Один в поле — воин

      В следующий раз, когда Маркус открыл глаза, было немного светлее, чем во время первого пробуждения. Рядом с ним никого не было, и он решил этим воспользоваться, чтобы обдумать происходящее. К счастью, боль немного унялась, чего нельзя сказать про жар. Внутренности горели, на лице проступила испарина, что доставляло определённые неудобства.       Усилием воли отодвинув эти мысли, Стоун задумался. То, что происходит, определённо точно реально. Первое, что доказывает реальность, это боль. Маркус знал наверняка, что боль — это то единственное, что не позволяет обмануться. Даже игры с разумом не способны противостоять болевым ощущениям. А то, что он почувствовал, в первый раз открыв глаза, ни за что не удалось бы подделать.       К тому же нельзя забывать о пяти чувствах: обоняние, осязание, слух, зрение, вкусовые ощущения. Он всё ещё ощущал отголоски той сладко-кислой жидкости, которой его напоили в прошлый раз.       Слыша шум снаружи, Маркус силился понять, о чём говорят люди, но не слишком преуспел. Незнакомый язык, какофония звуков — не способствовали понимаю, в какой обстановке ему не повезло… переродиться? Возродиться? Он не знал причины, по которой его жизнь не оборвалась после того, как он спрыгнул с того моста — хотя фактически она всё же закончилась, ведь оказался же он как-то в теле ребёнка — но с повторением фокуса решил всё же повременить. Сначала узнает чуть больше, разберётся, а там…       Стоун не придумал, что будет делать потом. Потому что не имел цели, потому что ещё не знал обстановку в этом доме. Как минимум в этом доме. Ему было неизвестно, кем является та женщина с тёплыми шершавыми руками и приятным грудным голосом, он не знал, есть ли в доме кто-то ещё, помимо их двоих. И если есть, то кто и кем они ему приходятся. В общем, вопросов было достаточное количество, а вот с ответами дело обстояло хуже.       Впрочем, уже к утру, после короткого сна, он смог получить ответ на пару вопросов. Во-первых, женщина приходилась ему матерью. Или скорее приёмной матерью, поскольку в их внешности не было ни единого сходства. То же самое можно сказать о мужчине, который определённо не был отцом Марка. Слишком они были разными.       Когда его позвали по имени, Маркус не сразу понял, что обращаются к нему. Но звучание имени и прикосновение к макушке помогли осознать, что зовут именно его. В целом он может отзываться на это имя, хотя оно и непривычно. Как минимум с именем проблем возникнуть не должно. В остальном же…       У него были старший брат и младшая сестра. Сестра была совсем крохой, ей было едва ли полгода. Или около того, Маркус не знал точно. Он свой-то возраст смог узнать только спустя три дня. Ему было пять лет, день его рождения справляли неделю назад. И сразу после празднования он слёг с горячкой.       И Маркус не был удивлён тому, что заболел. А кто бы не заболел, пожив в таком свинарнике?! Грязь, запах мочи, песок и глина, комья земли, которые растаскивают по всему дому отец и брат, снимающие обувь только во сне. Хорошо хоть нужду справляли в удобствах на улице. Что касается запаха… оказалось, это из-за него. Всё же пока он не мог подняться с постели, сходить на улицу он был не способен.       Что касается брата… они поладить не смогут. Хотя бы потому, что этот мелкий засранец корчил рожи, тырил еду из тарелки Марка, щипал за бока и делал вид, что непричастен. Более того, он вызывался успокоить «братика», брал Марка к себе на колени и укачивал его, якобы поглаживая по спине. На самом деле этот наглец давил на кожу, глумливо лыбясь, когда на глазах «брата» появлялись слёзы.       Маркус очень старался сдержать слёзоразлив, но не мог победить физиологию и в итоге ревел, как самое настоящее дитя. А Ник смеялся, дразнился, а после брезгливо спихивал Марка на лавку, пытаясь оттереть с рубашки следы соплей. Потерпев поражение в этом нелёгком деле, пользовался тем, что мать не смотрит, и щипал «брата» за бедро, заставляя вновь залиться слезами.       Хуже всего было то, что он даже рассказать ничего не мог, потому что не умел! Слова не проговаривались, языком ворочать удавалось с трудом. Большая часть букв пропадала во время попытки их выговорить, дыхания не хватает, словно Марк в основном молчал.       Спустя неделю после того, как ему полегчало, его буквально выпнули на улицу, чтобы не мешался под ногами до вечера. А на то, что ребёнок толком говорить не может, не ориентируется на улице и может банально потеряться всем начхать, да? — Моет потму у них тьи ебёнка, — буркнул Маркус, бросив взгляд на дом. Потом повторил два последних слова и фыркнул.       Стараясь не отходить далеко от дома, чтобы в самом деле не потеряться, Марк обдумывал сложившуюся ситуацию. Семья, в которой его угораздило «родиться», была бедна, как церковные мыши, и так же плодовита. Он мало удивится, если Грета с супругом снова обзаведётся потомством. Только вот родить, это ещё не всё. Детей же надо кормить, одевать, мыть хоть иногда, в конце концов!       Изучив фасад дома и соорудив знак отличия рядом с оградой — дома на улице были немного схожи внешне, мало в чём различаясь — Маркус побрёл дальше. Он надеялся выйти на окраину города или деревни, в чём они там жили, найти берег реки и как следует изучить своё новое «я». В доме было зеркало, но настолько маленькое и неудобное, что Марк смог только лицо более-менее разглядеть.       Личико у него, кстати, было довольно миловидным. Да и в остальном природа не подкачала. Глаза цвета стали, не широкие и не узкие, более-менее послушные волосы почти того же цвета, что и глаза; может быть на пару тонов темнее. Прямой нос, аккуратные губы, ровные зубы. Единственное, что удручало, это задержка роста. В свои пять лет он выглядел года на четыре. Хотелось надеяться, что он ещё вырастет, но надежда на это была мала.       Со злорадством Маркус подумал, что матушка-природа как следует отдохнула на «братишке» Нике. Грязно-пепельные волосы, жёсткие, что та солома, тёмно-карие глаза, веснушки на лбу и носу. Однако он, на три года старше Марка, обещал вырасти настоящей дылдой. Что с одной стороны было проблемой, но с другой… штакетину обычно легче переломить.       Шагая вперёд и стараясь запомнить дорогу, Маркус размышлял о том, как дожить до вечера. Пока болел и восстанавливался, он ел два раза в день. Завтрак он обычно просыпал, так что только обедал и ужинал. А вот теперь, когда он выздоровел и набрался сил… с едой определённо будет напряжёнка. — Ешь воа, пей воа, сьять не буес ниада, — с чувством продекламировал Марк, недовольно щёлкнув языком на собственное произношение.       Его мозг понемногу адаптировался, запоминая и проводя аналогии, но этого было недостаточно. Хуже было то, что с ним никто не занимался. Не разговаривал, отмахиваясь, не учил говорить, чего уж говорить о другом. Чтению, счёту и письму он в такой семье навряд ли научится. Маркус был даже не уверен, что в этой семье хоть кто-то грамотен.       Ну что же, реку он нашёл, да только она была грязная, заросшая, к тому же спуск к воде был затруднителен. Пока Марк такой маленький, так уж точно. — Деймо.       Сплюнув себе под ноги, Маркус ещё немного постоял, раздражённо притопывая, а после развернулся и побрёл обратно. Он мог бы попробовать спуститься к воде прямо сейчас, однако подняться наверх и при этом не упасть едва ли сумеет.       Если идти дальше за черту города — он уже догадался, что оказался в городе, пусть развитием застрявшего в средневековье — сомнительно, что удастся вернуться до наступления темноты. И было у него ощущение, что если он не вернётся к вечеру, никто от этого не расстроится.       Как в воду глядел. — Тц. Вернулся всё же, — процедил Ник, увидев, как Марк подходит к дому, обстукивает обувь и толкает дверь, входя внутрь.       О том, что его возвращению не рады, Маркус догадался. Достаточно было увидеть скривлённое лицо Ника и подумать, по какой причине Грета на мгновение замерла, а после вздохнула и натянула улыбку. Тогда же всё встало на свои места. Отсутствие внешнего сходства, некоторая холодность, гримасы брезгливости, когда Марк попытался обнять «матушку».       Что касается отца, тот едва ли обращал внимание на Марка. Возможно младший сын казался ему ещё слишком маленьким и глупым, чтобы общаться с ним, а может дело было в чём-то другом. Ну, как бы то ни было, Маркус и сам не горел желанием общаться с мудаком, который определённо нигде не работает — в отличие от жены; та была швеёй — зато жрёт как не в себя.       Освободив миску от похлёбки — без мяса, зато с картошкой и морковью, да и хлеб на столе имелся — Марк поблагодарил за еду. На языке крутилось много слов и ругательств, но он ничего не озвучил. Пусть ему и хотелось, ох как хотелось.       Желание ляпнуть что-нибудь — даже если прозвучит невнятно — усилилось, когда Грета пришла рассказывать сказку. И говоря честно, от такой сказки у Марка волосы по всему телу встали дыбом.       Гиганты. Огромные, человекоподобные твари, жрущие людей! Кто в здравом уме будет детям рассказывать на сон грядущий такие ужасы?! Хотя да, как раз здравого ума этой семье не хватает. А в одиночку Марк всю эту тупость не вывезет.       Маркус почувствовал себя лучше, увидев, что Ник напуган куда сильнее его. Вообще, будь он уверен, что сможет оказать какое-никакое, а сопротивление, то определённо подшутил бы над «братишкой». Однако сейчас он слишком слаб и не сможет даже стул самостоятельно передвинуть. А учитывая, какие в этом доме стулья… он сможет совершить этот подвиг через год, максимум через два. Что было не очень-то весело.                   ~      ~      ~       Жизнь определённо за что-то наказывала Маркуса. У него было предположение, за что именно, но он предпочитал считать это невозможным. В конце концов, он убивал только мразей, бил и наказывал только тех, кто этого заслуживал, никогда не поднимал руку на женщину или ребёнка. Однажды втащил приёмному отцу, но тот реально нарвался сам.       Оказалось, что в тот раз, когда им рассказывали сказку о плотоядных гигантах, Ник заметил, как у Марка в усмешке дрогнули губы. И на следующий день, когда он отправился на поиски более безопасного спуска к реке, Ник последовал за ним. Как видно, насмешка над его страхом сорвала последние тормоза.       Быть избитым в его годы — просто позор. Это всё, о чём Маркус мог думать, лёжа на прогретой солнцем мостовой.       Сейчас, когда он слишком мал, у него не выйдет отбиться даже от одного Ника. А учитывая, что «братишка» приходил со сворой своих друзей, что как гиены скалились и хихикали, даже не пытаясь вмешаться, Ник будет один только дома. Где его в случае чего поддержит Грета, тоже с трудом терпевшая присутствие Марка. Ну да, мало того, что приёмыш, так ещё и мать его определённо была привлекательнее её. Это объясняло, почему Эрик изменил жене. Но лично Маркус не понимал, что его мать нашла в этом мешке с дерьмом, раз решила лечь с ним в постель, а после и родить.       О том, что произошло с родной матерью, Марку никто не говорил. Только вот понятно, что, либо она не имеет возможности заботиться о нём по тем или иным причинам, либо же она мертва.       Возвращаясь к теме, как дать отпор каланче и не отхватить за это в двойном размере. В доме ему надеяться не на кого, кроме себя самого. Тогда надо начинать тренировать своё тело. Ему пять лет, а вместо мышц какая-то вата. — Наснём с беа, — постановил Марк, поднимаясь с земли. Оглядевшись, он понял, что солнце уже клонится к горизонту, а значит пора возвращаться. Надо только умыться.       Как бы сильно Маркус не хотел начать свои занятия прямо сейчас, бегать в потёмках это не лучшее решение. К тому же ему не стоит пропускать приёмы пищи, если он хочет окрепнуть. Еда скудна и однообразна, но это лучше, чем ничего. К тому же, он побродил по ближайшим улицам и осознал, что в случае чего даже воровством не удастся добыть еды. Потому что продукты продаются в лавках, и на лотках никто ничего не выставляет. Спереть какой-нибудь товар из лавки возможно, конечно, но высок риск быть пойманным. Потому что если дверь будет закрыта, или перед лавкой будут стоять покупатели, его это серьёзно замедлит. А на таких коротких и слабых ножках он далеко не убежит.       Размышляя над этим, Марк неспешно плёлся домой, где его наверняка ждут недовольные взгляды «брата» и мачехи, а также безразличие так называемого отца. Он вообще сомневался, что Эрик в самом деле поучаствовал в его зачатии. Может он всё это придумал? Чего ради? А может вообще ребёнка у кого-то украл? Но опять же, зачем ему ещё один голодный рот?       От мыслей отвлёк толчок, из-за которого Марк не удержался на ногах и полетел на землю. Заныли ссадины, полученные от Ника, но Маркус сумел сдержать яростное шипение. И только вскинул голову, чтобы посмотреть, кому обязан столь болезненным приземлением. — Ой, я тебя не заметил, — ухмыльнулся подвыпивший солдат, отработавший свою смену у ворот, и теперь возвращавшийся домой.       Марк, настроение которого и без того было препаршивым, не стал себя сдерживать. Поднялся, подошёл поближе, замахнулся и нанёс удар кулаком прямиком «в сердце». Точнее, в область паха, причинив взрослому боль. Отступил назад, а после обошёл осевшего на землю скулящим мешком с песком солдата. Был велик соблазн плюнуть, но удалось сдержаться.       Ник был удивлён, что Марк вернулся, но ничего не сказал. Только смотрел насмешливо, раздражающе щурился и словно не нарочно пролил воду на голову братику. К счастью, это была обычная вода, так что Маркус просто зачесал мокрые волосы и приступил к еде, краем глаза уловив, как Ник поморщился от досады.

~      ~      ~

      После того, первого, избиения, Марк старался больше не пересекаться с Ником за пределами дома. Он облазил окрестности, запомнил расположение всех тупиков, собачьих лазов, устроил несколько мест, где можно скрыться — пустые бочки и ящики, которые имели в стене щель, но всё ещё были пригодны для использования — и подготовил парочку ловушек. В конце концов, он всегда был злопамятным. И так легко спускать с рук то членовредительство не намеревался.       И вот, в один из дней, Ник заметил Марка, который воровато оглядывался, держа что-то под рубахой. Пройти мимо такого Ник просто не смог, и последовал за ублюдком, кивнув своим друзьям. В конце концов, если крысёнок каким-то образом смог добыть еду, разве не обязан поделиться добычей с семьёй? — Эй ты!       Маркус с трудом сдержал довольную ухмылку, и напустил на лицо тревожность. Обернулся, встретился взглядом с Ником и пустился наутёк, «случайно» выронив кусочек сухаря. Было жаль до слёз, но это послужит неплохой приманкой. — У него есть еда! Стой, крысёныш!       Вперёд по улице, свернуть налево, пробежать дальше, достигнуть второго поворота направо, отодвинуть штакетник и пролезть в дыру. Дождаться, когда кто-нибудь из кретинов сунет голову в дыру и… — Уй ё! — взвыл обладатель рыжей шевелюры и тёмно-карих глаз, когда ему по голове прилетело довольно толстой палкой. — Этот урод… больно же, засранец! — Заплачь, как девчонка и пожалуйся мамочке, уёбок! Н-на! — Ай!       Ник оттащил Эдда, которому дважды прилетело по башке, а после решил обежать дом и напасть на Марка со спины. Друзья поняли его правильно и начали кричать на паршивца, рассчитывая дать Нику достаточно времени на то, чтобы обойти дом и застать сопляка врасплох. Вообще было странно, что Марк додумался до такого. По словам Ника тот был тупицей и плаксой, который ничего не мог.       Маркус не стал слушать оскорбления, а добрался до угла дома, залез на бочку и покрепче сжал брусок, чтобы как следует прописать «умнику» по лбу. Вырубить он его не сможет, сил не хватит, но больнючую шишку организовать вполне сумеет. — Ты допрыгался, ублюдок! — выкрикнул Ник, приближаясь к углу. Он полагал, что загнал «братика» в тупик, и это было действительно так. — Не зря мама говорит, что ты сын шлюхи.       Это удивило Марка, и будь он обычным ребёнком, то уж точно не смог бы пропустить подобное мимо ушей. Однако он не позволил себе отвлечься. И услышав приблизившиеся шаги, напряг руки. Дождавшись, когда Ник поравняется с углом дома, Маркус привёл руки в движение. Сила удара была небольшой, однако инерция и тяжесть бруска сделали своё дело.       Послышался хруст. — А-а-а! Мой нос! К-кровь!       Каким-то образов Марку удалось сломать Нику нос, отчего тот, и прежде не особо симпатичный внешне, стал ещё большим уродом. Хотя если подумать, детские кости ещё недостаточно плотные и легко деформируются. Порой достаточно даже лёгкого сжатия от взрослого человека, чтобы сломать кость ребёнку.       Только сейчас было не время для ступора и размышлений. Судя по ругани и кряхтению, дружки Ника уже близко. Пора бы сваливать отсюда.       Пробравшись мимо скулящего Ника, Марк припустил вперёд. Теперь надо добраться до спокойного места и дождаться вечера. А учитывая, что сейчас ещё даже не полдень, Ник успеет нажаловаться матери. И вот тут-то пригодятся небольшие припасы, которыми удалось разжиться в ходе подготовки ловушек для стаи гиен. Потому что его вполне могут "забыть" покормить. — Операция прошла успешно, — ухмыльнулся Марк, с безопасного расстояния и под надёжным прикрытием наблюдая за тем, как хнычущего от боли Ника уводят друзья.

* * *

— Похоже, Ник был их подобием мозга. Попасться на ту же уловку уже трижды, немыслимо.       Прошло уже три года и один месяц с того дня, как Маркус открыл глаза в доме семьи Уайт. За это время он успел привыкнуть ко многому, в том числе к тому, что ему вновь не повезло с семьёй. Наплевательское отношение, третирование, несправедливое отношение и минимум общения. Грета и её отпрыск не понимали, что Марка такое отношение нисколько не трогает. Он уже пережил подобное, так что приходил в этот дом только по ночам.       Когда Марку сравнялось семь лет, он познакомился с Брайаном и его дочерью, Кирой. Их встреча была случайной, он просто забежал в их лавку и не нарочно опрокинул поднос со свежей выпечкой. За что был немилосердно оттаскан за уши. Брайан заставил его отрабатывать ущерб посредством помощи в пекарне, и у Марка не было выбора, кроме как подчиниться.       Брайан не единожды видел, как Марк удирал от преследования, причём довольно резво. Те, кто бежал за ним, были крупнее и старше, однако семилетний сопляк им не просто не уступал, а превосходил. В плане выносливости так уж точно.       На то, чтобы вытянуть из Марка историю его жизни, ушло много времени и нервных клеток, потому что пацан оказался совершенно несговорчивым. К счастью, его умница-дочка сумела заинтересовать своего ровесника, зачитав цитату из книги. Мальчишка начал отвечать на вопросы только после обещания научить его читать и, если возможно, писать.       Так Брайан и Кира узнали о том, что Марк живёт с семьёй Уайт. Не было нужды озвучивать, что мальчишка никого из своей так называемой семьи не любит. Разве что крошку Мари, которая была чище кого бы то ни было из окружения Марка.       Единственное смягчающее обстоятельство носило имя Мари и было очаровательным сероглазым ангелом, неведомо за какие заслуги доставшимся совершенно безответственным родителям. Девочка, взявшая от отца тёмно-каштановый окрас волос и тёмно-серый цвет глаз, необъяснимым образом была больше привязана к Марку, а не родному брату. Чем расстраивала мать, сердила Ника, и заставляла улыбаться Марка, которому напоминала о племяннице.       В непогожие дни, когда на улицу нереально было выйти, Марк проводил время с Мари. Наблюдал за тем, как она ползала, учил её ходить и говорить. Сам он всё ещё не умел писать разборчиво, но зато научился читать, да и то благодаря дочери пекаря, которая с детства была слаба здоровьем и проводила много времени за чтением книг.       Ник прошёл отбор в кадеты и теперь не вернётся домой минимум три года. Как сложится его жизнь после выпуска, неизвестно, однако Марк был рад его отсутствию. Потому что ему больше не было необходимости держать ухо востро даже дома. Все эти три года он спал вполглаза, был настороже и старался говорить как можно меньше. Потому что знал, как домочадцев раздражает его голос.       Вот уже месяц прошёл с отъезда Ника в армию, а его дружки продолжали начатое им дело. Говоря точнее, они бегали за Марком, когда его удавалось заметить, отхватывали от наловчившегося давать отпор мальчишки и с позором ковыляли домой, хлюпая носами. Однако сегодня они оказались куда более настойчивыми и бросились в погоню, хотя и не настолько прытко из-за ушибов и ссадин.       Заворачивая за угол, Марк едва не врезался в толпу, которая что-то обсуждала. Посмотрев по сторонам, Марк услышал крик за спиной и рванул вперёд. Вопреки тому, что ему уже восемь лет, он всё ещё был маленьким в сравнении со сверстниками. Так что проскользнуть между ног у стоящих людей ему удалось без особых трудностей.       И лишь вылетев на открытое пространство, он понял причину, по которой здесь такое столпотворение. Легион Разведки отправляется за стену. — Эй! — Тц, что за дети пошли?!       Поняв, что погоня уже близко, Марк бросился бежать. К счастью, ворота ещё не открыты, потому разведчики и стояли на месте, что давало возможность пробежать и скрыться на другой стороне улицы.       Проскальзывая между лошадьми и повозками, Марк уже предвкушал, как будет глумиться над тупицами, стоя по другую сторону дороги. Он не сомневался, что у преследователей духу не хватит последовать за ним, когда до открытия ворот осталось: — Двадцать секунд до открытия ворот!       Добравшись до другой стороны улицы, Марк перевёл дыхание и обернулся, довольно ухмыльнувшись. Найдя глазами свору гиен, он не сдержал смешка, такими растерянными они выглядели. — Будете знать, как устраивать охоту на меня, шакалы, — оскалился Марк, а после показал средний палец, довольно сверкнув глазами при виде их физиономий.       Перед тем, как развернуться и убежать, он ощутил чьё-то внимание со стороны разведчиков, но не придал этому особого значения, скрываясь среди толпы. В конце концов, его выходка была весьма эксцентрична, так что нет ничего удивительного в том, что на него кто-то смотрел. Сейчас Марк сделает небольшой крюк и доберётся до пекарни, где его ждёт ещё один урок письма. Он научился читать, овладеет навыком письма и тогда в будущем без проблем сможет добиться любой цели, которую поставит перед собой.       Так он думал, пока в очередной раз не получил оплеуху от судьбы.       Всё изменилось, когда настал десятый день рождения Марка. Он уже неделю не наблюдал Эрика дома, и понял, что произошло, лишь когда ближе к вечеру постучали в дверь.       Мудак, задолжав немалую сумму денег, сбежал, оставив жену разбираться с проблемами своими силами. Ну та и разобралась, предложив солдатам Военной Полиции собственного пасынка. В жилах Марка не было ни капли её крови, так что сделать это было не так сложно, как можно было ожидать. — И с чего ты решила, что я пойду? — поинтересовался Марк, немигающим взглядом уставившись на вздрогнувшую Грету. — С того, что лучше это будешь ты, безродный ублюдок, чем моя дочь! Если ты сбежишь, они заберут её!       У Марка в груди всё похолодело, когда он подумал, что сделают с пятилетней малышкой, если он действительно сбежит. Он не удивился бы, угоди она в рабство. Уже сейчас она обладает миловидной внешностью и обещает вырасти настоящей красавицей. — Братик Марк? — из комнаты вышла сонная Мари, потирающая заспанные глаза кулачком. В другой руке она держала простыню, которой Марк укрывал её перед сном. Простыня была большой для пятилетней девочки, и волочилась за ней по полу. — Дайте мне минуту.       Марк приблизился к малышке, что непонимающе смотрела на солдат, переводила взгляд на встревоженную чем-то мать, и обратно. Она делала это до тех пор, пока её братик не опустился рядом с ней на корточки, закрывая обзор. — Выспалась, птенчик? — Да. А кто эти дяди? Они пришли поздравить тебя с днём рождения? — Что-то вроде того, — Марк не сдержал усмешки и взял девочку за руки, завладевая всем её вниманием. — Послушай меня и запомни, Мари. Я ненадолго уйду, но очень скоро вернусь. Возникли кое-какие вопросы, которые без меня не решатся. Так что пока меня нет, веди себя хорошо. Помнишь, что я тебе говорил? — Да! Мне... повторить перед всеми? — Нет нужды. Я верю, что ты всё помнишь, — улыбнулся Марк, легонько касаясь румяной щёчки. Мари прижала его ладонь к своей щеке, глядя в глаза. У Марка в груди заболело от её жеста, но он не позволил себе измениться в лице. — Всё будет хорошо.       Даже говоря так, Марк с трудом верил своим словам. Казалось бы, раз уж это военные, они в большинстве своём вымуштрованы и преданы государству. Однако Марку «повезло» угодить в руки тем, кто прогнил.       Подпольные бои без правил со ставками. Никаких ограничений, можно использовать всё, что найдёшь на арене, и если одержишь победу, тебя отпустят. Только вот обрести свободу ты сможешь только если одержишь достаточное количества побед в поединках. Ты будешь свободен через один, пять, или десять боёв; в зависимости от того, на какую сумму долг, и какие ставки выигрывают. Если организаторы понесут убытки, всё, что ты получишь, это поток брани, пинок и жидкую похлёбку.       А две недели спустя земля содрогнулась. Сейчас был полдень, так что в месте заключения бойцов не было никого из стражников. Некому было вытащить участников поединков, когда в здание влетел крупных размеров осколок стены. Многие погибли под обломками сразу. Кому-то повезло меньше и они оказались завалены лишь наполовину. Самостоятельно им не удастся выбраться, а помочь им некому.       Одна из куч обломков стены зашевелилась, а после из-под неё выбрался десятилетний мальчик, попавший на бои лишь две недели назад и не потерпевший ни единого поражения. Светло-серые волосы, глаза цвета стали и поразительные для его возраста навыки, которыми не каждый взрослый может обладать.       Осмотревшись и поняв, что остальные не жильцы, Марк направился к образовавшейся бреши. Обломок стены врезался в здание, предоставив возможность сбежать. Благодаря тому, что их держали на первом этаже, с небольшим окном практически под самым потолком, прыгать было невысоко.       Марк, едва выбравшись на свободу, сориентировался на местности и сорвался на бег. Где-то там, недалеко от стены, стоял дом семьи Уайт. В том доме осталась малышка Мари, которую он не посмеет оставить одну. На Грету надежды нет, а Ник так и не вернулся. Про Эрика даже говорить нет необходимости, с ним всё понятно.       Едва не сталкиваясь с бегущими прочь людьми, Марк вылетел на улицу, где стоял дом семьи Уайт, и прибавил скорости. — Мари! — влетев в дом, закричал Марк.       Собственное дыхание и грохочущая в ушах кровь не помешали расслышать возню под потолком. — Братик? — Мари, — выдохнул Марк, подходя ближе к опорной балке. Посмотрев вверх, он встретился с девочкой взглядом и протянул руки, говоря: — Быстрее, прыгай. Я тебя поймаю. — М-мгм.       Девочка верила своему старшему брату, который никогда её не обманывал, и спрыгнула. — Что происходит? Где мама? — Всё потом. Надо бежать. Там...       Выйдя на улицу, Марк застыл. Его глаза притянула огромная тварь, вытащившая из-под обломков какую-то женщину. Та сопротивлялась, била кулаками по держащей её руке, а после... — Кья-я! Е-её съели! Мама рассказывала не сказки!       Крик Мари заставил Марка опомниться и броситься бежать. После он будет корить себя за то, что впал в ступор и позволил Мари увидеть столь ужасную сцену. И всё же одно дело слышать о том, что существуют гиганты, жрущие людей, и совсем другое...       Насколько он помнил, эвакуация проводится на реке. Корабли уходят вперёд благодаря канатным дорогам. Главное добраться и попасть на корабль. — Марк! Мари! — к толпе, собравшейся у пристани, приближался Брайан, нёсший на руках Киру. — Брайан! — Идите сюда, скорее!