Вопрос приоритета

"Пришёл, увидел, победил" - Так говорят. Но я уже почти без сил, Усталость мой наряд."

      Вскоре Том уехал. Жить стало слегка небезопаснее, так как все пакостники приюта, поняв, что защиты у Эс больше нет, решили, что она очень даже неплохой вариант для шуток разного уровня жестокости. У маленьких детей, в отличии от подростков, еще не сформирована грань дозволенного и не так обострена зависимость от мнения общества. Они просто не понимают, что что-то - плохо. Не понимают до конца, что именно такое смерть. Если оставить малыша рядом с коробкой с цыплятами - он их просто передушит. Не потому, что он жестокий, просто потому что не понимает.       Дети постарше уже начинают осознавать, но все еще не до конца и нечетко. А это значило одно - игнорировать, как раньше, подобные выходки нельзя. Пришлось их пресекать, как до этого делал Том. В ход пошел все тот же магический аналог спрея от тараканов. Каждое утро Эс представляла, что опрыскивает себя при помощи магии какой-то неприятной для детей гадостью и от нее быстро отстали. Да не просто отстали, а буквально обходили по дуге. Определенно, нужно запатентовать это позже.       Но на удивление нашлось и исключение. Девочка по имени Мэри с того самого момента, как рыжая стала применять подобный способ, сначала робко, а потом все более уверенно стала ходить хвостиком, пока окончательно не прилипла. Оставалось только гадать о причинах подобной реакции. Девочка была молчаливая и часто просто сидела рядом, иногда делая замечания на тему погоды или чего-то интересного, случившегося в интернате. Локаторы малышки улавливали буквально все слухи, и она умудрялась быть в курсе всего происходящего.       Это было удобно. Эс не возражала и даже прониклась к девочке симпатией. До Хогвартса, судя по всему, был еще год или два (точный возраст в силу того, что она была подкидышем, никто не знал), а в интернате время будто бы превратилось в густой кисель будней, где главным вопросом была борьба с тараканами и возможность съесть побольше. Иногда мелькала мысль о предстоящем, и пугающая неизвестность. Эс силилась вспомнить, что же именно происходило на территории Лондона в сороковые... Она всегда была технарем и терпеть не могла историю. Тем более, что не то, чтобы происходящее в других странах особо тщательно изучали в школе и вузе. Были ли здесь или где-то рядом боевые действия? Был ли город в осаде? Англия вроде как остров, Эс даже замызганную карту специально в классе приюта посмотрела. Так что был шанс, что война, если и коснулась страну, то мельком. Но бомбардировки точно были, это рыжая помнила. И не то, что бы это задавало позитивный настрой.       Так Эс и провела весь год до лета, и она, Мерлин подери, снова привыкла. Даже к такому. И теперь плавно шла по натоптанному. Она опасалась того, что будет, но все казалось таким далеким. И это было такое ужасно пугающее состояние, что иногда она будто бы просыпалась и, смотря на происходящее, понимала, что делает явно что-то не то. В такие моменты Эс пыталась взять себя в руки, разводила бурную деятельность, но быстро осознавала, что особо ей не развернуться, и сдувалась, даже особо ничего и не сделав, снова впадая в странное состояние оцепенения и существование под девизом «пусть идет как идет».       Поразительно... Ее жизнь буквально переворачивалась с ног на голову, вокруг происходило невероятное, а ей хватало всего несколько месяцев, чтобы смириться и просто идти по пути меньшего сопротивления, довольствуясь редкими просветлениями. Как, впрочем, и во второй, и в первой своей жизни. Порой внезапно накатывало осознание всего этого и хотелось кричать от беспомощности. Как просто понимать, что нужно что-то поменять и как сложно сделать хоть что-то для этого. Это заставляло ее себя ненавидеть.       Впрочем, подобные самокопания и понимание общей бесперспективности своей траектории движения не мешали Эс иногда действительно ловить редкие моменты удовольствия, коряво читая на английском Мэри вслух и видя ее восхищение в глазах. Девочка стала ее якорем на целый год до конца самой весны.       Помимо Мэри нашлось еще одно исключение, которое не то, чтобы не отпугивала, а скорее даже притягивала магия. Как бы бредово это не звучало, этим исключением оказался таракан. Как-то раз он просто выполз на стол, совершил круг почета вокруг и, остановившись, уставился на Эс. Сказать, что девушка удивилась — это почти что ничего не сказать. Хотя бы потому, что была уверена, что чары все еще работали, ведь у нее на глазах пару минут назад один из тараканов рьяно добежал до порога ее комнаты, пошевелил усами и также оперативно убежал назад.       Но убивать насекомое Эс не спешила. Она уставилась в ответ и наложила на стол дополнительный слой мысленного магического спрея. Но таракан не то, чтобы не сбежал, он, наоборот, активно забегал по столу, будто бы был ужасно рад на нем находиться. Рыжая слышала о существах, которые питались магией и тащились от любых форм ее проявления. Мог ли усатый оказаться своеобразным избранным среди своей тараканьей братии?       Эс задумчиво склонила голову на бок. Таракан замер напротив и у рыжей помутилось в глазах. Она увидела себя со стороны, словно с ракурса насекомого. Эс резко замотала головой. Если исходить из того, что в мире магии все возможно, и у нее не глюки, то это определенно что-то странное, но вполне имеющее место быть.       Таракан еще немного посидел на столе и потом отправился по своим тараканьим делам, но с того вечера каждый день приходил и совершал дефиле по столу рыжей. Это было как минимум любопытно, и поэтому умертвлять насекомое Эс пока что не спешила. Вскоре она даже стала воспринимать его, как зверушку. Есть же бродячие коты, которые иногда приходят поластиться или поесть и снова уходят. А у рыжей завелся бродячий таракан. Как-то раз она даже ради интереса накрошила немного хлеба. Тот его резво умял. Больше Эс кормить животинку не планировала. Это была разовая акция скорее ради интереса, но на следующий день снова произошло невероятное. Таракан, придя к ней на стол, долго ходил по нему туда-сюда, будто бы ожидая чего-то, а потом, видимо не дождавшись, замер, и у Эс в голове возникла картинка с ней, крошащей хлеб.       Этот таракан был, чтоб его, минимум полуразумным и умудрялся каким-то образом общаться с ней телепатически. Эс не так много времени уделяла магическим тварям, но была почти что уверена, что это не норма. На следующий день она снова накрошила хлеба. Было интересно, односторонняя ли эта связь. И могут ли тараканы понимать речь, или хотя бы как-то за счет общения мыслями понимать не слова, но суть их значения? Эс уставилась на таракана и мысленно послала вопрос, почему он такой странный. На удивление она почти тут же получила ответную картинку, где долго смотрит гипнотизирующим взглядом на тумбу, а потом ощущение чего-то странного, непонятного, похоже ощущалась магия в самой Эс.       Неужели… Неужели в тот день, когда она гипнотизировала таракана и пыталась наслать на него мысленную аваду, она случайно начудесатила что-то совершенно другое и сделала этого самого таракана магическим? С одной стороны — это был кошмар, а с другой - полный восторг, и рыжая пока не могла точно определиться, как именно должна реагировать.       В любом случае, у нее теперь был очень специфичный магический питомец. Это сделало жизнь несколько разнообразнее. Хоть Эс и помогала магия, но на Мэри наколдовать такую же защитную штуку не выходило, поэтому периодически находились творческие личности, которые выкидывали ту или иную пакость. Основным заводилой был Билли. И когда в очередной раз Эс не успела, шутка зашла слишком далеко, и Мэри упала, растянув лодыжку. Тогда у Эс появилось полное моральное право на эксперименты. Она знала, что остальные тараканы будто бы слушаются ее магического, и послала мысленный посыл с просьбой проучить. Она представляла что-то вроде падений с потолка, внезапных прыжков на голову, или полета вокруг, но тараканы оказались на удивление умными и креативными. На следующий день парень слег с отравлением. А ее питомец гордо продемонстрировал, как один из его собратьев съедает что-то нелицеприятное, а потом закапывается в еде.       Во-первых, Билли съел таракана. Эс резко ощутила, как вся будущая еда, которую она когда-либо съест резко потеряла свой флер безопасности. Подобное она ощущала только в первой жизни, когда обнаружила в конфетах с орехами червей.       Во-вторых, это были не прыжки и не падения сверху, в этой истории буквально присутствовал таракан-суицидник, осуществивший полноценную подрывную деятельность против конкретного человека, просто потому что она этого захотела. И это требовало отдельного осмысления. При должном подходе подобная власть могла спасти ей жизнь.       Но больше Эс не отваживалась на подобные просьбы, опасаясь, что усатые придумают что-то еще более изощренное. Таракан, прозванный на русский манер Серегой каждый день заходил в гости, ластился к магии, ел хлебные крошки и показывал ей мысленно что-то интересное. Теперь Эс была осведомлена обо всем, что происходило в пределах интерната и иногда даже немного дальше.       И все шло относительно сносно, пока на каникулы не вернулся Реддл. На зиму он остался в школе и после с загадочным видом рассказывал, что делал что-то невероятно важное, ища какую-то информацию в библиотеке. После учебного года в Хогвартсе ранее просто легкое ощущение жути теперь возросло в разы. От паренька уже без особых усилий с его стороны шарахалась добрая часть приюта. Просто на голом инстинкте. А Эс, вероятно, не пыталась сбежать только потому, что сама была магом и еще во второй жизни привыкла к подобному. В конце концов, во время захвата пожирателями смерти, черной магией пропитался весь Хогвартс, так что ей она уже не доставляла особые неудобства.       Тем не менее Реддла рыжая старалась избегать. Не то, чтобы Эс была не рада видеть парнишку, она даже успела по нему своеобразно соскучиться. Но вот Том определенно не рад был видеть Мэри в компании Эс. Он достаточно прямо заявил об этом и даже попытался надавить магией. Рыжая уже сталкивалась с таким, но только со стороны взрослых волшебников. Подобные фокусы от ребенка немного напрягали. Но она не могла сейчас прогнуться, а потом разойтись с Томом разными дорогами. Им еще несколько лет предстояло учиться в Хогвартсе, и Том явно претендовал на близкое общение. Точки нужно было ставить сейчас, пока он относительно маленький и безобидный. Так что рыжая вполне очевидно ответила, что не собирается переставать общаться с кем бы то ни было по его указке.       И да – выходит, ей тогда не показалось. Нездоровая тенденция в отношении к ней прослеживалась все отчетливее. Но одно дело просто ревнующий и дующийся мальчишка, а другое дело - злобный пацаненок-маг. Так или иначе, рыжая прямо попросила не трогать девочку и старалась максимально смягчить ситуацию, давя на то, что он снова уедет и ей будет очень одиноко.       Но ее будто бы не слышали. Том упрямо заявлял, что она его друг и что она не может дружить с кем-то еще. Ужасно по-детски и ужасно пугающе в исполнении Реддла одновременно. В один из таких дней выяснения отношений мальчик тяжело вздохнул и, развернувшись, ушел. А на следующий день Мэри упала и сломала ногу. Споткнулась на ровном месте и скатилась с лестницы. Слава Моргане, не шею свернула. Рыжая не хотела обвинять в этом Тома, но ей буквально не оставили выбора. Вечером к ней подошел Реддл и безэмоциональным голосом заявил, что в следующий раз ногой не ограничится. И также спокойно ушел. Ни злости. Ни переживаний за содеянное. Плотная маска безразличия. Ему вроде как было тринадцать. А Эс была теперь реально напугана и снова не знала, как именно должна реагировать, что делать.       Теперь они ходили только с Томом, отталкивающая магия, к великому сожалению Эс, на него не действовала. Мэри выздоровела, но отводила взгляд и, как и прочие дети, стала обходить Эс третьей дорогой. Малышку снова начали задирать, но вмешиваться было еще опаснее. До конца каникул оставался месяц, а дальше у рыжей был целый год, чтобы что-то придумать. И весь этот месяц Том молча ходил как конвоир рядом с ней, иногда рассказывая о школе магии и цитируя учебники. Порой это даже было интересно. Но Эс всегда держала в голове, что мальчишка нестабилен и поэтому постоянно находилась в состоянии напряжения. Это ужасно выматывало. Когда Реддл, наконец, уехал, она буквально вздохнула с облегчением. Казалось, после того как его персона, а вместе с ней и давящая на психику магия уехали из интерната, градус уюта в приюте колоссально повысился. Жизнь в нем теперь можно было бы даже назвать не такой плохой. Все в этом мире познается в сравнении, это уж точно.       Но время отдыха длилось не долго. По радио прозвучали страшные слова. Война. Очень долго было тихо, а после начались бомбежки. Внезапно. Резко. Но до обидного очевидно. Рыжая не была знатоком истории. Она помнила год начала войны, но ведь был только сороковой. Это было ужасно глупо думать, что до даты официального начала ничего особого не происходило. Но для нее был совершенно неожидан такой исход событий. Теперь стало действительно страшно, а ночи частенько приходилось коротать в бомбоубежищах. В первый раз, когда зазвучали сирены, они с Мэри находились в саду. Эс быстро смогла наладить контакт снова, пообещав, что разберется с Томом. Все же, когда Мэри ходила с ней, девочку определенно обижали гораздо меньше.       Рыжая слышала, что детей эвакуируют, краем уха, но до их интерната дело пока не доходило. Начались налеты. Она поняла по обрывкам фраз, подслушанных у взрослых, только то, что Берлин изначально сбросил бомбы вроде как не туда. Потом Британия ответила и пошло по нарастающей. В любом случае, она не помнила ни дат, ни обстоятельств. Тем более, едва ли где-то были точные планы куда и как упали бомбы. А действительно помочь могло только это. Каждый раз с сиреной Эс хватала Мэри за руку и тащила за собой, молясь всем богам, которых знала, по очереди. Она была магом, но никогда не задавалась вопросом, сможет ли магия защитить от бомбы. Почему-то ей казалось, что нет.       С первого дня бомбежки Эс будто бы снова очнулась и в этот раз на долго. Теперь она специально собирала новости, информацию, старалась всегда находиться поближе к радио, которое стояло в комнате воспитательниц около окна, но быстро сообразила приставить на пост наблюдающего и слушающего усатого подручного, а сама занялась тем, что стаскивала газеты. К этому приладить своих рыжих не вышло, так как листать страницы они не могли, да и читать, а значит нормально зафиксировать написанное - тоже, только как воспоминания-картинки.       Воспитатели же все больше суетились и, казалось, готовились к переезду. Их приют планировали запоздало эвакуировать, но пока они стояли в очереди. Сразу же после объявления войны, когда было еще тихо и казалось, что все это просто какая-то ошибка или злая шутка, многие работники приюта уехали. Осталась только миссис Коул и две воспитательницы, которые, к их чести, даже умудрялись как-то поддерживать порядок среди перевозбужденных детей. Еды стало еще меньше, но даже сейчас дети оставались детьми.       Они - по большей части - реагировали на ситуацию совсем не как взрослые. Полные восторга они высыпались на следующий день после налета на улицы, и главной их задачей было первыми добежать до очередного дома, в который прилетел снаряд, и, пока его жильцы не успели оправиться, утащить что-нибудь поинтереснее. А затем, если повезет, обменять на еду. Бедным женщинам, оставшимся втроем приходилось попеременно дежурить и отлавливать пытавшихся сбежать, но после нескольких недель такого режима они, казалось, сдались и стали следить скорее для виду. Так что все желающие убегали и лазили по завалам. К удивлению, за несколько месяцев придавило всего одного, и три человека повредили конечности, но в остальном все было мирно.       От налетов тоже убегали с криками не то страха, не то восторга, не то всего одновременно, толпа орущих детей и кричащая «Не орать» миссис Коул каждый раз бегом добирались до бомбоубежища, и вот уже внутри, когда падали бомбы, восторг поугасал, начинались всхлипы, плач, но некоторые мальчишки даже в такой ситуации умудрялись развлекаться, играя украденными из одного из домов чудом уцелевшими солдатиками или же рассказывая небылицы. Так, Джек додумался успокоить плачущую малышню тем, что снаружи просто очень громкие и сильные салюты, а салюты - это же здорово, да? С одной стороны, идея возымела эффект и реветь дети действительно перестали, наоборот, восторженно считая хлопки и чуть ли сами не хлопая от этого в ладоши. С другой стороны, теперь какая-нибудь мелочь могла додуматься захотеть эти салюты посмотреть, а уследить за такой толпой всего трем измученным женщинам - просто не реально. Так что Эс старалась в силу своих сил тоже приглядывать за окружающими ее детьми.       Мир покосился. Забег до метро и обратно теперь стал восприниматься многими детьми как приключение, разрушенные дома превратились в площадки для игр и штабов, а шрапнель, которую собирали по всему городу, стала в интернате местной валютой и знаком почета.       Шрапнель, судя по всему, вообще на удивление ценилась детьми Лондона и его пригорода. Несколько месяцев спустя Эс, бредя по дороге после обстрела, еще ночью увидела горящий дом и людей, стоящих рядом. Маленький мальчик подергал мужчину за руку и обеспокоенно спросил:       - А моя шрапнель расплавится?       - Не думаю, - ответил мужчина, мокрыми глазами смотря на дом.       Женщина же, тоже стоявшая рядом, внезапно закричала: «Мои продовольственные книжки!..» и, не думая, рванула в пожар. Ее оттаскивали сразу вдвоем, так сильно она рвалась спасти эти несчастные бумажки. Эс не особо вникала в систему нынешнего получения питания, но знала, что продовольственные книги - это очень важная вещь, и теперь семья, у которой сгорел дом, может столкнуться еще и с голодом. Мир вокруг плавно сходил с рельс для всех...

***

      Однажды Эс даже решилась на самостоятельную вылазку. Она не была ребенком и могла подавить свое любопытство, а еще понимала, что риски не оправдывают того, что она могла бы получить, но уроки в последние дни проходили вяло и скомкано, так как воспитательниц на все просто не хватало, а интернат погрузился в вязкий кисель обреченности. И разбавляли обстановку только мальчишки, прибегавшие с улицы и притаскивающие что-нибудь интересное. Как-то раз они притащили целый мешок и деловито высыпали посреди гостиной. Там оказалась целая куча разных, местами обгоревших кукол и прочих девчачьих игрушек. Женская половина интерната тогда пришла в восторг, а мальчишки еще месяц ходили надутые от гордости. Воспитатели дипломатично закрыли на произошедшее глаза. Радости, пусть и не совсем законно полученной, сейчас не хватало всем. Тем более ходил слух: благосклонное отношение миссис Коул подкупил один из старших - Эдди, который систематически притаскивал ей найденные в разрушенных домах украшения. Внезапно появившаяся явно дорогая брошь на груди у мадам заставляла пересудам верить.       В общем, в интернате по сравнению с улицей было очевидно нечем заняться, поэтому особо остро чувствовалась необходимость что-то узнать, сделать, продолжить двигаться не только путем чтения газет и подслушивания учителей. Так что рыжая отважилась выйти наружу. И наружа оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Интернат располагался на окраине города, и народ гонял в пригород, в поселения с кучей однотипных аккуратных домиков. И там – Эс это действительно очень сильно поразило - люди умудрялись радоваться. Во время небольшой вылазки она стала свидетелем того, как дети и женщины увлеченно смотрят в бинокль на сражение самолетов в воздухе.       - Так его! - громко кричала женщина, будто болельщица любимой команды на матче, а ей вторили скакавшие вокруг нее дети и еще несколько людей.       - Сбили! – с интонацией, с какой обычно орут «гол», закричал мальчишка в кепке не по размеру, и вся улица синхронно перевела взгляд на падающий под углом немецкий самолет.       Спустя пару мгновений из него катапультировался летчик, и толпа загудела как пчелиный улей и слаженно ринулась в сторону падения. Посмотреть. Узнать первыми - что же будет дальше.       Все побежали, и Эс тоже. К тому моменту как они были на месте, мужчина уже успел опереться на стоявшую рядом машину. Он спокойным и деланно безразличным взглядом осматривал толпу. Здесь в основном были женщины и дети. Гражданские. Так что складывалось ощущение, что толпа боится этого летчика гораздо больше, чем он ее. Наступило напряженное молчание. Человек, казавшийся окружающим монстром и коварнейшим существом, вдруг печально вздохнул и достал что-то квадратное. Блеснула сталь, и все, как один, вздрогнули и отшатнулись. «Неужели подорвется?» - Эс тоже поспешила отойти, ругая себя за свое любопытство. Всегда же в прошлой жизни старалась убраться от опасности подальше, так почему в этот раз рванула ей навстречу чуть ли не в первых рядах? Казалось, время замерло. Но человек в центре людского круга из любопытствующих граждан лишь хмыкнул и открыл коробочку, которая оказалась портсигаром. Медленно достал сигарету и закурил. Затянулся с таким видом, будто бы делал это в последний раз. Хотя кто знал, может оно так и было. Так и стояли, смотря, как сбитый немецкий летчик, не торопясь, скуривает сигару.       Через пару минут подоспели местные стражи правопорядка, которые, казалось, тоже опасались пилота больше, чем он их, и на удивление вежливо сообщили ему, что он теперь военнопленный, а затем увели.       Но женщин больше не интересовал пугающий человек. Они во все глаза смотрели на парашют.       - Парашютный шелк! – закричала одна из них и будто бы подала сигнал для всех остальных. Они бросились к этому парашюту и стали, радуясь подбрасывать, будто бы это было что-то невероятной ценности. Уже потом Эс узнала, что из таких вот парашютов сбитых летчиков женщины шьют себе платья и очень гордятся, если такое есть в их гардеробе. Это считалось своеобразным вкладом в победу в войне. Специфичный, но невероятно практичный обычай. Такая одежда жила очень и очень долго. Эс помнила, что немцы отказались от производства капроновых чулок, чтобы шить эти самые летные купола. Забавно выходило, у кого-то отбирали чулки, чтобы сделать парашюты, а кто-то потом из этих парашютов шил платья. Вот такой вот военный круг жизни…       Стоило отметить, что колесо сансары делало свой оборот не только таким специфичным образом. Были и более примитивные примеры. Так, по пути к базе, организованной приютскими мальчишками, Эс обнаружила в одном из развалившихся домов парочку, которая активно жалась друг к другу. Не то, чтобы она была особенно удивлена, узнав девочку из их приюта. Ту звали Клэр, и ей было 15. Парень же был не знакомый.       Эс мыслила практично. Она задумалась, были ли уже презервативы в активном ходу, но в любом случае сомневалась, что они были у сомнительного вида кавалера. С одной стороны, это не ее дело. С другой, что будет делать эта дуреха, если залетит сейчас. Рыжая застыла напротив, не зная, как именно стоит поступить, и не понимая, почему вообще переживает за кого-то.       Девушка, заметив ее, шикнула и махнула рукой, чтобы она уходила. Так что, возможно, мотивом стало в итоге не добродушие, а вредность, но какая разница? Эс схватила один из валявшихся вокруг камней и швырнула в парня. А потом еще и еще раз. Парочка вскрикнула, парень зашипел, а мальчишки, находившиеся в штабе неподалеку и заметившие ее маневры, присоединились. Незадачливый кавалер убежал, бросив Клэр, а та зашипела на приютских и быстрым злым шагом ушла в сторону приюта.       - Мы не должны позволять им забирать наших женщин, - авторитетно заявил Билли, а остальные заулюлюкали. Маленькая, но полноценная стая. Что творилось сейчас в головах у подростков, которые жили в половинчатой версии повелителя мух - знать не хотелось. Будучи девочкой Эс вливаться в подобную компанию поопасалась. Зато по пути назад нашла в завалах молоток и чудом уцелевший с небольшими подпалинами холщовый рюкзак. Она была тощая из-за недоедания, но молоток был небольшим и выглядел грозно. В любом случае, лучше, чем нож - в крайнем случае, она могла просто размахнуться, держа рюкзак за лямку, и хорошенько приложить недоброжелателя.       Теперь днем она иногда совершала небольшие вылазки в поисках чего-нибудь любопытного. С мальчишками удалось на удивление легко договориться, и за определенный процент они выменивали где-то еду на найденные ей вещи. Самой лезть в тонкости черного рынка нынешней Англии рыжей уж точно не хотелось. Ползания по завалам и прятки от незнакомых мальчишек, а иногда и мародеров постарше, вскоре тоже стали рутиной. Страх, конечно, все еще был, но он будто бы притупился.       Зато первый день бомбежек Эс до сих пор не могла вспомнить без неприятной липкой дрожи по всему телу. Будто бы что-то потустороннее проводило ей своей ладонью вдоль позвонка...

***

      - У меня есть загадка, она удивительно подходит под ситуацию и твою жизнь в целом, - кот спрыгнул на пол, видимо чтобы размять лапы. - Так вот, скажи мне, когда молоток для крокета похож на электрошокер?       Эс ухмыльнулась, она не любила свое имя из-за дразнилок в школе, но все равно любила книгу, из-за которой ее задирали.       - Ответ очевиден, - ее губы растянулись в широкой улыбке, и она тоже потянулась, так как спина немного затекла. - Когда тебе угодно.       Усатый одобрительно хмыкнул.       - Мы с тобой определенно найдем общий язык.