Пожиратель Людей

      Черт возьми, что я делаю?       Голос коммандора Хука отчаянно пытается пробиться в мое сознание.       Дурные манеры.       Дурные манеры.       Трезв ли я? Ясно ли я мыслю?       Я чувствую себя трезвым. Сильнее, чем когда-либо прежде, но я, должно быть, схожу с ума, если тащусь за Крокодилом и его облаком дыма, как потерявшийся щенок.       Он идет по улице в нескольких шагах впереди меня, его плечи расправлены. Свет от уличных фонарей создает ореол вокруг его темного силуэта, и хотя он идет передо мной, детали его тела скрыты в тени, а я опять жажду увидеть эти четкие очертания. Каждая выступающая косточка, каждая ямка на мышцах, каждая твердая впадинка на его прессе.       Я хочу прикоснуться к нему. Отчаянно. Я, черт возьми, сошел с ума.       И мой член такой твердый, что мне больно идти.       Найдя место в тени, я наклоняюсь, чтобы поправить его, и передвигаю его под толстый кожаный ремень.       Когда вдалеке появляется крыша «Королевской свиты», сердце у меня начинает биться сильнее, и я ускоряю шаг и нагоняю Крокодила.       Я не могу смотреть на него, пока мы идем.       Я боюсь того, то увижу, если посмотрю на него, боюсь того, что могу сделать, когда увижу это.       Он предупредил меня, что пути назад нет.       Я не боюсь уйти.       Я боюсь, что пожалею, если сделаю это.       Я всегда буду думать, каково это было бы — встретиться лицом к лицу со своим злейшим врагом, и потом получить от него удовольствие.       Да кого, черт возьми, я обманываю?       Я просто чертовски хочу его.       Вот и все.       Почему человек не может искать удовольствия там, где его готовы предоставить?       Когда мы сворачиваем во внутренний двор гостиницы, я достаю из кармана ключи, и металл звенит в сгущающейся ночи.       Крокодил ничего не говорит, но разламывает выуженный из кармана брюк орешек и бросает его в рот, пока я вожусь с замком.       Мой желудок сжимается, адреналин бежит по венам.       Я отпираю засов. На крюке у двери горит единственный фонарь. Света достаточно, чтобы ориентироваться, и я бросаю ключи на стол, затем тянусь за бутылкой рома.       Я наливаю. Я пью. Я морщусь, когда ром обжигает мне рот.       Крокодил захлопывает дверь носком сапога.       Он больше не ест арахис, не курит сигареты.       Он смотрит на меня так пристально, что может обжечь взглядом.       Я с трудом сглатываю.       — Вы управляете этим кораблем, капитан, — говорит он с дразнящими нотками в голосе. — Скажите, где вы меня хотите.       Он дает мне возможность контроля?       Нет, это всего лишь часть игры.       Я облизываю губы, наливаю еще и залпом выпиваю.       Когда спиртное прогоняет холодок, ползущий у меня по спине, я говорю:       — Я хочу трахнуть твою гребаную высокомерную рожу.       Он ухмыляется, обнажая острые зубы, и разводит руки в стороны, затем медленно опускается на колени на тряпичный коврик у кровати.       За моей спиной из крана капает вода, а за стеной дома ветерок шелестит ветвями старого дуба.       Что мне делать с Крокодилом, теперь, когда он у меня в руках?       Может быть, я не понимаю, во что ввязываюсь.       Может быть, я влип во что-то, что не смогу контролировать.       — Ну и? — подначивает он.       Мы оба знаем, что это прямой ответ на его прежние рассуждения по поводу минета.       …мужчина никогда не бывает более уязвим, чем когда его член находится у кого-то во рту.       Это мой способ сказать, что я не боюсь.       Хотя мое сердце бешено колотится. Хотя я не знаю, с чего начать, где закончить, и боюсь потеряться где-то посередине.       Я ставлю пустой стакан на стол и направляюсь к нему через комнату.       Воздух застревает у меня в горле, как порыв ветра в узком переулке. Просто бесцельно кружась, снова и снова.       Рок смотрит на меня с пола, и, хотя это поза подчинения, мы оба не настолько глупы, чтобы думать, что он мне подчиняется.       Крокодил просто играет со мной, чтобы посмотреть, как далеко я зайду.       Сделав глубокий вдох через нос, я расстегиваю молнию на брюках, затем пуговицу. Мой вставший член уже натягивает ткань белья, и от Крокодила это не ускользает.       — Покажи мне, — требует он. — Покажи мне, что за член Венди Дарлинг предпочла моему.       Я улавливаю в его голосе нотки ревности, но не отступаю.       Я просовываю руку за пояс, сжимаю член, и у меня невольно вырывается тихий жаждущий вздох. Крокодил улыбается.       Сердце почти выпрыгивает у меня из груди.       Я вынимаю член в мерцающем свете лампы, Крокодил проводит кончиком языка по зубам.       Пути назад нет.       Я не покажу ему своего страха.       Это моя месть, а не его.       Я поглаживаю себя, и мой член набухает в руке.       Скоро он полностью встает, головка блестит от предсемени. Ноздри Крокодиоа раздуваются в предвкушении.       — Идите сюда, капитан, — требовательно говорит он и убирает последний фут расстояния между нами, притягивая меня к себе за брюки.       Внезапно я оказываюсь внутри него, окутанный влажным, горячим теплом его рта.       — Черт возьми, — выдыхаю я, чувствуя, как все возбуждение, радость и экстаз бурлят в моих венах, готовые взорваться.       Он держит меня за бедра, его хватка крепкая, до синяков, а его рот скользит по мне, язык кружит вокруг моего члена.       Я откидываю голову назад и крепко зажмуриваю глаза.       Дьявол.       Дьявол.       Я не могу ясно мыслить.       Черт возьми, он хорош.       Он увеличивает темп, посасывая сильнее. Я тяжело дышу и не могу скрыть желания, отчаянной потребности большего. Я ничего не могу скрыть от Крокодила, когда мой член у него во рту.       Я запускаю пальцы в жесткие волны его темных волос, направляя его. Я толкаюсь глубоко, стиснув зубы, но он не давится мной. Конечно, Крокодила не смутишь, трахая его в рот. Он точно знает, как повернуться, чтобы принять в себя каждый гребаный дюйм моего члена.       Я не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Он как будто поклоняется мне. В себе. Из всех людей. Я чувствую себя королем этого гребаного мира.       И когда он берет мои яйца в руку и сжимает ровно настолько, чтобы вызвать боль, от этого давления у меня перед глазами вспыхивают звезды.       Я кончу в его гребаный рот. Моего смертельного врага. И он примет это, потому что я его заставлю.       Я шумно выдыхаю и совершаю ошибку, взглянув на него сверху вниз: и вид его, одного из самых опасных людей на Семи Островах, стоящего передо мной на коленях, становится последней каплей. Как мне не терпится наполнить его, как ему хочется принять меня.       Оргазм приходит из ниоткуда, жар удовольствия сочетается с тугим жаром его рта, когда я наполняю его спермой.       По всему моему телу пробегает дрожь, и я подаюсь бедрами вперед, прижимаясь к его горлу.       Крокодил не жалуется. На самом деле, его глаза блестят, взгляд что-то ищет, как будто это самое забавное, что он когда-либо испытывал.       Я пытаюсь отстраниться, но он удерживает меня на месте еще секунду, забирая из меня последнюю каплю, его мягкий язык кружит по щели головки.       У меня вырывается прерывистый вздох.       Когда я, наконец, отшатываюсь, мой член липкий от спермы и его слюны, он улыбается мне, его губы блестят, когда он поднимается во весь рост. В уголке его рта осталась капелька спермы, и он смахивает ее подушечкой большого пальца, и слизывает так будто это самое вкусное, что он когда-либо пробовал.       Я бы хотел, чтобы у меня сейчас были под рукой корабельные поручни, за которые можно было бы ухватиться, потому что я чувствую, что вот-вот свалюсь за борт.       Вместо этого я отступаю, пока не натыкаюсь на стену.       Боль пронзает мой живот, прогоняя экстаз.       — Капитан, — говорит он.       Я несколько раз моргаю. — Что?       — У вас снова идет кровь.       Я смотрю вниз и вижу свежую кровь, которая просачивается сквозь его импровизированную повязку.       — Черт возьми, — выдыхаю я, комната качается, и я, наконец, теряю сознание.