Этой ночью Нью-Йорк потеряет своего героя...

«Этой ночью Нью-Йорк потеряет своего героя.»

      Нью-Йорк — город закономерностей, где каждый взлет сопровождается падением, словно намекающий, что не нужно прыгать выше собственной головы и задумываться о непосильных задачах. Город, где исполняются мечты и разрушаются в мгновения, ведь ожидания слишком завышены, а быть уверенным в следующем дне — самодовольно и глупо.       Дни перетекают в недели, а те месяцы и годы, сменяются поколения и вместе с ними технологии, но никогда не изменятся дела насущные и несущие.       Хотелось бы верить, что закономерность Нью-Йорка иногда берет себе выходной и не достает ее жителей хоть немного, хотя бы в Рождество, в благодарность за украшенные серые стены символическим спасением или же искренними пожеланиями людей.       Хотелось верить в сказку о том, что воришка мог сделать хорошее дело, мать собрать свою семью за рождественским столом, а влюбленные, расставшиеся раз, вновь сойтись и остаться рядом навечно.

Хотелось, правда, безумно, но…

      Жизнь показала, что веры ей больше нет, а повторять себе «Все будет хорошо» и верить в лучшее достаточно глупо, потому приходится просчитывать каждый шаг до своей закономерности.

Первый шаг: Отдать то, чего никогда не был достоин.

      Пеппер Поттс — одна из самых великолепных женщин, что он знал, конечно же после Мэй, но это уже значило многое. Генеральный директор Stark Industries, вдова великого и непревзойдённого Тони Старка, прекрасная мать и мудрая женщина — о ней можно было говорить бесконечно много, но не с ней, ведь безумно занята и вряд ли решится на душевные разговоры с ним.       Питеру Паркеру нужно было с ней встретиться до Рождества и шанс подвернулся тогда, когда она, утомленная очередным рабочим днем и ношением слишком неудобной обуви, хотела было открыть двери машины и попросить Хэппи отвести к дочери.       — Добрый день, Миссис Поттс.       Больше не хотелось паясничать и отпускать глупые шутки, которые никогда и ни кому не нравились, лишь закончить со всеми делами, сказать «Спасибо» и уйти. Уйти раз и навсегда, чтобы никто больше не узнал о Человеке Пауке, и уж тем более Питере Паркере.       — Что вы...— замечая парня в капюшоне, что держит подозрительного объема коробку, делает шаг назад. — Зачем вы пришли?       — Отдать посылку, не более.       Пеппер Поттс не глупая женщина, явно не возьмет коробку, если он будет скрывать лицо, потому пришлось дернуть капюшон вниз и обнажить осунувшееся лицо с ярко-выраженными потемневшими глазами, давно замыленные кудряшки, которые не приводились в порядок ласковой рукой Мэй, и дрожащие губы – жалкий мальчишка, чего же тут бояться?       — Открой сам.       Питер просто незнакомец, человек с улицы, который заявился к той, которая должна была винить его во всех бедах, проклинать и, может, отправить в тюрьму, но она просто не помнит. Не помнит и от этого становится хуже, настолько, что руки не слушаются, когда коробку разрезает складным ножом, чем сильно настораживает, ставит на капот раскрытую коробку и отходит с поднятыми руками ровно на четыре шага.       — Это же…       — Костюм Человека Паука, разработка вашего покойного мужа.       Пеппер удивленно разглядывает мальчишку, что принес вещь национального героя, тянется к ткани и отдергивают руку, когда понимает – настоящее, точно, не может быть по другому.       Поджимает губы и хочет что-то спросить, но воздерживается, а Питеру только и остаётся, что натянуть капюшон сильнее на темную макушку, сказать «Простите» и исчезнуть, словно его и не было.

Второй шаг: Убедиться, что никто не будет вспоминать его.

      Человек Паук нужен людям, как последнее напоминание об ушедших Мстителей, но Питер Паркер — нет.       Питер Паркер и Человек Паук — одно целое, но это знает только он, как и понимает, что пропадет первый, так исчезнет и второй. Обычная закономерность, что заставит волноваться жителей Нью-Йорка и шептать «Где же их герой паучок?», но после стираться из памяти, как и Питер Паркер, за ненадобностью, ведь незаменимых героев не существует.       Существует, точнее существовал один, но подумал, будто это не так и сделал его приёмником, что привело к ряду огромных ошибок и полному краху, ведь выбрал на свое места глупца, который мечтает помочь каждому и точно пожертвовав всем.       Звонок колокольчика отдается в ушах, а громкое «Здравствуйте, что будете заказывать?» отдается тупой болью где-то внутри.       От знакомых кудряшек замыливается взгляд, а от темных, точно заглядывающих в самые потемки души, глаз ком становится в горле просто невыносим, точно желая, чтобы его вытащили ногтями оттуда.       — Карамельное латте.       Эм'Джей всегда говорила, что такое сладкое сочетание одно из самых противных, ведь от нее зубы слипаются, а челюсть сводит, но сейчас она же делает все молча, ставит стаканчик на стойку и говорит цену.

Питера Паркера не существует.

      Нужно было огромное количество времени, чтобы привыкнуть к этому, но и сейчас это не слишком получается. Поджимает губы, когда делает первый глоток, кивает, ставит на стойку и укладывает смятую купюру, которую девушка берет, слегка брезгуя выворачивая, сразу же перекладывая в кассу.       — Дерьмово выглядишь, — кашлянув, чувствуя себя не в своей тарелке, когда этот странный парень снова пришел в кафе, чтобы попялиться, лишь постучала пальцами по стойке. — Может скорую вызвать?       — Я больше не приду.       Питер до сих пор не знает почему решил это сказать, но может уловить еле видный облегченный вдох и грустно усмехнуться, ведь теперь понимает точно – это было лучшее его решение в жизни.       — Переезжаете?       — Прощайте, — успевая кивнуть перед этим, точно не желая врать тому последнему счастью в его жизни, лишь до глупого чего-то ждет — можно того, что все окажется сном? — Спасибо… за кофе.       Ему кивают, желают счастливого Рождества, а внутри впервой так приятно холодеет, ведь становится настолько спокойно от несдержанного обещания.       Питер больше никогда не придет в это кафе за углом, где с задорной улыбкой делают потрясающий кофе, чтобы собраться с мыслями и постараться сказать что вот, он здесь, живой и здоровый, нужно только вспомнить, ведь когда-то обещала, что, если этого не сделает, то хорошенько чем-нибудь приложит.       Питер никогда в жизни не соберет с Нэдом, своим лучшим другом с детства, Звезду Смерти, не поболтает о глупостях жизни и не услышит забавного «Чувак, да это же круть!». Не сможет побывать на его скорой свадьбе с милой девушкой, крепко обнять и пожелать всего наилучшего, ведь тому пришлось уехать из Штатов ради своей любви и из-за этого не стоило дуться.       Питер Паркер не сдержал своего слова и от этого всем легче, ведь все знают, что Человек Паук — одно сплошное несчастье, которое распространяется на любимых им людей с геометрической прогрессии и уничтожает все вокруг.

Третий шаг: Уйти.

      Может показаться, что это самый простой шаг в его плане, но Питер Паркер никогда не умел уходить по-английски.       Питер Паркер всегда уходил, чтобы вернуться с новыми идеями и попытками извиниться, защитить и до глупого оказаться рядом с теми, кого искренне любил и убивал.       Питер Паркер – это наказание для тех, кто его не заслуживает, лишь очередной урок жизни, где его усваивают все, но не он сам.        Питер Паркер не учиться на своих ошибках, совершает еще больше и от этого страдают люди.       Питер Паркер — это болезнь, чертовый рак, который нужно истреблять на корню, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь.

Он знал это, но боялся что-то с этим сделать, но сейчас…

      Сейчас сводило дух, под ногами писалась красочная история, а в ночном небе парил некто, которого больше не назовешь Человеком Пауком, лишь мальчишкой возомнивший себя героем, который достал где-то паутину и рассекает воздух подобно птице, той, что давно свободна от мирской суеты и мыслей о большем.       Он имеет право выбрать свой конец. Конец у двух начал, что соединял Манхэттен и Лонг-Айленд, пересекая темные воды Ист-Ривер.       Мысль, что посетила некогда светлую голову, заставила отшатнуться от самого себя, а сейчас казалось весьма хорошей, ведь даже паучья регенерация не справиться с атмосферным давлением и низкой температурой вместе с буйными потоками.       Прощаясь со знакомыми светлыми улочками, провожая каждый из них тихим вздохом, спешно поднимался по одному из канатов Бруклинского моста, чтобы оказаться на самом верху, насладиться видом огней между безграничной темнотой и уйти.       Кофта не спасала от холодного ветра, заставляя ежиться и вздрагивать, но все так же сидеть на самом краю и прикидывать сколько лететь, щеки в раз покраснели, а заледеневшие пальцы достают ту, что заставит ему компанию в последние минуты.       — Здравствуй, Питер.       — ЭДИТ, скажешь мне, когда будет минута до полночи, — костяшки дернулись, когда голос не сразу послышался из очков, тогда пришлось добавить. — Пожалуйста.       ЭДИТ — единственное, что хотелось оставить себе, но и она окажется оставлена им же на этом выступе, ведь не хотелось губить последнее доверенное Тони Старком вот так просто.       — Ваши показатели снизились, Питер.       — Я знаю, — дергая плечами и до глупого шмыгая носом, лишь кивает фантомному ответчику. — Я знаю…       — Вам холодно, Питер, — женский голос не унимался, словно и вправду волновался. — Вам вызвать скорую?       Обнимая себя за плечи, кивая, точно зная, что ему холодно, был рад хотя бы этому, а то и вовсе казалось, будто бы ничего не чувствует. Сражался пару дней назад с воришкой, а тот прострелил ему ногу, и узнал это только тогда, когда завалился в ванну затрепанного отеля, ведь вода окрасилась кровью — он и не думал, что так может быть.       — Нет, ЭДИТ, мне не нужна скорая, мне нужна свобода, — слишком тихо, даже ветер не помогал заполнить голову. — Точнее людям нужна свобода от меня.       — Что-то случилось, Питер?       Вид и вправду завораживал: разноцветные огоньки по разные стороны, где-то их меньше или больше, виднеющиеся небоскребы. Стоит только посмотреть вниз, как тут же заметит наполненный жизнью проезжую часть Бруклинского моста, а стоит глянуть на воду — всепоглощающую пустоту, которая так походит на его.       — Я случился, со всеми, просто наказание какое-то,— было глупо молчать, ведь по сути говорил с самим собой. — Наказание, которое никто не заслужил. Зачем нужен Питер Паркер, если от него страдает Человек Паук, а от Паука сам Питер? Почему…— поднимая голову к небу, чувствуя прошедший холодок по горлу, сглотнул еще больше. — Все так сложно?       Изобретению Тони Старка не нашлось, что сказать, ведь протокол «философия жизни» ее создатель посчитал не нужным, ведь вечно неунывающему Паучку она бесполезна. И будь это так, то он бы не находился на самом краю и не смотрел в безду без страха.       — ЭДИТ, расскажи мне, сколько я смогу продержаться в водах Ист-Ривер под Бруклинским мостом?       — Пилон Бруклинского моста 84, 3 метра, а глубина полива Ист-Ривер 33 метра, — да, Питер знает это, но интересно другое. — По моим расчетам-       — Время.       — 4 минуты и 34 секунды.       Питер не хочет знать, что с ним станет, когда сделает шаг в пропасть, ведь боится повернуть назад и не избавить от себя этот мир. Он хочет оставить это как рождественский подарок, словно он снова на могиле у Мэй и укладывает на снег ее любимые пионы.       — Питер, правильно ли я понимаю, что вы собираетесь покончить эту жизнь самоубийством ?       Вырывается тихое «Да» и ЭДИТ упрямо молчит, хотя в последние минуты его жизни должна была с ним немного поболтать — он не просил больше, ведь то было настоящим сумасшествием, а он не псих, лишь обычный человек, который устал.       В ушах стоит громкий свист, а в давно потемневшей карамели появляются яркие искорки, что более не радует мальчишескую душу.       — Прощай, ЭДИТ, я передаю тебя другому Тони Старку.       Снимая очки, так и не поняв почему та не сообщила время, укладывает очки дрожащими пальцами в портфель, а вместе с ними закидывает веб-шутеры.       Поднимаясь на негнущихся ногах на холодный бетон, чувствуя то, как тяжелеет голова, выдыхает облачко и улыбается уже посиневшими губами.

Он труп.

      Говоря себе это каждое утро, когда заглядывал в зеркало, наконец-то принимает эту простую истину и мелкими шажками подходил ближе, точно боясь шатнуться. Ему нужен был уверенный шаг, такой же, какой он делал при своих ошибках, и глубокого вздохнув, наконец-то качнулся вперед с расставленными в стороны руками.       Темная фигура, что раньше возвышалась над Нью-Йорком полетела с закрытыми глазами и пустой головой, ведь сейчас не хотелось видеть абсолютно ничего.       Не хотелось знать то, как приближается полная темнота, что проглотит и не моргнет, слушать раскаты расшумевшихся волн, видеть последние огоньки любимой некогда жизни.

Простите.

      Питер Паркер не умеет уходить по-английски, лишь по-своему — с тихим плеском и застывшими слезами на глазах, ведь ему вправду жаль тех, кого не смог освободить от себя еще раньше, чтобы по-настоящему освободить.

Пожалуйста.

      Вода оказывается такой же холодной, как и пустота собственных обещаний, что оказывалась не только под одеждой, но и затекала в уши, давила и заставляла чему-то громко взорваться. В раз стало тепло, но совсем немного, а стоило слабо дернуться, как почувствовал резкую слабость вперемешку с тяжестью во всем теле, словно он и вправду теряет сознание.       Чувствовать свою смерть — не было чем-то плохим, лишь физически больным, хоть и несколько приятным. Тело окутывают потоки, что тянули дальше от Бруклинского моста, а кончики пальцев ног и рук больше вовсе не функционировали.       Его тело найдут на утро, когда вынесет на один из берегов, просто случайный прохожий, что вызовет полицию, а те почесав головы, так и не смогут найти его имени в базе данных и поставят «Неизвестный» в смертной карточке, похоронят без надписей и более никто не придет на могилу некогда любимого всеми паучка и неизвестного никому Питера Паркера.