Территория Этваль

      Тень от необъятных стен крепости падала на еще спящий город. Косяки птиц, прощавшихся с летом, взмыли высоко в небо и томно перекрикивали друг друга. Даже при всем старании было сложно уловить их заветные вопли, ведь камень толстых стен оградил роскошную комнату от внешнего мира. Внимательный глаз мог заметить на окне студеные капли, которые скатывались по стеклу и размывали живописную картину снаружи, ставшую похожей на причудливые каракули ребенка.       Олежа приоткрыл веко и тут же зажмурился: его голова обещала взорваться от боли. Он полночи прорыдал в объятиях Антона, и хотя его душевному состоянию это пошло на пользу, самому Олеже было плохо. Жжение в глазах напоминало пытку песком, а во рту сушило похуже, чем в самые неурожайные годы.       Нечисть был рядом всю его истерику и пытался успокоить. Он прижимал принца к себе, переходил на шепот и даже что-то ему обещал, но впавший в бред Олежа решил вылить неисчислимые обиды прошлых лет в одну ночь. Парню было до тошнотворного тиско и страшно. Все казалось настолько запутанным, что уже ни один мудрец мира не смог бы размотать клубок хитросплетений его судьбы. И вообще, стал бы умный человек разбираться в жизни принца–мага из страны, где нечисть до сих пор притесняют? Он лишь посмеялся бы и решил, что это неудачный анекдот деревенских детишек.       Олежа очень хотел пить, но желание сомкнуть веки и пролежать в постели до конца дня перевесило жажду. Пальцы Антона нежно перебирали его локоны, а тихое дыхание убаюкивало страдающего парня. И принц почти провалился в сон, когда услышал еле заметный шепот. Сначала он посчитал его за галлюцинацию, но потом понял, что это нежить бурчал себе под нос. И то ли Душнов был в полудреме, то ли Антон говорил во сне, но принц все же смог вырвать из общего шума несколько странных и бессмысленных предложений: «Мастер точно убьет». «А волосы-то изменились, и глаза тоже». «Пустить… А потом проверить душу».       А может, это был сонный бред, ведь второй раз Олежа проснулся уже в тишине. Антон также прижимал его к себе, но уже не спал. Свободной рукой он держал свиток, а его яркие глаза медленно проходились по тексту, написанному неизвестными рунами. Из-за пелены принц не понял, что напоминает ему эта письменность. Да и сейчас, слушая ровное дыхание нечисти, он вспомнить не мог.       Антон заметил его пробуждение и отложил лист в сторону. Олежа хотел поблагодарить нечисть за заботу и терпение, но его опередили и нежно поцеловали в лоб. Следом нечисть побеспокоился о его самочувствии, настроении, и предложил остаться в крепости еще на день, если того требует душа принца.       Душнов почувствовал, как тает все его нутро. Он прижался к мужчине, намереваясь скрыть румянец, но его хитрый план быстро раскрыли, а парня укутали в одеяло. Теперь Олежа сидел на коленях мужчины, пока тот поправлял его растрепанные вьющиеся пряди. — Я заметил, что твои истории из детства расходятся друг с другом, — отметил Антон.       Олежа, пытавшийся освободиться из плена одеяла, замер. Он перевел недоуменный взгляд на нечисть и нетерпеливо ждал объяснений. — Ты говорил, что в детстве у тебя были странные идеи, — улыбнулся Антон. — Да и твои мечты противоречили одна другой… — Хочешь сказать, что я душевнобольной?!       Нелюдь явно не ожидал такого вопроса. Он громко рассмеялся, крепко обнял парня, лишив того последней возможности выбраться, и лучезарно улыбнулся. — О нет. Из нас троих блаженный точно не ты.       Плечи мужчины были обмотаны бинтами, и принц, мельком взглянув на них, вспомнил, как хватался за них во время вчерашней истерики. Но мужчина не напомнил ему об этом ни вчера, ни сегодня. Вообще, было удивительно, как после таких увечий у нелюдя нашлись силы не только принять Ханкина, но и успокоить Душнова. — Я совершенно точно не имел это в виду. Хорошо, спрошу иначе… Тебе никогда не казалось, будто у тебя две души? — О богиня, ты и вправду считаешь меня больным…       Олежа наигранно расстроился и вновь попытался выбраться из кокона, но хватка Антона усилилась. Принц взглянул на него и обомлел: мужчина хмурился, а в его глазах не было ни намека на шутку. — Ну, может, немного, — растерянно пробормотал принц. — Я бы не удивился. Но это никак не влияет на то, кто я сейчас. Ведь, поверь мне, душа у меня теперь точно одна.       Олежу отпустили, и он наконец оказался на свободе, хотя теперь воля его не радовала. Ему было так неловко, что парень не знал, куда спрятать глаза, и стал вновь изучать убранство комнаты. Антон же глубоко ушел в размышления и своим молчанием никак не спасал накалившуюся обстановку.       Принц смущенно постучал себя по карманам и, к большому удивлению, нащупал там тот самый странный круглый предмет, который нечисть мимоходом вручил ему во время пожара. Олежа прокрутил его в руке, направил на солнечный свет, прищурил глаз и спросил: — Антон, а что это?       Антон отвлекся от размышлений, нахмурился, и жестом попросил вернуть это ему. Олежа не сводил взгляда с лица мужчины, от него не скрылись ни легкие движения бровями, ни лишний тихий вздох. — Как тебе сказать… — Это какой-то волшебный артефакт? — восторженно спросил Олежа, желая вернуть вещицу обратно. — Ну, почти.       Круг стал растворяться, золотая и черная мана струйками поднималась вверх и закружилась в воздухе. Словно тысячи благовоний разом зажгли на празднике богини — настолько завораживало это зрелище, и Олежа невольно залюбовался. Но вот черно-зотой дым сошел, и на ладони Антона осталась лишь монета. — Это отличительный знак. Если бы я вчера погиб, он позволил бы вам пройти в столицу.       Какое счастье, что Олежа не стоял, иначе сказанное наверняка сбило бы его с ног. Во-первых, он был глубоко оскорблен тем, что в мыслях Антона был расклад, где он умрет. Во-вторых, осознание того, что они не смогли бы зайти в столицу без отличительного знака, заставило парня чувствовать себя еще большим шутом. И, в-третьих, почему этот «отличительный знак» так похож на королевскую монету?.. — Но разве вас не определяют по мечу? — удивился принц, подползая ближе к Антону. — Определяют, — нечисть показал монету. — Но, как видишь, мне приходится брать меч Димы, что не очень-то показывает статус. А эта монета… Скажем так, она от моего деда. Он был важной фигурой в вашем королевстве, но это уже в прошлом. В наши дни она просто пропустила бы тебя в столицу.       Олежа оторопел. На монете была выбита огромная звезда с короной посередине, которую сокрыл свет солнца. И принц точно помнит, что на его отличительной монете был точно такой же венец, только светило находилось позади, освещая престол, а не закрывало лучами его величие. В голове принца стала проноситься вся история их королевства, но на ум не пришла ни фамилия, ни событие, с которым можно было бы связать эти узоры.       Стыдно признаться, но Душнов всю жизнь считал чеканку на монете обыкновенным украшением. Сейчас же он осознал, что от него, как и от остальных подданных, скрывали важные события прошлого. У парня даже не было сомнения насчет того, что монета подлинная, прямиком из королевского двора, ибо подделать корону на ней почти невозможно. Даже если положить эту монету перед самым искусным мастером и приказать повторить, тот бы ни за что не отчеканил бы всех роскошных узоров. В руках Антона была самая настоящая королевская монета, и только перекрывающее корону солнце заставляло принца сомневаться.       Но кто же тогда Антон? Его дед, если верить словам нелюдя, был не последним человеком королевства, но сам же мужчина — нечисть и приближенным Правителя. Как судьба могла так сильно разделить родственников? — Он был настолько важной фигурой, что монета сделана из золота? — подметил принц, пытаясь узнать подробности. — Ты же в курсе, что только королевские особы имеют право на золотые монеты?       Антон неподдельно удивился. Он посмотрел на Душнова, пытаясь поймать его на лжи, а потом уставился на монету. — Да? Значит, Дима еще больший шут, чем я думал… — При чём тут он?       Нечисть отмахнулся и криво улыбнулся. Олеже не понравилось, что он недоговаривает, но еще больше его разозлило то, что он не смог узнать больше о корнях Антона. С другой стороны, принц тоже много чего скрывает. Каждый человек имеет право на тайны.       Антон подкинул монету, та несколько раз перевернулась и растаяла сама по себе. В воздухе стались лишь пылинки золотой маны, которая скоро рассеялась. Душнов был так удивлен, что с трудом удержал челюсть на месте. — Не знаю, чему я удивлен больше: тому что ты меня обманул или тому, что ты умеешь колдовать золото… — Я тебя не обманывал. — Уверен? Ты же маг. — Я владею магией, но я не маг.       Ох уж эти хитрые словечки высших чинов. Что в прошлом они доставали Олежу, что сейчас выводят из себя. Вместо фраз с двойным дном можно говорить простым языком, к чему эти уловки? Но нелюдь явно не стеснялся и, вероятно, даже не понял, что заставило парня злиться.       Время шло, уединение парней не тревожила ни стража, ни Дима. Так как часов рядом не было, а определять время по солнцу не так уж и легко (Антон и Олежа умели, но обоюдно делали вид, что нет), то оба пробыли в кровати до обеда. Принц спорил с нечистью, искусно выводил из себя и пытался разузнать о его прошлом, но мужчина был не так уж прост, поэтому ловко оборачивал каждый выпад в свою пользу. Душнов в гневе чуть не выдал ему военную тайну, из-за чего потом обижался и на себя, и на Антона, но после этого он не решился касаться истории его семьи.       В дверь наконец постучались, тем самым призывая скорее покинуть уютную комнату. Антон был ранен, однако после стараний лекарей и лечения Олежи он выглядел здоровее всех. Даже лицо Олежи отливало более болезненным цветом, чем кожа нечисти.       Вот по побитому Диме, которого привели чуть ли не в кандалах, можно было понять, что тот настрадался с лихвой.       Побрацкий весь путь жаловался на то, как жестоко стража обошлась с гостем в его лице. Душнова это смутило не меньше, и Антон приказал рыцарям тотчас объясниться. Оказалось, накануне Дима ввязался в бой и сбежал из-под охраны. Он собирался покинуть крепость, и у него почти получилось, если бы не минутное промедление возле покоев пострадавшего Антона. Побрацкому пришлось вновь бороться со стражей, и усмирить его смог лишь карлик, который оглушил буйного парня магией.       Факелы наверху до сих пор не зажгли, из-за чего в крепости было очень сыро и мрачно. Коридор больше напоминал темницу, чем путь в палату графа Ханкина. Шесть стражников вели парней до покоев, но как только блюстители порядка убедились, что Дима больше не станет свирепствовать, из сопровождения осталось лишь двое. На их доспехах был выбит узор, похожий на руну. Вероятно, герб Этваль? Удивительно, что за недолгое путешествие парни ни разу не видели их символику. Из-за того, что все знания об Этваль были запрещены в королевстве, Олежа с Побрацким даже не подозревали о её существовании, что очень смущало принца, хотя ни капли не волновало рыцаря.       Массивная дверь скрипнула, а за ней показалась огромная комната. Внутри не было окон, зато висели аж две огромных люстры, усеянных необычными редкими кристаллами. Их яркий голубой свет отражался от натертого до блеска паркета и рисовал на нем причудливый узор. По углам стояли два стражника, облаченные в доспехи. Они совершенно не двигались и, вероятно, служили только украшением для покоев рыцаря–графа. Олежа предположил, что внутри могут быть фантомы или призраки, которые атакуют лишь по команде.        Книжные шкафы из красного дерева стояли вокруг продолговатого стола, за которым сидел Ханкин и что-то писал. Если вчера этот господин, приведший их в крепость, полностью походил на человека, то сегодня можно было заметить, какая мертвенная бледнота у его кожи, и как слабо светятся его глаза.       За спиной Ханкина расположилась целая полка с мечами разных форм и размеров, а также щит с гербом. В коллекцию затесались сабли и клинки, шпаги и палаши. Каждая отличалась друг от друга ковкой и национальным колоритом, а еще маленькими бирками, на которых были написаны руны. Очевидно, что за оружием хорошо ухаживают, ведь оно с порога бросалось в глаза и заставляло восторженно замереть в дверях. И все-таки первым делом гость в покоях Ханкина замечал кипы бумаг, раскиданные по столу и под ним. Они явно смотрелись лишними в этом величественном кабинете. — Ну, и как соизволите это объяснить, Антон Эдуардович? — спросил мужчина. — Спать до обеда — непозволительно для такой особы, как вы.       Он потянулся в сторону, достал сигару и закурил. Едкий дым пополз вверх, медленно растворяясь во фреске на потолке.       Вместо доспехов Ханкин надел тунику зеленого цвета, поверх которой была накинута котта глубокого болотного оттенка. Олежа никогда до этого не видел похожей одежды. Каждый уважающий себя граф стремился заявить о своем статусе ярким и дорогим одеянием, как это было при их первой встрече вчера. Сейчас же мужчина будто нарочно старался выглядеть неказисто и не выделяться. — Решил устроить себе выходной, — Антон подошел к столу и взял случайный лист пергамента. — Выходной? Как я понимаю, все эти три недели у вас был выходной? Похвально, похвально…        Пепел от сигары графа полетел в стеклянную пепельницу. — Только вот, что ж вы никого не предупредили, Антон Эдуардович? Ницы вас уже похоронила и отпела.       Антон сосредоточенно читал, но его пальцы чересчур крепко впились в уголки листа, отчего пергамент помялся. Замешательство нелюдя показалась Олеже довольно интересным.       Кто эта Ницы? Министр? Может быть, Правитель? Вздор, ведь его принято считать мужчиной. Неужели это тот самый ребенок, за которого ответственен Антон? Или она его возлюбленная? От последней мысли у принца неприятно заныло в груди. — Богиня мне судья, — Антон вздохнул. — Я ушел на три недели. Не могла же она развалить столицу?       Ханкин поднес сигару к губам, замер, и медленно поднял взгляд на нечисть. Несчастный лист бумаги в руках Антона был разорван в клочья. Олежа подпрыгнул на месте, но Дима, завороженный коллекцией оружия, даже не повернулся. — Не могла же?.. — Скажу так, — граф устало потер переносицу, — берите коней, и быстро в столицу.       Остатки пергамента вспыхнули в руках Антона, и он тяжело задышал. Его брови сдвинулись, с силой прикушенная губа чуть не брызнула кровью. Но вот пламя угасло, и сжатые кулаки мужчины окружал лишь дым черной маны. Антон кинул быстрый взгляд на удивленного Олежу и попытался обуздать свои эмоции. Выходило из рук вон плохо, ведь в рассеивающейся черной мане заискрились золотые полосы, отражающие нарастающий гнев в душе обладателя магии. — Так уж и быть, я любезно переправлю вас столицу, — заискивающе проговорил Ханкин.— Думаю, за помощь в этом деле вы вполне можете отплатить мне… — Ты, казнокрад, еще хочешь что-то взамен?! — рявкнул Антон.       Из-за разлившегося от нелюдя холода, казалось, застыл сам воздух. Потоки маны закрутились с новой силой, пока не растворились полностью, оставив после себя пустоту. Возникшая тишина будто оглушала разум и вынуждала слушать течение крови в собственном теле.       Но Ханкин оказался не из робкого десятка, поэтому он вальяжно встал из-за стола и вплотную подошел к вышедшей из себя нечести. Они были одного роста, одной силы, но от каждого веяло разной смертельной опасностью. Удушающая, пробирающая до костей энергия Антона будто могла уничтожить не только обидчика, но и его душу. Глаза нелюдя светились так ярко, что своим сиянием напомнили тот бушующий пожар на окраине, пожравший десятки жизней на своем пути. Ханкин же вселял животный страх и будто гипнотизировал жертву перед тем, как нанести удар. Если его и можно было сравнить со зверем, то только с тем, который ловко играл с добычей на своей территории.       Олежа опустил глаза. Ему не хотелось даже случайно спровоцировать кого-то из них, хотя он прекрасно знал, что ему ничего не грозит. В эту самую минуту принц понял, почему маленьких детей пугают нежитью. В любое другое время Дима ткнул бы Олежу в бок, брезгливо указал бы на перепалки нечисти и сказал бы, что это их истинная натура, однако рыцарь слишком увлекся иным делом. Один из мечей на стене слишком сильно напоминал ему фамильное оружие Побрацких…       Ханкин оскалился: он решился напасть. Невероятно яркие глаза Антона неожиданно начали темнеть, радужка стала похожей на солнце в черном небе, и мужчина будто окончательно лишился человеческого облика. Зверь в Ханкине запаниковал. Его маленькое царство простиралось внутри четырех стен крепости, и горделивый чиновник вдруг решил, что ему по силам тягаться с Антоном. Очевидно, что лишь чудо помогло бы ему одержать победу, но даже богиня не спасла бы несчастного от власти нелюдя за пределами графских владений. Ханкин наконец осознал свое положение, и весь его боевой дух, как и нахальство, испарились. Зато остался пугающий до чертиков Антон. Без лишних слов, нечисть встал на колени перед мужчиной и покорно опустил голову. — Прошу простить наглого слугу за его дерзость, — прошипел Ханкин. — Встать, — ровным тоном приказал Антон. — Где кони? — Два жеребца внизу, главный вход.       Несмотря на свое патовое положение, граф встал и спокойно подошел к шкафу. Его больше не смущал ни пронизывающий взгляд Антона, ни компания из умолкнувшего принца и рыцаря. — А вы не хотите спросить, как главы других округов раздали мне тумаков за то, что я чуть вас не угробил на своих землях, а? — Не заинтересован, — ответил Антон.       Граф достал книгу, а из нее вынул медальон, который тут же передал Антону. Тот недолго изучил его взглядом, осторожно погладил металлический круг и заметно расслабился. Его глаза наконец вернулись в норму. — Погодите-ка, — без спроса подал голос Дима. — Мне послышалось, или вы сказали два жеребца?..       Его вопрос прозвучал так нелепо, что все трое разом обернулись и мысленно отдали парню по тумаку в макушку. Если с Антоном Ханкин оговариваться не мог, то высказать все бестолковому рыцарю — пожалуйста. На его вопрос граф вспылил, и стал медленно обращаться в зверя на самом деле: изо рта мужчины показались острые клыки, а на спине вырос слабый бугорок. — Ну простите, господа — богачи. Белые лошади очень дорогие, а вся казна уходит в местные школы. Не знаете ли вы, Антон Эдуардович, почему так происходит? — И вправду, что-то я запамятовал, почему это вся казна идет не к тебе в карман? Как в прошлый раз, если я не ошибаюсь?       Острый взгляд нечисти должен был уже насквозь проткнуть Ханкина, который только сердито выругался. Антон подошел к Олеже и накинул медальон ему на шею. Парень все еще находился под впечатлением от столкновения двух нечестивых и не сразу понял, что это была такая же монета, которую ему показывали с утра, но более дешевая и с тесёмкой. — Так зачем нам именно белые лошади? — поинтересовался Дима.       Но граф пропустил вопрос мимо ушей и обратился к парням: — Вам следует отправляться сейчас же. Не знаю ваших дальнейших планов, но с вами я не поеду. Не хочется видеться с сэром Нефром… Вас сопроводит мой конвой. Прошу прислать магическое письмо, когда прибудете на место.       Антон удовлетворенно рассматривал медальон на шее принца и лишь слабо кивнул. Ханкин молча наблюдал за идиллией. Он почему-то вспомнил, как буквально пару минут назад мог испустить последний вздох от рук нелюдя, в лице которого вдруг поселилась нежность. Граф лишь махнул и приказал страже проводить их вниз. После того, как мужчина остался один, он облегченно выдохнул, опустился на колени и принялся молиться богине.       Темные коридоры стремительно сменяли друг друга. Сотня «почему» крутилась в голове принца, и все вызывало массу вопросов, начиная с медальона на шее и заканчивая упоминанием Ханкином некого сэра Нефра. И он был бы рад расспросить Антона, но после той вспышки гнева ему не хотелось тревожить и без того раздраженного мужчину. Кто знает, как сильно нечисть разойдется на этот раз. Зато Дима, который пропустил все мимо глаз и ушей, был не прочь поиграть ему на нервах: — Почему у него на стене висел фамильный меч Побрацких? — Ты уверен, что хочешь знать ответ? — спросил Антон.       В его голосе слышались нотки раздражения. В глазах нелюдя все еще плескался огонек безумия, а вокруг ладоней собирались едва ощутимые вихри маны. Мужчина очень старался сдерживаться, но Олежа видел, как эмоции раз за разом берут над ним верх. После минувшего утра, когда Антон был невероятно чуток и мил с принцем, видеть, как тот не может обуздать гнев, было физически больно. Нелюдь так расстроился из-за графа или из-за той девицы? Или, может, есть другие причины? Неважно. Душнов незаметно коснулся его ладони, и пальцы принца сжали в ответ. — Нет, уж будь добр рассказать.       Дима продолжал настаивать, и Олежа почувствовал, как мана на ладонях Антона закружилась с новой силой, осторожно лаская кожу и оставляя щекочущие ощущения меж пальцев. Удивительно, что нечисть так долго и умело скрывал свой дар. Душнов весь их поход считал, что это выходит из-под контроля его собственная магия.       Лестничный пролет был скрыт темнотой. Сперва спустилась стража и, разведав обстановку, только потом пропустила парней. Антон, спускаясь все глубже и глубже, сильнее мрачнел, отпустил руку и отстранился от Олежи. Принц занервничал. Желая пресечь на корню разгорающуюся ссору, он пихнул Побрацкого в бок, но тот остался глух к его намёкам и не перестал доставать нечисть: — Чего молчишь?       Тяжелый вздох эхом разнесся по длинному коридору. Олежа забеспокоился – глаза Антона сверкнули желтым и тут же потухли. Казалось, даже стража зашагала без звука. — Это трофей, — оскалился мужчина. — Тебе ли не знать, от чьих рук погиб твой отец.       Озноб пробил Диму до самых костей. Он злостно сжал челюсть, дрожащими руками вырвал меч из ножен и замахнулся на Антона, но не достал. Нелюдь будто растворился во тьме. Рыцарь рассек воздух и не понял, почему встретился лицом к лицу с темнотой. Даже в гневе Побрацкий доверял своему чутью, но в ту секунду оно говорило, что в коридоре только он и Олежа со стражниками. Нелюдь правда исчез, и сознание этого подогнало слабость к коленям       Душнова одолела головная боль. Голос внутри него бил во все колокола и без конца твердил о глупости друга: они окружены рыцарями и нечистью, который пару минут назад мог щелчком пальцев расправиться с местным графом. Меч Побрацких на стене чиновника Этваль – это, безусловно, важно. Жаль, сейчас парни далеко не в том положении, чтобы это расследовать. О чести, храбрости и обиде им тоже стоит забыть хотя бы до тех пор, пока они не решат вопрос с Правителем.       Олежа понимал, что если сейчас же их не прервать, то из стен этой крепости они больше не выйдут. — А почему граф Ханкин не хотел встретиться с сэром Нефром? — заикаясь спросил Душнов. — Олеж, не сейчас, — сквозь зубы прошипел Дима. — И вправду, он тут ни при чем, — усмехнулся Антон. — Это же не Ханкин обезглавил твоего отца и наблюдал, как душа медленно покидает тело. Это работа Правителя. Так в чем смысл изливать свой гнев на невинных? Не лучше ли будет все высказать лично Правителю?       Кто-то наконец зажёг факелы, и пламя тихо затрещало в возникшей тиши. Олежа, обескураженный речью Антона и осознанием того, насколько тот должен был зол, чтобы сказать такое, просто-напросто боялся пикнуть. Дима же собирался с силами. Он вспомнил лицо Оли и вложил всю ненависть к нечисти во взмах меча. — Прежде, чем убить Правителя, я обезглавлю его шавку!       Побрацкий кинулся на Антона, но перед его брюхом тут же выросли мечи стражников и не дали двинуться с места. Мужчины работали быстро: уже через секунды парень лицом поцеловал холодный пол и оказался в плену кандалов.       Олежа сгорал от стыда. Он тоже испугался, тоже осознал жестокость нечисти, тоже разозлился. Но они находятся в Этваль, где даже Богиня не на их стороне. Негодованию принца не было предела: после столкновения Антона и Ханкина только дурак затеял бы драку с одним из них, а Побрацкий, между прочим, первый рыцарь — военачальник армии целого королевства!..       Возможно, Душнов не столько злился на нечисть, сколько на вспыльчивость Димы. Олежа не верил в так названный «трофей». Как известно, в день падения столицы Правитель убивал быстро и без крови, так как шел прямо к королевской семье. Когда нечисть лишал отца Побрацкого жизни, вероятно, он даже не знал, кем тот был. Просто первый рыцарь встал на его пути к королю. Тогда откуда взяться трофеям? Существуй такие, то голова деда Душнова должна висеть прямо над троном Правителя.       Рука Антона осторожно коснулась ладони Олежи. Побрацкий через преграду из стражи смотрел за вопиющей наглостью нелюдя, и его ярость закипела с новой силой. Антон нежно улыбнулся принцу и аккуратно погладил его пальцы, но сам с вызовом смотрел прямо в глаза Диме. Душнов покраснел, решив, что так нечисть берет себя в руки, но даже подумать не мог, что у его жеста есть второе дно. Зато Дима, уверенный в том, что нелюди любят коллекционировать трофеи, знал, что могут сделать с рукой его будущего короля, поэтому бесновался ещё сильнее.       Напряжение между ними можно было резать ножом. Олежа боялся говорить, а Побрацкий просто не мог: после потока чистейшей брани стража завязала ему рот. На этом их внезапное противостояние закончилось, и парни в окружении конвоя наконец вышли из крепости.       Могучие жеребцы, чей вид вызывал трепет у смотрящего, топтались на входе в ожидании наездников. Их белоснежная грива напоминала потоки чистейшей воды, а заплетенный в элегантную косу хвост хлыстом отгонял назойливых мух. Стало ясно, почему Ханкин считал коней дорогими, но, говоря начистоту, им подошли бы и самые обычные лошади.       Олежа очень долго просил, а вернее сказать, весь путь умолял Антона освободить друга, поэтому спустя часы ухабистой дороги Дима был на свободе. Конечно, перед этим его сбили на колени и заставили заслужить благосклонность Антона, но кандалы все же сняли.       Тучи закрывали бескрайнее небо. За городом расстелились широкие поля, а вдоль дорог раскинулись бедные таверны, вид которых трогал сердца уставших путников. Парни изрядно устали, когда доскакали следующего маленького городка. Местами вбитые сваи говорили о том, что поселок сих пор строился, и из-за повсеместной стройки Этваль вправду можно было назвать молодой и процветающей страной.       Антон приказал устроить короткий привал, и стража тут же повиновалась. Рыцари стояли по струнке, и Дима, превозмогая боль от побоев, выпрямился сам, дабы не уступать никому из нечестивых. Жаль, что на него не обратили внимания, ведь каждый был занят своим делом. Стража – охраняла Олежу, принц – выслушивал Антона. Тот убеждал Душнова, что ему позарез нужно навестить одного старого знакомого, и что в его отсутствие парни могут полюбоваться городком. Олежа со смешком отметил, что в минуту оправданий он выглядел не как страшный зверь или приближенный Правителя, а как типичный любитель алкоголя, который отпрашивается у жены в таверну.       После ухода Антона рыцари ни на минуту не оставили парней, но это совсем не помешало принцу изучить окрестности. В сердце молодого поселения попадались такие незаурядные постройки, что он стал задавался вопросом о том, в насколько здравом уме пребывал градостроитель. Старые по меркам горожан дома смотрелись настолько новыми, что Олежа с Димой не дали бы им больше века. В их королевстве любое сооружение, кроме столичного, было старше двухсот лет, а этим постройкам лет пятьдесят. Душнов даже пошутил, что дедушка Побрацкого прожил дольше, чем стоят все дома здесь.       Дима не переставал бубнить, как сильно он ненавидит нечисть и как сильно они спешат в столицу. Душнов же наконец дорвался до памятников в центре городка и с упоением разглядывал каждый. Он с детства понимал важность истории и всегда учил её, чтобы уметь поддержать светскую беседу и не упасть в грязь лицом перед гостями изо всех частей света. Принц всегда подмечал детали, которые ускользают от взгляда других. Он был в таком восторге от города, что в его глазах загорались искры радости, хотя особенно сильно его привела в восторг аллея мечей — так ее называли горожане. В этом месте были собраны копии орудий почтенных генералов и выдающихся солдат.       Диму это совсем не порадовало. Перед его глазами все еще стоял тот самый меч в кабинете Ханкина, и это сводило его с ума. Он вспомнил о трагичной судьбе своего отца и прерванные жизни всех погибших в день падения столицы, отчего гнев в его сердце смешался с печалью и ненавистью. На этой аллее во всем своем великолепии блистало оружие героев Этваль, но Дима и не думал восхищаться. Герои Этваль – враги его родины. Отцы и деды его товарищей легли под ударами этих мечей, стрел и копий, так мог ли он чувствовать хоть что-то, кроме презрения?       Побрацкий сжал кулаки и до последнего держался, чтобы собственноручно не осквернить этот проклятый оружейный склад под открытым небом. Он собрался пнуть экспонат перед собой, но в последний миг остановился на нем взглядом и разразился истерическим хохотом.       Серебристый меч, размером с топор мясника, тускло сиял под лучами солнца и напоминал маленький полумесяц. Ажурная рукоять с россыпью самоцветов была так роскошна, но так нелепа, что бравому воину стоило дважды подумать, с какой стороны схватиться и как не уронить это произведение искусства в схватке. Бесспорно, меч выглядел лучше всех образцов, и мастер, выковавший его, заслуживал высшей похвалы. Но так же он заслуживал щедрого пинка под зад, потому что в настоящем бою этим мечом можно только рассмешить врага до смерти. Дима не взял бы эту бессмысленно красивую вещь, чтобы откупорить винную бочку, не говоря уже о том, чтобы на полном серьезе кому-то угрожать. Но больше всего рыцаря повеселило кое-что другое...       Бесподобный и единственный в своем роде бесполезный меч принадлежал никому иному, как самому Правителю. — Как этим вообще можно сражаться?!       Парень смеялся во весь голос, что смутило даже Олежу, однако тот был вынужден согласиться с другом. Он спиной чувствовал осуждающие взгляды прохожих, но образец меча перед ним выглядел уж слишком, мягко говоря, необычно. — Правитель собирался сделать себе новый меч, — сказал Антон. — А это произведение искусства он планировал передать своей… Спутнице.       Мужчина подкрался к ним так тихо и незаметно, что парни чуть не вскрикнули от неожиданности. После загадочной встречи с неизвестным знакомым он выглядел куда бодрее, чем до этого, а Душнову снова пришлось краснеть за Диму. Принц в последний раз разглядел диковинный меч, отметил довольно любопытные детали на нем, но промолчал и попросил отправиться в путь.       Дорога до столицы представляла из себя грунтовую дорогу меж маленьких сёл и безбрежных полей. Нечисти стало больше, экипажи чаще стремились вперед и преграждали путь, а вместо коней замелькали ящеры и грифоны. Послышался гул, а далеко на горизонте выросли огромные грозные скалы. Принц затаив дыхание смотрел, как их вершины касались облаков, и как те пытались проткнуть небо, пока у подножий расстелились городки и проселки. Ни Дима, ни Олежа не ожидали узнать, что столица окружена горами. Принц предположил, что это работа магов, но Антон промолчал. Чем ближе они подбирались к столице, тем задумчивее становился мужчина.       До скал пришлось скакать долго. Лишь когда солнце поцеловало окрестности багровыми лучами, путники наконец въехали в приграничный город. Вместо тесных улочек, что были предыдущих поселениях, здешние улицы представляли собой широкие проспекты и не шли ни в какое сравнение со скромной архитектурой провинциальных городков. От обилия лавок и таверн разбегались глаза, маги зазывали прохожих на представления, изо всех щелей реками лилось пение бардов. Нечисть самых разных мастей суетливо шныряла из стороны в сторону, дети играли в салки и едва не попадали под колеса экипажей, старики толпами топтались у прилавков с овощами и целебными снадобьями. Море огней и пёстрых красок резало глаз, но вызывало неподдельную радость в сердце.       Приблизившись к скалам, парни увидели, что в них высечены проходы. Казалось, сама природа создала каменную стену этой крепости. Возле входа топталась куча нечисти: торговцы, путники, рыцари, кони, ящеры — все смешалось в гвалте толпы. Но стоило показаться Антону, Олеже и Диме в сопровождении стражи, то все, как по щелчку, стали расходиться по сторонам и пропускать их вперед.       По толпе пробежали вздохи и радостные выкрики. Антон слез с коня, стража тут же последовала его примеру. Рыцари у скал одновременно встали на колено, отдавая честь, и лишь после приказа покорно поднялись. В сердце Димы зародилось сомнение. Несмотря на горящую ненависть к нечисти и Антону, он восхитился тем, что даже приближенных Правителя встречали, как королей. Это определенно стоило бы привить и в их королевстве, особенно в отношении к первым рыцарям...       Но Олежа был необычайно тих. Его белое лицо стало еще бледнее.       Антон попросил у принца медальон и отдал его рыцарю с крыльями за спиной. Тот начертил рядом со скалой горстку рун, после чего проход сверкнул золотом. Повсюду посыпались странные перешептывания, от которых становилось не по себе:       «Человек!».       «К нам вернулись люди!».       «Богиня, спаси наши грешные души!».       Но на лице Антона не дрогнул ни мускул. Он вновь взобрался на коня, махнул рукой, и парни продолжили путь, будто бы ничего странного не произошло.       Проходя через скалы, Олежа задрал голову и попытался оценить размер каменной стены, уходящей высоко в небеса, но так и не смог. Тогда парень решил рассматривать улицы так называемой столицы нечисти, и едва не потерял дар речи.       За огромными скалами прятались не просто каменные постройки, а утопия для ценителей архитектуры. Разноцветные окна были вытянуты в длинные прямоугольники, здания пестрили мозаиками и искуснейшими витражами, а композиции из деревьев и роз очаровывали смотрящего своей продуманностью и изящностью. Фонтаны, которые в королевстве Олежи больше походили на неуклюжий колодец, тут украшались монументами богини, русалок, сфинксов и гордых грифонов. Ступая по главным улицам невозможно оторвать глаз от вымощенных брусчаткой дорог: на каждом перекрестке расстилался орнамент из остроконечных звезд, спиралей и рун, означающих удачу и благополучие. Фасады домов изобиловали белоснежной гипсовой лепниной, которой было страшно касаться. Тонкая работа завораживала разум, но выглядела так хрупко, что могла рассыпаться от случайного взгляда.       Такой красоты Олежа не видел за всю свою жизнь. Даже Дима, обыкновенно равнодушный ко всем архитектурным изыскам, вдруг почувствовал себя крестьянином в царских палатах. Величественно и элегантно – так выглядела столица по-настоящему процветающего государства. Если в начале пути Олежа скрывал свое королевское начало из-за их миссии, то теперь он открестился бы ото всех титулов, потому что стыдился быть принцем тех земель, в столице которой не стесняются выливать помои из окон.       Нечисть чинно шла по своим делам, но все без исключения останавливались, когда замечали прибывшую компанию. Как только те повернули на следующую улицу, за ними собрался целый хвост. Толпа вокруг заохала, закричала и стала окружать их со всех сторон. Шепот перерос в восторженные приветственные возгласы, где-то послышался плачь, а кто-то встал на колени и благодарил Богиню – в балагане было сложно разобрать хоть слово. Нежить буквально отрезала путь вперед, чем немного смутила Диму, но ни капли не напрягла Антона и Олежу.       Черт в доспехах, чьи рога закручивались в спираль, отдал честь и стал разгонять народ. Он делал это со всей строгостью и, почему-то, со слезами радости на глазах. Тут же показались другие рыцари, которые быстро освободили им дорогу. Но нечисть не спешила расходиться, бесконечно крича и радуясь. — Антон Эдуардович, вы вернулись! — заорал новоприбывший эльф. — Слава богине!       Его золотистые волосы были собраны в высокий хвост, на его острых ушах сияли серьги. В чистых глазах тоже стояли слезы, но лучезарная улыбка показывала, что тот был по-настоящему рад. Антон спрыгнул с коня и хотел что-то сказать, но мужчина буквально задушил в объятия, за которые потом неоднократно извинялся. — Как обстоят дела? — поинтересовался Антон, раздраженный чувствительностью эльфа. — Раз ты вернулся, значит, все намного лучше! — засмеялся тот. — То есть, Вы… Вы вернулись, значит, все хорошо! — Сэр Нефр…       Антон сжал переносицу – он вновь начал закипать. А эльф без стеснения разглядывал принца и рыцаря, которые сидели на конях. Неожиданно, но Диме он сразу понравился. Ему нравились люди с задорным легким нравом. Будь этот малый человеком, Побрацкий, может быть, предложил бы ему место в своих войсках. Олежа же сверлил взглядом Антона, требуя объяснений. — Это наш       Антон заметно скривился, но тут же продолжил: — Командующий армией и заведующий темницами. — Здравствуйте! — вновь засиял эльф. — Я сэр Нефр. А еще Антон забыл добавить, что я местный архитектор! Точнее, Антон Эдуардович забыл… Да, Антон Эдуардович!       Олежа попытался слезть с коня, но его тут же подхватил один из рыцарей. Он, конечно, поблагодарил за помощь, но почувствовал себя неуютно. Его будто считали за белоручку, что и шага без слуг сделать не может. Дима же остался на коне в надежде, что они скоро продолжат путь.       Сэр Нефр вновь изучил их взглядом, а потом перевел его на Антона. На его лице читалось явное смятение. Эльф вновь уставился на Олежу, уже внаглую изучая его. Принц постарался не выдать смущения и раздражения, что было, к слову, оказалось трудно. Антон же стоял сбоку, в ожидании чего-то. — О богиня правая! — заорал Нефр. — Ницы обязана об этом узнать!       Эльф сиял, а Антон испустил очередной тяжелый вздох. — Думаю, сначала она должна узнать, что я жив. — Ах да… Об этом…       Нефр неловко засмеялся. Следом он достал из-за пазухи странный камень. — Рад был повидаться. Мне пора.       И эльф исчез так же быстро, как появился. Лицо Антона вмиг почернело. Сначала он был удивлен, а потом на него нахлынула злость. Рыцари стали осторожнее, как и толпа, что вела себя на порядок тише. Олежа, боясь очередной вспышки гнева и кровопролития, положил руку на плечо мужчины. — Ханкин не хотел встречаться с сэром Нефром из-за того, что тот заведует темницами? Или из-за его характера?       Антон свел брови, а потом попытался расслабиться. Он тяжело выдохнул, а потом натянуто улыбнулся принцу. — Думаю, одно другому не мешает. Будь моя воля, я бы тоже избегал встречи с сэром Нефром.       Олежа слабо рассмеялся. Он жестом указал на коней, намекая, что им пора отправляться в путь. Мужчина вздохнул и взобрался на коня, следом помогая залезть и принцу. Дима же почувствовал себя неловко и сделал вид, что высматривает тучи на небе.       Душнов всю дорогу оглядывался и любовался красотами. Ближе к центру дома были не только живописными, но и огромными – парни могли десять минут окружать одно здание. Каждый особняк отличался друг от друга по стилю: недавно они рассматривали темно-синий замок, а сейчас движутся мимо кованого забора, за которым скрывается белоснежное чудо с большим круглым куполом. Олежа присмотрелся и увидел на воротах железную табличку, на которой большими буквами было написано: «Академия Этваль». Это приятно удивило Душнова, ведь до этого он слышал только об университетах империи и приходских школах королевства.       Неожиданно среди высоких и величественных построек показалась улица с маленькими домишками. Те очень выделялись на фоне предыдущих, ведь деревянные избушки были окружены скромными лужайками и возле них не было никакой роскоши. Казалось, что парней перенесли из города в деревню, опять вернули их в начало пути на какой-нибудь далекий хутор. В отличие от оживленных центральных площадей, улицы показались пустынными: парням не попалось ни души.       Но около одной из самых непримечательных избушек, окруженной штакетником и петуниями, сидел старик, а перед ним суетилась и махала руками рыжая девчушка. Олежа сразу же вспомнил истории Антона и невольно улыбнулся.       Лошади осторожно продвигались вперед. Девочка, завидев их, внимательно всмотрелась в приезжих и ринулась к ним навстречу. На ней было длинное зеленое платье с белым фартуком, который развевался с каждым ее шагом. Олежа узнал наряд: в книгах о нечисти такие одежды носили только ведьмы.       Девочка стрелой метнулась к коням и стала стаскивать Антона за ноги. Мужчина с трудом удержал равновесие, прикрыл глаза и тяжело выдохнул, но, едва он коснулся земли, его заключили в крепкие объятия. Напряженные плечи нечисти вмиг расслабились. Антон обнял девушку в ответ, но та не хотела отлипать и не могла унять слез. Ведьмочка одновременно смеялась и плакала. Антон осторожно вытер прозрачные капли с ее щек и улыбнулся.       А потом его со всей силы ударили в живот. — Ницы!       Девушка потянулась к ноге и попыталась стянуть свою обувь. С первого раза не вышло, и та еще недолго прыгала на одной пятке. Когда все получилось, на Антона обрушился один удар за другим. — Где ты был?! — кричала ведьма, продолжая колотить мужчину. — Что ты тут устроила? — спокойно спросил Антон, останавливая ее руку.       Девочка попыталась выбраться из крепкой хватки мужчины, но у нее не хватило сил. Она злилась, пыхтела, даже укусила его за руку, но тот не отпускал. А старик, лицо которого покрывали глубокие морщины, молча наблюдал за ними.       Душнов слез с коня, и перед ним стоял растерянный Дима и разъяренная дама, колотящая Антона. Ее внешность была настолько обыкновенной, что Побрацкий невольно окрестил ее простушкой. Лишь огненные волосы привлекали внимание, а также зеленые глаза, особенно ярко блестящие в лучах заката. — Я устроила?! — пискнула она и наступила Антону на ногу. — Где ты, сволочь, был? Мы все леса обыскали! Эльфы драконов использовали, чтобы тебя найти! И что в итоге?! — В итоге я вернулся. — Вернулся? Да лучше бы ты уже пропал! Так хоть на душе спокойнее было бы! Три недели, Антон. Три! Ты дольше, чем на два дня не отлучался. А тут одним вечером ушел и даже меч оставил! Мы чуть от страха не умерли! — Ницы, — окликнул старик сзади.       Его голос напомнил Олеже раскаты грома. Он окинул Антона и Ницы нечитаемым взглядом, грозно схватил трость, а потом направился к ним. Все это время ведьма пыталась вырваться из рук мужчины, не прекращая покрикивать: — Ницы, Ницы... Я уже сто лет Ницы!       Своим характером и внешностью девочка напомнила Диме Олю. Рыцарь грустно улыбнулся. Он очень скучал, но ничего не мог с этим сделать. Скоро Побрацкий и принц вернутся, и тогда они будут жить счастливо. Нужно просто подождать. Верить, молиться богине и ждать. — Не сотрясай воздух, дитя, — старик подошел прямо к Антону. — Мы должны быть доброжелательны.       Он положил руку на ладонь мужчины, и тот наконец отпустил Ницы. Девочка фыркнула и поправила платье. Добрая улыбка на старческом лице вселяла тепло в душу. После нее хотелось покаяться во всех грехах и творить только добрые дела. — Зачем кричать? — посмеялся старик. — Я же могу просто отбить ему ноги.       Палка очертила круг и ударила ровно по коленям Антона. Тот пошатнулся, но тут же выпрямился. Жаль, это не спасло его от шквала ударов тростью и башмаком. Ни старик, ни Ницы не хотели останавливаться, продолжая бить нечисть.       Олежа не ожидал такого поворота событий. Он удивленно смотрел то на старика, который снова замахнулся на Антона, то на ведьму, чей башмак прилетел точно в лоб мужчине. Но последний не сдвинулся с места и спокойно терпел побои. Казалось, он давно принял свою судьбу и просто ждал чего-то. — Что с твоей магией? — орал старик. — Тебе будто опять двадцать! Куда ты потратил свои года практики?! Бес-то-лочь! — Я потерял контроль… — Потерял контроль?! Мы почти сотню лет твой контроль отрабатываем! Ты, бесполезное… — Самое бесполезное! — вскрикнула Ницы. — Три недели, гад! Без письма, без весточки! — Убью, убью! — Мы все с ума сошли! — Ненавижу тебя! — И кого ты вообще привел?!       Наконец разъяренные нечестивые остановились и дали Антону перевести дух. Они посмотрели за спину избитого мужчины, а потом переглянулись. Ницы натянула обувь обратно на ногу и склонилась к уху старика. Тот слушал её, безостановочно кивая, а потом его глаза округлились. — Антон, ну ты, гад, даешь… Три недели ради такого?! — Прошу прощения за мою грубость, — девушка обратилась к путникам, поменялась в лице и расплылась в улыбке. — Перенервничала.       Старик вновь ударил мужчину, но в этот раз не сводил взгляда с Димы и Олежи. Принц уже думал начать представляться, как ему положено, но дедушка резко захохотал: — Иш ты, прям как оборотень! Ушел на месяц, а вернулся…       Ницы тут же подхватила смех, а потом кинулась обнимать Антона. Он тяжело вздохнул. — Ну, если так сильно чесалось, мог бы сказать мне, — со смешком прощебетала девочка. — У меня есть знакомая… — Хватит.       Антон хмурился. Сильно. Олежа узнал в измученном и избитом мужчине ту нечисть, что днем угрожал графу. Старик кинул палку на землю и отвернулся, делая вид, что никого не избивал. Ведьмочка же широко улыбалась, глубже закапываясь в объятия мужчины. — Раз я вернулся и все истерики закончились, то объявите сбор совета сегодня ночью. Также нужно проверить некоторых графов, — заговорил Антон. — И где Лилит?       Ницы не отлипала от него. А лицо старика засияло так, будто самый тяжкий груз свалился с его плеч. Он подошел к нему и тоже приобнял. Из-за этого нечисть начал закипать. — Ты только вернулся, а уже о работе? — ехидно отметил старик. — Сразу видно, что с тобой все хорошо. Лилит закопана в свитках. Она от усталости уже начала терять человеческий облик. И что ты так смотришь на меня?! Это ты бросил своего советника! — Вызови ее сюда. — Я тебе что, девица на побегушках?       Антона вновь ударили, но, к всеобщему удивлению, старик и вправду куда-то отправился. Ницы отлипла от мужчины и смотрела вслед старику. Тут ее внимание перекинулось на Олежу, к которому она сразу собралась подлететь. И если бы не хватка Антона, который переставил девочку ближе к Диме, она бы уже завалила принца вопросами.       Но парню не нужна была ведьма для того, чтобы его голова кипела. Он решил, что сильнее Антона все равно не разозлить, поэтому хотел устроить настоящий допрос, как на глаза ему попались покрытые красными синяками руки нечисти. Он тут же забыл обо всем и стал рыться в сумке, чтобы обработать раны. Мужчина говорил принцу, что это лишнее и что у него есть другие проблемы помимо этой.       Ницы закатила глаза. Она улыбнулась Диме, поправила свои волосы и облизнулась. Стоит признать, после того, как девушка избила Антона, в глазах рыцаря она выглядела недурно. Все в ней кричало о ее юности и задоре, но как бы внимательно Побрацкий не разглядывал ее, так и не увидел черты нечисти. — Так зачем вы пришли в Этваль, сударь? — нежно спросила Ницы.       Она полностью отличалась от той девушки, что в гневе ругала Антона. Диме даже показалось, что перед ним совершенно другой человек. Он улыбнулся: ее поведение как глоток свежего воздуха после бесконечных тайн Антона и Олежи. И как бальзам на душу после перепалок со стражей. — Мы прибыли в Этваль с важной дипломатический миссией, — Дима сразу перешел к делу. — Нам нужно кое-что обсудить с вашим Правителем.       Девушка странно на него посмотрела. — Ага. Так… А зачем пришли-то?        Теперь странно смотрел уже Дима. Антон стоял за их спинами, а прямо в него влетела девушка, которая быстро обняла мужчину и тут же отстранилась. Старик засмеялся, а смущающейся Лилит с порога стали давать указания, из-за чего она сначала обиделась, но потом, краснея, принялась записывать. Антон, которого Олежа заставил выпить зелье, сел на скамейку и позволил принцу обработать свои руки. При этом старик не забыл ругать мужчину. — Мы пришли на встречу с Правителем, — медленно произнес Побрацкий. — Я поняла, не глупая! Но к чему такая напыщенность? — О чем вы?       Лилит держала в руке свиток, на котором было все, что сказал Антон, и успела уйти. Мужчина же смотрел в небо и терпеливо ждал, когда Олежа наложит последнюю повязку и перестанет перемывать ему кости ему и его старику. — Почему сразу не поговорили? — недоумевала Ницы. —Зачем доезжать до нашего дома? Да еще и на таких лошадях! — Прошу прощения, милейшая, я чего-то не понимаю?       Девушка показала в сторону Антона, который разговаривал со стариком, пока Олежа обрабатывал его пострадавший лоб. — Для особо одаренных говорю, — Ницы мило улыбнулась. — Правитель прямо перед тобой.