Серый берег. Эксперимент 22

      Сомкнуть глаза никак не получалось. Дождь, как назло, вновь затопил собой все окно; такой сильный, что сквозь него едва угадывались очертания зданий.       Бессонница может по разному влиять на людей. Некоторые становятся апатичными, теряя всякую волю к жизни. Других одолевает раздражение, третьи – выдавливают из себя болезненный позитив. Моя же бессонница меня будто бы и не касалась. Чувствовала я себя вполне хорошо. Лениво расчесывая волосы, уже четвертый раз за последний час, я подумывала отрезать их насовсем.       «Нет, нельзя. Ему нравилось моё каре».       Отчасти поэтому я никогда и не меняла причёску – строгая линия темных волос, как говорил Тимур, хорошо передавала мой характер. Не знаю, впрочем, что он под этим подразумевал.       Я надела белую рубашку, галстук и черные брюки – привычная форма любого, кто отправляется на собеседование. Портфель из кожзама был уже плотно забит всеми необходимыми документами. Существо так и не появилось на следующий день. Возможно, оно нашло другую жертву, возможно – просто хотело досадить мне посильнее. Но факт оставался фактом, и ничего с ним поделать я не могла. Сумев воссоздать из мельчайших частичек мою единственную зацепку о том, куда пропал Тимур, оно забрало ее и улетело.       Через два дня я решила, что далее ждать бесполезно, поэтому со спокойной душой уволилась с предыдущего места работы.       – Ты уверена? – опустив оправу толстых очков, спросила начальница моего цеха. – Не так просто найти новую работу сразу после увольнения. К тому же – у тебя только-только начало что-то получаться.       Она подошла к здоровенному дубовому шкафу. Он занимал собой большую часть ее кабинета, нависая над дохленьким фикусом. Обычно в таких местах большое внимание уделяют фотографиям вышестоящих лиц, оформленных чуть ли не как иконы, но не у нее. Необъятная по своей сути, эта женщина предпочитала мебель соответственно своим вкусам – крепко сбитую, простую и надежную. Имя у нее было соответствующее.       – Зинаида, спасибо вам за заботу, но я...       Она отмахнулась от меня и принялась рыться в шкафу, шумно дыша. Ходьба, как и любое другое движение, давалась ей тяжело, вызывая сильную отдышку. Вытащив и аккуратно сложив у основания несколько картонных коробок, она наконец остановилась.       – О! Вот и она.       Зинаида осторожно перенесла коробку, от веса которой, судя по всему, любой другой сложился бы пополам, к себе на стол. Тот даже не скрипнул, стойко выдержав испытание.       – Может, мне нужно принести еще какие-то документы? Или...       Вновь отмахнувшись, начальница открыла коробку, и я на автомате взглянула внутрь. Внутри были куклы. Но явно не те, что мы выпускали – я помнила каждую модель наизусть. Обычно из цеха сборки выходили тщательно продуманные изделия в приглушенных цветах. За исключением оттенков глаз, кожи и волос, все они были одинаковые. Пастельные строгие платья, брюки со светлыми рубашками – ровно то, что любой бы ожидал увидеть на офисном служащем. Наша компания работала на государство и выпускала куклы соответствующего уровня. Ни одной торчащей нитки, классический дизайн. Ни следа макияжа, проколов или иной ереси.       Я знала, что именно Зинаида мне хочет показать. В коробке были "тестовые" куклы. Те малютки длиной в ладонь, что каждый из сотрудников должен был принести на третий этап собеседования. Она выкладывала их одну за другой.       Кукла-врач со стетоскопом. Кукла-строитель в яркой жилетке и каске. Кукла-полицейский с характерной дубинкой на поясе. Кукла космонавт. Разумеется, люди, что принесли этих кукол, были приняты без вопросов. Но вперемешку с ними шли и более... Нестандартные дизайны. Яркие разноцветные волосы, необычные фэнтезийные наряды, острые края. Я молча ждала, когда начальница вытащит то, что искала.       – О, вот и она, – с ностальгической улыбкой промурлыкала Зинаида.       Тоненькая кукла-волшебница в широкополой заостренной шляпе оказалась в ее руках. Не смотря на проведенные в коробке годы, она даже не запылилась – будто за ней кто-то ухаживал. Длинные слегка вьющиеся каштановые волосы, над структурой которых я трудилась не один день, все также блестели. С фиолетового плаща, усеянного серебряными звёздами, не пропала ни одна из них. 13 штук, если память мне не изменяет.       – Помнишь кто это?       Я молча кивнула.       – Вы все приходите к нам с таким живым блеском в глазах, – вздохнула Зинаида. – Так полны энтузиазма, такие смешные идеи.       Этап "тестовой куклы" был всего лишь формальностью – об этом я узнала уже после начала работы. Технически, дойти до него уже гарантировало твое трудоустройство. Но важно было как можно быстрее выбить из голов молодняка мысль о "самовольничестве". Любой нестандартный дизайн высмеивался комиссией из пяти обрюзгших стариков. Передавая куклу из рук в руки, они, как подобает уставу, вертели ее и находили десятки придирок, как можно сильнее принижая соискателя. И лишь когда он, истощенный и едва сдерживающий досаду, хотел закрыть за собой дверь, его окликали.       – Погодите. Несмотря на все, в вас есть потенциал. Завтра ждем вас на работе. Если справитесь с испытательным сроком – возможно, когда-нибудь дослужитесь до дизайнера. Будем рады видеть вас там.       Соискателю выдавали самый нудный и утомительный участок работы – поиск брака. И, разумеется, никто из браковщиков никогда не становился дизайнером. Лучшее, что его ждало – переход в швейных цех. И то, случай был настолько редкий, что мало кто из работающих тут помнит о подобном.       – Держите, – Зинаида, вырвав меня из воспоминаний, передала мне подписанное заявление об уходе и мою куклу.       Замешкавшись, я все же взяла их. Так странно было ощущать в руках это хрупкое тельце. Атласовый плащ приятно холодил руку, и, впервые за долгие недели, я почувствовала мимолетное тепло на сердце. Несколько лет назад купив фетр и кучу других расходников, я недели две ломала голову над тем, что именно принести на этот этап собеседования. Знай я о том, как он проходит, я бы просто склеила человечка из бумаги. Тем неожиданней было увидеть ее вновь.       – Я думала, тестовые куклы выбрасывают, – наконец сказала я.       – Да, в большинстве своем. Но некоторые мне нравятся, поэтому я оставляю их себе.       Я еще раз взглянула на дубовый шкаф.       «Сколько же их там?»       Увольнение, впрочем, было самой легкой частью. Теперь мне предстояла задача, которая в любое другое время показалась бы мне невозможной. Немыслимой. Смехотворной. В полдень я вышла к центральным воротам Башни. Ноги слегка сводило от страха, пока я, запинаясь, вышагивала по пустынной улице. Все знали – связаться с Башней значило подписать себе приговор. Неважно, хорошо или плохо у тебя все сложится там – назад дороги не будет.       На самом деле, у нее было множество официальных и хитро выверенных названий. Но никто нигде, кроме официальных отчетов, так ее не называл. Изначально Башня должна была добывать энергию из синергичных с нашим миров. Она и была просто башней – круглым небоскребом из темного камня, уходящим за облака. Заполненная "головастиками", лучшими умами человечества, она привнесла в наш мир новую эру – постоянный и бесперебойный источник энергии. Постепенно Башня стала обрастать пристройками, огородилась десятиметровым забором с колючей проволокой, сантиметр за сантиметром поглощая в себя всю близлежащую территорию. Трава у забора имела фиолетовый оттенок и слегка светилась в темноте. С территории, находящейся за границей, не было слышно ни звука. Постепенно люди съезжали как можно дальше от нее, будто внутренне чувствуя, что что-то не так. Да и нейротоксиновые штормы были тем сильней, чем ближе к ней располагался человек. Тех же, кто работал там, никто не видел. Лишь раз в несколько дней на площадку за башней садился авиалет, оглушающий свист которого был единственным подобием жизни.       Похожий на футуристичный кроссовок, он был за стеной около часа, после чего вновь улетал в неизвестном направлении. Сквозь затемненные окна ночью всегда мерцал рассеянный свет, а днем окна Башни отражали в себе весь город, будто пытаясь поглотить его, дом за домом.       Как устроиться туда никто не знал, да и мало кто из местных бы отважился. Скорее всего, сотрудников набирали из других городов или даже стран.       «Но попытаться все же стоит».       Я просто написала им в поддержку на сайте. Все, что им понадобилось для моего приглашения на собеседование – мое имя. Даже поразительно, насколько просто они согласились дать мне шанс.       «Скорее всего они уже знают, почему я хочу работать в Башне».       Я несколько раз постучала в ворота. Металл глухо отразил мою попытку – едва ли бы хоть кто-то смог это расслышать. Толщина этих ворот поражала. Будто бы они думали, что однажды в эти ворота на ходу врежется звездолёт. Ни разу в жизни я не видела, чтобы они открывались.       «Может, дозорный спит?»       Я осмотрелась в поисках того, чем можно было бы постучать громче. Попробовала кидать в ворота мелкие камушки, но их звон все равно не вызывал никакой реакции. Следом пошли камни большего диаметра. Приходилось внимательно следить за каждым из них, чтобы они не отбили в рикошете мне ноги. На стали не появилось ни царапины.       – Пшшш, – раздалось из кустов, когда я в очередной раз, запыхавшись, обходила окрестные дворы в поисках камней. – Ты с ума сошла?       Я вздрогнула, обернулась и быстро раздвинула ветки жухлого шиповника, прикрыв руки рукавами. Это не особо помогло, но увидеть источник голоса было в разы важнее.       Уже знакомое мне существо, перебирая двумя парами рук, спешно попыталось сдвинуть ветви обратно, но его сил хватило лишь на то, чтобы слегка согнуть ветку.       – Точно с ума сошла! Хочешь, чтобы меня поймали?       Два огромных глаза будто бы еще больше расширились в страхе. Я отпустила шиповник и тот быстро закрыл собой существо.       – Иди домой, – прошипело оно из кустов, настолько тихо, что я едва его расслышала.       – Я пришла на собеседование в Башню. Если ты отказываешься мне помочь, то я сама разберусь, в чем тут дело.       – Жить надоело? – деловито поинтересовался скрытый с глаз посторонних (будто бы они могли тут быть) собеседник. – Это хорошо.       Я в сомнении повернулась в сторону Башни. Разумеется, я могла отринуть обе крайности, забыв и о существе, и о Башне. Попытаться жить дальше. Забыться в работе и, со временем, смириться. Могла, но, разумеется, не стала. Осторожно кивнув существу, я пошла домой под нарастающую морось, на ходу доставая зонт.       «По крайней мере стоит его выслушать».       – Ну ты даешь, – раздалось с другого конца комнаты, стоило мне войти в дверь. – Мне казалось, что все-таки придется с тобой заканчивать. Ты так упорно бросала эти камни, будто уже несла меня им в подарочной коробке.       – Что?       – Разве ты не шла, чтобы сообщить тем занудам обо мне?       Я покачала головой. Странное изменение в тоне голоса существа и его почти панибратское отношение, по видимому, были связаны именно со страхом предательства. Но оно ошибалось.       – Мне абсолютно все равно, что с тобой или любым другим случится, – честно призналась я.       – Понимаю, – создание село на подоконнике, скрестив ноги. – Именно это мне и нужно, честно говоря. Присаживайся.       Я осторожно присела на край кровати.       – Меня зовут Ирвин, – наконец, представилось оно, – Можешь называть меня в любом удобном роде. Знаю, для вас, людей, это важно.       – Ирвин, – кивнула я. – Буду иметь в виду. Голос у тебя тонкий, но все же больше мужской.       – Это еще как понимать? – Ирвин склонил голову на бок.       Я решила не тратить воздух на разъяснение.       – Так что ты хочешь от меня?       – А, точно-точно, – будто только что вспомнив, Ирвин махнул одной из верхних рук, материализуя конверт. – Эта штука, верно? Я сам не могу её прочитать, ваш письменный язык мне не слишком знаком. Но выглядит как что-то важное.       Я вперилась взглядом в эту проклятую бумагу. Хихикнув, Ирвин вновь взмахнул уже другой рукой, и конверт распался на бесчисленное множество мелких клочков. Они медленно осели на подоконник, после чего ветер разнес их по всей комнате.       – Говорят, что вы, люди, умеете любить, – начал он. – И очень даже хороши в этом. Насколько я понял, у тебя пропал любимый человек?       Я кивнула.       – Если докажешь мне, что ваша любовь действительна и безусловна – я помогу тебе его вернуть.       – Он жив?       – А важно ли это? Я верну его тебе, разве этого не достаточно?       – Вернешь... Живым?       Ирвин глубоко вздохнул и почесал переносицу.       – Ну, внимание к деталям это хорошо, – наконец рассудил он. – Да, я помогу его вернуть. Он будет живым и здоровым, ровно таким же, как в тот день, когда ты его видела в последний раз. Так достаточно?       – Мне нужно подумать.       Он развел руками и стал терпеливо дожидаться, пока я погрузилась в размышления.       «Стоило все же сходить в библиотеку. Или попытаться устроиться в Башню. Что это за существо такое? Насколько ему можно доверять? Как точны должны быть формулировки?»       Тщательно подбирая слова, я спросила:       – Ты поможешь мне вернуть моего Тимура, в целости и сохранности, без потерь памяти или скрытых недугов, не отнимая у меня ничего важного или сколь-нибудь для нас обоих ценного, сохраняя его отношение ко мне и его способности и навыки, если я докажу тебе, что мы с ним друг друга действительно безусловно любим?       Ирвин медленно повторил сказанное мной, будто пробуя каждое слово на вкус.       – Да, – наконец, улыбнулся он. – Да, обещаю, что помогу.       – И что будет, если я не справлюсь?       – Как ты наверное догадалась, цена будет соответствующей. Ты обязуешься выполнить одно любое мое требование. Довольно просто, да?       Внутри меня похолодело от его улыбки. Ничего хорошего он не мог пожелать, да и не скрывал этого. Чем дальше шёл наш диалог, тем шире становилась его улыбка, будто у ребенка при подходе к любимому отделу в магазине игрушек.       – Ты можешь уточнить, какой будет эта просьба?       – Не-а. Это было бы слишком скучно. Уверен, ты бы все равно согласилась, озвучь я её, но так мне будет в разы интереснее.       – И если я сейчас откажусь – ты меня убьешь?       – Разумеется. Но не думаю, что это тебя сильно расстроит, верно?       «Верно».       Это был вопрос выбора пути. Отказ обещал долгожданный покой. Согласие – долгую и тяжелую дорогу. Оба варианта по своему меня устраивали.       «Но что бы выбрал Тим?»       Уже второй раз за день мне приходилось делать выбор. Будто вытаскивая саму себя за волосы из болота.       – Я согласна.       – Вот и чудненько!       Ирвин подлетел ко мне и протянул руку. Воздух вокруг его ладони мерцал золотым светом, не оставляя во мне сомнений, что я действительно заключаю сделку с магическим существом. Я аккуратно потянулась к нему и взяла его запястье в руку. Сияние тут же охватило и её, вызывая странное чувство покалывания в коже, будто через неё пробегал ток. Когда я убрала свою ладонь, то за мной еще мгновение тянулась едва заметная нить, другой конец которой был у Ирвина. Она тут же исчезла, но я знала – она здесь, и никуда не денется.       – Итак, когда же нам лучше приступить? – Ирвин начал хаотично летать по комнате, чуть ли не врезаясь в стены.       Будто бы его маленькое тело, длиной примерно от локтя до кончика ногтей обычного человека, не могло выдержать слишком сильные эмоции – они рвались наружу, вынуждая его выплескивать энергию через полет.       – Когда угодно, – я пожала плечами. – Мой интервьюер все равно, кажется, просто посмеялся надо мной. Работу я так и не получила.       – А, – Ирвин застыл на месте, приложив палец к губам. – Ты о том, что тебя не пустили за ворота?       – Да.       Он молча усмехнулся и продолжил летать дальше, мельтеша перед глазами. Настроение его улучшалось с каждой секундой.       – Ай, да ладно, чего там тянуть! Есть у тебя бумага и какой-нибудь карандаш? Я покажу тебе, что нужно сделать.       К счастью, необходимое быстро нашлось. Осторожно выведя на бумаге самую банальную пентаграмму, он попросил чем-то начертить ее на полу.       – Это же обычная звездочка. Такие уже в детском саду дети рисуют.       – Просто повторяй за мной, – отмахнулся Ирвин.       Ожидаемо, мела дома не оказалось.       – Что угодно подойдет. Может, высыплешь крупой?       – Еды у меня нет.       Пришлось отложить дела до моего возвращения из магазина, где на мелочь из кармана была куплена обычная пачка школьного мела. Поглубже запихав ее в карман, чтобы никто не увидел, я поспешила обратно.       Нарисовать ровную звездочку было довольно сложно. Множество раз пришлось стирать ее и начинать заново. Неровные доски на полу лишь усложняли работу, но, в конце-концов, Ирвин удовлетворенно кивнул.       – Теперь вставай в центр – и погнали.       – Погоди, – я подняла руку. – А что произойдет? К чему мне готовиться?       Ирвин стал толкать меня в спину, изо всех сил работая крыльями.       – Давай, не нуди уже, топ-топ!       Делать было нечего, я встала в центр пятиконечной звезды.       – Так как это только начало, то ничего сложного не будет, – успокоил меня Ирвин, повиснув напротив. – Просто... Влюби его в себя снова. Ну или что-нибудь в этом роде.       – Что?       Хлопнув четыре раза каждой парой рук, Ирвин прикрыл глаза.                         Одновременно с этим закрылись против воли и мои. В следующую секунду я почувствовала прохладный ветер. Шум аэрокаров вдалеке. Воздух пах осенью.       – Можешь открывать.       Мы находились неподалеку от моего старого института. Я не знала точной даты, но догадывалась, что именно это был за день. Выйдя к транспортной ленте, я увидела множество молодых людей в парадной форме института.       – Первое сентября?       – Оно самое, кажется, – с сомнением протянул Ирвин. – Извини, не силен в человеческих измерениях времени.       Я побежала, не дожидаясь, чего еще он там мог сказать. В ногах была непривычная лёгкость и, огибая удивленных первокурсников, я мчалась к воротам института. Низко пригнувшись, пролезла под турникетом на глазах шокированного охранника, протиснувшись сквозь толпу студентов.       «Должно быть здесь».       Институт перестраивали и меняли множество раз во время нашего обучения, но его планировку я запомнила хорошо. Как и первую встречу с одногруппниками. Влетев по экскаватору, я свернула в очередной коридор.       Сердце будто бы пропустило удар. Может, оно и в самом деле его пропустило.       Быть может, оно отказало давным-давно, и теперь я вижу предсмертный сон.       Тимур, как и все вокруг, с любопытством взглянул в мою сторону, оторвавшись от табло с расписанием. Ему было лет восемнадцать. Густые слегка вьющиеся темные волосы были идеально уложены в честь праздника. Если под укладкой понимать то, что он их попытался расчесать. Черно-белая форма – отглажена, без единого пятнышка. Ставшие за годы привычными темные круги под глазами у него пока еще даже не обозначились, как и слегка сгорбившаяся осанка.       Я с разбегу обняла его.       – Тимур!       – Что? Кто? – оторопел он, разведя руки в сторону и пытаясь заглянуть мне в лицо.       – Тимур, я так рада тебя видеть!       – А-ага?       – Так хорошо, что ты в порядке!       – Эм, да, полагаю, что это хорошо, – он неловко засмеялся, осматриваясь по сторонам.       Сзади раздался сдержанный кашель.       – Юная леди, не могли бы вы прекратить сие безобразие? – раздался строгий голос одного из наших будущих преподавателей.       В любое другое время я бы послушалась. Но ощущение привычного тепла, запаха, само ощущение того, что я обнимаю кого-то родного, не давало мне расцепить руки. Впрочем, я вспомнила кое-что, что хотела сделать очень давно.              Обернувшись на секунду, я показала преподавателю, который через пару лет сведет на нет мой идеальный диплом, самый вульгарный и неприличный жест, который только смогла вспомнить.       Поплывшее лицо мужчины перекосилось от возмущения, но я уже забыла о нем.       – Как себя чувствуешь, ничего не болит? – спросила я Тимура, слегка ослабляя хватку.       Тот осторожно высвободился и сделал шаг назад. С неловким смешком и не прекращая осматриваться: «Не шутка ли это какая-то?» – он пытался собраться с мыслями.       – Ммм, да нет, все в порядке. А ты кто?       – Ах, да, ты же еще не знаешь, – впервые за долгое время у меня получилось искренне улыбнуться. – Меня зовут...