Пожиратель Людей

      Я нахожу Ашу в королевской библиотеке, перед ней на рабочем столе лежит несколько открытых книг. Рядом горит масляная лампа, ее свет мерцает на тонких пергаментных страницах. Аша сидит в самой глубине библиотеки, где ранний утренний свет, льющийся сквозь высокие арочные окна, еще не успел пробиться сквозь густые тени.       Ее темные волосы скручены и скреплены сзади заколкой из кости, но несколько тонких прядей выбились и свисают вдоль бледного овального лица.       Аша родом не из Эверленда. Она приехала на остров еще подростком по приглашению королевского архивариуса для перевода древних текстов и пополнения иллюстрированных коллекций Эверленда. Когда эта работа была закончена, она вступила в королевскую гвардию. Она не только говорит и пишет на семи языках (три из которых мертвые), но и является одним из самых опытных солдат во всей армии Эверленда и получила прозвище Костолом в битве при Дри-во-Дэйре против горцев.       Я считаю, что мне невероятно повезло называть ее своим самым надежным другом, своим лучшим другом.       Когда я вхожу, она не поднимает глаз, а ее перо продолжает водить по почти пустому листу пергамента, разложенному рядом.       Завершив работу над иллюстрированными текстами, она взялась за перевод древних рецептов Эверленда просто потому, что это хоть чем-то ее занимает. Совсем недавно она закончила работу над текстом рецепта печенья, который затем испытали на кухне. Лучшее печенье, которое когда-либо выпекалось в замке.       Теперь у меня текут слюнки при одной мысли о нем. Возможно, мне удастся получить его сегодня на завтрак, если я успею известить поваров. Я определенно заслуживаю угощения после такого утра.       — Ты их видела? — спрашивает она, не отрывая глаз от работы.       — Да.       — И что же?       Я падаю в одно из кожаных кресел, мое королевское платье раздувается вокруг меня. Это пышное платье с изящной вышивкой, воротником, инкрустированным драгоценными камнями, и множеством слоев тюля.       Я чувствую себя глупо, выбрав его для того, чтобы устроить шоу для Джеймса и Рока.       Это платье должно было сказать им: «Вы мне не нужны. Посмотрите, как далеко я продвинулась».       Но правда в том, что моя корона — ложь, а платье похоже на маскарадный костюм, который мне не по фигуре.       Аша, наконец, поднимает взгляд. Увидев выражение моего лица, она ставит перо в латунную подставку и складывает руки на животе. Ее пальцы испачканы чернилами, но ярко-красные татуировки, покрывающие ее руки, все равно хорошо видны.       Татуировки эти — надписи на языке ее народа, северных уинтерлендцев, которые живут в горах и добывают пропитание среди деревьев с оголенными ветром корнями и хрустящих под ногами ледниковых озер.       Когда я спрашиваю ее, почему она не возвращается домой, она говорит лишь, что ее дома больше нет.       Я никогда не настаиваю на более полном ответе. Я точно знаю, каково это.       — Встреча с ними опустошила тебя, — констатирует она.       Я крепко сжимаю зубы, стараясь не заплакать.       Это чувство застает меня врасплох.       Аша прищелкивает языком. Она всегда легко понимала меня и никогда не стеснялась в выражениях.       — Почему они пришли сейчас? — Мой голос дрожит, и я делаю глубокий вдох. — Спустя столько времени?       — Они услышали, что ты стала королевой, и пришли, надеясь на королевские дары.       — Нет.       Я закрываю глаза и в темноте под веками словно вижу их обоих, Рока и Джеймса, ставших еще красивее, чем когда я их оставляла. Теперь это скорее мужчины, чем дерзкие мальчишки. Они как стороны одной монеты: один — орел, другой — решка. Один привлекательный и отчаянно элегантный, другой — непритязательно опасный, пронзительно красивый.       — Они были удивлены, — говорю я. — Они не знали, кем я стала. И они не стали бы спрашивать обо мне в Торговом районе, если бы знали мой титул.       Аша отодвигает свой стул и пересаживается в такое же кожаное кресло напротив меня. Она наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. Аша одевается только в солдатскую одежду: штаны из грубой, но прочной ткани, облегающая тело туника, кожаный жилет. Но она могла бы надеть даже плащ нищенки и выглядеть как принцесса.       В ней есть что-то такое, что позволяет ей извлечь максимум пользы из чего угодно, даже из обносков.       — Что ты им сказала? — спрашивает она.       — Я ничего им не сказала и отослала прочь.       Она наклоняет голову, рассматривая меня с таким же пристальным вниманием, с каким изучает древние тексты, которые необходимо разгадать и расшифровать.       — Но ты, на самом деле, не хотела этого делать.       Я облизываю губы. У меня перехватывает дыхание.       — Я бы хотела… Хотела бы поговорить с ними подольше.       — А если бы поговорила, что бы ты сказала?       В груди все сжимается, моя обычная маска невозмутимости раскалывается, на глаза наворачиваются слезы. Аша — единственный человек, про которого я точно знаю, что, даже видя мою уязвимость, она никогда не использует ее против меня. Но все равно больно признавать, что я в чем-то уязвима.       — Я бы сказала: «Как вы посмели бросить меня?»       Подбородок у меня дрожит, а глаза наполняются слезами.       Аша откидывается на спинку кресла и позволяет мне пережить этот момент отчаяния.       Я провожу рукой по лицу, смахивая набежавшие слезы.       С любым проявлением эмоций нужно обращаться как с гноящейся раной — нужно избавиться от всех ее признаков, сначала удалив инфекцию, а затем прижечь незаживающие края.       В таком месте, как двор Эверленда, нет места слабости.       Когда приступ отчаяния проходит, я поднимаю взгляд к сводчатому потолку библиотеки, на котором в люстрах из кованого железа все еще мерцают свечи, и пытаюсь сморгнуть остатки слез, застилающих глаза.       Повернувшись к Аше, я выпрямляюсь и расправляю плечи, притворяясь, что она только что не наблюдала, как я позволила отчаянию завладеть мной.       — Ты думаешь, они подчинятся твоим приказам? — спрашивает она. — Проделав ради тебя весь этот путь?       — Я думаю, у них нет особого выбора. Я заставила Тео проводить их до доков.       Аша отводит взгляд, погруженная в свои мысли.       — Что такое? — спрашиваю я.       — Я видела Халли по пути в библиотеку.       Я с резко выпрямляюсь.       — Не может быть.       — Он сказал, что направляется к целителю из-за боли в животе, но теперь, когда я думаю об этом…       — Что, Аша? Продолжай. Не оставляй меня в неведении.       — Когда я рассталась с ним, он направился в противоположном направлении.       В мгновение ока я оказываюсь на ногах.       — Венди, подожди.       Но я не могу. Я не могу ждать.       Нет времени ждать.       Я мгновенно выскакиваю за дверь, держа юбку в руках. Аша молчит, но я знаю, что она следует за мной. Она не позволит мне встретиться с Халли в одиночку.       — В какую сторону он пошел?       Библиотека находится на третьем этаже, и я спускаюсь по лестнице на первую лестничную площадку, заворачиваю за угол, спускаюсь по следующему пролету, пока не достигаю мезонина, расположенного в центре замка, от которого галереи поднимаются на три этажа к купольному потолку с матовым стеклом и железными ребрами между рамами.       В галерее всегда много народу: слуги снуют туда-сюда с едой или посланиями, а то и с тем и с другим, и придворные ждут возможности встретиться с кем-нибудь из королевской семьи.       Это утро ничем не отличается от других. На самом деле, я бы сказала, что в галерее даже больше народу, чем обычно.       Я замечаю Халли, прислонившегося к гриве каменного льва у основания балюстрады. Он смеется, беседуя с группой придворных, собравшихся вокруг него.       Он совсем не похож на человека, страдающего от боли в животе.       Я спешу обойти мезонин на пути к парадной лестнице, но Аша останавливает меня.       — Что ты собираешься ему сказать? — шепчет она.       Несмотря на то, что мы с ней бежали вниз по одной и той же лестнице, на ее лице нет и намека на испарину. Я же, напротив, чувствую, что спина у меня липкая от пота, а лоб немного влажный.       Если я спущусь туда в таком виде, весь двор будет говорить о том, что королева вспотела и очень спешила увидеть наследного принца, а это не сослужит мне хорошей службы.       Мы с Халли выглядим как ровесники, и при дворе ходило бесчисленное множество слухов о нашей с ним связи. Единственная причина, по которой слухи еще не утихли, в том, что нас часто замечают в темных углах в каких-то бурных обсуждениях.       Но если бы кто-нибудь узнал, о чем мы на самом деле говорим друг другу, над этими слухами бы потешался весь двор.       Большую часть времени мы с Халли обсуждаем, насколько мы друг друга терпеть не можем.       Если бы я могла убить его и это сошло бы мне с рук, я бы это сделала.       Он думает, что я вышла замуж за его отца из-за денег и чтобы украсть у него корону. На самом деле у меня никогда не было выбора. Король Хальд ясно дал мне понять, что если я хочу жить, то стану его женой.       Оглядываясь назад, я не могу не задаться вопросом, не знал ли Хальд больше меня самой о том, на что я способна. Он почти сразу разглядел во мне что-то, чем мог бы воспользоваться. И я позволила ему это, потому что отчаянно хотела чувствовать себя в безопасности. В конце концов мы с ним пришли к взаимопониманию, и я даже начала получать удовольствие от его общества.       Но теперь он умирает, и я снова брошена на произвол судьбы.       Каждое утро я просыпаюсь в панике, гадая, умерла ли я уже или вот-вот умру. Я почти не сплю. Как я могу, когда Халли постепенно собирает группу сподвижников, которые хотят, чтобы меня не стало?       Слухи о нашей незаконной связи постепенно переросли в нечто худшее: они думают, что я одна из vermes, злая ведьма, получившая власть над их двором.       В стенах замка для меня нет безопасного места, особенно сейчас.       Аша достает из кармана жилета шелковый носовой платок и протягивает его мне. Я вытираю лоб, затем отбрасываю волосы назад, приглаживая их, чтобы сделать их послушными.       — Если он сделал что-то, о чем я должна беспокоиться, он сам мне расскажет, — говорю я Аше. — И я должна знать.       Ее губы сжаты в прямую линию, выражение лица непроницаемое. Но потом она быстро кивает, соглашаясь со мной.       — Я выгляжу достаточно собранной? — спрашиваю я ее.       Она забирает носовой платок, и он исчезает в кармане ее жилета.       — Сделай вдох, — говорит она.       Я вдыхаю, расправляя плечи, затем выдыхаю, тихо и медленно.       — Так лучше, — определяет она, и я поворачиваюсь к лестнице и спускаюсь вниз.       Когда собравшаяся толпа замечает меня, они немедленно замолкают и выстраиваются в линию, сложив руки перед собой и склонив головы.       Халли отталкивается от каменного льва. От него исходит сияние, будто он удачно провернул какое-то дельце, и у меня внутри все переворачивается.       — Ваше величество, — Халли отвешивает мне легкий поклон.       У остальных собравшихся, по крайней мере, хватает приличия кланяться так, как это полагается, когда стоишь перед королевой.       Они все бормочут мне «доброе утро», но избегают смотреть в глаза.       — Доброе утро всем вам, —провозглашаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно. Еще до того, как поползли слухи о том, что я ведьма, придворным нравилось называть меня за глаза бессердечной сукой, потому что я часто избегаю придворных собраний, а когда все-таки их посещаю, то держусь особняком.       Я ненавижу сплетни и светские беседы.       — А ты как себя чувствуешь, Халли?       Он натянуто улыбается мне, стиснув зубы. Он терпеть не может, когда я называю его Халли — так его прозвал отец.       — Я в порядке, ваше величество. А вы? Я полагаю, что вы чувствуете бодрость и радость жизни из-за визита ваших друзей?       Собравшиеся оживляются.       Теперь моя очередь улыбаться, скрежеща зубами.       — Друзей? — повторяю я, не желая выдавать, что они вообще что-то значат для меня.       — Тех двух мужчин, которые посещали ваши личные покои сегодня утром.       Шепот придворных буквально искрится любопытством.       — Оба настоящие красавцы. У меня была возможность поздороваться с ними у ворот. Мы не можем позволить друзьям нашей дорогой королевы ускользнуть без ужина. Повезло, что я вовремя их перехватил.       Ледяной холод. Вот, что заполняет меня. Чертов ледяной холод.       — Если ты имеешь в виду двух мужчин, которых привел капитан стражи, то должна тебя разочаровать: они искали кого-то другого и я их отправила продолжать поиски их пропавшего друга.       Ноздри Халли раздуваются, и он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Он стоит слишком близко, даже для принца. Всем известно, что правила приличия предписывают сохранять дистанцию с королевскими особами.       — Как бы то ни было, — продолжает он, — они с радостью приняли приглашение на ужин.       Черт бы их побрал.       — Так что, если их друг находится здесь, при дворе, — добавляет Хэлли, — мы скоро это выясним.       С этими словами он разворачивается и уходит, громко стуча каблуками кожаных сапог по мраморному полу.