Твои восемь причин

— Я скрываюсь от вооружённой группировки, которая занимается сбытом наркотиков в Йокогаме. Пар поднимался из чашки тонкой и едва заметной нитью паутины. Чуя следил, как чуть выше губ Дазая эта нить растворялась в воздухе, и первой возникшей в голове мыслью стало последовать её примеру. Он сцепил пальцы рук в попытке скрыть своё волнение, но было бы глупо, если бы Дазай этого не заметил. Было бы глупо не волноваться в этот момент. — Почему они тебя ищут? — Они уверены, что я украл их деньги, — Дазай кивнул головой на свой рюкзак в углу комнаты между стеной и шкафом, на дверце которого немного облупилась от времени краска. — А на самом деле? — М-м-м, — он сделал ещё один глоток, после чего поставил наполовину опустевшую чашку на кровать и положил нагревшуюся ладонь на щиколотку Чуи. Его горячие пальцы легко барабанили по коже, — я говорил тебе, что я их вернул. Я не врал. — Как ты вообще… Как? — Чуя отрывисто выдохнул, не зная, как сформулировать один из сотни вопросов и как вытолкнуть из лёгких страх, вытеснивший из него воздух. — Мне так страшно, что я не знаю… — Чуя, — Дазай сжал его ногу, улыбаясь, — пока я здесь, мне ничто не угрожает. И тебе тоже. И есть люди, которые могут меня защитить. Ну, если я их, конечно, хорошенько об этом попрошу. — Кто они? Кто-то из полиции? — Не совсем. — ИИБ? МИД? — Будь у меня такие связи, я бы так не парился, — Дазай усмехнулся, опуская взгляд вниз. Чуя будто первый раз обратил внимание на его ресницы – такие пушистые, дрожащие от малейшего движения век, и наверняка мягкие наощупь, что захотелось к ним прикоснуться. Но это не давала сделать тревога, заключившая его в наручники. Он так долго ждал услышать правду, думая, что справится с ней, но теперь она придавливала его сверху, лишая всякой уверенности в будущем. Это было куда страшнее. Куда страшнее было осознавать, что Дазай не безмозглый глупый ребёнок, играющий в безобидные прятки с какой-то бывшей женой, а что его жизнь действительно находится под угрозой. Что его могут убить, как и его мать. — Эти люди – члены банды, в которой состоял и я сам… — Блять, ты что? — …но они тоже думают, что я украл у них деньги. Чуя не мог вымолвить ни слова, глупо таращась на Дазая, что-то выписывающего на коже его голени. Он касался его с избирательной осторожностью и нежностью, стараясь безмолвно успокоить, но Накахара был слишком встревожен, чтобы на это поддаться. Он поднялся, скинув с себя его руку, и отошёл к окну, раскрывая его настежь. На подъездной дорожке сидел кот, и в сумерках его глаза от света фонаря отражались зелёными мигающими лупами. Чуя разглядел белый кончик его хвоста, сосредотачиваясь на его мерных движениях и вдыхая прохладу, остужающую нервы. — Получается, все они уверены, что ты предатель? — Пока что все они уверены, что я мёртв. То есть, почти все. — А та женщина? Кто она? — Чуя обернулся через плечо. Дазай оказался рядом, неслышными шагами разрушив образовавшееся между ними расстояние. Его пальцы приземлились на бока Чуи едва ощутимой щекоткой, побуждая закрыть глаза. Дазай придвинулся ближе, прижался грудью к спине и скрестил руки на его животе. Тебе не обязательно быть сильным. Чуя откинул голову на его плечо, наблюдая, как кот сорвался с места и скрылся за рядом клумб, поднимая пыль. Тишина улицы впервые казалась такой мёртвой. Он и хотел бы полностью погрузиться в этот момент, в котором он стоял в мягких объятиях Дазая, окутанный его теплом и руками, но появившаяся тяжесть в груди не давала этого сделать. — Её зовут Озаки Коё. Она одна из верхушки банды, откуда я сбежал. — Подожди, ты сказал, что она, вроде как, подружка твоего дяди? — Чуя нахмурился. — Да. Он тоже там состоит. Он, вообще-то, главарь, а Озаки является его правой рукой. — Он не может тебе помочь? — Он мог бы, — мышцы рук Дазая неожиданно напряглись. Его дыхание над ухом Чуи потяжелело, обдавая его жаром, — но своим поступком я слегка пошатнул и его положение. Хотя он главный во всём этом сброде, я также являюсь его семьёй, и когда я ушёл, я, грубо говоря, подставил под удар всех. Я знаю слишком много. Поэтому они хотят от меня избавиться, и, если мой дядя попытается прикрыть мою задницу, за ним никто не пойдёт. — Твою мать, — Чуя почувствовал, как его виски начинают болеть. Приземлившийся на его затылок поцелуй совсем этого не исправил. — Ты хоть понимаешь, что происходит в моей голове? Дазай ответил не сразу. Он обнял его сильнее и зарылся носом в его волосы – Чуя ощущал каждый его выдох в свою макушку, каждый короткий поцелуй и слышал каждое невысказанное слово в его голове. — Если ты захочешь, чтобы я ушёл, я это сделаю. Чуя резко развернулся в его руках, сжав широкие плечи. Дазай немного горбился, так что не приходилось сильно поднимать голову, чтобы заглянуть в его глаза – испуганные чёрные озерца, в которых друг за другом топились демоны, жертвуя собой и не желая причинить Чуе боль. Он не хотел, чтобы они все погибли. Чтобы Дазай погиб вслед за ними. — Ты псих, Осаму, — зло выдавил Чуя, перемещая ладони на его лицо, оглаживая подушечками пальцев мягкую кожу. У Дазая была самая мягкая кожа из всех, кого он трогал, и это было столь удивительно, учитывая, сколько всего он под ней хранил. — Долбанутый на всю голову идиот. Самый конченый на планете. — Я это уже усвоил, спасибо. — Замолчи, — Чуя оттянул его щёку под недовольное шипение. — Но я тоже не лучше. Я пустил тебя к себе в дом. И я не выгнал тебя спустя месяц, потому что я пустил тебя куда глубже этой квартиры. Так что я, наверное, ещё тупее и безнадёжнее тебя. — Ты сама доброта, Чуя. — Блять, ты собираешься меня перебивать, пока я тебе не врежу? — Пока ты не поцелуешь меня. Я уже устал наклоняться. Чуя отвесил ему лёгкую пощёчину, приходя в восторг от того, как округлились глаза напротив. Дазай облизнул губу и сощурился, оголяя острой улыбкой выглядывающие из-под верхней губы клыки. — Знаешь, мне начинает это нравиться. — Замечательно, потому что мне всё сложнее сдерживать желание тебя бить каждый раз, когда ты заставляешь меня проходить через подобный пиздец. Чуя переместил руку на его затылок, надавив, и поймал чужие губы. Дазай начал целовать его в возбуждённой спешке, напирая, так что Чуе пришлось сделать пару шагов назад вместе с ним и упереться поясницей в подоконник. Поцелуи Дазая с каждым движением перекрывали его кричащую тревогу и сомнения, будто его губы мазали по холсту депрессии Чуи плотной несмываемой краской и стремились полностью перекроить выросшую внутри него пустоту. Чуе не хватало воздуха даже с настежь распахнутым окном – Дазай забирал его весь, выдыхая свой чистый, неразбавленный яд, которым Чуя насыщался взамен кислорода, ставшего таким бессмысленным. Бессмысленной казалась одежда на нём, сминаемая руками Дазая, бессмысленными казались люди, абсолютно все до единого, кроме них, переплетающих губы во влажных поцелуях один за другим. Дазай вторгся в его рот горячим языком, опустил руки ниже и юркнул пальцами в задние карманы джинсов Чуи. Прижавшись своим пахом к чужому, Накахара замычал и до треска сжал ткань его худи. — М, стой, — Чуя промямлил, толкая ладонями чужую грудь. Дазай нехотя отлип от него. — Мне тоже всё это очень нравится, но не увиливай. Мы не закончили. — Ты просто чудовищно сдержанный парень, — Дазай завыл, проведя рукой по его предплечью, и вернулся на диван, обнимая подушку. Чуя не понимал, как из стадии «я хочу тебя здесь и сейчас» этот человек за долю секунды превращался в «у меня первый день месячных, и я хочу поговниться». Ему пришлось сдержать нежную улыбку, так и просящуюся наружу при виде этого, но разговор действительно был незавершённым. Было что-то слишком тяжёлое в его вопросе, и ему понадобилось время, чтобы убедиться в желании слышать ответ. Чуя сел у его ног, опираясь на руку. — Ты убивал? Вся придурковатость Дазая испарилась, его болтающиеся на диване стопы замерли, что напугало Чую ещё до того, как он услышал ответ. — Я… присутствовал при этом. Мне приходилось, — Чуя заметил, как Дазай пытался незаметно сжаться, — и я стрелял в людей не один раз. Мне это не нравилось, но у меня не особо был выбор. Но я не убийца, Чуя. Я не убил ни одного человека. Клянусь тебе. Чуя видел, как важно было Дазаю, чтобы он ему верил. Он верил. — Я рад, — Чуя пригнездился рядом, перекинув через чужие бёдра ногу и прижавшись щекой к бинтам, ставшим второй кожей. Их шершавость казалась успокаивающей. — Хорошо, что ты хотя бы не убийца. — Хотя бы? — Дазай фыркнул. — Я, в отличие от тебя, абсолютно девственно чист перед законом. Дай мне время смириться с тем, что ты, чёрт возьми, бандит. — Если бы я лишил жизни хотя бы одного человека, я бы не осмелился сблизиться с тобой. Вряд-ли это был какой-то показатель здоровых отношений, но Чуе стало приятно, что Дазай искренен с ним в таком странном и искажённом смысле. Ему было сложно понять, из чего была сплетена его жизнь, что он делал по своему желанию, а что приходилось ему делать ради спасения себя, но он старался уложить это в голове. Дазай не был ангелом, это Чуя знал и без его признаний. Но что-то глубокое, бессознательное и бестелесное позволяло чувствовать себя спокойно вот так, когда Чуя ощущал его тело. Он совершенно точно мог принять его. Его причины жить, его неординарность, дурость и даже его прошлое уже стали частью жизни Чуи. Дазай стал его частью, которой ему всё время недоставало. И одно осознание этого убаюкивало Чую, так уставшего от своей скучной, размеренной и бессмысленной жизни, в которой появилось что-то по-особенному значимое. — Я включу что-нибудь, ты не против? — Дазай, замечая, что Чуя почти уснул, прошептал у его лба. В ответ он получил слабый кивок и расплылся в самой слащавой улыбке, на которую, даже не подозревая до этого, он был способен. Полистав каналы, он остановился на «неделе акул» по Discovery и вспомнил, как смотрел что-то похожее ещё мелким. Уплетал всякую химозную гадость, которую Мори покупал ему, когда он особенно бесовался и закатывал истерики, которые могли угомонить только несколько пачек чипсов и газировка. Дазай был несносным ребёнком. Чуя спал так крепко, что не почувствовал, как Дазай поднялся, чтобы выключить свет. Он притащил из спальни Чуи его одеяло, кинул рядом с ним и осторожно перевернул его на спину. Это был его первый опыт в раздевании кого-то настолько аккуратно, чтобы не потревожить чужой сон, так что ему пришлось изрядно повозиться с облегающими джинсами Чуи, которые он после даже чересчур заботливо сложил и оставил на полу. В синем свете с экрана телевизора, где плавали акулята белой акулы со своей матерью, мирно спящим в одной футболке и боксерах, обнимающим скомканное рядом одеяло, Чуя был таким его, что Дазаю пришлось пережить маленькую смерть своей личности в этот момент. Не касаясь Чуи руками, он завис над ним, разглядывая в полутьме изгибы крепких бёдер, после чего нагнулся и оставил несколько поцелуев на его коже. Улыбаясь идиотским мыслям, в которых он облизывал Чую вдоль и поперёк, заставляя того задыхаться, он укрыл его и плюхнулся рядом лицом к лицу. Смахнул с лица рыжую прядку волос. Провёл костяшкой пальца по мягким волоскам брови и, выключив телевизор, спрятал лицо в изгибе локтя Чуи. С ним Дазай становился таким мягким, что мог бы укрывать его вместо одеяла.

***

— Спасибо, что зашли к нам. Будем рады увидеть вас снова. Чуя поклонился гостям, которых он обслуживал, и уставился на стеклянную дверь. День был в самом разгаре, его смена должна была закончиться так не скоро, и Чую это убивало. Он снова и снова собирал свои разлетающиеся по всему ресторану утренние воспоминания, запихивая их как можно глубже в свою черепушку и утрамбовывая. Просыпаться с Дазаем было даже более болезненно (в самом хорошем смысле этого слова), чем целоваться с ним. Он был ужасно сонным, ничего не соображающим и развалившимся на части, так что Чуя позволил себе после будильника просто пялиться на него. Это было провальной идеей, потому что оторваться от буквально плюшевого Дазая было самым сложным решением в его жизни. Чую переполняло щемящее чувство наивной нежности, бившее ему под дых, вперемешку с заботой и желанием забуриться Дазаю под кожу и провести там остаток своих жалких дней. Но вот он стоял здесь, протирая очередной стол после гостей с огромной ненавистью ко всем людям, у которых было желание есть в его смену. Он сходил с ума. От нечего делать в глубокой задумчивости Чуя принялся натирать до блеска стол у самого начала зала. Хостес приняла очередной звонок и принялась распинаться о времени бронирования, и под её вежливое щебетание Чуя бросил взгляд на улицу, впрочем, ничего конкретного не разглядывая. На толстом стекле поблёскивали отражения люстр ресторана, и едва различимо на него смотрели собственные глаза. Заметив на стекле раздражающее пятнышко от чьей-то руки, Чуя, помедлив, стёр его. Неохотно он вспомнил своего первого парня, с которым начал встречаться сразу после выпуска из школы. Кацу Миямото был на два года его старше, на голову выше и куда шире Чуи, отчего постоянно звал его «малышкой». Чую даже сейчас покоробило от извращённого прозвища, которое ему совершенно не соответствовало. При желании Чуя мог уложить Кацу с двух-трёх ударов, о чём постоянно заявлял ему, слыша идиотское «малышка». Но он этого никогда не делал. Кацу вышибал из него всю дурь в постели, брал его во всевозможных позах, и Чуя был уверен, что любит его. У них был крутой секс, у Кацу водились деньги, которые он, не задумываясь, на Чую тратил, но он никогда не был нежен, и Чуя был убеждён, что ему это и не надо. Он ничего не смыслил в серьёзных отношениях, веря, что так оно у всех и происходит: поездки на тачке в пьяном угаре, быстрый секс в гостиничных номерах, подарки и уёбские прозвища. Чуя в отместку звал Кацу «гандоном» и всегда прятал улыбку, стараясь звучать серьёзно. Кацу же был немногословен, но щедр, порой невнимателен и упёрт похуже Чуи, но в каком-то смысле Накахаре это нравилось. Однако только когда Чуя застал его за изменой, он понял, что Кацу его никогда не любил. Ему нужен был только секс, и получить его от едва выпустившегося школьника, уверенного в том, что это и есть любовь, было проще простого. В тот день Чуя едва не разнёс машину Миямото, в которой их и поймал, и избил обоих, пряча обиду и боль за злостью. После этого влюбляться Чуя себе запретил. Он легко справлялся с образом уверенного в себе мудака, не нуждающимся в излишних ласках и падким на секс. Долгие два года Чуя менял партнёров, задавливая их своей агрессией и хамством, так что долго рядом с ним никто не задерживался. Все они по началу пытались добиться от него нежности и хрупкости, но напарывались на одни и те же грабли, а точнее, на кулак в лицо. В двадцать один он решил поменять тактику, оставаясь в отношениях апатичным контролёром, как он себя прозвал. Тогда он повстречал Тору Куроки, который, надо признать, до Рена был единственным парнем Чуи, который хоть как-то прислушивался к нему настоящему и старался угодить. Но уже сам Чуя, так и не переживший первого предательства и не разобравшийся в проблемах в своей голове, был тем самым зачерствевшим подонком, делающим больно. Он не позволял себе ложиться под Тору, был с ним груб и порой даже безжалостен, никогда не целовал его во время близости, просто трахая лицом в матрас. Только спустя время он осознал, что Тору пытался его исправить и привести в чувства, однако на момент их отношений Чую это выводило из себя. В очередной раз, когда он обошёлся с Куроки слишком жёстко во время секса, тот заявил, что больше не может его терпеть, и ушёл. Тогда Чуя просидел до самого утра, завернувшись в испачканное одеяло, и бездумно смотрел в стену. Он думал о том, что потерял себя, уже не зная, какой он на самом деле: любящий и заботливый или желчный и бессердечный, как обозвал его Тору. Он чувствовал себя мерзким, отталкивающим и последним в мире человеком, с которым стоит заводить отношения. Прошлявшись ещё какое-то время по клубам в попытке убежать от себя в одноразовых связях, он понял, что устал. От родного города, от людей, от самого себя, и переехал в Йокогаму. Наверное, именно с расставания с Тору началось его избегание своих чувств и боязнь всё испортить. До встречи с Реном Чуя отталкивал всех. Однако именно Рен каким-то образом вытянул из него незажившую рану, нежно растерзал её пальцами и губами, и Чуя просто не мог позволить себе ранить кого-то ещё, потому ретировался, когда это ещё было возможно. И Дазай. Совершенно не поддающийся никакому описанию человек с гнилым прошлым, странным переменчивым нравом, но такой… Такой Осаму Дазай, против которого у Чуи не было ни единого козыря, способного его оттолкнуть. Дазай принимал его любым: злым, громким, тихим, бесполезным, рыдающим, потерянным, лишённого целей и желаний. И Чуя никогда бы не подумал, что такой человек может вернуть того самого восемнадцатилетнего Чую Накахару, которому просто хотелось быть любимым и не бояться быть слабым и отвергнутым. Лежать у кого-то на коленях и чувствовать на макушке пальцы, слушать совершенно не смешные шутки и гоготать с них как полоумный, просто потому что это сказал Дазай, и это всегда было смешно. Позволить себе снять маску грубости и открыться. Как бы Чую не пугало положение Дазая, разыскивающие его люди и последствия, он легко расслаблялся в его присутствии. Возможно, потому что Дазай тоже не был хорошим человеком, это Чую и подкупало. В разных смыслах они оба нагадили многим людям, долго ища, куда податься, и в друг друге нашли то самое понимание, которого им не хватало. Ворвавшийся в зал осенний вихрь ветра резко выкинул его из размышлений. — Здравствуйте! — От своей улыбки уже становилось тошно. Он убрал полотенце за спину, скрестив руки, и оторвал взгляд от пола, встречаясь с вошедшим гостем. —Привет. Тот самый парень, спросивший его имя в кофейне. Чуя узнал его по цветным волосам, собранным в высокий хвост, хотя его лицо было скрыто под солнечными очками. Парень в ту же секунду снял их, и Чуя убедился: это был он. С приятными округлыми щеками, нежными чертами лица, маленькими губами – Чуя ни за что не мог его спутать с кем-либо другим. Учитывая, что он встречался с человеком, которого разыскивали, это не могло быть случайностью. Улыбка Чуи померкла. Он посмотрел на хостес – женщина выгнула бровь, молча спрашивая, в чём дело. Чуя повернулся к гостю, говоря так, чтобы она не услышала. — Извините, у нас всё забронировано. — М-м, — он неловко оглядел наполовину пустой зал. Затем посмотрел на явно настроенного враждебно Чую. — Может, перепроверите? Чуя сжал челюсти и двинул головой, проходя к дальним столам и слыша лёгкие шаги позади себя. Протянутое меню незнакомец отложил, простодушно попросив апельсинового сока. Пока Чуя ждал у бара такой нелепый для этого заведения заказ, он жалел, что они с Дазаем даже не обменялись номерами. Хотя, возможно, Дазай думал, что это небезопасно. Чуя искоса глянул на улицу – всё тихо. Никаких подозрительных автомобилей с тонировками у ресторана не стояло, но кто вообще знает, какими способами слежки пользуются банды? Мог ли он подкинуть ему жучок или что-то вроде того? Взять в заложники вместе с посетителями ресторана, размахивая наверняка спрятанным оружием? Чуя скривил губы от такой тупости и забрал у бармена напиток. — Ваш сок, — Чуя поставил перед парнем холодный стакан. — Вас сразу рассчитать? — Я же могу перейти на «ты»? Мы, вроде, одного возраста? — Он сделал осторожный глоток, не сводя с Чуи взгляда. — Вам тут что, мёдом намазано? — Чуя проворчал, стоя на своём месте. — Я на работе. — Я всего лишь хочу знать, Дазай ведь живёт с тобой? Чуя сжал кулаки. — Не понимаю, о ком вы. — О, извини, — он отставил стакан на стол, после чего развернулся и протянул Чуе ладонь, не вставая с кресла. — Я Сигма. Друг Дазая. — Я не знаю, кто такой Дазай. — Слушай, — он со вздохом опустил руку, — я караулил вас, когда вы гуляли с собакой. Я не из тех, кто его ищет. Мне можно доверять. Чуя заиграл желваками, уже начиная готовить ряд новых вопросов к Дазаю. Наверное, он не хотел его пугать новостью о том, что его друг будет за ними приглядывать, но Чуя хотел бы иметь представление об этом, чтобы не выглядеть таким идиотом перед Сигмой. Какое странное имя. Как и всё в жизни Дазая. — Ладно, — Чуя сдался, разжимая кулаки. Он оглянул зал, где суетилась Юан и ещё пару ребят вокруг уже освободившихся столов. В это время будней в их заведении никогда не бывает суматохи, так что он позволил себе сесть напротив Сигмы, оттянув жилетку за подол и спрятавшись за бумажной перегородкой, расписанной цветами. Затёкшие мышцы ног сразу же расслабились. — Дазай ничего мне не говорил о тебе, раз уж на то пошло. — Мне о тебе тоже. Они рассматривали друг друга с нескрываемым интересом, и Чуя задумался, почему Дазай ничего не упоминал о человеке, которому так доверяет, раз даже позволил своими глазами увидеть его. Потом он вспомнил одну деталь из их разговора о том дне, когда Дазай вскрыл себе вены. Его нашёл друг. Быть может, это и был он? От скуки обведя взглядом ближайшие столики и кресла с синей бархатной обивкой, Чуя уставился ему в глаза, спрятанные за серыми линзами. — Так вот, — Сигма опустил взгляд, неловко подбираясь. Чуя с небольшим удивлением подумал, что он больше похож на обычного хипстера, нежели на человека, состоящего в вооружённой группировке, — не знаю, что успел Дазай тебе рассказать, но ему нельзя высовываться. Поэтому я бы хотел попросить тебя и дальше помогать ему… — Я это и так делаю. Мне не нужно объяснять это на пальцах. — Я просто переживаю. Дазай бы никогда не стал жить у кого-то, в ком хоть немного сомневается. Так что и ты будь аккуратен. Он прилип к стакану, не пересекаясь с Чуей взглядом. Появившийся румянец на его щеках натолкнул Чую на мысль о том, что Сигма понимал чуть больше, однако его любопытство имело свои границы. Занятно. — Тем не менее, не так давно Дазай виделся здесь с Коё, кажется? Так её зовут? — Ты знаешь Озаки? — Сигма посмотрел на него в недоумении. — Они приходили сюда. — Я знаю об этом, — он сделал глоток сока, покатав перед этим напиток во рту в задумчивости. — Боссу тогда пришлось постараться найти место, где никто не снуёт в поисках Дазая, и даже своих людей он не мог поставить в качестве охраны. Никто не знал о тебе. И всё ещё не знает. Так что больше не стоит выходить с Дазаем на улицу. Это было глупо. — Тогда я был немного не в курсе того, что за ним охотятся головорезы, знаешь ли, — Чуя скорчил мину, слыша в словах Сигмы какой-то упрёк. Парень странно на него смотрел, сжимая пальцами стакан. — Ты что, передразниваешь меня? — А тебе что, три года? — У вас с Дазаем куда больше общего, чем на первый взгляд, — Сигма расстроенно пробурчал себе под нос. Немного поёрзав на месте, он протянул Чуе бумажный стикер. — Это мой номер. Если что-то… если тебе понадобится помощь. Я буду за тобой иногда приглядывать. Чуя нахмурился. Его первой мыслью было то, что ему не требуется такая сомнительная помощь, но… Он всё же посудил, что Сигма делает это с добрыми намерениями. Чуя спрятал бумажку в карман брюк, сложив её несколько раз. — Спасибо, что помогаешь ему, — Сигма кашлянул в кулак. Он казался таким стеснительным, что Чуя перестал злиться на него за такую наглость, как неожиданный приход к нему на работу. Накахара доверял своей интуиции, срабатывающей при знакомстве с новыми людьми, и обычно полагался на первое впечатление. От Сигмы просто веяло искренностью и добродушием, в отличие от того же Дазая. Они были такими разными, что Чуя никак не мог взять в толк, как они вообще познакомились. — Я делаю это просто так. Кстати, — Чуя подбоченился и добавил тише, — как ты нашёл меня здесь? Сигма выдал очаровательную улыбку и сощурился. — Прости, но мне пришлось немного покопать под тебя. Дазай не отвечал ни на один мой вопрос о тебе, а если он заупрямится, что-то узнать от него будет не более плодотворно, чем говорить с могильным камнем. — Очень на него похоже, — Чуя прыснул. — Да, я… Знаешь, — он вдруг начал говорить тише, — я никогда не видел, чтобы ему кто-то нравился. — С чего ты решил, что я ему нравлюсь? — Брови Чуи поползли наверх. — Он гулял с собакой ради тебя, — Сигма сказал это с такой интонацией, будто это лежало на поверхности. — Он скорее съест ведро перегноя, чем будет гулять с собакой. Чуя издал смешок, закрывая рот рукой. Дазай был куда более очевидным, чем думал, и это ужасно веселило. — Можно спросить? — Сигма снова перешёл на шёпот. Чуе начинало нравиться то, с какой великолепной застенчивостью он к нему обращался, будто боясь задеть и выставить себя в дурном свете. — Смотря что. — А Дазай… Он тебе нравится? — М-м-м, — Чуя улыбнулся, откинулся в кресле и побарабанил пальцами по колену. Он почти забыл о том, что его могут оштрафовать за такую вольность. — А что? Ты ревнуешь? Да, Чуя слегка издевался над ним из чувства мести за свой испуг. Сигма отчаянно краснел и хмурил брови. — Может быть. — Что? — Чуя ощутил неприятный укол. Сигма тем временем слабо улыбнулся его реакции. Он тоже над ним издевался, и Чуя так легко это допустил. — Значит нравится, — самодовольство так и лезло из него, пока его пальцы гладили пустой стакан. — Вот же, — Чуя закатил глаза. Этот парень по-доброму его забавлял. — Да, это так. — На моей памяти он никогда не заводил отношений. Так что я рад, что он смог немного вырваться из… того места. И встретить кого-то нормального. Чуя увидел в его взгляде что-то, подтолкнувшее его смолчать. Сигма продолжал водить подушечкой пальца по стеклу стакана, на внутренней стороне которого прилипла мякоть апельсина. Его слова заставили Чую задуматься. Он выглядел так… разбито? Грустно? Возможно, он оказался здесь не только из-за переживаний о Дазае. Он скучал по нему. — Кхм, Сигма, — Чуя впервые обратился к нему по имени, подаваясь вперёд и привлекая внимание глаз, спрятанных под светлыми линзами. — Я бы тоже хотел кое-что у тебя спросить. Дождёшься конца моей смены? — О, конечно. Я буду ждать тебя у станции Хинодетё. Чуя не стал спрашивать, почему именно там, полагаясь на то, что Сигма куда лучше понимает, где им встретиться без привлечения лишнего внимания. Вечером Чуя брёл по узкой набережной, где среди плотной застройки пряталась такая же узкая река Оока. Замечая тут и там туристов, Чуя останавливался и на их манер припадал к железному ограждению, рассматривая спокойное течение воды. Каково было приехать в этот город первый раз? Оказаться в китайском квартале с кричащей национальной архитектурой, полной замысловатых деталей, и перенасытиться количеством ресторанов там? Или побывать впервые в районе Яматэ с сохранившимися иностранными постройками? Или просто идти здесь, в тени деревьев и зданий, перебивающейся светом от бесконечных вывесок? Чуя помнит, какой детский восторг у него вызывали первые прогулки по спрятанным петляющим улицам в полном одиночестве, не считая полупустой бутылки дешёвого вина в руках. Сейчас от этого восторга не осталось и следа. Сигма примостился рядом, складывая руки на перилах. На нём был чёрный комбинезон, густые волосы собраны всё в тот же хвост, а на голове красовался неуклюжий синий берет. Хотя не Чуе говорить о неуклюжести в своих заношенных до невыводимых пятен кроссовках. — Не слишком ли здесь много людей, чтобы остаться незамеченными? — Поинтересовался Чуя, вытягивая из пачки две сигареты и учтиво предложив Сигме одну. Тот помотал головой. — Я не курю. — Удивительно, — Чуя, поразмыслив, курить тоже не стал, пряча сигареты обратно в карман укороченной толстовки. — Этот район нейтральный. Банды патрулируют свои территории с пяти вечера до пяти утра: смотрят за порядком, пресекают драки и контролируют, чтобы никто не попадался полиции, а также следят за распространением товара в своих заведениях. Но есть места, куда никто не суётся. Обычно. — Разве ты можешь мне такое рассказывать? Сигма улыбнулся и оттолкнулся от перил, медленно двигаясь по направлению течения реки. Чуя последовал за ним. — Ты живёшь с участником самой крупной йокогамской банды. Это само по себе опасно, так что что бы я тебе ни рассказал, большой роли это играть не будет. — Разве Дазай не ушёл оттуда? Сигма смотрел под ноги, наступая на плитку тротуара в какой-то одному ему понятной последовательности. — Ушёл, но… Не думаю, что ему так легко дадут спокойно жить дальше. Чуе не следовало надеяться раньше времени. Он с самого начала знал, что жизнь Дазая далеко не чиста, но почему-то продолжал в глубине души уверять себя, что в какой-то момент все его проблемы просто испарятся. — Так что ты хотел спросить? — Это ведь ты нашёл Дазая в тот день, когда он… — Чуя махнул несколько раз двумя пальцами у своего предплечья. Сигма кивнул. — Вы тогда не были близки? — Мы едва друг друга знали. Я был никем, а Дазай всегда вертелся у босса под рукой. — Мне было бы интересно послушать о том, как вы сблизились. Сигма остановился, взирая на него с немым вопросом. Чуя понимал, как странно это было, учитывая, что он мог бы попросить Дазая рассказать ему об этом. Но ему выпала возможность узнать немного о нём от человека, который долгое время наблюдал за ним со стороны. Да и Чуе было просто интересно поговорить хотя бы с одной живой душой, которой Дазай доверял так же, как и ему, а может, даже больше. — Мне тогда только исполнилось девятнадцать, и я стал случайным свидетелем того… происшествия. Я не особо помню именно тот день, потому что был в шоке. Ползать на карачках в луже крови и звать о помощи, зажимая чужое разрезанное предплечье – довольно странный опыт. Чуя против воли поморщился. — Когда его спасли, босс был обеспокоен. Помимо психиатра он решил прикрепить к Дазаю няньку. Я тогда всю ночь просидел у операционной, и, когда босс меня заметил, то сразу отвёл к себе и скинул эту ношу на меня.

Четыре года назад

Сигма не мог ничего возразить Мори, когда тот приказал ему следить за состоянием Дазая. Он мог лишь безмолвно слушать поручения, редко кивать без возможности перебить босса и вряд ли мог куда-то уйти и попросить помощи. Он боялся здесь всех и вся, а ещё больше боялся Дазая, который мог при его малейшем промахе добиться того, что ему прострелят голову. Так говорили здесь о Дазае – любимчике Мори, который несколько дней назад совершил неудавшуюся попытку суицида. Сигма, нашедший его и спасший ему жизнь, со странным скрежетом внутри себя слышал едкие шёпотки среди низших членов банды о том, что Дазаю следовало бы покончить с собой наверняка. Был и небольшой плюс – Сигме позволили переехать из своей съёмной обшарпанной комнаты общежития в штаб в центре Йокогамы, представляющий собой самое обычное арендуемое здание, какие часто выкупали ассоциации для совещаний и мероприятий. Теперь он делил двухкомнатное помещение в конце коридора первого этажа с тем, за кем ему поручили смотреть вместе с психиатром, чьи возмущения Сигма слышал даже из-за стены. — Доброе утро. Ваш завтрак. Он нервозно топтался у двери, ожидая, что Дазай скажет хоть что-то. Его перемотанная бинтами рука свисала с одноместной кровати, будто совершенно не функционировала, а второй он крутил у лица подожжённую сигарету. В комнате с маленьким окном было накурено так, что Сигма едва смог сдержать кашель – от дыма слезились глаза и щипало ноздри. Дазай не обращал на него совершенно никакого внимания, лупя в стену напротив пустыми глазами и не делая ни одной затяжки. Из одежды на нём было только одеяло, скомканное ниже пояса. Сигма подошёл к столику у кровати и поставил на него поднос с едой и таблетками. — Вам надо поесть. Дазай отрешённо посмотрел на него. Сел, опуская ноги на пол, а после потушил сигарету прямо в супе с плавающими овощами. — Ты вообще кто? — Его голос раздавался хрипло на манер скрежета колёсной пары тормозящего на рельсах поезда. — Кхм, Сигма. Меня попросил босс за вами смотреть. — Сигма, — Дазай покачал головой, с пьяным прищуром смотря на него, — передай Мори, чтобы он катился к хуям. И ты вместе с ним. Сигма вздохнул, не понимая, как он так провинился перед боссом, что его заставляли этим заниматься. — Вы… — Вы-да-вы. Сколько тебе лет? Прекрати мне выкать, твою мать, — он упал обратно на кровать, укрываясь одеялом. Сигма ошарашено смотрел поочерёдно то на него, то на таблетки. — Вам надо… — Шоколада. — Что? Дазай повернул в его сторону голову. Впервые на его лице проскользнула хоть какая-то эмоция. Он криво улыбнулся, отчего стал виден левый клык. — Шутка такая. Не знаешь, что ли? Сигма покачал головой. Дазай проследил за его взглядом, направленным на поднос, и с самым драматичным вздохом, который Сигма когда-либо слышал, вытянул левую ладонь. — Давай уже. Выпив таблетки, он махнул рукой. Сигма не мог сделать ничего, так что молча ушёл. Так тянулись их дни, наполненные молчаливыми умоляющими взглядами Сигмы и нецензурными выражениями Дазая в его адрес, отказывающимся от еды каждый раз. Порой к ним заглядывал Мори, и тогда Сигма дёргался от криков и летающих по комнате предметов, раскидываемых Дазаем. Огай молча покидал их, эмоционально хлопая дверью. В такие моменты Сигма иронично думал, что он понимал абсолютно всё, что Дазай говорил и делал. Он понимал, почему Дазай так себя вёл, и даже мог понять, почему пытался совершить суицид. Дазай так же, как и он, просто хотел отсюда сбежать. Из этого места, из этой жизни. Их отличало лишь то, что Дазай имел смелость сделать хоть что-то, в то время как Сигма боялся сделать одно неверное движение. — Ебучий головорез! — Кричал Дазай в который раз в захлопнутую перед носом дверь. — Иди на хуй вместе со своими подпольными крысами! Сигма стоял в коридоре со стаканом воды, разглядывая трясущегося от гнева Дазая в одной длинной футболке. Бинты с его руки от едва не случившейся драки с Мори соскальзывали всё больше, открывая понемногу затягивающийся уродливый шрам. Накричавшись, Дазай обессиленно упал на колени и приложился лбом к двери. Каждый проведённый с ним бок о бок день Сигма всё больше видел в нём лишь брошенного и непонятого никем ребёнка, нежели того хитрого и ловкого участника банды, о котором все шептались. Он был тощим, лохматым, израненным изнутри и снаружи, и Сигма впервые проникся к нему искренним сочувствием и желанием помочь хоть чем-то. — Уйди отсюда. Заслышав в чужом голосе слёзы, Сигма развернулся и скрылся в своей комнате. Скатившись по двери на пол, он в молчании слушал чужую истерику, после которой Дазай впал в прострацию на несколько дней. Сигма не знал, что именно за диагноз ему поставили, но выглядело это страшно. Порой Дазай не шевелился по несколько часов и не обращал внимания даже на Огая, тормошившего его за плечо. Уходя каждый раз, Мори лишь говорил Сигме следить, чтобы Дазай снова ничего с собой не сделал. Но выглядел он так, будто не способен был даже оторвать от постели руки, не то что наложить их на себя. В один из дней, вспомнив странную шутку, Сигма принёс Дазаю шоколад. Много шоколада, с разными начинками и цветными обёртками, которые сразу привлекли внимание чёрных глаз. — Сразу бы так, — сказал Дазай, надкусывая плитку зубами и прикрывая глаза. Затем отломил кусок, протягивая Сигме, — будешь? — Я больше люблю белый. Дазай порылся в пакете и подкинул ему белую шоколадку. Сидя рядом с ним на кровати, Сигма чувствовал себя по-прежнему неловко, но уже не думал, что его в любую секунду могут пришить просто за кривой взгляд. — Ты меня боишься, да? — Дазай, делая очередной укус, отчего шоколад отломился с громким звуком, искоса на него смотрел. Сигма молча следовал его примеру и ел. Ему действительно было не по себе. — Из-за того, что обо мне говорят, или из-за того, что Мори мой дядька? Шоколад больше не лез в горло. Сигма уныло обнял колени, прижатые к груди, и кивнул. Из-за всего. — Знаешь, Сигма, они все твердят, что я буду как он. Что унаследую его заведения, больницу, людей. Буду таким же убийцей. Они говорят это с ужасом, при этом желая мне смерти про себя, потому что метят на моё место. Я бы с удовольствием отдал им возможность прожить хотя бы день на работе, которой я занимаюсь, — Дазай зло усмехнулся, — и позже я бы с таким же удовольствием смотрел, как они обгадили бы свои штаны. Сигма улыбнулся, полностью его понимая. Хотя он занимался всего лишь мелкими поручениями, он чувствовал то же самое. — Ты ведь работаешь в его больнице, да? — Дазай придвинулся ближе. — Угу. Я медбрат. Точнее, я только учусь. — У тебя ведь ещё есть возможность свалить отсюда, так почему ты здесь? Сигма помотал головой. — Я проходил практику в больнице, как только поступил в университет, как один из лучших студентов. Мне предложили начать стажировку, и я не заметил никакого подвоха. Потом предложили деньги. Потом… — Потом заставили стать немым свидетелем того, чем занимается Мори там, — Дазай закивал, доедая шоколад. — Угрожали семье. Они так обычно и делают, когда нужная свежая кровь для всякого мелкого дерьма. Ты не первый, так что не думай, что ты в этом виноват. Сжимая губы, Сигма думал о том, как нуждался в подобных словах. Хоть и обращались с ним вполне сносно, пока он оставался верным боссу и держал язык за зубами, он чувствовал себя здесь одиноко. Дазай вскоре стал тем, кто мог его защитить. — Тебе уже лучше? — Сигма вошёл после короткого стука. Прошло три месяца с тех пор, как Дазая спасли, и выглядел он куда более далёким от живого трупа. Его волосы подстригли, и теперь они выглядели аккуратно, пушистыми прядями обрамляя овал лица. Его левое предплечье тоже скрывали бинты, под которыми, Сигма знал, прятались не так давно набитые татуировки. Так же, как и Сигма, Дазай стал вести себя открыто и порой даже немного бессовестно, но никогда по отношению к нему. — Ага. У меня кое-что для тебя есть, — Дазай оторвался от приставки, поставив игру на паузу, и порылся в коробке в своём шкафу. Увидев несколько упаковок осветлителя для волос, Сигма выгнул бровь. — Серьёзно? — Ты же хотел как-то покраситься. Сейчас самое время – будешь белый, как снег на пике Фудзиямы. В белый, конечно же, выйти у них не получилось ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего раза. Сигма с болезненным стоном перебирал меж пальцев сожжённые жёлтые волосы, делая себе пометку, что Дазаю доверять абсолютно во всём не стоит. — Дазай, это ужасно… — Не всё так плохо, — Дазай, перечитывая инструкцию на упаковке, неловко почесал затылок. Злость Сигмы заставила его нервничать, и это было хоть каким-то утешением, — по крайней мере, ты не облысел. — По крайней мере?! — Сигма поднялся с табуретки в их общей ванной. — У меня на голове чёртова солома! — Брось, я оплачу тебе поход в салон. Если они ничего не смогут сделать, просто нарастишь длину, идёт? — Он улыбнулся слишком мило, чтобы Сигма мог возражать. Дазай многое умел, но многого и не знал, пытаясь делать для Сигмы что-то от своего не совсем чистого сердца совершенно искренне, пусть даже у него не всегда выходило. Сигма умел прощать, а Дазай умел стараться. Вскоре они сблизились настолько, что Сигма перестал чувствовать страх. Дазай научил его быть осторожным и даже опасным, тогда как Сигма научил его быть собой, пусть и неосознанно. — У тебя была девушка? — Однажды спросил Дазай, помогая ему в патруле. Они обходили китайский квартал в ту ночь, переполненный бодрыми туристами и наркоторговцами из их группировки, делающих вид, что не знают их в лицо. Сигма держал в руке банку газировки, а второй накрывал пистолет, спрятанный под одеждой. — Как-то не получалось. А у тебя? — Эм, — Дазай остановился, отводя взгляд. — До того, как ты пришёл в банду, здесь была девчонка на побегушках у Мори вместо тебя. — Она твоя первая любовь или вроде того? — Мы были подростками, так что это было… странно. — В каком смысле странно? — Сигма склонил голову. — Вроде, я ей нравился. Но… вроде, мне больше нравятся парни. — Оу. Сигма впервые видел Дазая таким скованным. Он спрятал руки в карманы классических брюк, пиджак был куда шире его плеч, не успевших угнаться за его ростом, отчего он выглядел младше своего возраста. — Кажется, в этом нет ничего плохого? — Сигма улыбнулся. — По крайней мере, это не так запретно, как то, чем мы занимаемся. А что случилось с той девушкой? — Она ушла. Покинула банду до того, как Мори успел спохватиться. Я помог ей укрыться. — Да ты джентльмен, Дазай. — Насколько я знаю, сейчас она учится в меде в Токио, — Дазай улыбнулся, смотря в небо. Сигма повторил за ним, почти не видя звёзд, но упорно стараясь отыскать хотя бы созвездие Большой Медведицы. Он заметил, что Дазай постоянно обращался к ночному небу и мог простоять так около получаса, вяло переговариваясь и перебегая глазами от одной звезды к другой. Сначала Сигма думал, что он таким образом пытается избегать неудобных тем, а вскоре начал за Дазаем повторять, совершенно не понимая, что он так долго там выглядывает. — Она крутая. Я иногда приглядываю за ней, но, кажется, теперь она меня ненавидит. И Мори она тоже ненавидит. Сигма не стал спрашивать её имени – это было одно из правил, которые он усвоил: чем больше знаешь, тем труднее сомкнуть глаза ночью. — Я лишился девственности с парнем. Сигма подавился газировкой, которую тянул через трубочку из металлической банки. Говорить с Дазаем о таком было странно, но так было лишь потому, что они оба никогда не находили человека, с которым можно было бы обсудить что-то помимо побегов от полиции и ловли наркоманов, которые задолжали крупную сумму. — М-м, — откашлявшись, Сигма утёр рот, — и как тебе? — Прикольно. Хотя сравнить особо не с чем. Знаешь, — Дазай вздохнул, идя дальше, — это правда не так плохо, как я думал, но, наверное, с человеком, которого ты любишь, это ощущается куда больше, чем просто прикольно. — Наверное, ты прав, — Сигма потянул сладкую жидкость в задумчивости, — надеюсь, тебе выпадет шанс испытать это. — Спасибо. Надеюсь, тебе тоже. Со временем их дружба крепла, проходя через пули, чужие смерти и тайны группировки. Дазай стал чем-то большим для Сигмы, позволяя чувствовать себя нормально во всей этой каше. Он заботился о нём по-своему, так, как в нормальной жизни людям заботиться о других не приходится, и Сигма отвечал тем же. Он никогда не думал, что привыкнет к такой жизни, но однажды понял, что перестал бояться и Мори, будучи посвящённым в детали их с Дазаем отношений. Если откинуть всё, чем Огай занимался, Сигма мог видеть и в нём что-то отдалённое похожее на семью, которой стал для него Дазай. И оставался до того, как не решился уйти. Сигма его не винил. Возможно, обижался, но лишь на то, что Дазай не предупредил его. Он был рад, что Дазай пытался поменяться и вырваться из порочного круга, в котором сам Сигма погряз даже глубже, чем он. — Вау, — Чуя, наполненный приятным будоражащим волнением, уставился на красную вывеску одного из многочисленных баров этого района. — Не думал, что Дазаю было настолько… хреново. Хотя слушать о его ранних сексуальных похождениях мне не очень хотелось. — Только ему не говори, что я рассказал, — Сигма накрыл ладонями щёки под тихий смешок Чуи. — Тебе, наверное, стоит вернуться домой. — Да, — Чуя кивает, проверяя время. Дазай, должно быть, начинает волноваться. — Что ж… Э, до встречи? — Надеюсь, что нет, — Сигма повернулся к нему, смотря без тени улыбки. — Кто знает, при каких обстоятельствах она может произойти. Домой Чуя добирался на такси, за которое Сигма учтиво пытался заплатить, но всё же Накахара настоял, что этого не требуется. Его проблемы с финансами достаточно себя иссякли с широкой помощью Дазая – кредит закрыт, аренда исправно платится, так что его мини-бедствие потихоньку подходило к концу. Правда, то, какие именно деньги держал на руках Дазай, теперь сильно его смущало. Чуя бы не хотел прибегать к тому, чтобы полностью жить на средства, из-за которых кто-то мог умереть. Или и так уже это сделал. — Привет, я задержался, — он неряшливо скидывает кроссовки у порога и сразу направляется на кухню. — Представляешь, кого я… встретил. Дазай жмурился в необычайно спокойной улыбке. Чёрный камешек серёжки, теперь уже привычно ютившийся на его мочке, выглядывал из-под волос. На кухне было тепло и пахло какими-то пряностями. Сидящий напротив него Акутагава с почти пустой бутылкой саке в руке обернулся и немного пьяно поздоровался. Очень интересно. — Чуя, ты так долго где-то пропадал, что я решил проведать тебя. А тут… — О, забей, — Чуя перебил его и подошёл к холодильнику, по пути едва заметно щипая Дазая за потихоньку заживающее ухо. — Мой друг просто навещает меня. — Ты же сказал, что Чуя твой парень, Одзи? — Одзи? — Чуя развернулся на пятках, смеряя Дазая удивлённым взглядом. — Парень? — Он такой застенчивый, — Дазай усмехнулся, делая глоток саке. — Просто чудо, скажи, Рюноске? — Никто кроме тебя так не считает, Ос… Одзи, — Чуя закатил глаза и сунул в микроволновку свой ужин, слушая пьяную болтовню этих двоих. Пока тарелка с говядиной в кислом соусе вертелась по кругу за тонким стеклом, Чуя вымыл руки, грея уши рассказом Дазая о какой-то иностранной певице. Акутагава вставлял свои пять копеек, то восклицая, как она ему нравится, то со вздохом протягивая длинное «о-о-о». Накахара сдерживал смех от их пьяных языков и совершенно бессвязной речи Дазая, но, кажется, Рюноске его отлично понимал. — Почему ты не говорил, что у тебя есть парень, Чуя? — Акутагава потянулся – его чашка опустела, как и бутылка, стоящая на столе. — Ещё и полицейский. Чуя едва не подавился рвущимся наружу от шока воздухом. Дазай в своём репертуаре. — Ладно, Рю, — то, как эта мумия неформально обращалась к его соседу, то ли до дрожи пугала, то ли до истерики Чую смешила, учитывая, что этот псих всё ещё скрывался, — Чуя наверняка устал. — Не очень-то я и устал, — повеселевший после первого куска горячей говядины Чуи усмехнулся, останавливаясь рядом с ними. Он положил свободную руку Дазаю на голову и с чрезмерным удовольствием разлахматил воздушно-кофейные волосы, которые он стал обожать ещё при первом касании. — Одзи у меня такой, конечно, заботливый. Даже не могу представить, в чём подвох. Дазай лишь пьяно усмехнулся. Они продолжили выпивать в гостиной, разложив неимоверно старый и потрёпанный набор Монополии, который Акутагава притащил вместе с ещё одной бутылкой алкоголя. Чуе хватило пару рюмок – мешать алкоголь с препаратами не хотелось. Его куда больше веселил пьяный Дазай, язык которого впервые не мог угнаться за его мозгом. На фоне по телевизору шло новое шоу с японскими айдолами, и Дазай, не зная ни единого слова из их песен, с огромным рвением подпевал им, пока Чуя с каждым новым ходом приближал его к тотальному банкротству под хриплые смешки Акутагавы. Накахара исподлобья разглядывал своего косого парня, кажущегося дурным даже больше, чем обычно. Время от времени Дазай перегибался через разложенное игровое поле, пьяно мазал его губами по носу и щеке под неловкое бурчание Чуи и гоготание Рюноске, который тянулся за телефоном, чтобы их сфоткать. Чуе хватило одного предупреждающего злобного взгляда, чтобы сосед отрёкся от своей идеи. — Эй, у тебя здесь не было отеля! — Закричал Дазай, протягивая свою клешню к ненастоящим деньгам, которые Чуя сам уже давно начал брать из его суммы. — Ты всё проебал, пока пытался перепеть ту девчушку, так что плати проценты, дружочек, — Чуя не без ехидства высунул язык, затем повернулся к смеющемуся Акутагаве. — А ты чего веселишься? Ты вообще в тюрьме. Выйдешь оттуда – и тоже останешься без денег. — Эй, мы же заключали сделку, — Акутагава пробурчал и сунул ему нарисованный чек. — Это было до того, как я всё у тебя выкупил. Ты мне больше не нужен. — Чуя, я не ожидал от тебя такой жестокости… — Я не виноват, что вы полные неучи в настолках. Ему не хватало таких вечеров, наполненных алкоголем, смехом и шутливыми препираниями. Он совершенно не злился на Дазая за его неосторожность – ему наверняка тишина в квартире сутками давила на мозги, ещё больше разжижая их (хотя куда больше?) – и дал ему возможность в полной мере почувствовать себя обычным. Обычным парнем, проводящим время в весёлой компании таких же обычных не-чёртовых-убийц-наркобаронов, возможно, впервые в своей жизни. Провожая Акутагаву, Чуя почти физически ощутил дазаевскую грусть, отразившуюся на помятом от алкоголя лице. — Полицейский? Серьёзно? — Чуя рассмеялся, прикладывая ладонь ко лбу. Дазай, собирающий грязную посуду с пола гостиной, поднялся, немного шатаясь, и полез к нему с поцелуями, пока Чуя не переставал хохотать. — От тебя невыносимо пасёт алкоголем, Одзи. Иди зубы почисть. — Ну перестань, — Дазай уныло замычал, когда его руки крепко перехватили и убрали ему же за спину, однако сопротивляться не стал, — я, может, всю жизнь мечтал стать детективом, — с умным видом, перебивающимся его пьяной физиономией, Дазай мягко укусил его за линию челюсти, — и вообще, я скучал по тебе. — Я тоже, — Чуя погладил большими пальцами бинты на его запястьях, всё же давая себя поцеловать. Привкус саке жаром расплывался по собственному языку, и Чуя ощущал, как Дазай начинал плавиться. — Я тоже по тебе очень скучал. Одзи. — Ты бываешь таким невыносимым…