Твои восемь причин

— Десять процентов удачного выстрела зависят от хвата, ещё десять – от стойки, а остальные восемьдесят от правильного нажатия на спуск. Мичизу подбросил пистолет в ладони и через секунду перехватил его, вставая в позицию. Чуя внимательно наблюдал за ним, стоя рядом. По пустырю гулял ветер и блёклые лучи солнца, укрывающие песчаную землю. Рыжие волосы подлетали к лицу, попадая в глаза, и он в который раз заправил их за уши. Тачихара опустил руки и подождал, пока Накахара сделает тугой хвост на макушке и поправит кепку, которую одолжил ему Дазай. — Всё понятно, — Чуя пожал плечами и вытянул руку. Тачихара криво улыбнулся и передал ему пистолет, вес которого приятно отягощал руку. — Ну давай. Собьёшь хоть одну банку с первого раза – с меня штука. — Легкотня. В припаркованной в пяти метрах машине сидели Сигма и Дазай. И если первый с интересом наблюдал за процессом, второй скептически щурился, сложив руки на груди и напряжённо всматриваясь. Чуя едва мозг ему не пропёк просьбами, нет, почти приказами, уломав научить его стрелять. Он несколько дней ходил по квартире за Дазаем, которого на постоянной основе теперь мучили головные боли, и даже увязывался за ним в туалет, настойчиво повторяя одно и то же. «Я хочу уметь стрелять», «я хочу знать, как держать в руках оружие». Скорее от желания избавиться от настойчивого трёпа под ухом днём и ночью Дазай согласился. Но принимать в этом непосредственное участие отказался, водрузив эту ношу на Тачихару. Всё равно тот слоняется по городу без дела. — Не попадёт, — сказал Сигма, стоило Чуе прицелиться. — Ясное дело, — фыркнул Дазай. — Он промахнётся раз пятнадцать, прежде чем обратится к Мичизу за помощью. — М-да, никогда не встречал такого упёртого человека. Дазай перевёл свой въедливый прищур на друга, слыша в его голосе издёвку, и издал наигранный смешок. Услышав первые два выстрела, он вернул внимание Чуе. Накахара встряхнул плечами, по которым пришлась наверняка нехилая с непривычки отдача, и попробовал снова. Мичизу стоял рядом с искажающейся всё больше довольной рожей и не говорил ни слова. — Если он сейчас что-то вякнет, — пробубнил Дазай, — Чуя ему голову прострелит. Чуя тяжело дышал, сжимая пистолет сильнее, думая, что причина его промаха в недостаточной хватке. Вжал голову в плечи и выстрелил ещё несколько раз. Выставленные на расстоянии пятнадцати метров пустые банки из-под пива, которые Тачихара принёс из своих запасов, даже не шелохнулись. Чувствуя на себе сразу три внимательных взгляда, Чуя начал потеть и напрягаться ещё больше. Он опустил пистолет и послал гневный взгляд Дазаю, после чего повернулся к Тачихаре. Тот почти гордо вскинул подбородок и начал насвистывать, глядя в сторону, будто потуг Чуи и вовсе не замечал. — Окей, я не понимаю, как это делать. — О, так тебе нужна помощь! — Весело крикнул Мичизу. — Тебе стоит хорошенько попросить об этом своего сэмпая. Чуя в недовольстве выгнул бровь. — Сэмпай понимает, что пистолет всё ещё в моей руке? — Мне ничего не стоит его перехватить. — Ну-ну. Мичизу, тая в глазах хитринки, сделал выпад в его сторону и юрко крутанул рукой между кистей Чуи. Тот с ответной улыбкой выкрутился и ушёл в сторону, ставя ему подножку, через которую Тачихара ловко перескочил. Они начали возиться на месте в наигранной драке. Мичизу нападал, Чуя уклонялся и обходил его сзади. Ему всё больше нравился этот парень, который хоть и на самом деле был немного отшибленным, смешил его порой до слёз в глазах. Они быстро поладили, и дело было даже не в том, что они росли в одном городе, хотя изначально именно эта тема была превалирующей в их разговорах. Мичизу Тачихара был смелым, задорным правдорубом, умеющим вовремя отпускать низкие шуточки, которые мог слышать только Чуя. Особенно они любили поносить Анго, которого Накахара хоть и не видел со дня пребывания в штабе Мори, но успел проникнуться к нему презрением от всего сердца. Тачихаре Сакагучи не то чтобы не нравился, но парнишка был падок на обзывательства исподтишка, чем Чую и привлёк. Развернувшись на месте, Чуя занёс для удара левую ногу. Он делал это не в полную силу и намеренно медленно, так что Тачихаре не стоило никакого труда схватить его под коленом и зажать в хватке его ногу. — Ха! Чуя, наблюдая за чужим злорадством, вдруг подпрыгнул. Его нога так и осталась подмышкой Мичизу, и тот не успел уличить момент, когда Чуя крутанулся вокруг себя и с огромной силой ударил его правой голенью в плечо. Тачихара не удержал равновесия и свалился на землю вместе с ним. Дазай закатил глаза и приложил ко лбу ладонь. — Мичизу придурок. — Кажется, кто-то ревнует, — пролепетал Сигма у него под ухом, но сразу отстранился, являя миру свою миловидную улыбку. — Вот ещё. По пустырю разнёсся заливистый смех Чуи. Он поднялся и протянул Тачихаре ладонь. Тот издал грудной вздох и подтянулся следом. — Ну нихуя себе! — Взмахнул он рукой. — Научи меня тоже. — Сначала это, — Чуя потряс пистолетом в своей руке с победной улыбкой. — Ладно-ладно, — Тачихара закатил глаза и хлопнул Чую по плечу, чтобы тот развернулся к банкам лицом. — Сначала стойка. У тебя слишком напряжены плечи, когда ты поднимаешь пистолет. Их надо опустить, — он надавил ладонями на накахаровские плечи, пока тот не расслабился. — Ага. И спина, — он ткнул пальцем в куртку Чуи в районе поясницы, — такой ровной быть не должна. Нагнись немного вперёд, чтобы зажать короткую мышцу спины. И голову не опускай. Поднимай оружие к глазам, а не наоборот. Нет, Чуя, плечи опусти. И руки не напрягай так, иначе опять отдача пойдёт в трапеции. Чуя терпеливо подчинялся объяснениям, ненароком вспоминая свои занятия по тхэквондо. Уж что-что, а усердия в изучении стоек ему не занимать. Он сбросил руки после того, как понял, что от него требуется, и вскинул их вновь уже правильно. Мичизу довольно кивнул и встал спереди. — Теперь хват. Ты правша? — Да. — Тогда расслабь правую руку. Чуя недоверчиво на него покосился. — В чём смысл? — Правая рука задействована только на пятнадцать процентов. Можно, вообще-то, стрелять и с одной, но с двух больше опоры и точности. Смотри, — Мичизу принялся укладывать его пальцы в нужное положение. На секунду он глянул на машину, встретился взглядом с немигающими чёрными глазами Дазая, и сразу отошёл на шаг. Всё же, жизнь ему была дорога. — Большой палец правой руки оставляет место для левой, и левый указательный палец ложится на ствол по его оси. Ладони должны полностью скрывать рукоятку. Да, вот так. И небольшой секрет: с такого расстояния можно не выцеливать, а просто навести лежащим на стволе пальцем на цель. Не промахнёшься. Чуя глубоко вздохнул, задержал дыхание и выстрелил. Привычно по ушам отдало громким звуком, но он не обратил на это внимание, широко раскрыв глаза. Он попал. Не медля, он принялся стрелять снова. Второй и третий выстрелы оказались удачными, но две остальные банки он снёс не с первого раза. Такой результат его вполне устроил для начала. — Получилось! — Он крикнул и обернулся с широкой улыбкой к машине. — Видел? Дазай игриво склонил голову к плечу, отчего ему на глаза упала отросшая чёлка. — Что-то я пропустил. — Не пизди! Ты всё видел! — Не-а. Чуя насупился и прошествовал ко второй машине, лексусу Тачихары. Из салона он вытащил ещё несколько пустых банок и схватил подмышкой две закупоренных. Вернулся к Мичизу, протянул ему одну, а вторую раскрыл сам. Он сделал пару глотков ледяного пива, с блаженством опустив веки, а после повернулся к Дазаю. — Смотри внимательно. Дазай только закатил глаза. Конечно, всё он прекрасно видел. Но гордость Чуи не разделял, хотя и не мог не восхититься им, так горячо выглядящим с огнестрелом в руках. Чуе… шло, чёрт возьми. И Дазаю это не нравилось. Он был уверен, что это разовая акция, и использовать отданный на время пистолет Накахара не будет. Ни при каких обстоятельствах. После второй очереди выстрелов Дазай на требовательный взгляд поднял большой палец и выдавил улыбку. Чуя удовлетворённо хмыкнул и принялся распивать пиво с Тачихарой, который свою банку почти прикончил за то время, пока Накахара расставлял новые мишени и стрелял. Дазай вздохнул, захлопнул дверь машины и сел ровно, смотря на лобовое стекло. — Да ладно тебе, — Сигма, прекрасно понимая, о чём Дазай всё это время думал, подбадривающе похлопал его по плечу. — Считай, сводил его в тир. — Главное, чтобы в тир с живыми мишенями водить не пришлось. — И когда ты стал таким пессимистом? Дазай повёл плечом по кругу и обратил к нему усталый взгляд. Они давно не виделись, больше месяца, и стоило только Сигме узнать о ранении Дазая, он сразу же увязался с ними на это импровизированное стрельбище. Сидя рядом с ним, плоско отвечая на взволнованные вопросы, Дазай осознал, как сильно скучал. Ему не хватало простого общения. Казалось бы, он жил со своим парнем и мог обсудить всё, что хотел. Но дело было как раз в том, что обсудить он мог с ним далеко не всё. Он до сих пор не мог подобрать правильных слов, чтобы извиниться за свои ругательства в сторону Чуи в свои не лучшие дни, не мог унять свои переживания за него даже после сотни обещаний Накахары вести себя осторожнее. Ему не хватало его друга, который слушал его, совершенно искренне интересуясь им всегда, чего Дазай, как оказалось, не ценил. Сигма был без своих привычных серых линз, которые порой даже на ночь не снимал, и смотреть в его светло-карие глаза было удивительно непривычно. С радужками родного цвета он казался Дазаю ещё младше. — Я ведь так и не спросил, как у тебя дела, — виновато произнёс Осаму. — И как твоя нога? — О, ну… Акико наложила мне очень красивый шов. Дазай засмеялся, после чего облокотился щекой о спинку сидения и долго-долго слушал Сигму. Тот кратко рассказал о своих делах в группировке, после чего скривился, видимо, потому что ему самому это надоело, и принялся болтать об обыденной чепухе, которую Дазай поглощал с удовольствием. Ему было всё равно, что слушать из уст своего единственного друга. Ему хватало наблюдать за сменой эмоций на чужом, таком живом лице, видеть в глазах блеск и улыбаться, отзеркаливая его улыбку. С улицы доносился хохот Накахары и Тачихары. Дазай всего на мгновение обернулся, глядя, как Мичизу пытается удержать равновесие в прыжке с разворотом для удара, но тот только нелепо шмякнулся на землю. — Совсем забыл, — Сигма вдруг сбился и полез в карман утеплённой крутки. Между указательным и средним пальцем он зажал клочок бумаги в клетку. Дазай переключился мгновенно, вся его лёгкость испарилась, а голова вновь загудела. Он перенял из длинных пальцев бумажку, на одной стороне которой была карандашом выведена фраза на русском языке. Дазай знал алфавит и пару обиходных слов, но что написано здесь, понять не смог. — Откуда это у тебя? — Я выслеживал одного человека, связанного с Коршунами. И увидел Достоевского. Дазая обдало холодом. Вмиг его лицо напряглось, так сильно, что могло треснуть. — Он передал ему эту записку, а я стащил. — Ты переводил, что здесь написано? — Это адрес. Окраина Ацуги. Задумчиво рассматривая знакомый почерк, Дазай ушёл в себя. Какова была вероятность, что Достоевский сделал это намеренно, заметив Сигму? Он умел хорошо скрываться, будучи незаметным и шустрым наравне с Дазаем, но Фёдор… Фёдор прекрасно знал, как они работают. Его же методы наверняка обновились. Наверняка это была приманка. Но если Сигма остался вне поля его зрения, тогда это могла бы быть наводка на одну из действующих точек Достоевского. Ацуги, значит. Достаточно далеко, чтобы в случае чего на помощь Дазаю никто не успел приехать. Однозначно, это приманка. И очень глупая. И зачем он её оставил? Дазай на сто процентов уверен, что Фёдор никогда бы не подумал, что он на такое клюнет. Они были слишком похожи, предугадывая следующий шаг друг друга, отрываясь едва ли на расстояние вытянутой руки. Пусть образ мышления Достоевского немного отличался, понять его логику Дазаю никогда не было сложно. Он провёл языком по верхней губе и с жаром обратился к Сигме: — Кто-то из наших пропадал в последнее время? — Нет. Всё чисто, — Сигма пожал плечами. Через пару секунд, поняв смысл вопроса Дазая, он понизил голос. — Думаешь, он специально это сделал? — Уверен. — Он никак не мог меня увидеть. Там была толпа, и я дождался, пока он скроется. — Может, он и не видел, — пораскинул мозгами Дазай. — Но он редко действует в одиночку без своего хвоста. — Я бы почуял Гоголя за километр. Уверенность Сигмы заставила Дазая усомниться в своей догадке. Коршуны… Об этой низкосортной банде он никогда не размышлял, не считая важным. Подозрительно с самого начала было, что они клеились к группировке Мори в такое шаткое время. Это понимали все. И всё-таки – что может находиться в Ацуги? В любом случае, навряд-ли Достоевский так легко выдал бы местоположение своего укрытия. Запомнив буквы наизусть, Дазай вернул записку Сигме. — Не ходи больше на вылазки один. — Кто бы говорил. — Со мной была Озаки. Дазай уставился в окно. Пару дней назад Коё пришла в себя, но оставалась на сохранение в больнице Огая. Поразмышляв некоторое время, не давая себе шанса думать об этом слишком долго, Дазай раскрыл дверь машины и крикнул: — Заканчивайте! Чуя сделал последний выстрел и промазал. Он списал это на неожиданный оклик, а не на пиво, которое выдул слишком быстро. Тачихара похлопал его по плечу, и они вместе начали собирать сбитые пулями банки, после чего прошествовали к побитому жизнью внедорожнику. Уже собираясь запрыгнуть на своё место, Мичизу остановился, когда на открытую покоцанную дверь приземлилась рука с перебинтованным запястьем. — Чего? — Вяло спросил он, подняв голову. Дазай побарабанил пальцами по двери и махнул головой в сторону машины Сигмы. — Смойся, Мичизу. — Чего-о-о? — Повторился парень, недовольно уперев в бок руку. Чуя уже сидел на своём месте, наблюдая за ними из-за стекла. — Ты пьян. — Банка пива для меня как стакан воды с утреца пораньше. — Ага, а твоя машина как раздолбанная телега, пригодная лишь для перевозки сена в деревнях. — За что ты так с моей малышкой! — Переживаю о её сохранности. — Я вожу с пятнадцати лет! Даже в дупель упитый прекрасно с ней управляюсь. — Мичизу. Тачихара перевёл взгляд на Чую и сразу понял, чего Дазай так взъелся. Ухмыльнувшись под нос, он отошёл от двери и громко, чтобы точно услышали все, сказал: — За отсос в моей тачке я беру поминутную плату! — Иди в задницу, Тачихара! — Чуя ревновать не будет? Дазай рыкнул и запрыгнул на сидение, хлопнув дверью так сильно, что покачнулось зеркало заднего вида. С минуту он смотрел, как Мичизу садился к Сигме, что-то ему бурчал, а после их машина первой сдвинулась с места. Он посмотрел на Чую, лицо которого было уже багровым от сдерживаемого смеха, а приставленный к губам кулак едва ли подавлял рвущийся наружу ржач. — Что смешного? — Ты смешон, — Чуя всё же рассмеялся, откинувшись назад. Дазай насупился и не с первого раза завёл двигатель, после чего поплёлся следом за удаляющейся машиной. — Психованный собственник. — Я не собственник. — Ну да-а, — Чуя свёл брови вместе, выставил указательный палец вперёд и угрожающе заговорил, изображая Дазая. — Смойся, Мичизу. Иди в задницу, Тачихара. — Вообще не похоже. — А по мне так один в один, — Чуя размазано улыбнулся и вдруг склонился к Дазаю, накрывая ладонью его пах. — Так что там насчёт отсоса в тачке за поминутную оплату? — Чуя… — Дазай сжал до скрежета кожу на руле и сомкнул губы, чувствуя, как чужие пальцы расстегнули его ширинку. — Смотри вперёд, если не хочешь снова получить сотрясение мозга. — Блять, ты, — Дазай шумно вдохнул, ощущая на члене его губы и давясь воздухом. — Господи… — Будда будет тобой очень недоволен за то, что ты взываешь к нему в такой момент, — подстегнул его Чуя, опаляя плоть дыханием. Дазай заткнулся и постарался не взывать в этот момент к Сатане. Если Чуя кого и боготворит, то только его.

***

В палате было стерильно чисто. Окно плотно закрыто, так что здесь царила ещё и громоздкая тишина, в которой можно было услышать собственное сердцебиение. Дазаю показалось, что он находится в вакууме и вот-вот задохнётся. Помещение было просторным, явно рассчитанное не на одного человека, но второй кровати здесь не было – Огай позаботился, чтобы Коё не стесняли. Маленький прикроватный столик был завален хламом в виде зарядки от телефона, наушников, чехла из-под очков, которые сейчас были на Озаки, расчёской и прочей мелкой лабудой. Дверца шкафа приоткрыта, и из него выглядывала сменная одежда, белый халат и пару пустых вешалок. На широком подоконнике у окошка стояла ваза со скромным букетом жёлтых хризантем. Озаки опустила на колени раскрытую книгу, до этого перелистнув страницу, что в этой гробовой тишине показалось Дазаю оглушительным. Он прочистил горло, смотря на табурет рядом с кроватью. Коё кивнула, и только тогда он позволил себе сесть, держа в руках сложенное вдвое бежевое пальто. — Выглядишь не особо. На его реплику Коё сощурилась, прекрасно и без него зная, как выглядит. Бледнее обычного, лицо её было лишено привычного слоя косметики, отчего Дазай разглядел светлые веснушки у носа, которых никогда не замечал. Озаки заметно похудела, у щёк залегли тени, а тонкие губы стали выделяться больше обычного. Однако стойкость в её взгляде никуда не ушла. Загипсованная правая рука покоилась на груди, а волосы спутались и выглядели неряшливо. Смотреть на такую Озаки Дазаю вопреки ожиданиям было далеко не приятно. — Спасибо за комплимент. Пришёл злорадствовать? Дазай отложил пальто на край кровати и упёрся ладонями в табурет, после чего помотал головой. Длинная прядка волос Коё с правой стороны свисала с плеча, и на ней Дазай разглядел крупный колтун. Заметив его взгляд, Озаки здоровой рукой перекинула волосы назад. — "Превращение"? — Углядев название закрытой Коё книги, спросил Дазай. — Никогда до этого не читала Кафку. Решила, что такой возможности может больше не представиться. — Общение с людьми совращает к самоанализу, — процитировал Дазай с лёгкой улыбкой. Коё откинула голову на подушку, безэмоционально оглядывая его. — Огай уже прочитал тебе нотации? — Ещё как. А тебе? — В тот же день! — Задорно ответил Дазай. От собственного голоса по голове будто ударили звенящим ведром, и он скривился. — Жалел, наверное, что я не на твоём месте. — Перестань. Дазай умолк, принявшись рассматривать цветы. Догадаться, от кого они, было не сложно. Он усмехнулся про себя скудному выбору, прекрасно зная, что в цветах Огай не разбирался от слова совсем, и выбор растений для их сада всегда лежал на плечах садовников. Хорошо хоть с цветом угадал, а может, выбрал наугад. Подойдя к окну, Дазай прошёлся пальцами по жёлтым бутонам. Свежие. Наверняка утром заходил. Он обернулся к Коё, без слов подошёл к тумбочке и взял её расчёску, на которой осталось пару окрашенных волос. Повертел её в руке и воззрился на Озаки с немым вопросом. Та сначала мрачно на него посмотрела, а затем со вздохом отлипла от подушки и села к нему спиной, скрестив ноги в больничной пижаме. Наверняка расчесать такую длину самостоятельно у неё левой рукой нормально не получалось. — Я подумал над твоими словами, — начал Дазай, принявшись распутывать рыжие прядки. На секунду мелькнули воспоминания, как точно так же он один раз причёсывал Чую, когда безбожно спутал его волосы ночью. Накахара к своим волосам относился особенно щепетильно, и после Дазая всё равно несколько раз прошёлся по ним расчёской, будто проверяя его работу на совесть. — Над какими же? — Про то, что между нами что-то поменялось, — Дазай случайно зацепил расчёской колтунок на затылке Коё, отчего та зашипела, и он прикусил язык, — извини. В общем, я так не думаю. — Я и так это поняла. — Я ненавижу тебя. Коё замерла, держа спину ровной, будто к ней приделали доску. Даже с перевязанным животом, на которым швы наверняка всё ещё отдавались дикой болью, она держала свою осанку в узде. Дазай проводил по её волосам с осторожностью и неспешностью, говоря на грани слышимости. — Всегда ненавидел. С самого первого дня, как Огай тебя мне представил. И ты абсолютно права – всё дело в ревности. Я не принимаю тебя из-за этого. Он взял прядку её волос пальцами, прокручивая её и ожидая, что Коё развернётся и отвесит ему как минимум звонкую пощёчину. Или сразу ударит его гипсом. Он ждал несколько минут, но она так и не шевельнулась, невозмутимо глядя прямо перед собой. Он отложил расчёску на тумбочку, нашарил там растянутую резинку и собрал её волосы в аккуратный пучок. Аккуратным он получился не сразу, так что ему пришлось напрячься, чтобы дрожь правой руки не мешала. После он сел на кровать к ней спиной и упёрся локтями в колени. — Мне было восемнадцать, и это был не лучший год в моей жизни. Хотя так про всю мою жизнь после восьми лет можно сказать, — невесело усмехнулся он под нос. — Я всё больше думал о смерти и суициде, и немо просил Огая что-то с этим сделать. Типа… Хоть что-то, — Дазай уронил лицо в ладонь, глотая ком. — Я никак не мог сказать ему, что мне нужна помощь. Именно от него. Потому что кроме него у меня никогда никого не было. И в тот вечер, когда мы ужинали втроём, я всё смотрел, как он тебе улыбается, как смотрит… Меня душила такая злость на тебя, на него, что я едва ли понимал, что я ем. И ты была такая… Идеальная. С манерами, которых у меня никогда не было, без идиотских психических припадков и с руками, которые никогда не дрожат. Меня в секунду сожрало что-то, что не отпускает по сей день. В ту ночь я ушёл, оставив дома телефон, и переспал с парнем впервые в жизни, напившись почти до беспамятства и пытаясь что-то кому-то доказать. Потом я надеялся, что ты просто испаришься. Я не понимал, что тебя держит рядом с ним. Деньги? Развлечения? Когда я узнал, что он начал впускать тебя в свои дела… Я понял, что он доверяет тебе. Что ему нужна нормальная семья, а не я. Я даже ему не родной. Я вообще никто. Я лишь служу ему напоминанием о первой любви. Так я тогда думал. — Ты идиот. Дазай обернулся. Озаки смотрела на него через плечо с раздражением, сведя брови и поджав губы. Однако раздражение её было направлено вовсе не на чувства Дазая. — Когда через год я вскрыл вены, я думал, что освобожу его от себя. И тут Озаки всё-таки отвесила ему пощёчину. Не сильную, не такую, какую мог бы отвесить Чуя или Огай. Едва ощутимая, но хлёсткая. Дазай смотрел на оставленную на кровати книгу и думал о том, смог бы сам ударить Озаки. Раньше – легко. Сейчас же, взглянув на неё впервые по-трезвому, он понял, что не справился бы. — Он всегда любил тебя. Знаешь, сколько я слушала от него об этом? Знаешь, почему я сама ненавижу тебя, Дазай? Потому что ты при всей своей гениальности и огромном уме не видишь то, что находится у тебя под носом. Он понуро кивнул и отвёл взгляд. Говорить о том, что лежало так глубоко и безвылазно многие года, давалось ему с трудом. Он привык говорить то, что от него хотят слышать, привык врать, острить и утаивать самое важное даже от самого себя. За высказанными словами следом подкатил ужасно острый ком. Сколько бы он не сглатывал его, он никуда не уходил. Он почувствовал себя сверхновой, которая раздулась до гигантских космических размеров и вот-вот готова взорваться. Отвернувшись от Коё, он уронил слезу, которая громко разбилась о пол. Дурацкая тишина, будь она проклята. — Я думаю, — сказал он, собравшись с силами, — что хочу попробовать перестать ненавидеть тебя. — Как щедро. — Не будь ты такой сукой, мне было бы немного легче, — он снова обернулся к ней и поднял уголок губ. — Иногда можно и попридержать свой язык, знаешь? — Я всегда сдержана. Иначе я бы тебе уже давным-давно лицо начистила. — Встань в очередь. Дазай пробует. Пробует положить голову на её колени и прикрыть глаза, стараясь побороть внутреннее омерзение. Представить, что это не колени Озаки Коё, а колени Чуи. Или Сигмы. Хотя Дазай на его коленях никогда не лежал – он вообще не был ни с кем таким тактильным, как с Накахарой – представить это было несложно. В детстве один из психиатров пытался донести до него значение касаний других людей, но Дазай тогда его не слушал. Тогда он даже к Мори стал физически холоден. Касания всегда давались ему тяжело. Тогда как скрыть истину в своих словах было проще простого, скрыть ощущения от прикосновений куда сложнее. Ему всегда было как-то неловко от объятий, рукопожатий и даже простых похлопываний по плечу в его сторону. Он чувствовал себя неправильным, когда его трогали без разрешения. Только с одним Чуей этого никогда не было. Даже когда он впервые схватил его за руки на мосту, у Дазая и мысли не проскочило, что ему неприятно. Он открыл глаза, глядя в потолок. Светильники не горели, покрывая площадь потолка квадратами. Снова стало слишком тихо. У палаты Коё стояла охрана, не подпускающая никого ближе чем на пять метров. Пахло обычной больницей, собственным шампунем, хризантемами и Озаки. Не было её привычных смертоносных духов, от которых Дазая обычно воротило. Она пахла как обычный человек. — Ощущаю себя так, будто меня заперли в клетке с голодным тигром, приползшим меня сожрать, — со смешком сказала она. Дазай перевёл на неё взгляд и ухмыльнулся. — Взаимно.

***

Приближалось Рождество. Чуя под конец рабочего дня начинал клевать носом, а тепло кофейни, особенно уютной в эти дни, украшенной гирляндами и венками, лучше не делало. Он щипал себя за пальцы, видя очередного гостя на пороге, и улыбался. Улыбался-улыбался-улыбался, хотя на душе спокойно не было. Дазаю снова становилось хуже, временами он впадал в ступор. Объяснялось всё это полученным сотрясением, которое вкупе с его расстройством имело весьма раздражительный эффект. Лишний раз Чуя старался особо много не говорить, видя, как тот борется с головной болью, закидывая таблетки чуть ли не горстями. Порой он расслаблялся и сам лез к Чуе, как раньше. Как домашняя собака, наконец-то привыкшая к новой семье. Чуя научился считывать его по проскальзывающим жестам, которые, возможно, сам Дазай даже не замечал. Когда ему было хреново, он начинал давить костяшкой пальца на висок, двигать нижней губой из стороны в сторону и был рассеянным. Мог принести Чуе пустую чашку вместо заполненной, забыть надеть нижнее бельё под брюки, когда выходил на встречи с Сигмой или Огаем, или воспользоваться зубной щёткой Накахары. Последнее Чую особенно бесило, но он просто стал убирать свою щётку в шкафчик над раковиной. То, что Дазай становился таким глупым склеротиком рядом с ним, Чуя воспринимал, как доверие. Так оно, впрочем, и было. Когда же у Дазая были хорошие дни, он буквально светился. Приносил Чуе простецкие завтраки в постель, много шутил и становился до одурения тактильным. И всё это был один человек, такой же, как и сам Чуя – иногда настоящий говноед, как Чуя порой под нос бубнил, не сдерживаясь от вида помойки на кухне, а иногда самое мягкое и доверчивое существо на планете. Кенджи задорно трещал о своём возвращении в родную префектуру на праздники. Чуя его слушал одним ухом, готовя кофе, остро чувствуя желание облить руки кипятком, чтобы взбодриться. Он смачно зевнул и накрыл крышкой стаканчик, поставил его ко второму на подставку и расплылся в сонной улыбке, вручая заказ двум девушкам, мило о чём-то щебечущим между собой. — Ваш заказ, дорогие гостьи, — он почти мурлычет от понимания, что это последние посетители за сегодня, и скоро его ждёт встреча с подушкой в дряхленькой квартире Сакуноске, которая сейчас казалась ему Раем во плоти. — Спасибо! — Девушка с блондинистым каре приняла заказ, после покосилась на свою подругу. Та толкнула её локтем в бок, хихикая. — Извините. — Да? — Чуя тряхнул головой, проводив взглядом удалившегося в подсобку Кенджи. Тот ударился плечом о раскрытую дверь и простодушно изрёк «ёлки-палки!», вызвав новую порцию лёгкого смеха у девушек. — Моя подруга, — блондинка кивнула на вторую девушку. Та вдруг посерьёзнела, даже как-то надулась и немного побледнела, — очень хочет с вами познакомиться. — Юко! — Девушка прошипела, пряча от Чуи взгляд. — Очень хочет! Вы ей так понравились! — Не слушая свою толкающуюся подругу, ответила Юко. Чуя улыбнулся и облокотился ладонями о столешницу. Кенджи вернулся с блокнотом к кассе и принялся пересчитывать выручку. Обычно это всё кончалось тем, что он тихо завывал и обращался за помощью к Чуе, который закрывал кассу за пару минут. Накахара всмотрелся в лицо девушки. Очень милая, подумалось ему. Чёрные натуральные волосы убраны в густую косу, белая шапка не скрывала красивых бровей и лба, а смущалась она даже забавно. Но Чуе девушки никогда не нравились. Сейчас ему не нравился вообще никто, кроме Дазая. — Извини, ты очень красивая, — он улыбнулся более мягко, чтобы её не обидеть, — но у меня есть… парень. У меня есть парень. Девушки переглянулись, одновременно вылупив глаза. Чуя вообще-то в таких ситуациях всегда ссылался на девушку, потому что реакции могут быть самыми разными. Для быстрого замятия он всегда использовал заученную фразу или просто говорил «я занят», чтобы не было лишних вопросов. Но сейчас… Сейчас ему подумалось, что скрывать хотя бы настоящий пол своего партнёра, раз уж он не может представить его нормально остальным, ему не хочется. Пусть себе думают, что думается. — Я же говорила, что такие красивые парни – все геи, — изрекла брюнетка, усмехнувшись под нос. Она поджала губы и кивнула Чуе, поблагодарив его ещё раз за кофе. — Ты очень… классный. Я сюда хожу ещё с сентября, но в какой-то момент тебя долго не было. — Она мне все уши прожужжала! — Ну Юко! — Она снова шикнула на подружку-болтушку, и та провела по губам, изобразив замок. Решившись на что-то, девушка глянула на Чую и спросила куда тише, — может, у тебя есть инстаграм? — А, да, — Чуя услужливо взял протянутый телефон и нашёл свою страничку. Ненароком он глянул её профиль, где были снимки различных заведений от крутых ресторанов до самых захудалых кофеин. Увидев её имя в блоге, он с интересом спросил, — Кими? — Да, это полное имя, — она кивнула и взяла телефон, с интересом теперь смотря его профиль. — Ты что, критик? — Она просто ведёт блог о ресторанах, — вклинилась Юко. — Её отец владеет сетью ресторанов в Японии. — Вау… Круто. Проболтав с ними какое-то время, Чуя узнал, что отец Кими собирается открыть точку в Йокогаме и активно набирает персонал. Записав его номер на всякий случай, Чуя распрощался с ними и уставился на Кенджи, который уже пускал слюни и закрывал глаза прямо за кассой. Закрыв кофейню и отправив Миядзаву на остановку, Чуя ещё какое-то время смотрел ему вслед, боясь, как бы он по дороге не уснул. Только когда он сел в автобус, Чуя расслабился и прошёл за угол, где всегда в машине Сакуноске дожидался его Дазай. Сейчас же вместо полицейской старенькой хонды его ждала знакомая серебристая тойота. Чуя удивлённо воззрился на неё, поправил пальто Мори, которое часто носил теперь, когда наступили холода, и запрыгнул на пассажирское сидение. — Это что за милость такая? — Обескураженно спросил он, разглядывая Дазая. Чёртов, мать его, Дазай Осаму выглядел просто, блять, бесподобно. Его волосы были заколоты с одной стороны, открывая вид на висящую серебряную серьгу, которую Чуя ему подарил не так давно. Классический костюм белого цвета был новым, идеально выглаженным и сидящем на нём слишком, слишком хорошо. Чуя бы сказал просто пиздато. Да, по меньшей мере можно было ещё добавить ахуенно и невъебически, и он разрывался между тем, чтобы зырить на Дазая в этом костюме и дальше, и между тем, чтобы снять его прямо сейчас, не съезжая с места. — Ты чё вырядился? Голос раздался сипло, прекрасно демонстрируя Дазаю чужое замешательство. Чуя привык, что он выглядит немного… нелепо. Скорее по-мальчишески, в растянутом худи и самых обычных джинсах, ну, иногда мог надеть рубашку и брюки, но это… Это делало с желудком Чуи что-то невероятное, и он побоялся, как бы у него пупок не развязался от количества бабочек внутри. — Не нравится? — С наигранной обидой спросил Дазай. Чуя втянул носом воздух и рывком притянул его за шею, глубоко целуя. Нашарил рукой коричневый галстук и потянул на себя с мыслью о том, что готов умолять Дазая всегда, абсолютно всегда ходить с галстуком. Потому что возможность намотать его на кулак и прижать Дазая за него к себе так, как будто это был грёбаный поводок, делала с мозгом Чуи что-то незаконное и запретное. Он замер, продолжая прислоняться к Дазаю губами. Почувствовал чужую ухмылку и немного отпрянул. — Ты… надушился? — Немного. — Кто-то умер? Дазай фыркнул и поправил галстук, который Чуя успел в своём возбуждённом порыве смять. Затем улыбнулся ему и завёл машину, выезжая на дрогу. — Я подумал… — Мне уже не нравится. — Чуя! Накахара только сейчас смог отлипнуть от него и сесть ровно, но глаз не сводил. Сон сняло как рукой – куда там, когда здесь… это. Блядский Дазай Осаму, его парень, который вечно щеголяет в растянутых штанах по квартире с торчащими во все стороны волосами, выглядел слишком. Слишком сексуально, слишком горячо и слишком близко. Чуя как под дурманом смотрел на его руки, одна из которых покоилась на рычаге передач, а вторая плавно вращала руль, и не мог нормально дышать. И это – та самая двухметровая нелепость, которая по утрам зевает во всю пасть и жует после этого на протяжении нескольких минут свои волосы, которые попали ему в рот? Ходит в разных носках, и будет хорошо, если на них не будет дырок? Чуе казалось, что он попал в параллельную вселенную, но ему определённо здесь нравилось. Он никогда не мог представить Дазая, выглядящим таким солидным и, чёрт побери, взрослым мужчиной. Что-то заставило сердце пропустить пару ударов, когда Дазай, замечая его ступор, вытянул руку в его сторону и лёгким жестом убрал волосы ему за ухо. — Я подумал, — продолжил Дазай, — что мы никогда не были на… свидании? Нормальном свидании. — Типа ресторан, ужин с чеком на сорок штук и всякими лизоблюдствами? — Типа. Можем даже представить, что это наше первое свидание. — Оно и так первое. — Не-не… Ты не понял, — Дазай послал ему хитрую, слишком хитрую улыбку, оголяя один клык, и Чуе сделалось физически плохо от этого, — как будто мы только познакомились. — Что за ролевые игры? — Да-а-а, — Дазай похабно улыбнулся. — Привет, я Осаму Дазай. Как насчёт ужина? Традиционная кухня и бутылка красного, как тебе? И знай – я на первом свидании не целуюсь, так что о сексе речи и быть не может. — Ну ты скотина. Чуя вопреки словам засмеялся. Легко. Как ему было с ним легко. Дазай умел его доставать, умел выводить из себя, доводить до истерик, но… Вместе с этим Чуя никогда ни с кем не чувствовал себя так просто. Самим собой. Не стесняясь своего характера, заморочек и предпочтений. Он был готов прямо сейчас встать перед Дазаем на колено и… Ох, нет-нет-нет, Чуя, вы знакомы полгода, какое колено?! Правое, какое же ещё? Что если это всё тот самый первый этап, когда всё сказочно и легко? Что ты потом будешь с этим делать? Но за это время сказочно и легко частенько сменялось на полный беспросветный пиздец, и мы всегда находили выход, разве это не показатель? Чуя, приди в себя. Я в себе. Я точно в себе, как никогда не был. Ты чокнутый. Зато счастливый! — Чуя? Он вздрогнул от руки на своём колене. Дазай уже не держал руль – Чуя и не заметил, как они приехали. Едва отойдя от внутреннего яростного спора, он кивнул, а потом понял, что вообще не слушал ничего, что Дазай ему говорил. — Что? Дазай несколько раз моргнул и выдавил хриплый смешок. Чуя загнанно на него смотрел, начиная бояться своих же мыслей. Ему захотелось разложить Дазая на покрытом скатертью столе, вооружившись вилкой и ножом, и съесть его за один присест целиком. Так вот, что такое одержимость. — Я спросил, откроешь ли ты мне дверь? Чуя похлопал ресницами и разом пришёл в себя. — А с хуя ли это я должен тебе дверь открывать? Это ты меня пригласил. — А я думал, я сегодня милая маленькая принцесса! — Ты всегда милая маленькая принцесса, но, будь добр, побудь галантным. Это прилагается к костюму. — Да ладно? — Да. Именно так это и работает. Покачав головой, Дазай вышел, не потрудившись накинуть пальто, оставленное на заднем сидении. Чуя самодовольно улыбнулся, когда он открыл ему дверь и поклонился, махнув рукой. — Прошу, моя миледи. — Сейчас твоя миледи тебе по гланды член в рот засунет. Чуя ухватился за протянутую ладонь и поднялся, стараясь держать лицо обычным, а не рвущимся от улыбки. Всё это походило на глупую игру, бессмыслицу, но ему стало так весело, что он даже отвесил кривой реверанс Дазаю. Место находилось в самом центре города, на первом этаже торгового комплекса цилиндрической формы в пять этажей. На его стеклянном фасаде мелькала разномастная реклама, у входа толпились люди, и наверняка в самом ресторане было полно людей. Миновав раскрывшиеся входные двери, Чуя почувствовал ударивший в лицо тёплый поток воздуха. Как-то несвоевременно он подумал, что сам одет совсем не подходяще для похода в дорогой ресторан: обычные ботинки, заправленные в них серые джинсы с потёртостями и любимая вельветовая рубашка нараспах, под которой был самый обычный топ с открытыми плечами. Рядом с Дазаем он, наверное, со своим ростом выглядел как сбежавший с дешёвого панк-концерта подросток. — Думаешь о том, как глупо выглядишь рядом со мной? Чуя вскинул брови. Он уже собирался выкрикнуть дерзкий ответ, но только сейчас заметил, что Дазай так и продолжает держать его за руку, и… На них оборачиваются. На них смотрят, потому что они идут медленно по центру вестибюля первого этажа, и Дазай однозначно притягивает восхищённые взгляды. Чуя сжал его руку крепче и придвинулся к плечу. — Я всегда потрясно выгляжу, — возразил он. — И правда. И зал ресторана на удивление оказывается… пустым. Полностью безлюдным, с убранными столами и приглушённым светом. Чуя не замечает даже официантов. Они проходят по полу из тёмного дерева к центру зала. Кресла здесь обиты дорогой кожей благородного винного оттенка, столики круглые с изящными тонкими ножками. На графитовых стенах мелькают инкрустации на деревянных вставках с росписью в традиционном стиле. Над каждым столом опускаются светильники в виде ветвей деревьев с хрустальными листьями, но сейчас почти все они выключены. Дазай тянет Чую к столу у широкого окна, которое закрыто для интимности шторами цвета горького шоколада. На столе их уже ожидал ужин, в ведре на полу покоилась бутылка вина, окружённая льдом, а в дополнении ко всему были свечи. Что ж, такое Чуя частенько видел в фильмах. Казалось бы, чем тут удивляться. И он не был удивлён. Он был в шоке. — Ты снял целый ресторан? — Заторможено спросил он, когда Дазай отодвинул для него кресло. Чуя почти неосознанно сел в него, даже не оценив этот жест, потому что вообще перестал понимать, что происходит. — Не совсем, — Дазай прикусил губу и сел напротив, сцепляя пальцы рук. — Это ресторан Огая. — Ох, чёрт… Ох, чёрт, блять, Осаму, ты попросил Огая выделить нам целый ебучий ресторан в центре Йокогамы, чтобы мы просто поели?! — Мы можем ещё потрахаться здесь, — прошептал Дазай, приложив ко рту ладонь. — Остались только повара на кухне, но они осведомлены, что нас не стоит беспокоить. — Боже… Боже мой, — Чуя помотал головой, почти невидяще оглядел блюда перед собой, названия которых прекрасно знал. Он нередко выносил для гостей ресторана, где сам работал, унаги-янагаву, стейк вагю и грибы мацутаке в соусе, но никогда этого не пробовал из ценовых соображений. Ему даже думать не хотелось о реакции Мори на такую просьбу Дазая, и какими силами он его упросил на это. — Я всё это не съем. — Да ладно, это просто для красоты. Съешь то, что сможешь переварить. — В данный момент я пытаюсь переварить свой ахуй, — Чуя потряс руками и пододвинул к себе суп. Нагнулся к тарелке и прикрыл глаза, вдыхая аромат угря. — Реально, Осаму. У нас реально не будет никакого секса сегодня, потому что мы обожрёмся. — Не забывай, Чуя, первое свидание! — Дазай весело подхватил из ведра бутылку вина, затем, подумав, передал её Чуе. — Я не умею открывать. Накахара закатил глаза и взял оставленный на столе штопор, привычным движением вынув пробку за пять секунд. Наполнил свой бокал и оставил бутылку, вспоминая, что Дазаю пить нельзя из-за его головы (во всех смыслах) и что он сегодня за рулём. Почти с боязнью Чуя повернул бутылку этикеткой к своему лицу и на грани слышимости произнёс: — Шато Петрюс… Ты знаешь, сколько оно стоит? — Да пофиг, — Дазай уже принялся за стейк, игнорируя последовательность блюд. — Представь, что мы старые американские магнаты. — Ну да, на одну такую бутылку я только к старости смогу накопить. Полтора миллиона йен… — Сколько?! — Дазай подавился куском говядины и прикрыл рот. — Блин… — Чуя покосился на него с прищуром. — Огай не в курсе, что ты взял именно это вино, да? — В принципе, он уже должен был привыкнуть, что я его граблю. — Ты просто… — Чуя выдавил смешок и расслабился. — Ты – просто ты. От постепенно сгорающих на столе свечей лицо приятно обдавало ненавязчивым жаром. Чуя не стал впихивать в себя суп полностью, желая попробовать и остальное. Он медленно смаковал на языке сочную говядину, издавая звуки на грани с тем, как мурчит их кошка от поглаживаний по макушке. Он полностью отключился от мыслей об Огае, которому наверняка крышу от злости снесёт за такое самовольничество Дазая. Чуя просто наслаждался. Свиданием, восхитительно вкусной едой, ещё более вкусным вином. И, конечно, Дазаем. Они часто пересекались одинаково влюблёнными взглядами за тихой беседой, выглядя наверняка невероятно сопливо со стороны, но они были тут одни. Хотя если бы ресторан был забит людьми под завязку, Чуя всё равно чувствовал бы себя так же. Дазай всё же выпросил попробовать глоток вина – очень уж ему было интересно, что такого в нём за полтора миллиона йен – и почти сразу скривился. — Ну и дрянь. Редкостная кислятина. — Ты просто ни черта не понимаешь в вине. Шато Петрюс делают из особого сорта винограда, который выращивают в поместье Франции. И выдерживают это вино в бочках из французского дуба. — То есть, ты признаёшь, что на вкус это кислятина, и дело только в его производстве? — Нет, — Чуя улыбнулся и промокнул губы салфеткой, чувствуя лёгкое опьянение и сытость. — Мне правда нравится. Пью и чувствую, как у меня по пищеводу стекает жидкое золото с привкусом чернослива. Дазай фыркнул, отложив столовые приборы. Он умял почти всё на своей половине стола, оставив только пару грибов. Вместительности его желудка можно было позавидовать – казалось, за раз он может съесть зажаренную на вертеле корову. А потом ещё неделю не есть ничего вообще. — Слушай, — вдруг вкрадчиво заговорил Дазай. От такого его тона Чуя невольно нагнулся ближе, сложив на столе руки. — Когда всё закончится… Не хочешь улететь отсюда? — Из Йокогамы? — Из Японии. Чуя покатал языком по щеке, ощущая оставшееся послевкусие вина. Когда-то давно он мечтал отсюда улететь. Он мечтал испариться, когда в школе его не считали за своего лишь за цвет волос и европейские черты лица. Когда косо смотрели из-за сложившейся репутации и его манер. Когда он понял, что японское общество со своим этикетом и порой до въедливости бесящими нормами ему не по нраву. Когда у него ничего тут не складывалось. Но со временем, с появлением в его жизни Дазая он забыл об этом. Потому что его внимание переключилось. Но сейчас… Сейчас ему это казалось лучшей идеей, которую Дазай только мог придумать. — Хочу, — легко сказал он. — Куда предлагаешь? — Куда угодно. Можно начать с Австрии. — Австрия? — Чуя задумался. — Почему? — Венский лес. Всегда хотел там побывать.

***

Они лишились сил почти сразу, как только сходили в душ. Точнее, сходил Чуя, а Дазай проигнорировал такое изобретение цивилизации, растянувшись на кровати прямо в костюме. Только пиджак снял, скинув его на пол. Чуя уже давно привык к его неряшливости, находя это даже в каком-то смысле милым. Дазай мог забросить свои носки в угол спальни, а потом неделю их искать, даже не подозревая, что они уже давно были постираны и лежали убранными в ящик, намеренно в самый низ, чтобы сразу он их не нашёл. В какой-то момент Чуе начало доставлять удовольствие прятать от него разбросанные вещи, правда, никаким образом на Дазая это не действовало. Пройдя на цыпочках к кровати, Чуя замер и смотрел, как с особой осторожностью Макрель запрыгнула на кровать и тихо-тихо принялась топтаться на подушке, с которой голова Дазая съехала вниз. Тот размеренно глубоко дышал, кажется, не мучимый в эту ночь кошмарами. Чуя стал часто просыпаться от его возни под боком из-за одолевавших во сне тревог. Утешало то, что Дазай хотя бы стал дольше спать. Полноценно, а не урывками, как прежде. Возможно, сказывался весьма приятный вечер, за который они успели обсудить города, в которых каждый мечтал побывать, а после скатились к подробному плану путешествия, которое было совершенно неоформленным и дерзким, но таким цепляющим, что у Чуи ответно загорелись глаза. Он поделился своей несмелой мыслью о собственном ресторанчике, и Дазай вклинился с какими-то безумными идеями о размещении в нём самых странных вещей, начиная от клеток с канарейками и заканчивая мумифицированными крабами, на что Чуя сказал, что в жизни не доверит ему оформление интерьера в таком месте. Стоя на кровати одним коленом, Чуя сначала расстегнул пуговицы его чёрной рубашки. После потянул один рукав, затем второй. Размотал бинты и не удержался, в тысячный раз проведя пальцем по татуировкам. Дазай нахмурился во сне и перевернулся на другой бок. Вдруг телефон Чуи завибрировал, оставленный в кармане пальто в прихожей. Он цокнул и оторвался от Дазая. Прикрыл дверь в спальню и нашарил телефон в пальто. Он бы сразу отключил его, даже внимания не обратив на то, кто ему звонил, но всё же мельком глянул. И сразу, увидев знакомое имя, испытал страх. Потому что ему звонил Рен. Рен, с которым они никоим образом не поддерживали общение после расставания. Рен, который не звонил ему в такое время, даже когда они встречались, потому что знал, как сильно Чуя устаёт на работе. Неприятно закололо в районе груди. Чуя сжимал вибрирующий в ладони телефон, смотря на него в отчаянии, будто молясь, чтобы это было просто его сном. Да, он уже спал, набив до отвала живот и прижимаясь во сне к Дазаю, а где-то в ногах или под боком пристроилась их кошка. Ему просто это снится. Звонок закончился, но Чуя уже как будто знал, что он позвонит снова. Он ушёл в ванную и закрыл дверь. Встал напротив зеркала, глядя на своё отражение. Щёки от вина раскраснелись, хотя сейчас его лицо всё больше походило на маску мертвеца. Он провёл пальцем по вновь засветившемуся экрану в сторону, принимая звонок. Помедлив, приложил телефон к уху, уже догадываясь, кто именно был на той стороне связи. — Фёдор?..