Головокружение

— А ночные кошмары? — психотерапевт поправляет очки на тонком хрящеватом носу и снова смотрит в свой блокнот. — Всё ещё присутствуют? — Уже немного меньше. Где-то раз в неделю, не чаще. — Это очень хороший результат. Думаю, спустя месяц можно будет попробовать уменьшить дозировку транквилизаторов. А как насчёт социализации? Ты ведь пересекаешься с альфами в университете. — Да, но… Долго общаться с ними… трудно. Но я не чувствую паники, когда они находятся рядом. Даже если совсем близко. Это ведь прогресс, да? — Ещё какой прогресс, Уилл, — тепло улыбается психотерапевт. — Реабилитация проходит у каждого в индивидуальном темпе. Нет правильной скорости выздоровления. Но ты двигаешься очень быстро. — Два года прошло, — Уилл опускает голову. — А я всё ещё на таблетках. — Не относись к себе так строго. Если бы подобное пережил твой друг, что бы ты ему сказал? Уилл задумчиво смотрит в окно на дождливую серую улицу, а потом неуверенно пожимает плечами. — Что он не должен себя торопить. — Значит, и ты заслуживаешь собственного сочувствия. Вы можете сколько угодно заниматься медитацией. Сколько угодно принимать седативные и антидепрессанты, ходить на групповую терапию, индивидуальные сеансы и читать автобиографии тех, кто тоже пережил подобное. Но вы никогда ничего не забудете. Это останется с вами навсегда. В самые счастливые моменты вашей жизни, когда вы уязвимы больше всего, когда искренне и самозабвенно радуетесь — оно придёт опять. Резкая яркая вспышка в памяти или сперва только блёклый призрак прошлого на задворках сознания — оно сгонит улыбку с вашего лица, ударит под рёбра, выбивая воздух, и повалит с ног. Вы можете сколько угодно убеждать себя, что всё осталось позади. Но будете знать, что это ложь. Оно по-прежнему здесь, живёт внутри вас самих. Стоит солнечный сентябрьский день, когда этот альфа впервые появляется перед художественной академией. Он выглядит лет на сорок, высокий, крепкий, с угловатым суровым лицом, тяжёлыми угрюмыми бровями и глазами такими холодными, что от одного их взгляда пробирает дрожь. Всё в нём кричит о силе и превосходстве, о том, что дорогу ему лучше не переходить, что он в два счёта способен стереть тебя с лица земли. Что он всегда получает то, чего желает. — Я твой истинный, — гремит низкий голос в уже успевшим остыть после короткого лета воздухе, и Уилл замирает как вкопанный. По спине пробегает холодок. Нет, лучше просто уйти — обойти устрашающе мощную фигуру стороной. Но едва Уилл делает несколько торопливых шагов, как крепкая рука сжимает его локоть. — Стой! — Хватка тут же исчезает, стоит Уиллу вздрогнуть. — Ты не услышал? Я твой… — Истинный, — омега прикладывает все усилия, чтобы спокойно посмотреть в синие глаза. — Я услышал. Но мне нужно идти. — Мы можем поговорить в другом месте. — Давайте не сейчас… — рвано выдыхает Уилл, понимая, что все приёмы, которым обучил его психотерапевт, катастрофически перестают работать. — Потом. Он убегает прежде, чем альфа успевает что-либо ответить, а в дверях главного корпуса снова оказывается пойманным под локоть чьей-то цепкой рукой. Омега по имени Сэмми, который учится с Уиллом в одной группе, торопливо тянет его под лестницу. — Ты что, с ума сошёл?! — возбуждённым шёпотом восклицает Сэмми. — Жить надоело?! Не связывайся с ним! — Что? — С Магнусом О’Доннелом. Мой отец владеет сетью отелей в городе и… сотрудничает с ним, понимаешь? — Нет. — Уилл, от таких как он лучше держаться подальше. Их омеги потом никогда не выходят сухими из воды. Или пристрелят в какой-то потасовке, или посадят вместе с ним за соучастие… Уилл недоумённо хмурится: — О чём ты? Возвращаясь вечером с занятий, он заставляет себя не оборачиваться каждые две минуты от ощущения чьего-то буравящего затылок взгляда — это всё нервы, психотерапевт предупреждал — а дома, едва скинув куртку, сразу натягивает на подрамник новый холст. Широкая кисть ложится в ладонь, и в несколько мазков Уилл окрашивает белое полотно в багрово-красный. Преступный синдикат, незаконная деятельность, рэкет, заказные убийства — всё, о чём сбивчиво тараторил под лестницей Сэмми сейчас кажется бредом сумасшедшего. Размашистым движением руки Уилл отделяет от багряной земли кроваво-алое небо. Но Магнус… пугает и притягивает одновременно. Даже несмотря на всё, что пережил Уилл прежде. Кисть помельче выводит чёрные штрихи. Несмотря на до сих пор живущий в груди страх и поджидающие в темноте спальни ночные кошмары, в которых он чувствует чужое обжигающее дыхание на своей коже и грубые руки, принуждающие лежать смирно и способные причинять лишь боль. Чувствует всё то, что разломило его пополам и нескрываемым шрамом рассекло жизнь на «до» и «после». Иногда он думает, что именно сделал не так. Открыл незнакомому альфе дверь, сдался предательски быстро, не звал на помощь достаточно громко, не вырывался достаточно сильно… «Ты тоже заслуживаешь собственное сочувствие, Уилл». Силуэт дикого коня, мчащего через охваченную пламенем долину, вырисовывается на полотне. Картина почти закончена. Осталось только разобраться, что она значит, как учил психотерапевт. За два года Уилл учится снова находиться с альфами в одном помещении, смотреть им в глаза и разговаривать дольше пяти минут кряду. Пока внезапная встреча с истинным не срывает все замки, под которыми он прячет своих демонов. — Просто выслушай меня, — хрипло произносит Магнус, в очередной раз появившись перед академией, и почему-то у Уилла нет сомнений — его не просят, а ставят перед фактом. — Здесь недалеко есть вполне приличное заведение. Обсудим всё там. Магнус кивает в сторону припаркованной поблизости машины, а Уилл невольно округляет глаза, увидев марку. Такая стóит как его… Да у него нет ничего, что могло бы стоить таких денег. В памяти всплывает перепуганное лицо тараторящего Сэмми. «Говорят, он убил своего мужа! Застрелил ни за что! Просто так! Собственного мужа!» Что за бред… Даже если это не выдумки, и Магнус правда связан с мафией — он по-прежнему друг Томаса и Даррена. — Вы же понимаете, что, если со мной что-нибудь случится, Томас и Даррен обо всём узнают? — Одному богу известно, откуда у Уилла взялась смелость поднять взгляд, но он тут же замечает полуулыбку, внезапно и будто бы совершенно неуместно появившуюся на суровом лице. — Боишься меня? Да. — Нет… Магнус выгибает одну бровь, и несколько секунд смотрит на него — слишком прямо, слишком волнующе. А может, ещё не поздно сбежать? — Если с тобой что-нибудь случится, — наконец-то раздаётся низкий голос, отчего ноги Уилла словно приколачивает к земле, — Даррен и Томас не оставят от меня мокрого места. Да, я это прекрасно понимаю. Внутри авто пахнет дорогой кожей и самим Магнусом, и нечто внутри Уилла подсказывает ему, что теперь этот запах будет преследовать его всегда. То самое приличное заведение язык не повернётся назвать простым кафе. Картины на стенах завораживают, хрустальные люстры слепят глаза, и Уилл крепче впивается в лямки своего увешанного значками тканевого рюкзака, пока одетые с иголочки официанты почтительно кланяются перед по-хозяйски ведущим его к столику Магнусом. «Босс мафии, босс мафии…» — загнанно нашёптывает голос в голове, но Уилл успокаивает себя тем, что в ресторане сидят другие посетители. Хотя, если всё так, как рассказывал Сэмми, наличие людей никого не остановит. При каждой их встрече Магнус тоже был в костюме, почему-то Уилл это запомнил. Последний раз — в чёрном, с белой рубашкой и чёрным галстуком, будто действительно пришёл из какого-то чёрно-белого фильма про гангстеров. «Магнус — человек, который всю жизнь курит одни и те же сигареты и носит костюмы от одного портного», — как-то говорит Даррен Томасу, насмешливо закатывая глаза, и теперь Уилл может с этим согласиться. Интересно, спрятан ли у него под пиджаком пистолет? Наверняка, спрятан… Сейчас они сидят друг напротив друга, и от пристального взгляда синих глаз становится жарко и почему-то стыдно. Ровно как и из-за возможности рассмотреть Магнуса вблизи. Крепкие сухощавые кисти рук, увитые выступающими венами; тяжёлые дорогие часы на левом запястье, неожиданно перечёркнутом глубоким шрамом, скрывающимся под рукавом. И ещё тонкие штрихи седины в чёрных как смоль волосах; резкие, жёсткие морщины на лбу и в уголках губ — будто бы их владелец часто морщится и хмурится. Господи, этот альфа старше минимум на двадцать лет! Должно быть Уилл ненормальный, раз испытывает к нему что-то похожее на интерес… «Ты тоже заслуживаешь собственное сочувствие, Уилл». Возможно, так и есть. Возможно, ему стоит выслушать Магнуса, стоит дать шанс и попытаться разобраться в свалившейся на голову истинности и в самом себе… — Бросишь учёбу. Будешь жить у меня. На миг чужие слова зависают где-то в преддверии сознания, словно разум отказывается принять их за реальность. Но затем весь смысл сказанного обрушивается на Уилла мощной ударной волной. — Тебе нужно будет просто вовремя принимать противозачаточные и не капать мне на нервы, — абсолютно спокойно продолжает Магнус, однако Уилл уже вскакивает на ноги. Он сам не помнит, что выпалил тогда. Кажется, «лучше найдите себе омегу, которого можно купить», но стоит ему броситься к дверям — чужая рука хватает за запястье. — Мне не нужна шлюха! Мне нужен ты, болван! — Голос Магнуса вибрирует от напряжения. — Что я должен сделать?! Просто скажи, что мне сделать, чёрт возьми! — Вы пугаете меня… Пустите… — Я отвезу тебя домой. Снова — не предложение, а нетерпящий возражений факт. — Не надо, — почти молит Уилл. — Просто… оставьте меня в покое. Всё это ошибка… Вы пугаете меня… Пожалуйста… Во взгляде Магнуса мелькает что-то похожее на сожаление, а через секунду он неожиданно разжимает руку. — Возьми хотя бы это, — в карман Уиллу суют гладкую чёрную визитку. — Звони, если что-то будет нужно. Сегодня пятница. Чат с одногруппниками разрывается от сообщений, пока все решают, где зависнуть этим вечером, но Уилл врёт, что приболел, и до глубокой ночи сидит один в квартире. Её купили для него Томас и Даррен. Сначала пытались соврать, что квартира съёмная, зная, как неловко станет Уиллу от правды, но затем всё-таки признались. Она небольшая, уютная, выбирай Уилл себе жильё сам — тоже остановился бы на чём-нибудь подобном. Из окна спальни видны парк и озеро, которые он часто рисует акварелью в молескине, когда не хочет выходить на улицу. Томас и Даррен… Сколько же они для него сделали. Поддерживали, даже когда он был в самом ужасном состоянии, оплачивали дорогое лечение. При каждой встрече Даррен повторяет, что Уилл может звонить ему в любое время суток, и сам ставит свой номер на цифру один в быстром наборе его телефона. Цифра один и всё… Уилл устало закрывает глаза. Он представляет, что будет, если расскажет им про Магнуса. Томас разнервничается, Даррен тоже, а ведь ему сейчас нельзя. Врачи хором утверждали, что у него никогда не получится забеременеть из-за проблем с гормонами, но случилось чудо, и теперь просто Уилл не имеет права заставлять Даррена волноваться. А может, в действиях Магнуса вообще нет ничего дурного? Может, Уилл всё себе надумал? Раздул из мухи слона, запаниковав из-за внимания альфы? «Большинство жертв насилия не принимают нежности и заботы, — говорит психотерапевт. — Они просто не знают, что это такое, и считают грубость нормой». А что считает нормой Уилл? Магнус не причинил ему грубости, не был жесток, ни к чему не принуждал… Почему тогда каждую ночь Уилл видит его в кошмарах, о которых ни слова не сказал психотерапевту? Почему в них руки Магнуса испачканы кровью, но Уилл сам льнёт к ним навстречу? И почему он просыпается в ледяном поту, но с мокрым пятном на пижамных шортах?.. Это сводит с ума. Это сводит с ума его и без того больную голову… Следующее утро наступает в полдень. Поздний завтрак, две таблетки антидепрессантов, парочка набросков собственного отражения в зеркале, ненапрягающий сериал на фоне и глава давно заброшенной под кровать недочитанной книги. Всё, чтобы сбежать от своих мыслей. Ночью тени деревьев и свет фар одиноких машин зловеще пляшут на потолке, но Уилл принимает снотворное до того, как слышит за дверью шум, который может показаться ему смутно похожим на шаги Магнуса. В понедельник глаза по привычке сканируют толпу у входа в академию. Среди пёстро разодетых студентов угрюмая тёмная фигура всегда возвышается как минимум на голову, и сердце Уилла замирает в волнительном предвкушении — всё так же, по привычке. Вот ребята с факультета дизайна тащат манекены на предстоящий показ. Вот скульпторы, громко смеясь, переговариваются друг с другом. Вот одногруппники Уилла — омеги Колин, Скай и Джоел — возбуждённо машут ему, подзывая к себе. — Ты уже закончил тот долбаный натюрморт для Гаксела? — с ходу спрашивает Скай, поудобнее устраивая на плече лямку со здоровенным тубусом. — Я сдал его раньше всех, а он заставил переделывать, представляешь?! Старый маразматик… Говорит, яблоки мои недостаточно живые! Мол, души в них нет! Да пусть засунет себе эти яблоки в… — Скай, тише, — предостерегает Джоел. — Услышат же. Они минуют забитый студентами двор, по широкой лестнице поднимаются к главным дверям, входят в просторный мраморный холл. И только в мастерской, закрепив на мольберте подрамник и разложив на подставке кисти, Уилл наконец-то может выдохнуть. Сегодня Магнус не пришёл. Это должно радовать, но почему-то масло на холсте смешивается в одноцветную грязь, мастихины то и дело падают на пол, а в довершение всего целая банка с мутной водой, где Уилл мыл кисти, переворачивается прямо ему на рубашку. — Есть во что переодеться? — устало спрашивает преподаватель. — В шкафчике лежит свитер, — кивает совсем поникший Уилл. — Иди. Только чтоб без задержек, туда-обратно. Мокрая ткань противно липнет к телу, пока торопливые шаги Уилла эхом отлетают от каменных стен пустых коридоров. Неужели он испытывает огорчение из-за того, что не видел Магнуса? Неужели глупый голос в разбегающихся мыслях нашёптывает, что о нём забыли? — Хватит, Уилл… — раздражённо бросает он сам себе и наконец-то вводит трёхзначный код на шкафчике. Замок глухо щёлкает, дверца открывается, и в тот же миг на голову невесомой белоснежной бабочкой падает клочок бумаги. Записка, небольшая, сложенная вчетверо. Что за… Уилл никогда не получал записки. Неужели, Скай дурачится? Да уж, это на него похоже. Здравствуй, малыш. Скучал? Я — очень… Все выходные наблюдал за тобой. Уже и забыл, насколько ты красивый. Но особенно прекрасен ты ночью, когда спишь… Я скучаю по тебе, мой ангел. До скорой встречи. Бумага выскальзывает из рук. Какого чёрта? Кто это написал? Скай! Точно Скай! Что за глупый розыгрыш! Детские шутки! Пальцы трясутся, заталкивая записку в карман джинсов, а колени дрожат, пока Уилл несётся обратно к мастерской, напрочь позабыв о мокрой рубашке. — Не переоделись? — Преподаватель поднимает брови. — Забыл, что забрал свитер домой. Всё в порядке, вода почти высохла. Сделав вид, что хочет одолжить у Ская чистую тряпку, Уилл подходит к его мольберту и, незаметно схватив за предплечье, тараторит прямо в ухо. — Зачем ты это сделал? Не смешно, Скай! Совершенно не смешно! — Сделал что? — Написал записку. Думаешь, это весело? — Какую ещё записку? Ничего я не писал! — А кто тогда… — Уилл замирает на полуслове, не в силах сделать новых вдох. — Ты получил записку? — тут же возбуждается Скай, откладывая кисточку в сторону. — Любовную? Вот так новость! Дай гляну! — Гаксел косится в нашу сторону, — с трудом выдавливает Уилл, пытаясь унять дрожь в голосе. — Сейчас и меня заставит переделывать натюрморт… Я пойду. Сегодня во время обеда к тебе подсел Джон с параллельного курса… Мне не понравилось, как ты на него смотрел, мой ангел. Так смотреть ты должен только на меня. Следующая записка приходит через два дня, и Уилл тут же рвёт её на мелкие кусочки, в иррациональной надежде, что вместе с выведенными на бумаге словами исчезнет и загадочный отправитель. Возможно, он снова сам себя накручивает. Возможно, кто-то просто издевается. Решил подшутить и разыграть, посчитав забавным подбросить тихому омежке письма от тайного поклонника. Я разочарован в тебе, моя любовь. Как ты мог обратить внимание на этого молокососа? Прости, но, если он продолжит крутиться вокруг тебя, ты вынудишь меня вмешаться… После третьей записки Уилл полночи гипнотизирует телефон, выбирая в списке контактов то номер Даррена, то Томаса, никак не решаясь кому-то из них позвонить. Но каждый раз воображение рисует худшие картины. Беременность и так проходит нелегко — Томас обмолвился об этом при недавнем разговоре — и, если с детьми что-нибудь случится, Уилл никогда себя не простит. Гладкая чёрная визитка, кажется, всё ещё пахнет Магнусом, когда Уилл берёт её в руки. Если кто и сможет защитить его, так это точно глава преступного картеля — или что там говорил о нём Сэмми?.. Странный холодок внезапно пробегает по коже, а тени в комнате сгущаются, превращая силуэты обычных предметов в нечто жуткое и таящее опасность. Подарки Магнуса. Постоянные появления перед академией. Настойчивые попытки поговорить. Теперь записки. Что если Магнус их и пишет? Понял, что прежние методы не работают и решил сделать следующий шаг. Нет, это безумие… Магнус, не может… Нет… Джон смотрит на тебя так жадно, мой ангел. И я его прекрасно понимаю. Всю ночь я думал о тебе… Представлял, что это не моя рука, а твои маленькие пальчики надрачивают мне так долго и нежно. Мы созданы друг для друга, малыш. Я никому не позволю даже прикоснуться к тебе… Во снах Уилл видит огромную чёрную фигуру под своими окнами, а затем чувствует железные пальцы, смыкающиеся на шее и с хрустом ломающие позвонки. Таблетки снотворного почти не действуют. Он увеличивает дозу несмотря на то, что психиатр бы это строго запретил, но одногруппники и преподаватели уже начинают задавать вопросы. «Ты вообще спишь?», «Выглядишь болезненно», «Может, лучше сходишь в медпункт?», «У тебя точно всё в порядке?». Паника и злость сплетаются внутри. Уилл боится, но всё ещё надеется. Вдруг угрозы окажутся правдой? Вдруг это всего лишь глупый розыгрыш жестоких подростков? — Ну привет. — Слишком назойливый альфа по имени Джон снова появляется из ниоткуда перед входом в академию. — Ты чего не отвечаешь на сообщения? Уилл замирает. — Сообщения? — Я писал тебе во всех мессенджерах! Думал, зависнем где-нибудь на выходных. — Что? Нет, Джон… Прости, я занят. — Так сегодня только понедельник. — Запах Джона становится насыщенней, а сам он делает шаг навстречу, вынуждая Уилла попятится. — Может затусим вместе в эту субботу? Я живу один. Приглашаю в гости. Липкая дрожь бежит вдоль позвоночника, и Уилл торопливо выдаёт первое, что приходит на ум: — Старший брат не разрешит. Он у меня очень строгий, запрещает гулять с альфами. — А ты ему не говори, — расплывается в улыбке Джон. — Соври, что с другими омежками устраиваете ночёвку. — Слушай, я уже правда опаздываю на пару… Джон хватает его неожиданно и сильно, дёргая на себя и заставляя почти врезаться носом в грудь. — Чёрт, ну сколько можно морозиться? Цену себе набиваешь, да? Не было ни единого шанса ощутить здесь, посреди оживлённого и шумного двора, холодящий запах мяты. Но рецепторы приятно щекочет знакомый аромат, а в следующую секунду Джон с диким воплем отшатывается, хватаясь за лицо. Чёрная фигура Магнуса снова возвышается над перепуганными студентами более чем на голову. Его глаза почернели, вены на шее набухли, ноздри раздуваются от частого дыхания, а тяжёлый альфий феромон сгущается так сильно, что Уилла начинает мутить от нехватки воздуха. Я никому не позволю даже прикоснуться к тебе… Слова из последней записки хлёсткой пощёчиной бьют по лицу. Уилл убегает так быстро, насколько может, продолжая чувствовать, как спину прожигает знакомый взгляд. Сославшись на мигрень, он звонит Томасу и просит отвезти его домой, а когда обеспокоенный брат за считанные минуты прилетает к академии, делает вид, что задремал на заднем сиденье машины. Некогда уютная квартира кажется пугающей и душной, хоть на улице и снова собирается дождь. Дотерпеть до вечера, чтобы выпить убойную дозу снотворного и провалиться в тяжёлый липкий сон выходит с трудом. Всю ночь Уиллу снова снится огромная чёрная фигура. Крепкие жилистые руки, перепачканные в крови, надрывное хриплое дыхание над ухом и почему-то запах мяты, которым так сильно пахнет Магнус… Проснуться получается не сразу. За окном темно, на часах пять утра, а произошедшее накануне теперь кажется привидевшимся в полудрёме кошмаром. Но один телефонный звонок рушит все иллюзии. Голова продолжает раскалываться после тяжёлого сна, а сердце бешено заходится в груди, когда сухой голос приехавшего полицейского уточняет фамилию Уилла и знал ли он лично Джона Стюарта. — Джон что-то натворил? — осторожно спрашивает Уилл, на что полицейский отвечает не сразу. — Тело мистера Стюарта нашли сегодня утром. — Ч-что?.. — К вам мы обращаемся как к свидетелю. Уилл только осоловело смотрит куда-то вперёд, снова видя перед глазами кривоватую улыбку Джонна, которой он улыбался ему менее суток назад, его серые глаза и… кровь, капающую из разбитого носа на каменную уличную плитку. — Мистер Макларен, вы слышите меня? — раздаётся голос, и Уилл рефлекторно вздрагивает. — Да. Простите. Это… это очень… Я разговаривал с ним ещё вчера. Господи, не может быть… — Мы понимаем, — сочувствующе кивает полицейский, но почему-то Уилл сомневается, есть ли искренность в его словах. — Мы понимаем, но всё же должны попросить вас подтвердить один факт. — Факт? Какой? — Факт вашей связи с Магнусом О’Доннелом, — полицейский смотрит прямо Уиллу в лицо. — Можете ли вы подтвердить, что действительно являетесь истинной парой? Пожалуйста, хорошо обдумайте ваш ответ. От него зависит очень многое.