Серый берег. Эксперимент 22

      Утром я первым делом доковыляла до крыши, чтобы стереть рисунок мелом, но она оказалась чиста. Ни листьев, ни пылинки – идеальная серая поверхность, на которой не осталось даже бетонных крошек. В коридорах стоял удушающе пьянящий запах свежей краски, на который никто не обращал внимания.       Очередной будний день, такой же, как и все предыдущие.       Начальница перебирала листы бумаги на столе. Часть из них была испещрена графиками и диаграммами, но они так быстро исчезали друг под другом, что даже сидя в метре напротив я не успевала ничего рассмотреть. Белая бумага для внутренних дел казалась мне расточительством, богохульством даже – слишком дорогая. На моём предприятии для таких вещей использовали тонкие пожелтевшие листы, просвечивающие даже в тени. Пусть чернила на них быстро выцветают, но едва ли кто-то станет возвращаться, например, к заявлению о просьбе на внеочередной больничный. По старой привычке хотелось попросить сидящую напротив женщину в возрасте не тратить ценный ресурс, но я вовремя прикусила язык.       – Мне сказали перевести вас в должность медсестры, – она устало потёрла переносицу. – У вас ведь нет медицинского образования, верно?       – Ни образования, ни курсов, – честно ответила я.       «Это ещё что за шутки».       – Тогда…       – А в чём собственно дело? – пришлось перебить её, так как подобное совершенно не входило в мои планы. – Я где-то провинилась? Плохо убирала? Не сочтите за наглость, но я абсолютно не подхожу на роль медсестры. Уборка – моё истинное призвание.       Начальница грустно кивала на каждую мою фразу.       – Верно, однако не мне и не вам спорить об этом. Руководство заинтересовалось вашей… дружбой с той пациенткой.       – Но я ей не друг. Согласно моим инструкциям, мне запрещено заводить разговоры с теми, кто находится в палатах, если только…       – Если только они сами не начнут с вами говорить. Всё так. Однако руководству, как и мне, показался интересным тот факт, что все, преградившие вчера путь пациентке, мертвы. Кроме вас.       Тяжёлый взгляд из-под очков имел дополнительный вес из-за нависшего века и кустистых бровей. Но я спокойно его выдержала, не отведя глаз.       – Я просто предложила ей игрушку. И она тут же успокоилась. Я не специалист, но кажется девочка устала от рисования.       – Это её обязанность. Нам необходимы эти, как вы выразились, рисунки, – пальцы гулко забарабанили по столу. – Вы думаете, что остальные сотрудники не пытались мирно договориться? Что вы единственная, кто знал, что нужно делать?       – Нет, я так не думаю.       – Тогда почему пациентка пощадила именно вас?       Я растерянно моргнула.       – Не знаю. Возможно, я ей просто понравилась. Но назначать меня на другую должность только из-за одного случая, это…       – К тому же, – она не обращала внимания на мои попытки оправдаться, – вы практически каждый день выводите пациентку с другого этажа на крышу. Вчера к ней прибавилась ещё и соседка по палате.       Несколько дробящих ударов по клавиатуре и дверь за моей спиной открылась.       – Не оборачивайтесь. Сейчас мы с вами проведём небольшой тест.       Шаги более чем одного человека.       – Всё просто, когда вы повернётесь – сделайте то, что я скажу.       – Звучит действительно просто, – я улыбнулась.       Начальница встала позади меня и разрешила повернуться. Двое мужчин в чёрном привели с собой мальчика. Его лицо показалось мне знакомым, но узнала я его скорее по поведению. Испуганно озираясь, он хлюпал носом, время от времени размазывая сопли по лицу. Примерно то же самое меня встречало в одной из крайних палат – от окна там дуло так сильно, что чувствовалось ещё не входе. Начальница вложила мне в руку небольшое белое устройство, напоминающее пистолет.       – Стреляйте.       Я быстро подняла руку и выстрелила пациенту в лоб, не дав ему времени ни испугаться, ни осознать, что происходит. Начальница что-то нажала на своём телефоне.       – 0,4 секунды на принятие решения. Хорошо.       Мужчины не дали мальчику упасть, и тот безвольно повис у них на руках. Один из них осторожно поднял его на руки и вынес из кабинета. Я успела заметить лёгкое покраснение лба, как от укуса комара.       – И что же это был за тест?       – Эмпатия. Вернее – на её отсутствие. Похоже, что руководство не так уж сильно в вас ошибалось.       Я протянула ей пистолет, но она покачала головой.       – Теперь он ваш. Помните одно: один выстрел усыпит, два – уже без возврата.       – Я не смогу, я не знаю ни одной вены, ни одной кости у человека.       – Но и оставить вас уборщицей я теперь не могу. Вы хотите… уволиться?       Я покачала головой. Уволиться из зоны башни было невозможно. По крайней мере – не в обычном понимании этого слова. Никто из семей не дождался своих родных, решившихся пойти на подобную работу. Жалоб, впрочем, тоже не было. Компенсация и ежемесячные отчисления говорили сами за себя, плюс по ним можно было отследить… «работает» ли ещё человек.       Я быстро мысленно перебрала варианты. Мне абсолютно точно не хотелось ввязываться во всю эту структуру, а уж тем более – проходить обучение на медсестру, оттягивая момент исполнения уговора и встречи с Тимуром.       «Он точно не здесь. Значит – где-то глубже, ближе к башне, если вообще не во внутренних помещениях», – от таких мыслей меня невольно передёрнуло. Приближаться к монструозному штырю абсолютно не хотелось.       – Нет, я горю желанием работать у вас, принося всю пользу, которую только возможно. Но вид крови вызывает во мне тошноту. Не уверена, что смогу даже уколы спокойно делать, если потребуется. Может, я могу побыть…просто сиделкой? Или помощницей медсестры, я не знаю.       – Сиделка? – начальница приспустила очки. – Как вы себе это представляете?       – Я могу разговаривать с пациентами, играть с ними и следить, чтобы их психическое состояние было стабильным.       – Этим как раз и занимаются медсёстры.       – Я… заметила вчера результат их работы.       Между нами в тускло освещённом кабинете повисла напряжённая тишина. Было слышно, как кто-то довольно тяжёлый пробежал этажом выше.       – Если я стану сиделкой, то смогу продолжать свои обязанности уборщицы, – вкрадчиво сказала я, заговорщически понизив голос. – И при этом вам не придётся искать новых кадров.       – На вашу должность желающих найти не сложно, – проворчала начальница. – Квалификации никакой не требуется.       – Но зачем вам два подчинённых, когда может быть всего один? Я могу разговаривать с пациентами, записывать что думаю о их состоянии, а заодно – прибираться.       Женщина начала что-то вводить на клавиатуре. По её грозному лицу, на котором морщины плавно перетекали в складки, невозможно было угадать, согласна она со мной или нет. Настаивать же дальше я смысла не видела – всё возможное в данной ситуации я сказала.       – Вы будете медсестрой.       – Но..!       Я вскочила с неудобного стула, но она жестом остановила меня и указала сесть обратно.       – Медсестрой, в чьи обязанности будет входить только поверхностная психологическая диагностика и выявление аномалий в поведении пациентов. Заодно – будете проверять работу уборщиков. Будьте добры, отдайте мне все ключи до конца дня, я выдам вам другой комплект. Униформу тоже смените, вот талон.       Я взяла протянутые вещи. Новые обязанности абсолютно не входили в мои планы. Каждая клетка моего мозга кричала бежать к Ирвину, спрятавшемуся под подушкой, чтобы побыстрее покончить с этим этапом жизни. В сон, в странную пентаграмму, куда угодно – но не нести ответственность за местных пациентов.       «Я просто хочу вернуть свою нормальную жизнь, какая сиделка? О чём я думала? Надо было проситься на курсы сантехников».       – Краткий инструктаж вы пройдёте через час, обратитесь в кабинет 306. Далее вы будете обязаны каждый вечер изучать всю необходимую по оказанию первой помощи литературу и при необходимости помогать другим медсестрам.       – И на каком этаже я теперь работаю? Начальница издала глубокий смешок.       – На всех сразу. А сейчас – идите в кабинет 404, там вас проверят на наличие аномалий.       По спине пробежал знакомый холодок.       – Аномалий?..       – Как вы успели заметить наши пациенты отличаются некоторыми... особенностями. Часть из них способна влиять на психическое или физическое состояние сотрудников. Поэтому теперь вас будут регулярно обследовать, чтобы вовремя заметить подобное вмешательство и не допустить того, чтобы оно уменьшало вашу эффективность.       Я лихорадочно перебирала все случаи своих контактов с Ирвином. Мог ли он как-то внедриться мне в мозг, чтобы это заметили приборы? Остаётся ли после всех этих снов избыточная энергия, которую возможно уловить, и если да – какова её норма?       – Чего вы ждёте? – начальница прищурилась.       Мне нельзя было идти в кабинет 404. Ни при каких обстоятельствах. По крайней мере – пока я не спрошу Ирвина про риски. С момента его пробуждения мы так и не успели нормально поговорить из-за того, что вокруг постоянно кто-то присутствовал.       – Я... нехорошо себя чувствую, извините. Сейчас же направлюсь туда.       – Хорошо, – начальница отвернулась к полкам. – Вас проводят.       На выходе меня ждал один из мужчин. Он сделал знак рукой, пропуская меня вперёд.       – А в туалет я могу забежать? Живот скрутило от нервов.       – Процедура не займёт много времени, – был мне ответ. – Санитарная комната есть непосредственно в кабинете, так что воспользуйтесь ей, если станет хуже.       Со сжавшимся от страха сердцем я пошла в указанном направлении. В тусклом помещении, похожем на серверную комнату, меня встретила женщина моих лет с убранными в плотный пучок волосами. Под её белым халатом проглядывал высокий воротник зелёной водолазки в мелкий рубчик, и на этом фоне особо бросалась в глаза оранжевая оправа очков. Я буквально не могла перестать пялится на этот кричащий цвет, так выделяющийся на фоне приглушённых оттенков кабинета.       «Оранжевый, оказывается, такой красивый цвет».       Не смотря на количество мигающих лампочек и работающих механических "шкафов", температура казалась несколько ниже, чем в коридоре. Скорее всего в этом была заслуга многочисленных труб, по которым вдоль стен текла охлаждающая жидкость. Приятный лёгкий гул, подобно белому шуму, подействовал на меня успокаивающе. Не спрашивая ни моего имени, ни зачем я вообще пришла, женщина указала мне встать на круглую металлическую платформу, возвышающуюся в центре кабинета.       Свет стал ещё тусклее, а по телу прошла волна покалываний, пока женщина буднично что-то нажимала на механической клавиатуре. Короткие удары током ощущались недостаточно сильно, чтобы доставлять боль, но достаточно, чтобы явственно прочувствовать воздействие всех странных камероподобных устройств под потолком, нацеленных на платформу. Словно я была штрихкодом на упаковке молока, который кассир усиленно пытался прочитать.       – Есть небольшое отклонение в вашем энергетическом поле, – сказала женщина, ссутулившись над мониторами. – Кажется воздействие происходило непосредственно на правое полушарие вашего мозга. Судя по остаточному следу – не один раз, так как присутствуют группы частиц разной степени распада. Вы уже принимали участие в операциях по подавлению?       Я прикинула в голове, считается ли вчерашний случай.       – Думаю, что нет. Я даже не знаю, что это такое.       – То есть вы – новый сотрудник?       – Нет, я уже здесь работала. Просто на другой должности.       – Ваш номер, будьте добры.       Я растерянно моргнула и посмотрела в сторону мужчины, который всё это время продолжал стоять у входной двери, сложив перед собой руки. Он достал из-под пиджака папку с документами и протянул женщине. Та сразу же принялась бегло просматривать бумаги, которых стало явно больше, чем когда я только устраивалась на работу. Я предполагала, что они не будут обращать внимания на простую уборщицу, но судя по всему их интересовал каждый кадр, даже самый "расходный".       «Почему он не отдал мои документы сразу? На случай, если "отклонение" будет слишком большим и придётся что-то предпринимать?»       Я окончательно успокоилась. Всё прошло пусть и не идеально, но лучше, чем могло бы быть.       – Номер 22, – женщина развернулась на стуле ко мне, – с какими пациентами вы контактировали? Судя по отчёту, на вашем этаже нет никого со способностями псионического направления. Два пациента с другого этажа также не проявляли подобной активности. Вы можете вспомнить кого-то ещё?       Я прикусила щеку со внутренней стороны. Затем, решив, что хуже не будет, решила выдать часть правды.       – Я не могу никого вспомнить. Но мне... снятся странные сны.       – Кошмары?       – Ничего страшного, нет. Просто сильно искажённые сны о былых временах. Это может быть связано с "отклонением"?       Женщина, прикрыв рот рукой, изучала то мониторы, то бумаги. Блики в очках скрывали её глаза, так что угадать куда направлен взгляд я могла только по движениям головы.       – Возможно. Но нам важнее причина, а не результат. Я в первый раз вижу подобное у рядового сотрудника этого корпуса. Вам уже встречались физические аномалии?       – Я не понимаю о чём вы, – с растерянным видом соврала я.       Скорее всего "физической аномалией" был Ирвин. Однако рассказать о нём – всё равно что подписать себе смертный приговор. Я молила всех известных мне богов, чтобы во всей окружавшей меня навороченной технике не было детектора лжи или тому подобных вещей.       «Он есть. Его не может не быть. Мне конец», – знала часть меня.       «Нет, успокойся. Зачем тут детектор лжи, если они просто проверяют какие-то там волны» – возражала мне другая моя часть, чей голос был подозрительно похож на голос Ирвина. Я попыталась вернуть внутренний голос обратно в привычный тембр, но стрекочущие нотки в нём не собирались уходить. Хотела я того или нет, но мои мысли стали звучать иначе даже для меня самой.       «Это нормально. Пройдёт. Или я просто привыкну», – утешила я сама себя, внутренне похолодев.       – Вам уже провели первичный инструктаж?       – Нет. Я должна пойти на него как раз после вашей процедуры.       – Хорошо.       Женщина щёлкнула зажигалкой. Она закурила прямо в кабинете, на глазах жутковатого мужчины, словно это абсолютная норма. Из пучка выбилась прядь волос, которую она быстро смахнула в сторону, как надоевшее насекомое.       – Мы работаем с пациентами, которые вступили в контакт с существами или явлениями, проникшими в нашу реальность из-за халатности сотрудников башни. Ничего сложного. Эти существа могут иметь любую форму, не ограниченную никакими законами физики, но определить их не сложно. Они не нормальны, мягко говоря.       – Аномалии, – я кивнула, давая понять, что внимательно слушаю.       – Точно. Но мало того, они очень жадные аномалии. Любопытные и жадные. И согласно договоренности обоих миров – мы имеем право делать с ними всё что захотим. Поэтому, – она небрежно смахнула пепел на пол, – мы предпочитаем их исследовать. Не самыми гуманными методами, но и их нельзя приписать к людям, чтобы подобное определение применять. Вы согласны?       – Разумеется.       – Результат вашего теста на эмпатию не оставляет мне сомнений. Я уверена, что вы бы ни при каких условиях не прониклись симпатией к аномалии, какие бы уловки она не предприняла. Верно?       Она слегка приподняла голову, и на секунду ледяной взгляд её серых глаз стал заметен.       – Верно.       – Мой номер – 26. Я работаю тут уже пять лет, практически со школьной парты. Вы знаете почему?       – Нет, не имею ни малейшего понятия.       – Я всегда выношу верный вердикт, 22. Вот и всё.       Она быстро взглянула в сторону мужчины в чёрном, и тот с готовностью сделал шаг вперёд.       – Вы неоднократно контактировали с аномалией, 22. Возможно она влияет на вас даже сейчас.       Под ложечкой засосало. Страх. Страх, который испытывает загнанная мышь при взгляде на скучающую кошку. Страх, от которого хочется забиться под кровать и рыдать. Страх, который даёт жизни тот самый вкус, после которого она становится краше. Кончики пальцев сами собой нащупали пистолет в кармане штанов. Такой маленький. Такой бесполезный.       – И что будет дальше? – спросила я невероятно спокойным голосом.       – Во многом зависит от вас.       Мы втроём смотрели на мою правую руку. Белый металл нагрелся от тепла тела и приятно грел замёрзшие пальцы. Серверная тихо гудела невыносимых две минуты, за которые я мысленно могла попрощаться только с одним человеком. Большего судьба за все годы мне не предоставила.       – Я предлагаю простое сотрудничество, – 26 взмахом руки вернула мужчину на место у двери. – Мне интересна ваша аномалия. И раз уж вы сами принесли её нам в руки – не вижу в этом ничего криминального. Просто ещё один "пациент". Если согласитесь помочь в исследовании – то никаких мер применено не будет.       – Можно уточнить? Любопытства ради.       – Да, конечно.       Она уже прекрасно знала, что именно я захочу спросить.       – Что будет, если я откажусь "помогать"?       – Вам в красках или так, в общих чертах?       – До инструктажа у меня осталось полчаса. Я не тороплюсь. Верно? – я улыбнулась грозной фигуре в проёме.       Тот, немного подумав, кивнул. Видимо, тоже никуда не торопился.       – Вас поместят в корпус для взрослых пациентов. Мы работаем в союзе с государством, так что несовершеннолетним доступны многие поблажки – мы не проводим никаких особенно... опасных тестов на них. По крайней мере, пока они не достигнут соответствующего возраста. Каждая, даже на первый взгляд бесполезная, аномалия ценна, так что у нас есть пациенты, чьи глаза светятся в темноте. Кто может выпить десять литров чая за раз. Кто может отдать приказ таракану. Или кто при любых обстоятельствах способен надеть штаны обратной стороной. Это, я думаю, вы уже успели заметить. И это относится только к несовершеннолетним.       – Взрослых пациентов содержат в совершенно иных условиях, в зависимости от уровня опасности, который они представляют. Никто, например, не простит пациента, если он, допустим, попробует совершить побег с десятком жертв по пути – условия содержания, разумеется, многократно ужесточатся.       – Почему детям такие поблажки? – я удивлённо моргнула.       – Мы считаем, что из большинства из них выйдут ценные кадры для организации. Нужно только... немного поработать с психикой. Но этим заниматься уже не вам.       Она потушила бычок об переполненную пепельницу. Сизый дым заполнил собой всё пространство под потолком, и по его слабым движениям становились видны потоки циркулирующего воздуха.       – Что касается вас, то сначала мы бы заставили вас непрерывно находится в контакте с вашей аномалией. Разговаривать, если оно говорит. Трогать, если оно имеет тело. Ежедневные замеры, тесты, опросы. Будем следить за изменениями в вашем поведении, в вашем поле. Если аномалия решит вас после контакта убить – это очень полезные сведения, так как способы разнятся. Честно говоря, я бы даже предпочла, чтобы вы отказались, дабы посмотреть, что из этого выйдет.       – Я просто соглашусь. Лучше работать, чем сидеть в четырёх стенах.       – Славненько.       26 мило улыбнулась и сложила руки. Впервые с начала визита я заметила признаки чего-то человеческого на её лице, но и они быстро улетучились, стоило ей слегка повернуться. 26 с готовностью достала из кармана и протянула мне небольшую брошь. Перо, судя по блеску – серебряное, но я не сильна в украшениях. Инкрустированное пятью фиолетовыми камнями, напоминающими аметисты, оно не дало мне абсолютно никаких подсказок о своём предназначении. По два блестящих камушка с каждой стороны пера, наискосок друг от друга, и один – на самом его кончике, с подозрительно остро выглядящей окантовкой. Я хотела прикоснуться к наконечнику пальцем, но 26 поспешила меня окликнуть.       – О, нет-нет, не стоит этого делать. По крайней мере – пока ваша аномалия об этом не попросит. Просто носите эту брошь при себе. Не обязательно даже надевать.       – А что мне от этого будет?       – Кто знает, – 26 пожала плечами. – Нет, я серьёзно. Не имею ни малейшего понятия. Знаю только, что эти камни довольно сильно ценятся в том, другом мире. Их часто используют для ритуалов, и меня попросили вам это передать.       – Кто? Зачем?       – Информация не подлежит распространению, извините. А так, наше сотрудничество будет исключительно поверхностным, не переживайте – просто приходите ко мне каждые три дня, чтобы я снимала необходимые мне замеры. И, разумеется, ни о чём не говорите своей аномалии.       – Как вы уже заметили, лгунья из меня так себе, – я грустно усмехнулась.       – Тогда просто никак не затрагивайте эту тему. Если аномалия попытается сбежать за пределы комплекса – благодаря анализу излучения, которому вы подвергаетесь, выследить её будет довольно просто. Но я предпочитаю работать в условиях, приближенным к естественным, так что не давайте ей повода.       Я кивнула и взглянула на наручные часы.       – Мне пора идти на инструктаж. 26 усмехнулась и резко крутанулась на стуле, возвращаясь к своим мониторам.       – Можете не тратить своё время. Вы его только что прошли.