Сказка о Солнышке

Понедельник — день тяжелый. Особенно, если вы два дня отмечали возвращение из армии. Вдвойне особенно, если одной из вас завтра на работу. Алина продрала глаза, подняла себя с кровати и выползла на кухню. Чайник уже с порога раздражал своим шипением, Мал что-то готовил, и, судя по запаху, это было что-то не очень вкусное.  — Кашеваришь? — спросила Старкова, усевшись на стул и подтянув под себя ноги. — Я думала, ты поспишь подольше.  — Да вот, режим как никак, — он достал масло из холодильника. — Будешь пшенку? — Угу, давай, — кивнула Алина. — А я подумала, ты какую-то гадость готовишь... — Гадость? — Мал наигранно оскорбился. — Это какую? — Ну, например, овсянку... — Фу, — он поморщился, поставил на стол две тарелки и сел напротив Алины. — Приятного аппетита.  Старкова взяла в руки ложку и принялась есть. Из них двоих Мал всегда был ответственным за еду. Так исторически сложилось, что он готовил, а она мыла посуду. Во время их учебы он всегда готовил ей поесть с собой в универ и кормил ужином, когда она приходила с пар, ведь так уж получилось, что учиться на дизайнера было гораздо сложнее, чем на геолога. Но Алине нравились все тонкости её обучения. Она горела этим.  — Ну как тебе моя гадость? — спросил он, намазывая масло на хлеб. — Ты ведь, пока меня не было, наверное, только фастфудом и заморозками питалась? — Гадость вкусная, — она помешала кашу в тарелке. — Ну, не только фастфуд, я готовила, между прочим. — Правда? — Мал посмотрел на неё со скептицизмом. — Что, бутерброды? — Не только, — пробубнила Алина.  — Святые, как я мог забыть про яичницу! — воскликнул он. — Алина, начни нормально питаться, потому что, если ты не начнешь, то рано или поздно заработаешь себе язву желудка. — Мал, это- — Я серьезно, ты должна нормально есть, — перебил он. — Нормально — это сбалансировано, Алина, ты не можешь есть раз в сутки, а в остальное время пить чай без остановки. — Слушай, ты перегибаешь, — она облокотилась на стол и потерла виски. — Да, мой рацион не идеален, но всë не так плохо, и, тем более, я часто ем на работе.  — Нет, я тебе не верю, — отрезал он безаппеляционным тоном. — Я разобрал холодильник, и там была одна упаковка копченой колбасы, плавленный сыр и какие-то непонятные соусы. Ты вообще не думаешь о здоровье? Может, ты витамины пьешь? Когда ты последний раз была у какого-либо врача? Алина нахмурилась. Эта чрезмерная забота Мала начинала раздражать.  — Я не болею и к врачу не хожу, а питаюсь так, как мне комфортно, — твёрдо заявила она.  — Нет, я вижу как ты выглядишь, Алина, — упёрся Мал. — Ты выгладишь болезненно, тебе надо что-то делать с этим, ты должна взять отпуск и сходить к врачу. Я тебя запишу. Это уже было выше её сил.  — Да не надо меня никуда записывать, я сама все решу и отпуск мне не нужен! — она вскочила со стула. — Не надо, Мал. Я взрослый человек и решу, что и когда мне надо.  — Ты сама решишь? — он вскочил вслед за ней. — Сама? Алина, ты о себе не заботишься, ешь что попало и когда попало! Ты забила на свое здоровье и на то, что тебе надо отдыхать! Я пытаюсь тебе помочь, а ты- — А мне не сдалась такая помощь! — она перешла на крик. — Не надо меня как ребенка отчитывать и опекать тоже не надо! — Не надо? — он тоже повысил голос. — Да ты так себя до истощения доведешь! Ты помнишь тот случай, когда ты не ела почти неделю? — Оретцев развернулся к окну, переводя дыхание.  — Мне было пятнадцать, с того момента прошло восемь лет, а ты все не можешь это отпустить? Не надо меня защищать! Мы больше не в детдоме, и мне никто не навредит.  — Кроме тебя самой! — Мал, обернувшись, быстро подошёл к ней почти вплотную.  — Да, и это будет не твое дело! Направь свою заботу на кого-то другого, а от меня отстань! — Да, обязательно, — прошипел парень. — Найду родственников и отстану! В один момент всë рухнуло. — Что, — в шоке пробормотала Алина — Не бери в голову, — он отмахнулся и попытался уйти. — Я потом сам помою посуду.  — Не переводи тему, — отчеканила Старкова и схватила его за руку, пересекая путь к отступлению. — Значит, ты ищешь родственников? — Да, — он посмотрел на неё решительно. — Ищу. — И как давно? — Во время службы я познакомился с одним парнем, и он сказал, что мог бы помочь найти информацию, если я захочу. Алина в изумлении отпустила его руку.  — И ты захотел, — что-то внутри нее ломалось и крошилось. — Ты захотел найти людей, которые тебя бросили, которым было на тебя плевать. — У них могли быть причины, — холодно ответил Мал. — И я говорю не только о родителях, помимо них у меня могут быть родные, бабушки или просто дальние родственники. — Которым не было до тебя дела, — давила она, не желая услышать его, не желая понять. — Они могли бы попытаться наладить общение.  — Причины могут быть- — ОНИ ТЕБЯ БРОСИЛИ! — ее трясло, она не смогла сдержать вскрик, вырвавшийся из глубины её горла. Из глубины её души. — Как мои бросили меня! Мы оба не были никому нужны, иначе нас бы попытались найти. И ты это знаешь.  — Алина, — вздохнул Мал. — Послушай, о чем я тебе говорю, и не перебивай.  — Нет, — отрезала она. — Я уже опаздываю, мне надо на работу.  Алина, быстро собравшись, почти выбежала из дома. *** Работа не шла, все валилось из рук после утренней ссоры с Малом.  Зачем ему это? Он хотел найти людей, которым было на него плевать. Тех, кто был виноват в том ужасе, который он пережил в детстве, во всех синяках, царапинах, обидах и проблемах. Они были виноваты во всем плохом в жизни Мала. Ровно так же, как Алинины родственники были виноваты во всем, что произошло с ней. Они не искали ее, они ее бросили, оставили, не спасли. Она была одна, когда в три года попала в детский дом, она не помнила жизни до этого, не знала родителей. У нее от той додетдомовской жизни не осталось ничего, кроме имени. А потом (она не помнила, когда) они с Малом подружились. И с этого момента они были друг у друга. Они были семьей, единственной, которая могла у любого из них быть. Они были вдвоем против злых детдомовских работников, против детей, которые издевались над ними. Они были вдвоем после, во взрослой жизни. Они были всегда вдвоем. Но Мал решил найти людей, которые сломали ему жизнь. В ее голове от этой новости все спуталось, мысли казались глупыми и бессмысленными.  Она откинулась на спинку своего рабочего кресла и уставилась в потолок. Ее взгляд уперся в убожескую, по мнению Алины, люстру. Этот страшный кусок мятой тряпки, висевшей под потолком, не давал ей покоя. В офисе ей не очень нравились и другие вещи, например, она не могла понять, зачем нужен опен спейс и эти стеклянные стены, её раздражали серые диваны, которые стояли по всему офису, а ещё она задавалась вопросом, кому пришло в голову установить черные унитазы. Но все это не шло ни в какое сравнение с этой ужасной люстрой, которая напоминала ей мятую салфетку. Все вокруг бесило.  Она попыталась вернуться к работе, но все было не то. Ей не нравилось все и вся. В какой-то момент у нее появилось желание выкинуть подвисший ноутбук в окно. В голове мелькнула мысль: «Чай, просто попей чай». Ноутбук был закрыт в ту же секунду. И Алина направилась в сторону буфета. По дороге туда она в очередной раз отметила, какие все-таки убогие эти серые диваны. *** Она зашла в буфет, подошла к полке с чаем, открыла ее. И тут же вспомнила. Пятница. Перед совещанием чая не было. И сейчас его тоже нет. Значит, будет черный чай. Но будет. Стараясь не трястись от злости, она достала из полки пачку эрл грея, кинула пакетик в кружку. Включила чайник и постучала по столешнице пальцем. — Старкова? Чай пьете? — услышала она сзади и развернулась.  БАМ. Боль в голове напомнила Алине о том, что полку с чаем она так и не закрыла. — Пью, — бросила она, зло закрыв дверцу шкафчика, и подняла на Морозова глаза. — А вы опять за кофе пришли, я думала, Елизавета уже вернулась из отпуска. — Нет, пока не вернулась, — спокойно ответил он и начал возиться с кофемашиной.  Алина присела за стол и принялась смаковать чай. Обычно ей нравилось находиться в тишине. Тишина всегда была безопасным убежищем, в котором можно было не беспокоиться об окружающих. Но в том, чтобы делить тишину с Александром Морозовым, было что-то... Другое. И это другое неизбежно притягивало к мужчине её взгляд. — Алина, я хотел вас попросить, — сказал Морозов слегка смущенным, совершенно не свойственным ему тоном. — Вы можете сделать афишу? — Афишу? — переспросила Алина.  — Да, для оперы, — он присел за стол напротив Алины. — Я понимаю, что это вне вашей компетенции, но...  — А что за опера? — «Садко». — Понятно, — она сделала глоток чая. — Я сделаю, а какой дедлайн? Морозов прикрыл глаза и потер переносицу. Это был нехороший знак. — Они завтра в двенадцать часов поют, но еще нужны программки. И это всë надо распечатать часов в шесть утра, — он не поднимал на нее глаза. — В общем, я понимаю, что вы, скорее всего, откажетесь.  Мда, задачка действительно не из лёгких. Но разборки с Малом вкупе с трудоголизмом заставили Алину ответить: — Я согласна, я всë сделаю. Только скиньте мне текст, который нужно будет вставить в программки на почту. А то форматировать, читать и переделывать у меня не останется времени, так что все грамматические ошибки будут на вашей совести.  — Да, спасибо вам, — с этими словами он уже начал уходить, но, замерев в дверях, развернулся и произнес с легкой улыбкой. — Вы действительно незаменимый сотрудник, Алина. *** За окном было темно, время давно перевалило за три часа. Алине оставалось совсем немного, иллюстрация на титульнике программки была готова, да и странички были сделаны. Нужно только выбрать шрифт, и всë будет закончено. Она открыла почту, чтобы скопировать текст, и зевнула, понимая, что завтра весь день будет клевать носом и мечтать о скором окончании работа и возвращении домой, но зато всë было почти сделано и сделано идеально.  Копировать, вставить, всë просто. Шрифт Алина выбрала достаточно быстро. Он отдаленно напоминал стиль письма на староравкианском. Алина еще раз пересмотрела свою работу. Всё безупречно. Она могла быть спокойна. Она все успела, все сделала, не ошиблась ни в чем. Всë было хорошо. Отправив Морозову файлы, она глянула на время. 5:49. Вставать через час. Она как можно скорее улеглась и закрыла глаза, но, как на зло, в голову без остановки лезли вопросы: «Зачем вдруг Морозову понадобились программки? К чему такая срочность, и ради кого он это все устроил?». Срочность ещë можно понять, допустим, те, для кого Алина убивалась последние двенадцать часов, банально забыли про все это, но какой театр может забыть об афише? Всë это казалось откровенно бредовым и бессмысленным. Она перевернулась на другой бок. Но зачем это все Морозову? Да, вероятнее всего, его попросили, но кто станет просить человека, работающего на руководящей должности в строительной фирме, помочь с подготовкой оперы? Да и, тем более, он не был уверен в том, что Алина согласится это сделать, даже наоборот, он был убежден, что она его пошлет с такой просьбой. Его мотивация была Алине не ясна, он явно кому-то помогал и, видимо, эта помощь была срочной. Это было странно. Как он вообще был связан с этой оперой? Алина перевернулась на спину и уставилась в потолок. Мысли мешались и не давали ей уснуть. Ради кого он все это делал? Он никогда не ставил дедлайн на тот же день, никогда бы не заставил своего сотрудника делать работу настолько срочно. Это была его позиция, и он ей никогда не изменял. И все же он попросил Алину об этом. Он изменил своим принципам ради кого-то. Возможно, ради женщины. Возможно, ради одной из этих певиц или ради организатора. Нет. Алина села на кровати.Это было неправильно. Не могло быть все так просто. Не могло все быть ради женщины. Алина легла обратно. Возможно, его попросил друг или кто-то близкий. Да, так и было.Она устроилась поудобнее и наконец уснула. *** Алина поворочилась и открыла глаза. Что-то было не так. Она чувствовала себя слишком выспавшейся. Осознание накатило волной страха. Нет. Она не могла проспать. Телефон в одно мгновение оказался в руках. 15:44. Она ощутила, как слезы брызнули из глаз.