя. Едва закончив говорить, он увидел, как Мэнхо бегом кинулся к пруду, благо их было в изобилии. В отражении перед ним предстал кто угодно, но точно не тот, кого он ожидал увидеть. Парень лет двадцати, без мешков под глазами, без единой морщины, без неприлично быстро седеющих для своего возраста волос. Разинув рот от удивления, он с такой же гримасой развернулся к Джорио. Тот рассмеялся и воскликнул: — Думаешь, наверное, что наваждение? — Скорее, мои последние дни были наваждением… А сейчас я, наконец, проснулся. Даже не так… Вся моя жизнь до этого момента была сном. Ночь закончилась, вот и утро. — Что же с тобой такого случилось? — спросил Джорио. — Да заболел какой-то дрянью… Даже и не понял, где и как. Это уже неважно. Как там Кирио без меня будет? Джорио печально улыбнулся. — Я тоже скучал по своей семье, по вам обоим тоже. Это сильно неприятно в первые… я хотел сказать — дни, но не уверен что тут вообще есть время. По крайней мере, тут счёт времени теряется быстро, что даже не заметишь. — Я очень хорошо пока ощущаю, — заметил Мэнхо. — Вот же угораздило меня! Ругнулся бы, но тут такое хорошее место, что душе от этой мысли неприятно. Вдруг у него что-то щёлкнуло внутри. От одной мысли сердце сжалось, а в животе заиграли мириады бабочек. — Стой, если я тут, и ты… То и… — Да, Мэнхо, — улыбнувшись ответил Джорио. — Мама, папа, дедушка с бабушкой… — Искреннее счастье засияло его в глазах, которое пронесли всю боль прошлого в эту благословенную землю. Последняя его слеза, обжигая, скатилась и исчезла из виду, сгинув навсегда. Боль, что была внутри него, исчезла. Теперь не будет боли. Есть только небо и покой. — Ты хочешь их увидеть сейчас? Я могу провести тебя к ним. — Подожди пока, пожалуйста. Надо же придумать, что сказать? — А разве в этом есть нужда? — Ладно! Подожди ещё немного. А тут прямо-таки все будут? — Все, кого ты хочешь увидеть. Мэнхо немного помедлил, оглядываясь вокруг. Это было невообразимое место: бесконечные луга вдали, кристально чистые реки, белоснежные вершины гор вдалеке, невероятный воздух, на описание которого ушло бы больше половины этой книги. Согласно Мэнхо, он похож на тот, что бывает на природе после дождя, — в меру прохладный, свежий, с которым ты, по его же словам, «живее всех живых». — Кстати, — спросил Мэнхо, — а почему именно ты меня встретил? Нет, я рад увидеться с тобой, особенно в таком месте, но при жизни мы были не очень дружны, не так ли? Мне легко вспомнить, но это кажется таким нереальным, словно пытаюсь пересказать сон или что-то в этом духе. — Ты не вспомнил? — мягко улыбнувшись, спросил Джорио. — Давно, когда мы с тобой поссорились, мы поклялись, что увидимся только после смерти. Что ж, кажется, некоторые клятвы весьма прочные. — Я был упрямым и глупым, прости меня за это. — Мне ли прощать за то, чего у самого в сердце было в избытке? Тогда и ты прости меня, я должен был быть хорошим братом. — Ты им и был, брат. Что ж, там из нашей банды остался только Кирио. — И Ло Мэн, — добавил Джорио. — Не говори сейчас, Мэнхо, ведь ещё жива твоя обида на него. Но поверь: из нас больше всего сделает он. — Он?! Прости меня, но не могу я поверить тебе. — И не нужно. Здесь всякое мирское время близко и в тот час ты прозреешь. Запомни эти слова: когда даже наши имена будут забыты, он останется в памяти всех миров, даже когда все Сого будут ввергнуты во тьму времени. — Ты можешь говорить что угодно… — Не я говорил этих слов. Скоро эта весть откроется и тебе. — А пока… — А пока наблюдай: начинается долгожданный Танец Чёрной и Белой Розы. Следующие две тысячи лет обещают быть очень интересными. Нам с тобой повезло, что мы будем в роли наблюдателей. — Танец чего… Это что, на наш с Канами танбы намёк? Неужто этой войне две тысячи лет идти? — с неверием в голосе спросил Мэнхо. — Этого я не знаю, но как по мне, этим мир не ограничится. — И почему это вообще тебе известно? — Всем живущим здесь постепенно открывается эта истина. — А кто, кто открывает эту истину? — За деяния моей прошлой жизни мне никогда не откроется его имя или лико. Образ лежит лишь в душе моей. Тебе— быть может. Пред ним предстал в слезах и горе, Тоска и гнев был в том взоре, Но длань его отвергнула грехи Он не из людей — они к мольбам глухи. Окончен путь Жив ли? Не нашедший в мире счастья Во тьме мне лишь осталось повторять: «Ах, если бы я мог повернуть жизнь вспять… Время, жестокое ты бремя, Как вернуть тебя опять?».