Один в поле — воин

      Едва заслышав многочисленные выстрелы, которые постепенно приближались, жители района Стохес стремились как можно скорее покинуть улицы. Они заходили в дома, лавки и бары, только бы не оказаться на линии перекрёстного огня. Ведь даже то, что битва преимущественно происходила в воздухе, не гарантировало, что никого не зацепит шальной пулей. В конце концов те, кто стреляет из ружей, едет по улице на повозке.       Телега с грохотом мчалась по дороге, стремясь как можно скорее выбраться на открытое пространство. Армин, управляющий повозкой, боялся оглянуться и только раз за разом вздрагивал, когда слышал выстрел. Особенно когда совсем рядом «кашляло» ружьё, забирая жизнь кого-то из врагов. — Ещё один… сколько людей уже погибло? — пробормотал Жан, сидя на телеге и целясь в преследователей. Его руки слабо подрагивали, а лицо побледнело. За всё время он не сделал ни единого выстрела, в отличие от уже дважды сменившего ружья Марка.       Уайт презрительно кривился на то, что в одно ружьё можно поместить всего два патрона, а после нужно перезаряжать. Это ужасно раздражало, ведь в момент перезарядки может произойти что угодно, однако времени на жалобы не было. Потому что какими бы сильными ни были капитан с Микасой, на них двоих врагов слишком много. Безусловно, вдвоём, да ещё и с огневой поддержкой с земли, они неплохо справляются, но это только пока. Что будет, если к преследователям подоспеет подмога? — Мы на вражеской территории, соберись, чёрт подери, — прорычал Марк, легонько пнув замершего в одном положении Кирштайна. — Жан? — встревоженно позвал Арлерт, обернувшись через плечо.       В это мгновение произошло сразу несколько событий. К полицейским пришло подкрепление, благодаря которому удалось окружить отряд Леви. У Марка закончились патроны во всех трёх ружьях, которыми он пользовался, и ему пришлось сделать паузу для перезарядки. Этой паузой решили воспользоваться их преследователи, чтобы пленить тех, кто двигается по земле. — Армин! — закричала Микаса, увидев, что одна полицейская прицелилась в сидящего на месте кучера друга детства.       Марк выругался и собирался отобрать ружьё у Кирштайна, который вцепился в ствол, как в маму родную, но не успел ничего сделать.       Ведь ту преследовательницу, которая вот-вот выстрелила бы в Армина, ударом ноги в голову Микаса зашвырнула на телегу. И за это едва не поплатилась, ведь на неё тут же накинулось ещё двое полицейских. — Не двигайся! — велел Жан, наведя ружьё на пошевелившуюся девушку. — Жан?! — Я сказал, не двигайся!       До того, как девушка сумела справиться со слабостью — всё же удар у Микасы что надо — Марк приблизился, взял нападавшую за голову и одним движением свернул ей шею. Она даже всхлипнуть не успела, перестав дышать.       В этот момент все звуки словно стихли, но это продлилось всего один удар сердца. В конце концов, Уайт был морально готов к тому, что придётся убить кого-то не с расстояния, а собственными руками. Вообще-то он мог не приближаться к девушке, а проломить её череп прикладом ружья — какой кретин сделал стальные набойки на прикладе, хотел бы он знать — но пожалел Армина, что и без того выглядел так, словно его не то стошнит, не то он разрыдается. Пусти он нападавшей кровь, Арлерту наверняка поплохело бы. Да и Кирштайн какой-то больно бледный и нервный. Хотелось верить, что он не потеряет сознание, как впечатлительная девица.       Под шокированными взглядами ужаснувшихся Жана и Армина, Марк взял труп за шиворот, подцепил за ремни на поясе, и сбросил с телеги. А после, как ни в чём не бывало, вновь взялся за ружьё, посылая патрон в патронник и делая очередной выстрел, после которого один полицейский бездыханным телом рухнул на козырёк какой-то лавки. — Подберите нюни, пока нас не перебили.       Ответить ему никто не успел, потому что на телегу к ним спланировал полицейский, у которого, как видно, закончился газ. Потому что глупо идти на сближение, когда в твоих руках куда более мощное оружие, чем ружьё с длинным стволом. Его решение сойтись в рукопашную с разведчиками выглядело недальновидно, пока он не схватился за нож. Который был куда короче… — Армин, влево! — рявкнул Марк, прочитав замах. Этот нож не для рукопашного боя, а для метания. Кто бы мог подумать, что кто-то из полицейских способен на прицельное метание?       Арлерт каким-то чудом успел уклониться и перепуганными глазами смотрел на приземлившийся дальше по дороге нож. Они проехали его, но сам факт, что этот самый нож мог застрять в спине, или даже в голове…       Очередной звук выстрела, только гораздо громче. Потому что раздался ближе? Но почему? Это было не ружьё, а- — Хш-ш! — тут сзади раздалось шипение. Это голос Марка?       Обернувшийся через плечо Армин, осознав происходящее, среагировал быстрее, чем успел подумать. Рука скользнула во внутренний карман куртки и ухватилась за рукоять пистолета, который обнаружился среди вещей. Марк поделился с ним своим вещь-мешком, потому что один рюкзак пришлось отвести исключительно под провиант. И этот рюкзак, который был цел и не пропускал влагу, принадлежал Армину.       Грянул выстрел и полицейский, который целился в Жана и Марка из ружья, повалился на них, обагряя одежду кровью и ошмётками. Пуля вошла в затылок, прошла через мозг и вылетела из глаза. Это зрелище вызвало тошноту у Кирштайна и лёгкий шок у Марка, что зажимал рану на плече, не обращая внимания на то, что в районе бока тоже распустился кровавый «бутон» с рукоятью ножа в качестве сердцевины. — Армин, ты… с меня должок, — совладав с речью, выдавил из себя Уайт. — Марк, ты… — По касательной прошло, — отмахнулся от констатации очевидного Марк, сожалея лишь о том, что рубашку испортил. Возможно в этом заслуга кипящего в крови адреналина, но боли он не чувствовал. Точнее чувствовал, но она была терпимой.       Наконец, телега выбралась на открытую местность и преследователи отстали. Тогда же к сидящим на ящиках Марку и Жану присоединились Микаса, целая и невредимая, а также капитан. У того было несколько ссадин на лице, да на рубашке в паре мест расплывались кровавые пятна. И судя по размерам пятна чуть выше лопатки, рана там была не пустяковая.       Прятаться отряду пришлось в ещё большей глуши, чем в прошлый раз. Здесь была когда-то не то ферма, не то лошадей разводили. В общем, от дома и прочих строений ничего не осталось, а вот конюшня ещё стояла. Крыша частично обвалилась, да в стенах несколько некрупных щелей. Остановиться на ночь можно, но не более. — Микаса, Армин, в дозор. Саша, проверь, есть ли поблизости источник воды. Конни и Жан, позаботьтесь о лошадях и огне, — отдал распоряжения капитан, присаживаясь на бок каким-то чудом уцелевшего ящика. — Марк, что с боком? — Нож метнули. Несущественно. — И тем не менее рана кровит. Где аптечка?       Уайт поджал губы и нахмурился, но всё же подтянул поближе вещь-мешок, стараясь при этом беречь левую руку. И всё же умудрился развязать тесёмки, отыскать небольшую кожаную сумку и вытащить из неё вырезанную из дерева баночку с мазью, бутыль с антисептиком, бинты, марлю, иглу, иглодержатель, пинцет и шовный материал. Он корил себя за то, что допустил такую оплошность, но что случилось, то случилось. При всём желании ничего исправить не получится, а значит надо просто смириться с последствиями.       Расстегнув пуговицы и стянув рубашку, при этом не сдержав гримасы, Марк поморщился. Рана на плече была от того, что пуля того странного огнестрела полицейских прошла по касательной, и всё же задела. Из-за того, что ствол пистолета был близко, рану ещё и прижгло, что было больно, но менее важно, чем вошедший в живот нож.       Что касается раны на боку... в целом, не всё так плохо. Метательный нож, которым его пырнули, не задел никаких внутренних органов, да и рана после него небольшая. К тому же, в момент ранения, Марк напряг пресс, и мышцы замедлили движение клинка. Из-за этого болевые ощущения обострились, что не улучшило настроения Уайта. Собственно, из-за неприятных ощущений пребывания в теле инородного тела — то бишь ножа в брюхе — Марк и зашипел. Ну и толчок, который произошёл сразу после получения ранений, и из-за которого он упал, сыграл свою роль.       Леви нахмурился, вспоминая тот момент, когда новобранец получил эти раны. Меньшее, что он успел бы сделать, это метнуть в полицейского лезвие. И вероятно опоздал бы, враг был способен успеть выпустить пулю. Так что вмешательство Армина, который на данный момент освобождает желудок снаружи, удивило его не меньше продемонстрированного Уайтом хладнокровия. Он видел, как Марк свернул шею полицейской, а после, не моргнув и глазом, выстрелил вновь из ружья.       Не представляя, о чём капитан может думать с таким выражением на лице, Марк взялся обрабатывать рану на плече. Очистил от сажи и крови, нанёс мазь и наложил повязку. Проверил, не будет ли прокручиваться бинт, согнул-разогнул руку, сделал несколько вращений, желая убедиться, что проблем с подвижностью нет, а после вздохнул. Потому что рана в боку хоть и пустяковая, её всё же придётся зашивать. Накладывать швы он умел, приходилось уже, но больше нравиться они ему не стали. Протыкать собственную кожу иглой, вытягивать нить, бр-р. Не делать бы этого, да только как раз мелкие раны обычно и приносят больше всего бед. — Блядство, — прошипел Марк, ненадолго прикрыв глаза и сделав пару вдохов-выдохов. — Попросить помочь, язык отсохнет? — послышался голос капитана, который вскоре приблизился. Сквозь сомкнутые веки пробился свет, и Марк открыл глаза, чтобы увидеть, как командир подсел ближе, принеся с собой лампу. Масляную, правда, но сам факт. От неё определённо больше света, чем от постепенно скрывающегося за деревьями солнца. — Дай сюда. — Я могу сам. — Иглу, — повторил Леви, протягивая руку. Но Марк продолжал молча смотреть на его лицо, не торопясь выполнять распоряжение. Видя это, капитан вздохнул и обронил: — Потом мне со спиной поможешь.       На это Уайт согласился и позволил капитану забрать иглу с иглодержателем. Он немного откинулся назад, прислоняясь к опорной балке, у которой сидел, и постарался не вздрагивать, когда игла прокалывала кожу.       Марк посмотрел на Конни, что возился с лошадьми, украдкой бросая взгляды на них с капитаном, заметил, как дрожат руки у Жана, пытающегося развести костёр. Даже со своего места он мог увидеть, как на лице Кирштайна проступила испарина, как бегают его глаза, не способные зацепиться за что-то одно. Он даже не убил никого, а паникует так, словно минимум человек десять завалил.       Странно, что такое лицо у Жана, а не у Марка, который и прикончил несколько людей. Сколько точно, он не считал, но штук десять точно есть. — Приходилось шить людей? — вдруг спросил капитан, от которого не укрылась гримаса Уайта, но он немного ошибся с причиной. Переубеждать его Марк не будет. — Мгм. До зачисления в кадеты. Несчастный случай в мастерской сапожника. Не задело артерию, но крови было много.       Леви кивнул и они замолчали. Что же, в какой-то мере опыт в зашивании ран мог объяснить то спокойствие, с каким парень обработал свои раны, однако это не объясняло хладнокровия при убийстве людей. Кто в свои пятнадцать лет может похвастаться тем, что способен не впасть в панику после свершённого убийства? Почему тот же Армин, которого слышно уже не меньше десяти минут, не может проблеваться и выплакаться, а Марк сидит неподвижно, спокойно позволяя зашивать свою рану? — Готово. — Осталась повязка. — Жан, что там с огнём? — Не горит. Всё отсырело, — отозвался Кирштайн, не поднимая глаз. — Ну-ка.       Марк выудил из своего вещь-мешка старый потрёпанный бурдюк и подошёл к Жану. Преклонил колено, при этом стараясь поберечь пострадавшую сторону, выдавил из бурдюка на очищенный от сена участок какую-то светло-оранжевую пасту. Потом взял щепку, на которой едва-едва теплилось пламя, и поднёс её к неизвестному составу. Паста загорелась, и пламя было ровным, без перепадов. — Ого… что это? — Измельчённое хозяйственное мыло и бе… кхм, немного керосина. Горит хорошо, но недолго, — Уайт помнил это ещё из своего прошлого. Когда их с ребятами в ходе задания заставала непогода, а согреться хотелось, они именно так и разводили огонь. — Посмотри в стойле, которое не будем использовать, может от перегородки можно отломить доску-другую. —... Сейчас посмотрю.       Уайт вернулся к капитану, который уже стянул рубашку и пытался на ощупь определить масштабы ранения. Марк приблизился и сузил глаза, осознав, что ему предстоит больше работы, чем командиру. Потому что в ране были частицы черепицы и... кусочки стекла? — Вот уж чего не хватало, — пробурчал Марк, споласкивая руки в принесённом Сашей ведре, а после плеснул на ладони антисептик. Его было мало и жаль тратить на обработку рук, но это необходимо. Да и пинцет надо протереть, прежде чем лезть им в рану. — Не двигайте плечом, капитан. У вас рана "грязная". В смысле, в ней осколки застряли.       Леви замер, и едва слышно спросил: — Сможешь достать? — Да.       Они вновь замолчали, не видя смысла обсуждать что-либо ещё. Желания, да и сил на это, просто не было. К тому же что Леви, что Марк не были поклонниками продолжительных диалогов ради самих разговоров. Кроме того, сегодняшний день принёс немало потрясений, и тем для размышлений подкинул тоже достаточно, так что отвлекаться на болтовню сейчас всё же не стоит. Лучше потратить это время на то, чтобы обдумать и взвесить всё то, чему они сегодня стали свидетелями, и в чём приняли участие.       Конни, отслеживающий происходящее, обменялся взглядами с занятым костром Жаном, посмотрел на Сашу, что упёрлась взглядом в стену, и вздохнул, отворачиваясь. Он никак не мог уложить в голове мысль, что Марк действительно, без каких-либо колебаний и заминок, лишил жизни полицейскую. Своими собственными руками свернул шею, словно для него это ничего не значило. Он не знал, как к этому относиться, так что вызвался пойти в дозор вместе с Жаном, тем самым сменяя Армина.       Уайт, вытаскивая осколки из ран, бросал их на крышку от жестяной коробки, в которой хранил материалы для наложения швов. Судя по стуку, несколько осколков прежде были частью бутылки. Возможно, что капитану пришлось прятаться где-то в лавке, или даже баре. Судя по едва уловимому запаху алкоголя, скорее всего второй вариант. Причём пойло явно не дешёвое. Марк не был поклонником горячительных напитков, но кое-какой опыт в распитии алкоголя имел.       Покончив с извлечением посторонних предметов, Марк промыл раны, при этом отметив, что капитан не издал ни звука — рука дёрнулась, да мышцы напряглись, но с губ не сорвалось ни стона, ни шипения — и взялся за иглу.       Он слышал, как затрещали дрова в костре, как всхрапывали лошади, как шелестела сухая не сопревшая солома, которой и накормили скакунов. Даже не оглядываясь, он мог представить, как Саша, уставившись в стену, размышляет над событиями сегодняшнего дня. Как Конни, чувствуя напряжение и усталость, временами делает наклоны головы и трёт шею, прикрывая глаза и вздыхая. Жан же, скорее всего, позаботившись о костре, уселся где-нибудь неподалёку от огня. И тоже, вероятно, обдумывает случившееся с ними.       Вскоре послышалось бормотание, а после шаги. Дверь отъехала в сторону, впуская в конюшню Микасу. Судя по тому, что Армина с ней не было, он всё ещё не до конца успокоился. — Твоя очередь идти в дозор, — протягивая ружьё, проронила Аккерман. — Лады, — принимая оружие, Кирштайн спросил: — Как Армин? —... Всё ещё снаружи. — Ясно.       Жан и Конни вышли, а Микаса присела рядом с Сашей. Она посмотрела на капитана, о ранах которого позаботился Марк. Что Леви, что Марк были без рубашек, так что у Уайта хорошо были видно и шрамы, и свежие повязки. Раньше это было не слишком заметно, но физическая форма у Марка была неплоха. Он не выглядел доходягой, но и обладателем крепкой мускулатуры его назвать было нельзя. Ничего примечательного, в общем-то.       Закончив со швами, Уайт ненадолго замер, понимая, что в повязках нет нужды, но вот приклеить кусочки марли, чтобы рана дышала... где-то среди вещей Армина он видел не то пластыри, не то тканевую клейкую ленту. Надо полагать, он не слишком обидится, если он позаимствует немного. Тем более Арлерт точно так же позаимствовал у него пистолет. И неважно, что огнестрел изначально принадлежал Димо Ривзу. Что упало, то пропало.       Как ни странно, капитан ничего не сказал против того, чтобы его раны закрыли марлей и пластырями. В конце концов, повязка, даже когда она необходима, чувствуется на теле и сковывает движения. С ранами на спине, в районе лопатки и плеча, бинты скорее будут мешаться, нежели наоборот. — Что насчёт ссадин на лице? — протирая иглу, иглодержатель и пинцет кусочком марли, на который полил немного антисептика, спросил Марк. — Пластырей хватит. Всё равно скоро затянутся. — Хм. Зеркала здесь нет. Сами справитесь, или позволите помочь?       Леви какое-то время внимательно смотрел на лицо Марка, который держал в руке деревянную баночку — смутно знакомую; где-то он её уже видел — а после медленно кивнул, убирая назад нависающие надо лбом пряди.       Уайт, который надеялся получить ответ "я сам", несколько помедлил, а после приблизился и осмотрел лоб командира. Создалось такое впечатление, что рядом с капитаном что-то не то взорвалось, не то лопнуло и обдало его осколками. Потому что иначе объяснить застрявший в ране рядом с линией роста волос осколок — это что, кирпич? — просто не получалось.       Взяв пинцет, потому что пальцами подцепить вряд ли получится, Марк вытащил кусочек чего-то твёрдого — на стекло не похоже, значит или черепица, или действительно кирпич — и обмакнул палец в мазь.       Нанося мазь, Марк чувствовал пристальный взгляд, но не подавал вида. И всё же он не понимал, по какой причине на него так смотрят. Он вроде бы ничего подозрительного не сделал. Всё проговаривал, шёпотом и себе под нос, но ведь проговаривал же. Или как раз это и было странно? Хм, возможно он слишком много об этом думает.       Наконец закончив, Уайт не без облегчения занялся сборами своей аптечки. К этому моменту вода в котелке уже закипала, так что сейчас будут ужинать. Чай, да плюс сухой паёк. Ну, это лучше, чем ничего. Дичь тут вряд ли найдётся, разве что белки в лесу, да крысы может попадутся. И то сомнительно, что их станут есть. Ладно бы в похлёбке, мясо как мясо, а то увидят, что крыс на костре пожарили, так блевать начнут. Дети же.       Когда Марк убрал аптечку в вещь-мешок и натянул запасную рубашку, пришедший с улицы Армин присел рядом с Микасой. За это время чай был разлит по кружкам, и отряд собрался у огня.       Уайт поморщился — плечо не доставляло столько проблем, сколько их доставляла рана на боку — и сел к костру, оказавшись между капитаном и Конни. Саша, успевшая перекусить, сменила Жана, но была рядом с конюшней. Благодаря своему слуху и чутью, она могла дежурить и в одиночку. Леви и Марк сменят её через пару часов, пока отряд будет отдыхать. — В чём дело, Армин? В этой вонючей конюшне у тебя аппетит пропал? — спросил капитан, заметив, что Арлерт не торопится есть свою порцию. — Нет. Я просто... продолжаю задаваться вопросом, почему успел выстрелить. Тот человек, он ведь уже навёл ружьё на Жана и Марка. Ему оставалось спустить курок, но он... почему я выстрелил первым? — Армин, он... — начал было говорить Жан, но был перебит. — Тот человек заколебался, я прав? — вмешался Леви, бросив быстрый взгляд на уставившегося в огонь Марка. Тот, казалось, даже не слышал, что обсуждают. — Вот как... значит, он был добрым человеком. Куда более человечный, чем я... Я же... у меня хватило духу нажать на курок, и теперь... — Армин, — снова вмешался капитан, чуть нахмурившись. — Ты уже замарал руки. Пути назад уже нет. — Зачем вы! — вскинулась Микаса, но была перебита. — Признай то, что если бы твои руки остались чисты, Жана или Марка, если не обоих, уже не было бы в живых.       Уайт, при звучании своего имени, дёрнул головой, и сосредоточился на происходящем здесь и сейчас. То есть до этого он пребывал где-то в своих мыслях и действительно не слушал, о чём говорят? Возможно ли, что его всё же зацепило теми убийствами, просто с запозданием? В конце концов, Армин тоже начал блевать не сразу после выстрела, а только когда они скрылись от преследования. — Ты смог спустить курок, потому что жизни твоих друзей были под угрозой.       Марк, который действительно немного отвлёкся — ушёл в свои мысли, даже не подозревая, что сделал это не очень вовремя — внимательно наблюдал за Армином, что всё ещё был несколько подавлен, но его руки, по крайней мере, уже не дрожали. Вероятно, как раз из-за дрожи он не брал в руки кружку. Он паёк-то скорее гипнотизировал, чем ел, а уж чай точно расплескал бы. — Капитан, — внезапно взял слово Кирштайн, после того, как Леви поблагодарил Армина за своевременность его действий. — Я считал, что ваши методы неправильны. Нет, мне хотелось так думать. Просто мне было страшно вредить людям. Но это не вы ошибались, а я. Обещаю, в следующий раз я выстрелю. — Точно. Мы подверглись опасности из-за твоей долбанной нерешительности. —... Простите. — Но в этой ситуации я не говорю тебе, правильно ты поступил, или нет. Я и сам не знаю, прав ты был, отказавшись стрелять, или нет. — Что?       Марк был не согласен с капитаном, но промолчал. В ситуации, когда можно пожалеть нападавших — которые их точно не жалели, вон как из своих устройств палили — и тем самым позволить пострадать товарищам, или изничтожить оппонентов, но сберечь жизни союзников, выбор очевиден. Но, возможно, только Уайту. Он не имел проблем с тем, чтобы убить тех, кто стоит на пути к цели. Гиганты это, или Военная Полиция. Да даже если это правящая семья.       Вероятно, капитан что-то прочёл по его лицу, потому что когда они сменили Сашу, отправив её отдыхать, он спросил: — Не согласен с моими словами? — Не совсем понимаю ваш вопрос, сэр. — То, что я сказал Жану, кажется тебе неправильным?       Марк молчал, не зная, что ответить. Он не то чтобы был не согласен с капитаном — в конце концов, этим детям действительно достаточно потрясений — но и поддержать каждое слово не мог. — Тебе уже доводилось убивать людей? Не похоже, что ты убил сегодня впервые.       Этот вопрос заставил Уайта напрячься и внутренне напружиниться. В лице он практически не переменился, только помрачнел и нахмурился. Он не мог сказать о том, кем был до того, как проснулся Марком, а иначе объяснить свою реакцию, точнее её отсутствие, на убийство человека не выйдет.       Хотя, почему это не выйдет? Пытки же он смог связать с долговой ямой. Что мешает ему связать с ней же и обладание опыта убийства человека, при этом сохраняя спокойствие? Проверить сведения у них не получится, придётся поверить на слово. Это даже практически не ложь. Ведь во время тех боёв одного своего противника он придушил до потери сознания. Причём так, что сразу его в чувства не смогли привести, а потом оттащили в лазарет. — Я ведь рассказывал про долги отца. Подпольные бои не заканчивались с первой кровью, — поморщился Марк, который был не в восторге от этого практически допроса. — Когда толпа сходила с ума после первых поединков, то требовала больше крови. Кто-то даже бросал ножи, чтобы бойцы... пустили друг другу кровь. Жить хотели все, так что драки становились весьма... ожесточёнными. Стирались различия между взрослыми и детьми, когда на кону была свобода.       Под конец своего ответа Уайт кривовато улыбнулся, и перевёл взгляд на кромку леса. Ему бы посмотреть на капитана, чтобы понять, поверили ему, или нет, но сознанием завладело давнее воспоминание о том, как ему не давали прохода в приюте.       У него не было друзей, он был несколько раз возвращён из приёмной семьи, что породило причины для придирок, насмешек, да и повод для драки имелся. Из-за отсутствия друзей — те, что были, отвернулись от него после того, как его два раза забрали, а потом вернули — ему приходилось стоять одному против всех. Уже тогда он дрался неумело, но отчаянно, готовый вгрызться в горло противнику, только чтобы выйти победителем. Не раз и не два он получал по зубам, пускал кровавые пузыри из разбитого носа и хромал из-за вывихов.       Помнится, после драк с ребятами, что были старше него года на 3-4, его прозвали сумасшедшим сукиным сыном и бешеной псиной, которую надо застрелить. На него пожаловались, а после к месту побоища и вовсе привели директора приюта. В итоге его перевели в другое заведение, где порядки были другими, а воспитатели, или скорее надзиратели, были строже. Поначалу ему неслабо попадало, и наказание он получал чаще, чем происходили смены надзирателей.       Леви наблюдал за лицом подчинённого и понимал, о чём говорила Ханджи. Временами, когда Уайт погружался в свои мысли, его контроль над лицом был ослаблен. Причём это было гораздо хуже. В обычное время по гримасам ещё можно понять, что он думает о происходящем. Но в моменты "уходов в себя", лицо становится равнодушным, а взгляд отрешённым.       Хотя сейчас у парня дёрнулся уголок рта, словно он думает о чём-то забавном. — К завтрашнему дню поиски, скорее всего, возобновятся, — проронил вдруг Марк, а после повернул голову. — Наши действия? — Завтра обсудим. Пора делать обход. — Вас понял.       Провожая взглядом вертящего головой парня, Леви нахмурился. Ему предстояло придумать, как разузнать, куда увезли Эрена с Хисторией, а значит нужно будет опять иметь дело с Полицией. Только в этот раз не в открытую.