Вопрос приоритета

When she was good, She was very good indeed, But when she was bad she was horrid.

      Когда Эсми спросила у сущности «Почему именно я?», та в ответ лишь задумчиво поковыряла мыском ботинка землю и открыто ей улыбнулась. «Давай поставим вопрос по-другому, кто если не ты?» — вот и все что ей тогда ответили.       Действительно, почему бы и нет. Достаточно хорошее объяснение того, почему она проснулась в теле маленькой девочки. Просто отличное обоснование того, почему ее выдернули из ее времени и перенесли на несколько десятков лет назад в прошлое. И невероятно изумительный аргумент того, почему ей сунули в довесок какой-то странный кусок треснувшей стекляшки.       Эсми проснулась в теле девочки, которой было десять лет. Девочку звали Энгельс, в честь великого и непревзойденного Фридриха, и у нее ушло достаточно много времени, чтобы убедить окружающих звать ее сокращенно - Эс. Ей невероятно повезло, что имя можно было так удачно сократить до ее старого. И ей еще больше повезло, что родители назвали ее не Эльмара (хватит с нее одного Энгельса) или Эдил (быть девочкой имени кого-то, пусть и не менее великого, чем Энгельс тоже не хотелось). А это ведь были только варианты на букву э… Уж про ту же самую Даздраперму Эс была наслышана, еще живя в своей реальности.       Хоть ее все и звали Энгельс, но имя считалось мужским, поэтому для соблюдения приличий в документах ее записали как Энгельсину. Из оговорок родителей было ясно, что ждали они мальчика, а получили девочку.       В любом случае, имя было наименьшее из того, что ее беспокоило. Девочка, в теле которой она оказалась, жила в России в 1988 году и, мягко говоря, жилось здесь не очень. В первое время Эсми просто казалось, что это какой-то муторный кошмар. Переучилась, переутомилась, бывает. Даже экзамен уже был позабыт, хотелось просто поскорее проснуться.       В силу природной осторожности и паранойи, даже уверенная в том, что спит, Эс не стала сразу же кричать о том, что она из другого мира и ей срочно нужно назад. Нет, она старалась вести себя аккуратно, хоть и побилась сразу после того, как проснулась, пару часов головой об стену в попытках хоть как-то осмыслить происходящее. Судя по всему, девочка, в теле которой она оказалась, и до этого была тихой, потому что явного беспокойства родители не выказывали. Да и некогда им было особо заниматься ребенком, вокруг творилось черти что, и они только и делали, что запирались на кухне и что-то долго и иногда весьма громко обсуждали. Обстановка дома была весьма гнетущей. Мама девочки постоянно плакала и часто сидела с ней в обнимку, будто бы боясь, что Энгельс могут у нее отнять.       В общем, паранойя и осторожность вероятно спасли ее от кучи неприятностей и душевных врачей. Если это был сон, то определенно затянувшаяся кома. Но в то же время все было слишком реалистично. Во сне человек может воспроизводить только ту информацию, которую уже знал, или обобщать ее. Эс же несколько дней читала справочник по механике, стащенный из домашней библиотеки, и она сто процентов до попадания в эту странную реальность ничего не знала о конструкциях самолета. Конечно, был шанс, что мозг убедительно имитирует новые знания и как только она проснётся, то поймет, что все это было просто бредом, который казался чем-то умным, но сон, опять же, заканчиваться не спешил.       Эсми отвезли в первый же день в школу, она потерялась, и ее проводили до класса, она не знала стихотворения, которые другие рассказывали наизусть и получила неуд, она легко написала контрольную по математике, потому что уж на уровне маленькой девочки ее помнила, она чуть ли не заблудилась по пути домой и дошла только благодаря подруге девочки, жившей в соседнем дворе. Слишком много фактов. Слишком много событий. Слишком много ощущений для обычного сна.       Сущность на связь не выходила. Было совершенно глухо, как бы она не пыталась ее звать, ни в голос, ни в своей голове. Зато камень оказался с ней, она сжимала его, когда проснулась здесь впервые.       С камнем вообще очень грустно вышло. Она точно знала только то, что его нужно починить, и она правда пыталась. После того, как Эс поняла, что возможно не во сне, она решила подождать указаний сущности. Все-таки, кому-кому, а ей точно должно быть известно, что именно понимается под починкой этого странного камня. Но сущность с объяснениями не спешила. Так прошло несколько первых недель, затянувшегося отрицания и торга. Но вечно сидеть на месте и ждать она тоже не могла. Плакать по ночам она перестала тоже примерно к концу второй недели, в конце концов жалость к себе любимой ей ничего бы не дала и вопрос не решила. Постепенно пришло осознание, что нужно как-то двигаться дальше.       Эсми, ныне Энгельс, привыкла к технологичному миру. Будь она дома, то непременно пошла и погуглила, а лучше - для общего понимания и быстроты - для начала просто спросила нейросеть. Но в новой реальности она терялась. Конечно, понятно, что ответ может быть в книгах, да и источников информации, ей доступных, в принципе немного. Вряд ли, конечно, там написано, как чинить странные артефакты, врученные тебе потусторонними сущностями, но камень как минимум был похож на стекло, и она бы могла начать с этого.       То, что в ее реальности заняло бы пару минут, в нынешнем мире заняло пару дней, потому что нужно было понять, куда идти, что искать, да еще и вычленить из книг нужную информацию. Но даже так ничего особо нового она не открыла, разве что нашла точное подтверждение тому, что если обычное стекло достаточно сильно нагреть, то в теории оно размякнет и сплавится.       Другой вопрос, что на деле может быть тысяча и один косяк, это она, как человек, которого учили всяким инженерным премудростям, знала наверняка. Вот вроде бы сварка, самая обычная, дуговая. Стой себе с аппаратом, да приноровись ровно класть шов. А если не принципиально и можно не ровно, то и вообще вроде как проблем нет. Только вот сколько Эс пережила стресса в моменты, когда электрод прилипал к металлу и не получалось его сразу оторвать, а с боку стояли и кричали: "скорее отламывай, а то аппарат угробишь". А это ее еще страховали. А тут нужно было просто, без какой-либо помощи и консультации, расплавить что-то, что может еще и стеклом вовсе не являлось. Одним словом, авантюра была так себе.       Но сущности все не было, тоска по дому и родным становилась все сильнее, непривычные реалии, где одной на улицу выходить страшно, а за пределы своего небольшого ареала обитания - и вовсе опасно, не располагали к долгим терпеливым ожиданиям. Семья девочки тоже была очень нервная, и пусть у Эс уже была мама и считать женщину, каждый вечер сжимающую ее в своих объятьях, она матерью не могла, но все равно, проживя месяц в новом мире, прониклась к ней симпатией, и ей было искренне жаль эту женщину, тело дочери которой она заняла. Да и оставалось только догадываться, куда именно пропало сознание самой девочки, и почему это произошло.       Рыжая, а в этой реальности она, что удивительно, была тоже рыжей, хоть и не копией себя прежней, но за сестру можно было бы принять запросто, через месяц уже более-менее пришла в себя, относительно освоилась и даже попыталась найти стекольщика. Это казалось отличным вариантом, найти человека, который действительно разбирается в своем деле, и попытаться попросить помощи. Только вот она не учла, что маленькая девочка, притащившая с собой что-то, похожее на кусок треснувшего бутылочного стекла, и просящая это починить, логично будет отправлена восвояси с просьбой не мешать старшим. Ну, зато она точно знала, что даже человек, работающий со стеклом, считает камень похожим именно на него, это хоть что-то, да давало.       Таким образом, она снова зашла в тупик. Назад, после разговора со стекольщиком, она шла разбитая и поэтому, забив на осторожность, решила пройти через рынок, глупое любопытство и полная апатия из-за навалившейся безнадеги. Даже если что-то случится, то какая разница - так она думала.       Что-то случилось. И разница, как выяснилось, все-таки была. Она как раз шла мимо продавщиц, с густо подкрашенными тенями глазами, зазывающими сновавших мимо девушек померять джинсы, как прогремел выстрел. На мгновение все будто замерло. Это казалось до жути неестественным, все переводили взгляды друг на друга, будто бы пытаясь определить по соседу, как именно им стоит реагировать, а потом снова раздался хлопок, и вся толпа резко пришла в движение.       Эс доводилось слушать рассказы о подобном. Тем более, что давки происходили пусть и реже, но и в ее реальности. Точно она знала две вещи - если будет стоять, то ее задавят, и если побежит с людьми, то скорее всего тоже, она слишком мелкая. Толпа сейчас была даже более опасной, чем выстрелы, звучавшие явно за несколько рядов отсюда.       Эс никогда не знала, к какому типу людей она относится. Не знала, что она будет делать в случае возникшей опасности, будет стоять, впадет в истерику? Ей никогда не доводилось испытывать подобного в своей реальности, и сейчас она поняла, насколько счастливым человеком тогда была. И все-таки, теперь она знала, какая в ее случае первая реакция на опасность. Панически быстро оценить ситуацию и бежать. Пожалуй, лучший из возможных вариантов и причина, почему она до сих пор все еще была жива.       Так что - все побежали, и она побежала. Только в отличии от паникующей толпы, она рванула вбок, упав на колени, заползла под прилавок и попыталась пролезть в зону к торговке. Пульс бешено бился в ушах, апатия отступила, жить хотелось до одури. Продавцы, в отличии от посетителей, выскакивать из-за прилавков и бежать не спешили. Эс успела заметить, что какая-то дородная женщина даже успела втянуть за собой в нишу девушку вместе с мамой, которые присматривали у нее детские наряды, и лишний раз убедилась, что спонтанно принятое решение оказалось верным.       Продавщица, к которой под прилавок заползла Эс, была очень бледной. Увидев ее, она тут же затянула ее внутрь, от чего Эс проскользила какую-то часть пути по земле и разодрала одежду и колено. Женщина же схватила ее в охапку и обняла, пряча от окружающего мира, а сама стала нашептывать молитву. В щеку больно врезался крестик. Именно в этот момент Энгельс стало окончательно нехорошо, и она истерично засмеялась, из глаз текли слезы. Это был какой-то форменный пиздец, ей срочно было нужно домой.       Стало тихо. Мимо уже никто не бежал, и сейчас все ждали, что будет дальше. Выстрелов тоже не было. Женщина сжимала ее слишком крепко, так, что было даже немного больно, но боль помогла взять себя в руки. Эс наконец смогла подавить приступы смеха. В школе ее учитель по литературе говорила, что смех в стрессовой ситуации — это признак сильного организма. Мол, слабые, когда все плохо - плачут, а сильные смеются. Эс скорее бы сказала, что смех в подобных ситуациях — это признак не силы, а проблем с головой. Хотя, кто возьмется утверждать, что у сильных, в понимании окружающих, людей все в порядке с ментальным здоровьем?       Женщина, которая сжимала ее в руках, постепенно успокаивалась, и даже бледность начала сходить. Рыжая думала о том, стала ли бы она прикрывать собой незнакомую девочку, и не была уверена, что может дать точный ответ, что именно движет этой женщиной? Банальным ответом было бы материнский инстинкт, женщина увидела беззащитного ребенка, вроде как достаточно для объяснения, просто щелкнуло, так же это обычно бывает? Она успокоилась вскоре после того, как прижала ее к себе. Потому что необходимость защищать кого-то более слабого пересиливала страх? Заставляла отвлечься?       Эс всегда была ответственна только за себя и не была уверена, в чем кроется ответ. Но была благодарна этой женщине, даже если она и извлекала из их странного союза защищаемого и защитника своеобразную моральную выгоду. Какая, в конце концов, разница.       На фоне завыли сирены машин правопорядка, поняв, что выстрелов уже давно не слышно и вся толпа уже рассосалась, люди начали опасливо вылезать из-за прилавков. Эс нужно было убираться отсюда, потому что излишнее внимание ей ни к чему. Она крепко обняла женщину, которая все еще не спешила ее отпускать, прошептала «Спасибо» и, применив силу, чтобы выпутаться из хватки, пустилась наутек. Ей что-то кричали вслед, но она уже не слышала.       Слезы мешали нормально видеть. Ей не нравилось здесь, ей хотелось домой, ей хотелось прижаться к маме и плакать. К настоящей маме, которая осталось где-то там, в далеком будущем. Если ей не удастся выбраться, она точно наведет справки и попытается найти свою будущую семью здесь. Но сейчас она была ребенком, которого на улицу со скрипом отпускали, и человеком, который совершенно не ориентируется в том, как здесь можно кого-то искать. Она была совершенно беспомощна.       Уже у выхода Эс увидела женщину, которая рыдала, склонившись над маленьким телом. Видимо отпустила руку в толпе. Или не успела схватить еще в самом начале давки. Эс замутило. Она, стараясь не смотреть, побежала на выход и так же бегом добралась домой.       Стекло можно расплавить даже горелкой. Она уже пробовала плавить бутылку, она знает. Если достаточно долго нагревать - можно даже слепить стекло вместе или изогнуть его. С камнем тоже самое делать было страшно, но ведь в какой-то момент бояться стать может просто некому. Она была ужасно напугана. Она хотела закончить все как можно быстрее. Тем более, она была уверена, что от возвращения домой ее отделяла всего лишь какая-то трещина.       Она достала противень из духовки, решив плавить прямо на нем, в теории, прилипнуть было не должно, в крайнем случае - потом можно было бы сковырнуть, по крайней мере, с бутылкой прокатило. Она начала медленно и аккуратно со всех сторон плавно нагревать камень, стараясь делать это максимально равномерно. Руки дрожали, так что она поддерживала одной другую, чтобы хоть как-то управлять процессом. В какой-то момент ей даже показалось, что все идет как надо, миг дикого восторга и эйфории, который мгновенно сменился ужасом. Трещина пошла сильнее. Камень нельзя было резко остужать, но тело действовало быстрее мозга, стремясь предотвратить трещину, она выключила горелку, из открытого окна подул свежий воздух. Все как один к одному. Трещина внезапно стала расползаться сильнее, и камень просто рассыпался на множество мелких осколков.       Она просто не верила своим глазам. Это неправда. Это происходит не с ней. Но камень был окончательно уничтожен, и отрицать это долго не получилось.       - Сукааа, - заскулила Эс и сползла спиной по тумбе, рядом с которой стояла. В первый раз с момента попадания в этот мир она поняла, в насколько безнадежную ситуацию попала, и зарыдала. В какой-то момент истерики ее пробило на хохот, какая глупость так тупо угробить камень.       Она продолжала хохотать, размазывая слезы, не в силах остановиться, и поэтому не сразу заметила, как все стеклянные поверхности в доме задребезжали в такт. От испуга Эс резко затихла, и дребезг почти сразу прекратился. Показалось. У нее определённо было нервное истощение. Делать больше ничего не хотелось. Это было полное фиаско, и, возможно, она только что своими же руками уничтожила единственный шанс на спасение.       Осмыслив происходящее Эс впала в прострацию и сидела на полу, обхватив колени руками и уставившись в одну точку. Было очень тихо, в гостиной мерно тикали часы. Оттого внезапное нарушение тишины прошлось ознобом по всему телу. Справа раздалось тихое пение. Сначала на грани слышимости, так что можно и вовсе решить, что показалось, но оно становилось все отчетливее. Окно на улицу было слева, а звук шел из коридора. Дома никого не было, и Эс никогда не забывала закрывать дверь. Пела девочка, голос был знакомым, и от этого слегка покалывало на кончиках пальцев от страха.       - Когда ей было хорошо, она была очень-очень хорошей,        Когда ей было плохо, она становилась ужасной.       Она наконец разобрала отрывок. Слова становились все четче, и совершенно не рифмовались, пели откровенно фальшиво. Чем дольше она сидела, тем сильнее ежилась, стало очень холодно, и Эс передернула плечами.       Ей нужно пойти и выяснить, что происходит, вероятно она просто забыла закрыть дверь. В любом случае, что может быть хуже того, что уже случилось?       Ей предстояло узнать ответ.       В коридоре было пусто, и входная дверь была закрыта. А песня звучала слишком громко, будто бы человек находится с ней в одной комнате. Эс непонимающе посмотрела вокруг, пытаясь понять, откуда может исходить звук. Возможно, это вентиляция? Но в коридоре ее не было. Неприятный холодок стал переползать с кончиков пальцев на запястья, руки слегка задрожали. На периферии глаза что-то мелькнуло, и Эс наконец поняла, откуда идет звук.       Отражение в зеркале повернулось к ней и продолжало тянуть одну и ту же строчку на разный манер. Эс отшатнулась от зеркала и приложила руку ко лбу. Он был горячий. Отражение повторило ее движения и прекратило петь. От того, что эта жуткая фантасмагория наконец прекратилась, Эс облегченно вздохнула.       - Возможно, у меня от стресса началась горячка, и я брежу, - задумчиво пробормотала рыжая, но уголки рта отражения медленно, как в замедленной съемке, поползли вверх, оно ей улыбалось. Улыбалось настолько реально, что руки задрожали еще сильнее.       Отражение ей улыбалось. И она была уверена, что не улыбалась в ответ.       - Когда она была здоровой, она была очень-очень хорошей,        Когда она заболела – она стала ужасной.       Выдал новый вариант ее двойник, и с интересом уставился на нее, будто бы ожидая дальнейшей реакции. Эс очень хотелось упасть в обморок. Но увы, видимо, ее душевная организация была не настолько тонкой. Она глубоко вдохнула и выдохнула, приходя к очевидному выводу.       - Это все точно один большой кошмар или я сошла с ума, - сюрреалистичность всего происходящего настолько выбила ее из колеи, что она даже не могла толком испугаться. Чего уж говорить об адекватной оценке своих дальнейших действий. Вместо того, чтобы в ужасе развернуться и бежать, как сделала это раньше на рынке, Эс протянула руку к зеркалу, не совсем уверенная, что именно хочет сделать. Возможно, провалиться в зазеркалье и убедиться, что это все плод ее воображения. Но зеркало было твердым и холодным, как и окружающая реальность.       Ее копия - с другой стороны - задумчиво посмотрела на протянутую ладонь и положила свою в ответ. Эс вздрогнула, но руки не отдернула, казалось, их разделяет лишь тонкий слой стекла. Ударь по нему, и грань сотрется, и они смогут прикоснуться друг к другу. Уголки губ двойника растянулись в улыбке еще шире, хотя казалось дальше уже нельзя. Жуткий оскал отражения прошелся холодком по всему позвоночнику. Копия все меньше походила на человека, хоть и выглядела точь-в-точь, как она.       - Когда она была здоровой, она была очень-очень хорошей,        Когда она сошла с ума – она стала Алисой.       Эс вздрогнула от этого имени. Так ее звали в той реальности. Она терпеть не могла это имя и сделала все, чтобы слышать его как можно реже. В начальной школе ее дразнили, сравнивая с Алисой из страны чудес. Этого было достаточно, чтобы выработать стойкие неприятные ассоциации. Оскал отражения сменился на понимающую улыбку. Будто бы оно прекрасно знало обо всем, что сейчас думает Эс. Ее замутило.       Она отшатнулась от зеркала и зажмурила глаза.       - Все будет в порядке, просто устала, - пробормотала Эс себе под нос, надеясь, что когда откроет глаза, то все это исчезнет.       - Ты сейчас слышишь свое отражение, как, по-твоему, все может быть в порядке? - раздалось с той стороны стекла с явным сарказмом. Нотки показались знакомыми.       - Ты сущность? – озарила Эс внезапная догадка, и на сердце стало очень легко.       - Нет, я хуже, - маленький пушистый комочек зародившейся надежды был жестоко раздавлен. Эс снова сползла по стене прямо в коридоре и закрыла глаза. Думать и что-то решать не хотелось. Малодушно хотелось кого-то сильного и взрослого, кто бы смог дать ответ и все решить.       - Какая же ты доверчивая, - протянуло отражение, дождавшись, пока Эс хорошенько промаринуется. - Даже забавно. Да, я сущность, но тебе это мало чем поможет. ***       - Сейчас я избегаю зеркал любым способом, - как бы между делом подвела итог Эс.       - Неужели сущность столь ужасный собеседник? – скептически протянул кот. Рыжая невесело хмыкнула.       - Нет, просто потом я снова встретилась с сущностью в пограничье… И она сказала, что никогда не общалась со мной через зеркала.