Серый берег. Эксперимент 22

Пациентская одежда для взрослых оказалась не слишком комфортной. Зеленоватые рубашка и штаны – тонкие, не дающие хоть какого-либо тепла. До такой степени, что просвечивали. Но, как мне объяснили – это для того чтобы пациенты ничего не прятали на теле. – Пряники, шприцы, катетерные трубки, – медсестра учтиво перечисляла, что именно она уже находила, поправляя мне капельницу, – крышки от лекарств, стетоскоп, вилки, ложки… Держать глаза открытыми было практически невозможно. Всё время хотелось спать. В те редкие моменты, когда дремота немного отступала, в меня тут же вливали что-нибудь съедобное. Сил думать попросту не было. Бубнёж медсестры да постоянный монотонный писк приборов мониторинга. Это сложно было назвать жизнью. Просто существование ради существования. Остатки разума твердили мне, что что-то не так. Я не должна быть в таком состоянии. Но седативное неслось по моим венам, лишь стоило пульсу и мозговой активности измениться. – Ти! Иногда я слышала мысленный крик Ирвина, хотя это казалось технически невозможным. Да и сразу после него меня мгновенно вырубало. Со временем он и вовсе перестал звучать в моей голове, оставшись где-то на подкорке. Время – интересная штука. Оно попросту перестало для меня существовать. День? Ночь? В палате не было окон. «Да и какая мне до этого разница?» Не было людей, кроме изредка заходящего персонала. Они постоянно что-то записывали в своих планшетах. Их халаты успокаивающе шуршали, словно волны на прибое, перебирающие песок. Я радовалась, когда приходили люди в халатах, но не долго – чувство быстро сменялось безразличием. – Как вы себя сегодня чувствуете? – однажды спросила меня молоденькая медсестра. Её напарница с явной паникой на лице одёрнула коллегу. – Ты что творишь? Не мешай ей спать! «Спать? Но я же вроде не сплю». – Смотри что ты наделала. Мозговая активность усилилась. Вводи по новой теперь. Капельница давала ощущение приятного ручейка, текущего по венам. Прохлада разливалась вдоль рук, даруя блаженное спокойствие. Приятнейшее чувство. Когда женщины ушли, мне закономерно захотелось спать. Я держала глаза открытыми до появления рези, пока из них не покатились слёзы от усталости и скопившейся пыли. Если попытаться моргнуть – уснёшь. Поэтому я позволила себе немного пободрствовать, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее, постепенно освобождаясь из мёртвой хватки препаратов. Говорят, что пока что не было зафиксировано такого рекорда, чтобы человек смог продержаться без моргания хотя бы час. Я не знаю сколько смогла, но едва ли больше получаса. Или десяти минут. Резь и жжение, однако, отлично способствовали бодрости. Шевельнув парой пальцев, я старалась дышать так глубоко как могла – пульс должен оставаться стабильным. Спокойствие. Веки подрагивали. Я слегка прикрывала их, но не позволяла свету окончательно перекрыться. Долгий вдох. Долгий выдох. Я начала впиваться ногтем большого пальца в указательный. Видеть уже не получалось, но судя по звуку – прибор мониторинга всё ещё пищал относительно равномерно. Я моргнула. А потом ещё раз, смахивая накопившиеся слёзы. Они плавно стекли вместе с остальными на подушку, уже и без того мокрую и солёную. «Хорошо, что они даже не попытались меня привязать». Самостоятельно вынуть капельницу получилось со второй попытки. Медленно, словно крадущийся богомол, вытащив иглу, я содрала трубку со стенда. Кучи датчиков всё ещё располагались на моих руках, груди, лице. От этого действия они начали пищать гораздо активнее. Практически одновременно с писком - звук шлёпанцев по полу. Медсёстры здесь не носили каблуки, но к счастью достаточно активно шаркали. «Чёрт. Кто-то идёт». – Ну что у вас тут опять? Молодая медсестра смогла увидеть только меня, безучастно лежащую на кровати. Скользнув по покрывалу взглядом, она тут же повернулась к злополучной системе. Я глубоко дышала. Ни одной мысли. Это обычное дело. Плавно отодвинуть простынь. Спустить босые ноги на холодный пол, присесть. Мне всё равно. Просто очередной странный сон. Когда я закончу, то проснусь в уютной постели. Меня встретит улыбающаяся в предвкушении завтрака мордочка моей собаки. Вдох. Выдох. Лабрадор, да. Коричневый, большой, пушистый. Белый халат слегка шевельнулся, будто собираясь обернуться. Абсолютно плевать. Красивые глаженные складки. Можно будет сделать парус для лодочки. Провода от датчиков позволяли мне остановиться в полуметре от медсестры. Медленно поднялась. Равномерный писк помимо моей воли стал нарастать, когда я замахнулась трубкой от капельницы. – Хм? Она не успела обернуться, когда я быстро перекинула трубку через её шею, поймав её второй рукой. Притянув медсестру к себе, я начала её душить, отступая обратно к кровати. Женщина вцепилась в трубку руками, затем пыталась расцарапать мне лицо за своей спиной. Но коротко остриженные по уставу ногти не дотянулись до моих глаз. – Шшшш. Всё хорошо. Сейчас всё закончится. Душить человека не так просто, как может показаться. Особенно если до этого практически не шевелился неизвестно сколько дней. Или недель? Но силы моих порядком исхудавших рук тем не менее хватило – медсестра обмякла после всей нашей возни. Затащив её на кровать, я приложила ухо к груди. Сердце, пусть и неровно, но стучало, довольно быстро успокаиваясь. «Отлично». Я слегка приподняла её водолазку и стала быстрым движением отлеплять от себя датчики. Круглые маленькие устройства отходили неохотно, оставляя после себя след укола. Помимо присосок в них я заметила очень короткую и едва заметную иглу по центру. Предотвращая угрожающий писк машины позади, я стала крепить датчики на медсестру, стараясь в точности повторить их расположение. Но этого мне вскоре показалось мало. Время – единственный и ценнейший мой ресурс. Мне нужно было выгадать хотя бы немного для своего условного побега. Поэтому я осторожно, стараясь не разбудить медсестру, поменялась с ней одеждой. Завершающим штрихом стала злополучная трубка капельницы. Игла не повредилась, не смотря на всю мою возню, но как и куда её воткнуть? Как выпустить воздух, как приделать трубу обратно к почти вытекшему раствору? Этого я не знала. На "моём" бейджике значилось "18 Ar". Поправив халат, я решила не рисковать и не мучать женщину своими корявыми попытками. К тому же, в её кармане обнаружился уже любимый мной усыпляющий пистолетик. Вложив трубку в её прохладные руки, я выглянула в коридор. Это ничего мне не дало, кроме ненужного привлечения внимания. Маленькая морщинистая старушка, моющая пол в другом его конце, тут же вскинула голову и прищурилась. Она сильно горбилась, как лист оригами, сложенный под углом в 90 градусов. – Что такое, деточка? – прошепелявила она, откладывая швабру в сторону. – У тебя там что-то случилось? Она спешно зашаркала в моём направлении. Не зная куда отступать, я решила продолжить свой первоначальный план. Но на всякий случай перевернула бейджик на ленте фотографией и подписью к груди. – Капельница оказалась выдернутой. Кажется она приходила в себя. – Божечки-кошечки, – прошамкала старушка, по хозяйски вваливаясь в палату. – Ну ничего, сейчас поправим. Она довольно ловко достала из-под системы мониторинга запечатанную трубку и новую порцию лекарства. – Новенькая, да? – Да, – я почтительно кивнула. – Извините что побеспокоила. – Да ничего, – она стала проводить все необходимые манипуляции. – Вам, молодёжи, как раз надо у нас учиться. Я когда-то тоже такой была. И ничего – не уволили же, хе-хе. Я улыбалась и кивала, потихоньку пятясь к двери. Моего участия совершенно не потребовалось – старушка уборщица спокойно поставила женщине капельницу. Я придержала ей дверь, когда она выходила. – А ты, это, у кого числишься? Кто твой врач? – Я… пока не запомнила имени, честно говоря. – Молодёжь… – многозначительно протянула она, искоса взглянув на меня. Мне оставалось только неловко рассмеяться, имитируя смущение. Притворяться дурочкой – то немногое, что у меня получается лучше всего. Наверное потому как не так уж далеко от неё ушла. Я просто ходила рядом с уборщицей, слушая её истории, пока та мыла полы. И помогала ей менять воду в ведре. – Один раз поступил кто-то без головы, представляешь? Мужчина есть, костюм хороший – серый, с красным галстуком. Руками нам что-то показывает – а понять что он хочет никто не может. И написать толком ничего не мог, не видел ни черта. Ни слышит, ни видит, просто беда. – И как же вы с ним общались? – Появился один мозговитый доктор. Сказал – выводите буквы у него на руке. Ну я и вывела по буквам: «Как дела?» А этот троглодит начал на моей руке спрашивать мой номер телефона, представляешь? Воистину безголовый. – А номер ему дали? – Конечно, – бабуля мечтательно вздохнула. – С таким костюмом – хоть куда. Но он так и не позвонил. – Жаль, жаль. Мы перешли в другой коридор, находящийся за стеклянной дверью. Доктора быстрым шагом ходили от палаты к палате, за ними – стайки медсестёр. – Утки и утятки, – одобрительно прокомментировала старушка, принимаясь за мытьё. – А что, ничего прям интересного в последнее время не происходило? – Интересного? Девочка моя, я уже даже не знаю, что может меня после всех этих лет удивить. – Ну, знаете, – я прислонила руку к подбородку и постучала пальцем по переносице. – Я слышала, что не так давно в каком-то детском отделении снаружи была попытка побега. Трое девочек, кажется. Старушка покачала головой. – Это уже старый слух. Месяц назад кто-то небылицу придумал. – Да? Такого не было? – Нет, конечно. – старушка хихикнула. – Кто и зачем в здравом уме будет сбегать? Здесь все по своей воле. А если передумают – ну… их никто же насильно не затаскивал. Обычно со всеми договариваются. Обещают всякое. Да и кормят. – Жаль. А я думала вы что-то знаете про это. Звучало интересно, – я грустно вздохнула. – Не знаю? Милочка моя, да я всё и про всех знаю! – старушка неожиданно завелась, но вовремя понизила голос, избегая косых взглядов. – Хорошо, вот что я слышала. – Там не только три девочки сбежали, одну зачинщицу даже поймали! Говорят, то уборщица местная была. Она свихнулась и начала считать себя медсестрой или даже кем повыше, ходила вся такая важная. Ну ей и подыгрывали, всё равно уволили бы скоро. Старушка наклонилась, и я тоже. От неё шёл прелый луковый запах пота и не слишком хорошо переваренного приёма пищи. Морщинистые губы стали быстро шептать: – Но девчонок не поймали. Они прямо с крыши, говорят, сиганули. Да одна из них из волос такую хтонь сделала, что они на ней, как на ходулях, через забор и перешагнули. А другая всё на крыше поплавила, дверь пришлось не выбивать, а высверливать, ибо она просто растеклась и застыла как-то… неправильно что ли. Их, говорят, до сих пор ищут-свищут. – А эта, которая с ума сошла. Она же получается где-то у нас числится, верно? – Ага. Ты прямо к ней сегодня и ходила, – старушка с важным видом закивала. – Они всё ждут, наверное, когда девчата за ней прибегут. Но я думаю, что вряд ли. Я бы на их месте не вернулась. – И я бы тоже, – с абсолютно искренним облегчением ответила я. Традиция не задавать лишних вопросов, впрочем, ни в коем разе не касалась местных. Первый же обративший на нас внимание доктор остановил меня, хмуро скользнув взглядом по бейджу. – Почему не на рабочем месте? Какой отдел? Я нервно хихикнула и заправила выбившиеся волосы за ухо. – Я-я… эм… – Новенькая она, не видишь что ли? – тут же вступилась моя знакомая. – Глаза разуй. Смотри какая тощая, некормленая. Глаза так впали, что хоть верёвкой доставай. Наверняка только сегодня из-за стены пришла. – Марьина Павловна… – Не марьинно-павловничай мне тут! – грозно огрызнулась хранительница чистоты. – Лучше помоги девочке свой отдел и своего доктора найти. Мужчина лет пятидесяти с впалыми щеками и серой щетиной устало потёр переносицу. Видимо с Марьинной Павловной он был знаком давно. Похлопав меня по плечу, он показал куда-то в конец коридора. – Минус шестой этаж. Поднимитесь до стойки информатора и спросите о своих обязанностях. Помните, что лифт работает от вашего пропуска? – Дык откуда у неё пропуск, если она первый день?! – возопила Марьинна Павловна. – Как бросать практиканток и уезжать кофе пить – вы все хороши, а как проводить девушку… – Марьинна Павловна. Может вы и проводите? – мужчина, судя по голосу, начинал терять терпение. – А вот и провожу! – гордо подбоченившись ответила женщина. Она взяла меня под руку, почти повиснув на сгибе локтя, и бодро зашаркала мимо всех сотрудников. Некоторые пытались ко мне обратиться, но Марьинна Павловна их сшибала ещё на подлёте. – Новенькая. Потеряла своих. Веду разбираться. Эта женщина стала моим идеальным прикрытием. Никто не задал нам ни одного вопроса вплоть до того момента, как мы вошли в лифт. Железный и просторный, явно предназначенный для перевозки груза побольше, чем две сухие фигуры. Когда его двери захлопнулись, Марьинна Павловна лихо повернулась ко мне. – Ну что, деточка? Услуга за услугу? – Вы это о чём? – Ой, ну тебе, – хихикнув, она игриво махнула рукой. – Я тут всех знаю. Абсолютно. И утку я тебе лично несколько раз меняла. Так что – давай-ка поможем друг-другу. Лифт оставался на месте, скрывая нас от гомона голосов. Сбоку мигала красненькая лампочка, явно ожидая заветного пропуска, но старушка, заметив мой взгляд, лишь шагнула в сторону, отгораживая её. Я прислонилась к стене, скрестив руки. – И что вы хотите? – Тут где-то мой сынуля валяется. Мне бы его просто увидеть. И всё. Никаких побегов, никаких неприятностей. Номер 79 – спроси, будь добра, его на стойке информатора. – А почему вы сами не можете? – Мне они ни в жизнь не скажут, – она издала печальный смешок. – Знают, что я его ищу. И не говорят. Никогда ничего не говорят, что не спрошу. Только ногами свежевымытые полы топчут. – Да, это неприятно, – быстро согласилась я. Лично мне, когда приходилось убираться, было всё равно: человеку в любом случае нужно пройти, а мне – вытереть. Такая особенность работы. Идеальными полы будут выглядеть только в начале и в конце смены. – Ну так что? Поможешь мне? Она удивительно проворно привстала на цыпочки, зацепив меня за воротник халата. Её замутнённые голубые глаза, практически лишённые блеска, расширились. Я машинально сжала пистолет в кармане. – Да, конечно. Просто спрошу. – Вот и славненько. Она похлопала меня по животу и приложила свой пропуск. Лифт, натужно скрипя, наконец-то начал движение, быстро развивая скорость. От резкой разницы высоты у меня заложило уши. Путь с минус 20-го до минус 6-го занял не более минуты, и я слегка покачнулась, когда лифт резко затормозил. – Давай-давай, топай-топай. Я тебя не выдам, не боись. Просто спроси – и возвращайся ко мне. Марьинна Павловна ласково улыбалась из дверей лифта, когда я выходила в очередной белый коридор. На последок она даже помахала мне ручкой, и я, сама того не заметив, помахала ей в ответ. Не смотря на всю сюрреалистичность ситуации, я успела проникнуться к ней симпатией. Уже долгое время мне не встречались такие... люди. На минус шестом жизнь не то что кипела – она бурлила, вытекая за края. Огромный потолок, встретивший меня после кишкообразного коридора, был по крайней мере в девять этажей высотой. Судя по словам местных, мы находились под землёй, однако через куполообразный стеклянный потолок будто бы тёк дневной свет. Люди здесь встречались самые разные, все – в разных униформах. Чёрные плащи, белые плащи, синие спецовки, розовые костюмы. От такого столпотворения у меня с непривычки (или от голода) закружилась голова, но я быстро взяла себя руки. Пробираясь сквозь многочисленные очереди, я заняла место в одной из них, казавшейся мне самой короткой. По центру огромного зала стояли часы и, поглядывая на них, я считала каждую минуту. Так прошло два часа прежде чем заветное окно приёма вопросов оказалось перед моими глазами. – У меня обед, – сообщила мне сотрудница, закрывая шторку. – Пройдите в соседнее окно. Я посмотрела на часы приёма. До обеда у неё оставалась минута. – Нет, погодите-ка. Мне нужен простой ответ, вы вполне успеете на него ответить. Где пациент номер 79? Сотрудница посмотрела на часы за моей спиной. Она выждала ровно 45 секунд. – Извините, не могу вам сейчас помочь. Пройдите в соседнее окно за справкой. Шторка окончательно захлопнулась. Мне ничего не оставалось кроме как встать в соседнюю очередь, но примерно через полчаса в покинутое мной закрытое окошко стали стекаться люди, образуя новую линию. По итогу, когда женщина через час вернулась с обеда – я была только на половине пути в новое окно. Глаз стал странно подёргиваться, хотя раньше я за собой такой привычки не замечала. Но тем не менее, чудом и молитвами, мне удалось пережить эту пытку. Женщина в окне подняла на меня безучастное лицо, но для меня это было подобно явлению лучезарного лика ангела. – Ваш запрос? – Пациент номер... Краем взгляда я заметила человека, стоявшего неподалёку. Кто-то был неподвижен в потоке людей, мешая их свободному перемещению и явно смотря прямо на меня. Высокий человек со слегка вьющимися тёмными волосами. Я точно заметила кривую улыбку. Сердце ёкнуло, и я резко развернулась, но всё было напрасно. Бесконечный поток людей. Фигура пропала, смешавшись с остальными. – Ваш запрос? – монотонно донеслось из окна. Вместо того человека я увидела другое знакомое лицо. Номер 26. Она, улыбаясь, быстро двигалась в моём направлении. – Ти! Беги! Истошный крик Ирвина раздался прямо в моём мозгу, словно по ушам ударили мощным басом из звуковой колонки. Схватившись за голову, я поспешно стала двигаться прочь от стойки, забыв, зачем вообще к ней подходила. Страх двигал меня прочь. Обогнуть пышную даму в сером комбинезоне. Нырнуть под рукой мужчины в чёрном. Свернуть налево от группы людей в красном. – Прячься, Ти! Голос стал куда более выносимым, как если бы кто-то убавил звук. «Прятаться? Но куда?» – Я не знаю, смешайся с толпой! Не тупи! Он звучал испуганно, и этот страх передавался и мне. Плавно обойти группу в спецовках. Встать за белыми халатами. Втиснуться к ним. Смешаться с ними. Стать единым целым. Я шла, подражая их походке. Опустив голову, я смеялась над чьей-то шуткой. Поправила воротник, как это сделал парень впереди. Слегка запнулась, как девушка сзади. Они даже не замечали моего присутствия, плавной кучкой двигаясь к выходу из зала. – А на обед она отказалась есть листья салата, представляете? С её-то фигурой! – вещал мужчина. Все смеялись, и я тоже. – А ещё она вчера моего товарища отшила, представляете? Могла бы и развлечься, между прочим – никакой другой придурок уже не предложит. Соглашающиеся мычание. Задумчиво хмыкаю незавидной судьбе женщины. – Ладненько, давайте расходиться. Эти чудики сами себя не вылечат, верно? Мужчина остановился и заметил меня. – А, ой. Вы из какого отдела? – он неловко улыбнулся. – Простите, я вас что-то не припомню. И поверьте – я ни одной юбки тут не пропустил. Смеюсь. Думаю над ответом. Самый очевидный вариант – начать с ним флиртовать, пока остальные не рассосутся. А затем убежать по невероятно срочным делам. «Пожалуй, так и поступлю». – А! Вот ты где, Ти, – чья-то рука легла мне на плечо. 26. Моё сердце практически остановилось. Увидев её, все немного отступили назад, что было даже забавно. Эта молодая женщина никак не производила отталкивающего впечатления, даже наоборот. Оранжевые очки, зелёная водолазка под белым халатом. Несколько выбитых из хвостика прядей, спадающих ей на лицо. У меня, без сомнения, были все причины раскусить капсулу с ядом, если бы она у меня с собой была. Но чего испугались остальные? – Она, видимо, заплутала и приняла вас за коллег, – 26 ловко выцепила меня из толпы, приобнимая. – Не волнуйтесь, больше она вас не побеспокоит. Верно, Ти? Её лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Запах духов напоминал дюшес или пряную сладкую грушу. Что-то, что абсолютно не подходило этой ситуации. Не выдержав, я захихикала. Потом засмеялась. А затем – скорчилась пополам от смеха. – Нервы, – сказала 26 остальным, и те понимающе закивали. Я не могла остановиться. Нервное напряжение, преследовавшее меня весь день, требовало выхода. В тот момент мне хотелось рыдать, но организм выдавал гомерический хохот, словно я услышала лучшую шутку за всю свою жизнь. Одно хорошо – за смехом я больше не слышала взявшийся из ниоткуда голос Ирвина. 26 дала мне минуту. После чего рывком подняла и влепила пощёчину. Я рассмеялась только сильнее. Второй удар. В этот раз – тыльной стороной руки. Голова отлетела так, что я чуть-чуть потянула шею. Уморительно. Третий. Смех наконец-то оборвался. – Пойдём, дорогая коллега. Нам нужно многое обсудить. Её слова звучали доброжелательно, но я не верила этому звуку. В конце-концов – именно по её вине я оказалась на месяц прикована к койке. В голове пронеслось воспоминание. Кажется с буйными пациентами тут церемонятся ещё меньше. Интересно, что меня ждёт? Кровопускание? Электрошок? Лоботомия? Под взглядом ведущей меня 26 я с трудом, но подавила зарождающийся смех. Она одобрительно кивнула. «Надеюсь, Ирвин, тебе так же охренеть весело, как и мне».