Демон

Сквозь лжи, отчаяния пороки Откроешь тайну древних лет, Получишь жизни все уроки, Но обретёшь покой и свет?

      Рвано вздохнув, Оптимус открыл глаза и тяжело поднялся с кровати.       В комнате было душно. Несмотря на порывистый осенней ветер, что выл в окна, дышать было нечем. Мужчина проморгался, сел, свесив ноги с постели и опустив их на холодный пол. Он провёл руками по лицу, окончательно просыпаясь, а подняв взгляд, чуть не получил инфаркт.       Он увидел стул. Стул, на котором громоздилась его одежда, создавая своим силуэтом в тёмном помещении видимость сидящего на нём человека. Вот только на нём действительно должна была располагаться привычная для Оптимуса, наблюдающая за его спящим лицом.       — Би? — Имя, произнесённое в пустоту, повисло в звенящей тишине.       Оптимус вспомнил, что произошло ночью. Его ранили, а Мегатрон был убит Бамблби! Но где она сама? И кто вылечил его? Раны были смертельные, а отчаяние демона — слишком страшным, чтобы поверить в то, что ранен Оптимус был несмертельно. Он даже ощупал свою грудь, убеждаясь в том, что там не было трёх перьев, пронзающих лёгкие и душу. Заглянув под майку, мужчина также не обнаружил и шрамов.       Более того, Прайм больше не чувствовал постоянного присутствия демона рядом с собой: раньше Бамблби всегда незримо следовала по пятам за его душой. Он ощущал её рядом не только когда они были в соседних комнатах, но и даже когда между ними был целый город. А сейчас повисла одна только пустота.       Сердце пропустило удар, когда взгляд случайно упал на календарь, висящий над рабочим столом. На дворе было тридцать первое октября, хотя, если он не переводил бегунок, то, возможно, и первое ноября. Схватив телефон с прикроватной тумбочки, Оптимус замер в ужасе.       Первое ноября две тысячи двадцать второго года, шесть утра.       Прошлый год. Утро после ночи, когда Прайм встретил Белиал. Сердце вновь страшно ухнуло в плохом предчувствии.       Пулей одевшись в простые чёрные штаны, рубашку и ботинки, мужчина выскочил из комнаты и помчался к главе прихода.       По воспоминаниям — а было ли это воспоминаниями, а не галлюцинациями? — Оптимус, путешествуя с Би, должен был отсутствовать больше полугода. И в той… реальности в январе они делали косметический ремонт в общем доме для мужчин, но здесь всё оставалось так, как раньше.       Подумав, что ещё рано делать какие-либо страшные умозаключения, он решил пока не заострять внимание на происходящем.       Было время утренней молитвы, а потому Оптимус не прогадал, найдя Альфа Триона в храме перед иконами святых.       Отдышавшись от бега, он медленно подошёл к наставнику.       Запах ладана вмиг окутал его, напоминая о том, что у Би была на него аллергия: она смешно морщила нос и чихала, напоминая при этом котёнка.       — Оптимус, ты очнулся? — радостно и немного встревоженно спросил Альфа Трион, заметив пришедшего ученика.       — Очнулся? О чём ты? — непонимающе уточнил Прайм, ненавязчиво уводя учителя на выход из церкви.       — Ты приехал ночью с задания, а после свалился прямо мне в руки, — рассказал Альфа Трион. Они вышли на улицу и направились вдоль по занесённой листвой тропинке прямиком в жилое здание.       — Какого задания? — Сердце Прайма на миг замерло.       — В церковь позвонила женщина, сказала, что в её дочь кто-то вселился. Ты отчитался мне, а после уехал.       И Оптимус всё же решил спросить:       — Какое сейчас число и год?       — Оптимус? — настороженно нахмурив брови, Альфа Трион всё же ответил: — Первое ноября двадцать второго.       Осознание обрушилось на голову, как ушат с ледяной водой: первое ноября — День всех Святых, день после Хэллоуина. Ночь и год, когда Прайм встретил Бамблби. Ошибки быть не могло.       — Ты видел девушку? — Резко изменившееся поведение ученика не на шутку напугало Альфа Триона.       — О какой девушке ты говоришь?       — Маленькая такая, — показал Оптимус на уровне своей груди её рост. — Светлые волосы, голубые глаза и чёрный костям в белую полоску! Где она?! — Прайм в отчаянии схватил главу прихода за плечи.       — Ты приехал один, никого не было с тобой. Это всё происки демона, которого ты изгнал! — обеспокоенно цокнул Альфа Трион, убирая с плеч руки ученика и тут же заключая его ладони в свои. — Ты должен успокоиться, идём.       Оптимус ничего не понимал. Куда мог деться целый год его жизни? Что на самом деле произошло? Он действительно изгнал её? Или он умер и попал в собственный ад?       Где его демон?!

***

      Целых три дня Оптимус спрашивал у всех служителей церкви о Бамблби. Никто, вообще никто не помнил о новой служащей. Нет, не не помнили — не знали. Они не знали Бамблби, а значит, они никогда её не встречали. А что же Прайм? Воспоминания были слишком реалистичными, чтобы скинуть их на обман демона. Чувства были слишком остры, а эмоции — неподдельными.       И даже после нескольких обрядов очищения воспоминания Оптимуса никуда не делись. Его состояние так и не улучшилось, и священник с тем же остервенением продолжал поиски Би по всему городу: Оптимус съездил в дом к её матери, узнал о смерти последней от сердечного приступа. А потом нашёл и саму девушку, из которой, по словам Альфа Триона, изгонял демона. Она была совершенно блёклой, такой же сломленной, как и он, оставленной в приюте для бездомных и не подающей признаков хоть какого-то узнавания. Она представляла собой лишь пустую оболочку, лишившуюся хозяина.       Неужели Оптимус действительно уничтожил Бамблби? Но почему он не помнил этого? Именно этого?!       Правда о произошедшем той ночью дала бы ему ответ и, возможно, успокоение. Смирение с неизбежным фактом того, что он больше никогда не увидит Би.       Но правды не было. Зато была надежда.       Вот только надежда на что?       Если все воспоминания были не более, чем обманом демона, то как Оптимус смог предвидеть приход нового священника — Смоукскрина? В воспоминаниях этот молодой парнишка пришёл зимой — так произошло и здесь, в этой реальности. И ремонт в мужской части дома Альфа Трион предложил сделать в январе. Не мог же демон быть провидцем?       Что же случилось на самом деле? Неужели те путешествия были правдой, и Оптимус в итоге умер? И теперь его реальность — это ад, где Бамблби больше не существует? Или же всё было обманом с самого начала, демон просто поиздевалась над его душой, влюбляя в несуществующую реальность, а после — отбирая её. И что лучше: жизнь с обманом или смерть с пребыванием в аду?       Спустя все эти месяцы неустанных вопросов и нечеловеческого отчаяния, когда мужчина не понимал, жил он в реальности или в тумане лжи и обмана, когда мир сузится до ожидания того момента, когда Оптимус вновь проснётся утром первого ноября и всё повторится как в дне сурка, в церковь пришло сообщение о прибытии Епископа Сайласа.       Морозная зима прошла как в тумане, уступая место противному марту с его холодами, дождями и слякотью, где под всей грязью неустанно росла новая жизнь. Так и в душе Прайма росла отчаянная надежда на существование ответа на его вопрос. Епископ приезжал в тот же месяц, что и в той «реальности».       Однако вместе с надеждой в душе зияла увеличивающаяся дыра: удастся ли ему расспросить сопровождающего Сайласа ангела о Белиал? Уж он-то точно должен был помнить и знать Азраиль и её историю!

***

      — За верную службу и избавление нашего мира от могущественного демона священник Оптимус Прайм назначается на пост Настоятеля Церкви вместо Альфа Триона, а также ему присваивается титул Аббата.       Прибывший Епископ Сайлас с неизменно ступавшим за ним ангелом Старскримом достаточно формально оповестил их приход о смене руководства. Шокированный Оптимус, будто лишившийся почвы под ногами, переводил взгляд с Епископа на Альфа Триона, пытаясь понять, не шутят ли над ним.       — Избавление от могущественного демона? — переспросил священник, не веря своим ушам. — Я даже не помню, что это был за демон и как от него избавился, а вы с такой уверенность заявляете об этом! — вдруг не сдержавшись, прорычал Оптимус, и его разозлённый голос эхом разнёсся по храму.       — Душа священника была ранена, — вдруг влез в разговор ангел, хитро склонив голову набок. Его льдисто-голубые глаза вглядывались прямо в душу. — Неудивительно, что ты ничего не помнишь.       — К моему сожалению, больше я ничего добавить не могу, — спокойно признался Сайлас и перевёл внимание с Оптимуса на бывшего учителя. — Альфа Трион, нам пришло сообщение из самого Ватикана, поэтому я здесь, а также для того, чтобы утвердить дальнейший план по вашей смене.       — Я не понимаю, — вдруг опомнился Прайм, оборачиваясь к наставнику: — Вы слагаете с себя полномочия? Или же и вас ждёт повышение?       — Слагаю, Оптимус, — кивнул уже бывший настоятель, по-доброму улыбнувшись растерянному священнику. — Я уже стар, сил на все обязанности не хватает. Но ты достоен этого поста и сана.       Прайму не дали и шанса на отказ. Он видел, как старый Настоятель действительно не справлялся, перекладывая большую часть работы на него и Ультра Магнуса. Но сам Оптимус не был готов к таким переменам. А потому, когда Епископ и Альфа Трион ушли в кабинет последнего, Прайм смог уговорить ангела на несколько вопросов.       — Что ты хочешь узнать, человек? — устало выдохнул Старскрим, сложив руки на груди.       И, не став медлить и ходить вокруг да около, Прайм спросил в лоб:       — Ты знаешь архангела Азраиль?       Мигом вскинутая бровь ангела дала мужчине понять, что тот точно её знал.       — Я скорее удивлён не фактом твоего вопроса, а тем, что ты знаешь это имя, человек.       — Что с ней сейчас? Где она? — набросился Оптимус, почти что нависнув над ангелом, отчего тот даже попятился назад, не ожидая такого напора.       — А мне откуда знать? Почти два… или три тысячелетия, — задумчиво произнёс ангел, — прошло с тех пор, как её изгнали. Даже её имя стёрли из истории, не говоря уже о человеческой памяти.       Сглотнув, Оптимус решил спросить и о другом.       — Кого я изгнал той ночью?       — Человек, слишком много вопросов! — утомлённо закатил глаза Старскрим, но всё же ответил: — Мне этого знать не дано. Но за тем обрядом наблюдали архангелы. Которых ты, конечно, вряд ли встретишь при жизни.       В конец разочарованный Прайм задал свой последний вопрос:       — Ты можешь как-то повлиять на выбор Настоятеля церкви?       Старскрим, которому уже надоело общение с человеком, вспомнил, что он всё же ангел, и как бы он не ненавидел людей, всё же ему было жалко их. А потому и отозвался с сожалением, которого сам от себя не ожидал:       — Нет, — выдохнул он. — Но, в отличие от напыщенных Архангелов, я мог бы быть свидетелем в Ватикане, если ты заявишь о своей душевной ране и представишь её как повод для оспаривания решения.       Каким бы самовлюблённым по воспоминаниям, переданным от Бамблби, не был Старскрим, сейчас он хоть чем-то мог помочь Оптимусу.

***

      Спустя месяц после отбытия Епископа к ним в приход пришло письмо из Ватикана.       — О чём они сообщают? — спросил Альфа Трион, принимая ученика в кабинете, который тот всё ещё не хотел занимать.       За окном подходил к концу сырой и пасмурный март, но солнце и щебет птиц вселяли уверенность в то, что весна не за горами. Вот и Оптимус был таким же хмурым и замкнутым, но это письмо, как и птицы за окном, вновь заставили его чуточку ожить, разгладив складку меж бровей.       Сглотнув и уняв волнение, Оптимус развернул письмо и зачитал:       — «В связи со случившимся актом изгнания могущественного демона в ночь с Хэллоуина на День всех Святых, проведённом священником Оптимусом Праймом, Я, папа Римский, призываю тебя, Оптимус Прайм, в Ватикан для свершения церемонии награждения».       Вот и официальный повод явится в Ватикан. Все события, так или иначе происходят, как и в воспоминаниях Прайма, с той лишь разницей, что поводы были разными. Может, тем демоном была вовсе не Бамблби? А если и была, то значит, она не смогла начать поглощение его души?       Где была правда, а где вымысел? Происходили ли те события на самом деле? Вдруг демон всё же поглотила часть его души, сводя с ума ложными воспоминаниями, которые создал всего за секунду?       Сердце болело от воспоминаний, а разум отказывался забывать, что заставляло Прайма думать о том, что всё это было по-настоящему. А вдруг в момент его смерти Бамблби что-то сделала с его душой? Вдруг она вернула его назад, но сама погибла?       Мысль о смерти Бамблби вконец выбила почву из-под ног Оптимуса, а и так обескровленное за это время сердце будто вновь закровоточило. Прайм категорически отказывался в это верить.       Ответы надо было искать в Ватикане. Но если и там Оптимусу не скажут правду, он пройдёт по пути, который они с Би преодолели за те месяцы путешествия.       — Сайлас упоминал, что придёт официальное приглашение. Это большая честь, Оптимус, — подбодрил Альфа Трион, увидев, как ученик внезапно сник. — Там написана дата?       Прайм вновь опустил взгляд в письмо. Дата значилась та же, что и в тот раз, когда они поехали туда с Би.       — Уже через два дня. Я пойду собирать вещи.

***

      Стоя у ворот церкви, Оптимус разглядывал лица провожающих его членов прихода, зная, что вернётся он ещё не скоро.       Ультра Магнус, всё такой же серьёзный, но удивительно понимающий, пожал Прайму руку, пожелав удачи. Сёстры, не привыкшее к тому, что кто-то покидал их приход на такой срок, утирали слёзы. Смоукскрин тоже еле сдерживался, чтобы не заплакать, но спину держал гордо, пытаясь перенять серьёзность и невозмутимость Ультра Магнуса.       А вот Альфа Трион выглядел как родитель, провожающий дитя во взрослый мир и знающий, что тот столкнётся с болью. И он принимал этот неизбежный факт, понимая, что без этого не обойдётся радость взросления. Обречённость сквозила в его взгляде, но губы были сложены в мягкую успокаивающую улыбку.       — Я сообщу вам сразу же, как приземлюсь в Ватикане, — попрощался Оптимус, надевая обратно чёрную кожаную перчатку и по-очереди оглядывая собравшихся.       — Удачи, сын мой, — улыбнулся Альфа Трион, а про себя помолился: — «Надеюсь, Ты позволишь ему узнать ответы на тревожащие его вопросы».

***

      Ночь в Ватикане встретила Прайма дождём. Снега здесь не было, как и заморозков, которые всё ещё стояли у мужчины на родине.       В такси было теплее, чем на улице, и Прайм, убаюканный шелестом дождя и достаточно тёплой одеждой, в которой приехал, почти уснул. Футболки со свитером, штанов и осенних полуботинок с пальто было достаточно, чтобы не замёрзнуть на родине, а здесь — достаточно, чтобы покрыться испариной.       В один момент Оптимусу почудилось, как чья-то рука коснулась его плеча, разбудив. Он резко вынырнул из полудрёмы и обнаружил, что такси остановилось у небольшого двухэтажного отеля. Тот самый простой и гармоничный домик, что так поразил Прайма в первый раз его пребывания здесь. Такой знакомый вид вновь заставил Оптимуса задуматься о правдивости якобы не произошедших событий.       Холл встретил его чистотой и блестящим паркетом, отполированным так, будто здесь проживали гости первой величины. У Оптимуса вдруг промелькнула мысль, что теперь все места, где он когда-либо был с Би, будут преследовать его ощущением дежавю.       Мужчина не знал плакать ему или радоваться.       — Приветствую вас в отеле «Folia». Моё имя Кьяра, — поприветствовал его хозяин за стойкой регистрации. — Я полагаю, вы Оптимус Прайм? — вежливо поинтересовался он, заставив священника грустно хмыкнуть.       «А в тот раз были молодожёны». Это была лишь мимолётная мысль, маленькая деталь, которую мало кто запомнил бы, но она настолько прочно засела в голове, что Оптимус вновь не мог не задаться вопросом, а вдруг все эти воспоминания всё же были ложью. Или же в тот день он настолько растерялся, что запомнил произошедшее навсегда? А самое главное, много ли таких воспоминаний ещё будет?       Насколько быстро Прайм сойдёт с ума, вспоминая о вещах, которые… что? Происходили или нет? Кажется, он был готов прямо у стойки регистрации рухнуть на колени от творившейся в голове каши.       Ему досталась та же небольшая комната: шкаф, телевизор, окно и кровать. Только вот на кровати больше не было лепестков роз и сложенных из полотенец лебедей. Более того, выйдя из душа, Оптимус не обнаружил и Би на кровати. Не обнаружил её в своей футболке и в чёрных трусиках, которыми она — он знал точно — светила специально.       Лёжа в холодной постели, Прайм чувствовал себя как-никогда одиноким.

***

      — Может быть, — демон прикоснулась кончиками холодных пальцев к груди мужчины там, где билось горячее сердце, — тебя он тоже испытывает, даёт шанс на искупление.       — И что же я должен сделать, чтобы искупить грехи? — серьёзно задумался Прайм, разглядывая расслабленного демона. — Умереть, чтобы погибла и ты, раз наворотила столько дел?       Би улыбнулась…       Проснувшись от грохота колотящегося сердца, Оптимус понял, что именно здесь предсказал их конец. Может быть год, проведённый вместе с Бамблби, а после стирания её из этого мира — это такое наказание для Оптимуса? Ведь если в ночь Всех Святых Прайм изгнал не Белиал, то она как-то по-другому прошла своё наказание? Вдруг Би стала свидетелем смерти Прайма в той реальности, как и Мегатрон, который потерял Саундвейва, и тем самым погибла сама, получив воздаяние по заслугам? А самого Прайма обрекли на жизнь, но уже без возлюбленной?       Утро вновь было дождливым. Тоска расползалась в груди, однако все слёзы высохли ещё в первые три месяца поиска его демона.

***

      Грандиозный Собор Святого Петра и его внутреннее пространство кружили Оптимусу голову, как в первый раз. И опять, несмотря на огромное количество туристов снаружи, внутри было удивительно пусто.       Пройдя к кафедре мимо множества великих скульптур и колоссальных колон, где в прошлый раз открывался портал, Оптимус увидел того, кого вовсе никогда в своей жизни и не думал увидеть.       — Здравствуй, Оптимус, — мелодичный голос Архангела прокатился по помещению, отражаясь от стен и уходя куда-то высоко к сводам.       — Уриэль, — выдохнул Прайм, тут же склонившись.       — Не нужно этого, — мягко молвила Архангел, спускаясь к мужчине.       Её волосы будто светились самым настоящим белым светом, жёлтая мантия ниспадала каскадом, продолжая стелиться по полу, а ярко-зелёные глаза так и норовили заглянуть в душу.       Прайм понимал: он — открытая книга для такого существа.       — Ты глубоко опечален, — тихо проронила она, да так горько, как будто сама примеряла на себя его шкуру. — Разум помнит, как и душа. А такого быть не должно.       Задумчивые слова, которые бросила Уриэль, заставили Оптимуса напрячься.       — Что значит, такого быть не должно? Я прибыл по приглашению…       — Моему, — перебила она его, взглянув снизу вверх. — Я тебя позвала. Потому что узнала, что всё ещё помнишь.       — Так значит, всё на самом деле было?! И я не сошёл с ума? — накинулся с расспросами Оптимуса, наступая на Архангела. Больше не было никакого трепета перед ней. — Вы все были рядом с ней! И не смогли никак помочь! Что с ней стало?! Где Бамблби? Где Белиал?! — Грозный, но такой надломленный голос Прайма эхом прокатился по собору, сотрясая стены.       — Ты действительно хочешь знать правду? А не просто забыть? — заботливо и обеспокоенно уточнила Уриэль, наблюдая за переливающейся чувствами душой: от гнева и злости до невероятной любви и привязанности вкупе с ослепительной болью, тоской и одиночеством.       — Если бы я хотел забыть, то тому, кто стирал память, это удалось бы! — Руки сами собой сжимались в кулаки, и, если бы Оптимус мог, давно бы всё разнёс.       — Что правда, то правда, — отвела взгляд Уриэль, остановившись взглядом на скульптуре своего старшего брата Михаила. Тот всегда ратовал за правду. Так почему она захотела обмануть? Чтобы защитить? Или же стереть из истории само существование Азраиль, стерев вместе с тем и позор Архангелов, что не смогли помочь родной сестре?       — Хорошо, человек. Я помогу тебе узреть правду.       Три пары белых крыльев с шелестом взметнулись вверх за спиной Уриэль, и в ту же секунду яркий жёлтый свет вмиг застелил взгляд Оптимуса, отрезая его от реальности.