In Joy And Sorrow

Фрэнк просыпается в тёплом, умиротворённом настроении. Он лениво потягивается, чувствуя приятное расслабление, и идёт на кухню, где за столом сидит Лия, явно невыспавшаяся и чуть хмурая, с карандашом в руке, склонившись над тетрадью. — Доброе утро, — с улыбкой приветствует её Фрэнк. — Уже обед, если ты не заметил, — буркнула она в ответ. Фрэнк смеётся и, бросив быстрый взгляд на её сосредоточенное лицо, уточняет: — Почему ты такая злая? — Действительно! Почему же это? — Лия вскинула руки вверх и отчаянно хлопнула ладонями свои колени. — Голова жутко болит, а у меня завтра сдача по истории и мне надо готовиться. Фрэнк обдумывает услышанное и спрашивает с намёком: — Это тот предмет, который ведёт Джерард? — Да, Теория и история искусства, — откликается Лия и с ноткой безысходности добавляет: — Нам велено написать реферат, а у меня идей — ноль. Фрэнк, рывком открыв холодильник, начинает рыться в его содержимом, одновременно кивая. Достав оттуда йогурт, он оборачивается и сталкивается с грозной подругой, которая беспощадно отбирает у него йогурт и ставит его на место. — Нет, сначала завтрак, который, к слову, — Лия легко ткнула пальцем Фрэнка в грудь, — твоя очередь готовить. — Но ты же сама сказала, что уже обед, — с весельем в голосе ответил Фрэнк. — Не зли меня, Айеро! — девушка упёрла руки в бока, её брови сдвинулись к переносице. — Боюсь-боюсь, — Фрэнк, смеясь, поднял ладони вверх. — Но если ты не хочешь сегодня попасть в реанимацию из-за моей стрепни, то давай я лучше сбегаю за чем-нибудь? Будешь пиццу? — Буду. — Отлично, но сначала мне нужно съездить в студию забрать свой мобильник. — Он лежит на комоде в прихожей, — сказала Лия, указывая на коридор. — Ты забыл его дома, растяпа. — Правда? — Фрэнк просиял и побежал в прихожую. — Ну слава Богу, не придётся никуда тащится. Я быстро. Вскоре Фрэнк возвращается с большой овощной пиццей. — Давай помогу тебе с рефератом, — предлагает Фрэнк, удобней усаживаясь на стуле. Лия вскидывает брови и, с насмешливым взглядом из-под лба, спрашивает: — Ну и чем ты мне поможешь, знаток готики? — Да много чем, — проигнорировав её тон, ответил Фрэнк. — О чём он вам там втирал? О соборе Парижской Богоматери? — с набитым ртом уточняет парень. — Так пиши о соборе! Джи сыкается от него. М, и не забудь упомянуть гаргулий и химер. Помню, он когда-то жаловался, что все пишут о том, что собор строили 200 лет, о витражах-розах, но никто не уделяет внимание гаргульям. Напиши, что гаргульи — охрененно красивые и интересные водостоки и он твой. — Откуда ты всё это знаешь? Откуда ты вообще знаешь мистера Уэя? — Лия больше не могла терпеть, ей было интересно. Фрэнк замолкает на мгновение, будто увлечён собственными воспоминаниями. Он легко, словно пытаясь скрыть своё смущение, поправляет пряди, которые снова падают на лицо, и смотрит на Лию с лёгкой, почти мечтательной улыбкой. — Ну, он когда-то был и моим преподавателем — поясняет Фрэнк, пожав плечами. — Ещё в школе, и так получилось, что мы очень сдружились с ним… Лия удивлённо вскидывает брови, явно озадаченная этим. — Ты дружил со школьным учителем? — перебила она друга. — Он не был школьным учителем! — Фрэнк поморщился на слове «школьный». — Он не то чтобы «учил» нас, просто вёл несколько уроков. Это практика у него была такая в студенческие годы. — Это немного странно, — хмыкнула Лия. — Что у вас могло быть общего? — Нам всегда было о чём поговорить, поверь, — сказал Фрэнк, принимаясь скрести свои ногти. — Джерард, вообще-то, нормальный парень. Зря ты его боишься. Фрэнк едва сдерживался, чтобы не распеться о том, какой Джерард, на самом деле, чудесный и милый, добрый и понимающий, но переживал, что Лие может показаться будто он не равнодушен к Уэю. Парень тяжело вздыхает и переводит взгляд на подругу. Она сидит, подперев рукой щёку, прикладывая огромные усилия, чтобы не отключиться. Видя её усталое лицо и тетрадь, исписанную едва ли на несколько строк, Фрэнк протягивает руку и мягко сжимает запястье подруги. — Знаешь, давай я напишу этот злосчастный реферат, — предлагает он, добродушно улыбаясь. — А ты пока просто подремли. Лия молча кивнула головой и поплелась в свою спальню. Спустя полчаса печатания текста, Фрэнк откидывается на спинку стула, задумчиво разглядывая мерцающий экран, а мысли возвращают его к школьным дням. Он вспоминает, как Джерард вёл у них уроки рисования. Тогда Фрэнк мог законно просто любоваться им целых 45 минут. Он смотрел на его тёмные, как смоль волосы, как они едва вились на концах и как Джерард красиво заправлял их иногда за уши. Длинная чёлка спадала ему на лоб и касалась его тёмных густых бровей. Фрэнку нравилось всё: как двигались губы Джерарда, когда он что-то увлечённо рассказывал, как он размахивал мелом, как смеялся и как строил из себя серьёзного, его голос, даже когда он был хриплым и простывшим, какими завораживающими были его улыбка, его глаза, как он иногда закатывал рукава рубашки до локтей, тем самым открывая свои руки без единой татуировки и каких либо украшений, что казалось Фрэнку очень сексуальным и в те моменты он бы, наверное, всё отдал, чтобы узнать, насколько это сладко — быть в этих руках? — Чего это ты лыбишься? — послышался голос со стороны. Фрэнк дёрнулся и увидел рядом стоящую Лию. Кажется, парень так ушёл в свои мысли, что выпал из реальности. Вдруг он осознал, что не знает сколько просидел вот так, с глупой улыбкой на лице и туманным взглядом, смотрящим сквозь экран. Его щёки залились едва заметным румянцем. — Эм..ничего, — Фрэнк кашлянул в свой кулак и заправил пасма волос за уши. — Вот, я всё сделал, — он протянул Лии распечатанные листы. — Но почитать теорию и, в принципе, ознакомиться с материалом ты должна сама. — Спасибо, — на лице Лии заиграла тёплая улыбка. — Ну раз всё сделано, на работу мне нескоро, ты свободен, то предлагаю прибраться в нашей берлоге. — Блин, нет, ну зачем? — Фрэнк сдержанно застонал, пытаясь изобразить всю тяжесть своего недовольства. — Действительно, зачем? — съязвила Лия и развела руками, указывая на повсюду разбросанные вещи, неубранную посуду, на стол, на котором образовалась гора неясного содержания, которую можно было назвать свалкой. — Ты знаешь, я сама не фанат уборки, но я уже вещи свои не могу найти среди этого свинарника. Фрэнк, бросив взгляд на всё, осознал, что доводы подруги были не лишены правды. Вздохнув, он принял ведро с тряпкой, смирившись с предложением. Лия поставила диск группы Cave In и квартира наполнилась раскачивающим гитарным риффом и голосом солиста, разливавшимся эхом по стенам. Фрэнк подхватил тряпку, с чуть драматичным выражением на лице окунул её в ведро, отжал и принялся протирать стол, двигаясь почти механически. Парень, по правде, даже немного обрадовался. Он готов был сейчас заниматься чем угодно, даже ненавистной уборкой, лишь бы убить время до вечера, но, в то же время, ему хотелось побыстрей с этим покончить. Он начал машинально складывать всё, что попадалось под руку, разбрасывая по сторонам слегка недовольные взгляды на оставшийся беспорядок. Неприятный, но ритмичный процесс уборки прервал заливистый смех, раздавшийся из ванной. Фрэнк остановился, нахмурившись, и, повинуясь любопытству, направился туда, откуда раздавался звук. Войдя в ванную, он застал Лию сидящей на корточках у стиральной машины. Она, склонив голову, беззвучно смеялась, а затем подняла указательный палец, на котором повисли… его аквамариновые боксеры с узором из мультяшных кроликов. С трудом сдерживая смех, она спросила: — Слушай, а все суровые рокеры носят такие трусики, или только ты? — с коварной улыбкой девушка разглядывала его реакцию. — Кто это? Зайчики? Фрэнк почувствовал, как его лицо мгновенно вспыхнуло от жара. Сильное желание вырвать их из её рук заставило его шагнуть вперёд, бормоча в своё оправдание: — Нормальные трусы, — прошипел он и стиснул зубы, прежде чем резко выхватить их из её пальцев. Лия прыснула от смеха. Стараясь казаться невозмутимым, Фрэнк выбежал обратно на кухню, выбросил эти несчастные трусы в мусорное ведро и повернулся к окну, делая вид, что ему очень интересно, что происходит во дворе дома. В этот момент прозвучал звонок домашнего телефона. Лия вышла из ванной комнаты и направилась к нему, но вихрь по имени Фрэнк не дал ей дойти туда первой. Он, едва услышав звук, выскочил из-за угла и, махнув ей рукой и еле не сбивая с ног, пролетел мимо со словами: — Это мне! В ожидании, что на другом конце провода может быть кто-то важный, парень с азартом схватил трубку.

***

Проснувшись от назойливой мелодии, Джерард с трудом приоткрыл один глаз и нехотя потянулся к телефону. На линии раздался знакомый, пассивно-агрессивный голос его парня: — Спасибо, что забрал меня с работы, дорогой. Сонливость Джерарда исчезла мгновенно. Словно ледяной душ, эти слова заставили его окончательно проснуться. Он прикрыл глаза рукой, а потом накрыл лицо ладонью, чувствуя, как на него накатывает чувство вины. Голосом, в котором смешались раскаяние и бессилие, Джерард пробормотал извинения. Но Берт, не смягчившись, продолжил: — Где ты вчера был? Смущение охватило Джерарда, и он попытался заглушить внутреннее смятение, ответив как можно ровнее: — На концерте был. Знаешь, устал очень… и просто забыл, что должен был тебя встретить. Слова прозвучали фальшиво даже для него самого. В ответ, наполненный укором, Берт уточнил: — Почему не сказал, что пойдёшь на концерт? Джерард слегка помедлил и потом добавил, чуть оправдываясь: — Да… это так… спонтанно получилось. Брайан пригласил… потом как-то заболтались. Совсем всё вылетело из головы. Берт на другом конце едва ли сдержал раздражение, кратко ответив: — Понятно. Привези мои вещи, мне нужно собираться. Джерард нахмурился, пытаясь понять, что Берт имеет в виду. Словно из глубины отрешённости, вырвалось ошеломлённое: — Куда? — На фестиваль, я же говорил тебе, — раздалось в трубке, и Джерард едва уловил раздраженное цоканье. Он замер, словно стараясь осознать, как он мог забыть?

***

Джерард неспешно подходит к дверям, держа в руках сумку с аккуратно сложенными вещами Берта и маленькую коробку с его любимыми пирожными. Встретив Джерарда холодным взглядом своих голубых глаз, Берт без лишних слов забрал свои вещи и убрал их куда-то в сторону, не показывая ни капли радости от встречи. Джерард, опустив взгляд, с тихим вздохом прошёл в гостинную и опустился на диван, прикрыв глаза на мгновение, как будто пытаясь собрать мысли и понять, как сгладить ситуацию. — Прости, — прошептал он, не надеясь на ответ, но всё же уповая на то, что Берт смягчится. Однако Берт молча стоял, будто не слыша его слов. Тем не менее, мимолетный взгляд Джерарда, полный раскаяния, постепенно подтачивал его холодную маску. Берт осторожно сел рядом, скрестив руки на груди и отведя взгляд, словно хотел, чтобы Джерард не заметил его смятения. Но спустя пару напряжённых мгновений, он выдохнул, и неожиданно для обоих потянулся к Джерарду, обняв его. — Ладно, ладно, — он слегка раскачивал Джерарда в своих объятиях и гладил его по волосам. — Когда ты вернёшься? — спросил Джерард, положив голову на плечо Берта. — Дней через 5, наверное, — Берт положил руки на плечи любимого и аккуратно отодвинул его от себя, чтобы посмотреть в его лицо. — Я вижу у тебя с собой спортивная сумка. Собираешься в зал? — Да, с Брайаном. Я сегодня весь день буду занят, — чуть виновато произнёс Джерард. — То есть вечером мы с тобой не увидимся? Джерард, поджав губы, отрицательно помотал головой. — Ладно, — Берт перекинул одну ногу через колени Уэя и опустился ему на бедра, прижимая его к спинке дивана. — Давай что-нибудь придумаем. Берт начал покрывать шею Джерарда поцелуями и расстёгивать молнию на его толстовке. — Стой, стой, — сдавленно пробормотал Джерард, немного уворачиваясь от поцелуев, чтобы его настойчивый бойфренд не наставил ему синяков. — Я думал ты обижаешься на меня. — Обижаюсь, — прошептал Берт томным голосом ему на ухо. — Но ты можешь извиниться не только своими губами, а ещё одним своим органом. Раза 2. — Что? — растерянно спросил Джерард. — Ты понял, — кратко ответил Берт и принялся расстёгивать ремень Уэя, целуя его с напором. Джерард перехватил его руки. — Подожди, что ты делаешь? — с непониманием прошептал он. Ещё недавно Берт был зол на него, а теперь целует и обнимает, прося близости. — Что я делаю? — Берт посмотрел на свои запястья, зажатые в руках Джерарда. Это только сильнее заводило его и он наклонился к уху Уэя, чтобы страстно прошептать: — Слушай, меня иногда прикалывает, когда ты строишь из себя недотрогу, но сейчас я уезжаю почти на неделю и хочу, чтобы ты горячо и жарко трахнул меня прямо на этом диване так, как только ты умеешь, чтобы я даже имя собственное забыл. Глаза Джерарда забегали и он резковато, но аккуратно снял Берта с себя и встал с дивана, застёгиваясь. — Ну что на этот раз? — Берт сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, его тон не был раздражённым, он был спокойным. Джерард стал часто отказывать ему и он уже привык к этому. Берт понимал, что Джерард устаёт, иногда слишком погружаясь в свою работу. Он понимал и принимал это, но не всегда мог сдержаться. Ему хотелось проявлений любви, внимания и, конечно, секса. — Я так не могу, — тихо сказал Джерард. — Мы только что ругались…я не могу так быстро переключиться! — Ладно, успокойся, — Берт подошёл к нему и обвил руками его тело, сжимая в объятиях. Джерард быстро посмотрел на часы и отвёл взгляд. Берт заметил это и понял, что тот, похоже, спешит. МакКрэкен поцеловал его в щёку. — Ладно, беги уже к своему Брайану. Когда дверь за Джерардом захлопнулась, Берт сел на диван и уронил лицо в ладони. «Почему он стал таким?» — пронеслось в мыслях Берта. — Он смотрит на меня, но словно через стекло. Его глаза, обычно такие родные и тёплые, теперь скользят поверх моего лица, не задерживаются, не ищут.» Неужели что-то изменилось, что-то, что Берт пропустил, не заметил вовремя? Эти мысли кружат в его голове, не давая покоя. «Может быть, это моя вина? Может, я делал что-то не так? Или, может быть, ему стало скучно, и мои слова, привычные жесты уже не касаются его сердца, не вызывают той радости, что раньше?» Берт постарался вспомнить: что он сделал, что не так сказал, чтобы заслужить это холодное отдаление? Парня ранило, как Джерард теперь избегает его прикосновений — когда-то таких желанных, в его взгляде появляется что-то усталое, он смеётся так, будто это отнимает силы, будто что-то внутри сгорело. И в эти минуты в груди Берта нарастает тревога. «Хотя, может, это всё — просто тяжёлый период в его жизни, что-то, что он пока не может рассказать даже мне? Может, ему невыносимо тяжело, и он, заботясь обо мне, старается отгородить от своего груза?» В своём внутреннем монологе Берт сходится на том, что, может, всё это — временно, а Джерард всё тот же, просто сейчас его что-то гложет и Берт решает, что нужно просто быть рядом, просто чтобы поддержать любимого, не требуя ответов. Questions of science, science and progress Do not speak as loud as my heart. Tell me you love me, come back and haunt me.