Взлом судьбы

Пробуждение Се Ляня было странным — в собственной постели, но в уличной одежде. Дома он всегда первым делом переодевался в домашнее. Левую руку он отлежал, и сейчас кровообращение в ней медленно восстанавливалось. Собственное лицо ощущалось чужим — он вспомнил, что уснул в слезах. Поразился этому — слезы вообще не были его реакцией на стресс. Если реакции «бей» или «беги» не срабатывали, он замирал и забывался долгим тяжелым сном. В прошлый раз на этой кровати ревела Сюаньмей, а я ее утешал. Как быстро мы поменялись ролями. С Сюаньмей получилось ужасно глупо. Он хотел замьютить ее на шесть часов — но случайно замьютил на шесть месяцев. Еще и пропал из всех соцсетей. Понятно, почему она забеспокоилась и приехала лично. А он даже не вспомнил о ней ни разу за весь прошлый месяц. Или больше чем за месяц? Это было совершенно непростительно для него — ведь именно Се Лянь отвечал за свою жену и обязан был заботиться о ней. Никак не наоборот. Сегодня она так ждала его слов, ждала, когда он даст ей роль — подруга детства, дальняя родственница, дочь квартирной хозяйки… Она готова была подыграть. Эта часть их тайного брака всегда нравилась им. Циньсюань придумывала множество мелких (зачастую шокирующих) деталей их новой истории и радостно делилась ими со случайными зрителями. Ее удовольствие от своей игры и реакций окружающих всегда отражалось и в нем самом. Но сегодня Се Лянь не смог солгать. Он поморщился, осознав, с каким количеством вопросов он оставил не только Сюаньмей — но и Сань Лана. Ложь Сань Лану не стала бы веселой игрой. Конечно, он хотел все объяснить. Но все приходящие на ум слова — это не по-настоящему… это другое… мы были вынуждены… — звучали так фальшиво и заеженно, что он предпочел ничего не говорить. От «мы были вынуждены» до «меня заставили» — всего один шаг. И что же я за мужчина… И мужчина ли я вообще, если не распоряжаюсь ни своим телом, ни своим брачным состоянием. Если ничего не решаю сам. Ведь все было совсем не так. Все было по-настоящему. Я взял эту женщину из семьи и принял ответственность за нее совершенно добровольно. Никто на меня не давил, никто не вынуждал. Плохо только справляюсь с этой ответственность. Отвратительно, если честно. А что между нами не было секса… да чего только в семьях не случается. Есть и более странные союзы. И нечего тут объяснять.

***

Циньсюань он нашел в гостиной. — Ты хочешь есть? — Я уже. — Деньги нужны? — Вообще да, но твои — нет. Последний ответ был слишком сложен для полноценного осмысления Се Лянем в его нынешнем состоянии. Он понял только, что срочно от него ничего не требуется, а остальное можно решить утром. Сань Лан был в своей комнате. Хотя Се Лянь и решил, что «нечего тут объяснять» — было как-то странно сначала провести с парнем ночь, а на следующий день представить ему свою жену. — Наверное, у тебя много вопросов, на которые я должен ответить. — Только если ты сам этого хочешь. — Вообще не хочу. Не сегодня. — Хорошо. Что, вот так просто? Пока Се Лянь обдумывал, как же широко распространяется принятие Сань Ланом буквально всех аспектов его жизни, прозвучал самый главный вопрос этого вечера: — Гэгэ, кто где спит? Формально в квартире было три спальных места — но одно из них было диваном. И логичное решение уложить туда Циньсюань в прошлый раз так и не удалось успешно реализовать. На следующий день после той неудачной попытки Се Лянь и отвел ее в ЗАГС. Циньсюань возникла в дверном проеме рядом с Се Лянем: — Я, как девушка замужняя, буду спать в кровати моего супруга. Хуа Чэну потребовалось все самообладание, чтобы не показать своего отношения к «девушке замужней». Что бы это ни значило. Се Ляня же эта конфигурация вполне устраивала — как и почти любая другая. — Хорошо, я достану второе одеяло. — А-Лянь, ты с ума сошел? У тебя есть парень, и ты будешь спать с ним. Все, всем спокойной ночи, — она чмокнула в щеку Се Ляня, скрылась в его комнате и закрыла за собой дверь. И оставила парней, которые неожиданно для себя почти официально стали парой, совершенно ошарашенные этим заявлением. И полным отсутствием в нем логики. Хуа Чэна из ступора вывело сообщение на телефоне от @Ветерок: «Долг вернула. Отказы не принимаются ; -)» А, так ты вот о какой натуре… Он быстро набрал в ответ «спасибо засвоевременый платеж». Мозг Се Ляня теперь был перегружен действительно сложной задачей — нужно ли ему самому уходить на диван. Ведь формально — ну это глупо, они уже спали вместе. При этом фактически — он явно не был готов этой ночью к близости со своим внезапно парнем. — Гэгэ, мы можем просто спать в одной постели. Это ни к чему нас не обязывает. — Мне не кажется все это удобным. — Я могу уйти на диван. — Не глупи. — Тогда спим в этой кровати? — Да. — Но у меня будет две небольшие просьбы. — Хорошо, давай обсудим. — Мы же можем спать в обнимку? — Конечно же да. Можешь не спрашивать о таком. Ну и теперь, когда я сказал первое «да» — мне, очевидно, должно быть проще согласиться со второй просьбой? — Ну, я на это надеялся, — Хуа Чэн взял со стола тюбик мази и бросил его на кровать. — Я могу размять твою… твои синяки? Это уже походило на какой-то экстремальный спорт, вроде прыжков с тарзанки в туман и неизвестность. Се Лянь показывал Сань Лану часть своей жизни, после демонстрации которой нормальный парень уже бежал бы от него прочь. А Сань Лан… принимал его со всеми его новыми гранями. Ну что ж, время для очередного прыжка веры… — У меня не только спина вся в мясо. — Я догадывался. — Тогда приглуши свет, — Се Лянь закрыл дверь и начал раздеваться. — Могу выключить. — Нет. Просто приглуши. То, что происходило между ним и Цзюнь У обычно можно было назвать сомнительным согласием. Ведь Се Лянь никогда не говорил «нет» на приказы раздеться, встать в позу, поработать ртом. Он просил «не сегодня». Пытался отключиться. Не возбуждался. Изображал из себя бревно. Вешался. Но формального «нет» не звучало ни разу. Цзюнь У со своей стороны старательно делал вид, что все происходит между ними добровольно. Выдаваемое им принуждение было строго дозированно и со стороны могло выглядеть как часть своеобразных, но не слишком примечательных отношений. Однако их последняя встреча была чистым нефильтрованным насилием. И слова «нет», «хватит» и «остановись» звучали громко и ясно — но ничего не изменили. Тот факт, что утром Се Лянь смог нормально (по крайней мере для постороннего взгляда) сидеть, ходить, а к обеду даже не слишком быстро бегать был почти чудом. Или просто чудом — безо всякого почти. И теперь не было ни единого шанса, что Сань Лан этого не поймет.

***

Дефицит прикосновений — это огромная мужская проблема в современном городе. Девчонкам проще — они обнимаются при встрече с родственниками или даже просто друг с другом. В этом нет «ничего такого». Парням остаются объятия матерей (от которых положено отбиваться, приговаривая мама я уже взрослый) и удары по спине от приятелей при встрече (посильней да порезче, чтобы никто не заподозрил в излишней нежности). У Хуа Чэна были очень сложные отношения с матерью, а друзей длительное время не было вовсе. Кроме секции бокса ему живого человека и потрогать негде было. Самое дурацкое — он даже не осознавал эту проблему, пока не оказался на сеансе массажа. Будучи подростком, он чуть не заплакал от неожиданного удовольствия. Выяснилось, что простые не сексуальные прикосновения могут быть настолько приятны. Позже он взял пару уроков массажа, надеясь таким образом компенсировать неопытность в сексе — если ему представится шанс приобрести опытность. Но в его фантазиях это никогда не происходило так. В его мечтах гэгэ получал небольшую травму — растяжение плеча или лодыжки. Естественно, он не обнажался сразу, а просто снимал рубашку или закатывал штанину. Но Хуа Чэн был бы настолько хорош, что предложение раздеться для массажа всего тела завершалось бы неизменным согласием. Возможно, это происходило бы в несколько этапов — и каждый он смаковал отдельно. В итоге гэгэ оказывался бы обнаженным на кровати — он лежал бы на животе, а Хуа Чэн сидел бы на его бедрах. Он долго работал бы над его телом руками — и прикосновения становились бы все боле дразнящими, все более интимными. Он довел бы гэгэ почти до беспамятства, уделяя внимание каждой части его тела — от кончиков пальцев на руках вверх до плечей, вниз по позвоночнику прямо к заднице. Тут ему требовалось не задерживаться слишком надолго — по крайней мере пока, а уделив этой зоне явно недостаточное внимание, идти вниз по ногам. С обязательным разминанием стоп, и снова вверх к его бедрам и ягодицам. Потом, обосновав свои ладони где-то на пояснице — или немного ниже — он бы переходил к работе ртом. Легкие поцелуи на плечах постепенно сменялись бы вычерчиванием языком узоров вдоль позвоночника и по ребрам. А затем к ним добавлялись бы засосы и укусы. В какой-то момент он переворачивал гэгэ на спину — и тогда представлял себе его член, уже твердый и капающий. Он верил, что смог бы найти силы игнорировать его. Чтобы уделить внимание груди и животу. Се Лянь бы точно не выдержал и поцеловал его. А потом они бы занялись любовью… к этому времени ему было бы решительно все равно, как именно они бы ею занялись. Словом, он часто представлял их первый сеанс массажа, но никогда не представлял его таким. Что он будет использовать не массажное масло, а крем от синяков (кстати, подошел неплохо). Что предлогом для массажа станет не микрорастяжение — а полноценные побои. Что фраза «Дай знать, если станет слишком больно» — будет сказана совершенно серьезным тоном без добавления «или если будет слишком хорошо». Что его руки сначала будут дрожать. И что даже в такой ситуации он возбудится — и будет ненавидеть себя за это. Любой нормальный человек видя своего любимого в такой ситуации желал бы только помочь. А я даже сейчас веду себя как животное. Как мерзкое, ужасное… — Я не стеклянный. Ты можешь давить сильней. — Как скажешь. Я зря тебя сегодня вытащил. Должен был сразу оценить степень ущерба и заняться лечением. — Ничего ты мне не должен. — Но мне стоило оставить тебя отлеживаться. — Эй, я ни о чем не жалею. Было здорово. Было именно так, как нужно. Даааа, вот тут. — Тут? — Именно. Так идеально. Следы от веревок на запястьях и лодыжках, вся задняя сторона тела в синяках… Гэгэ лежал лицом вниз. Или стоял лицом к стене? Неважно. Он был открыт и зафиксирован. Был ли хоть один шанс, что после избиения этот мудак не трахнул его? Член дернулся от этой мысли. О, лежи спокойно! Не до тебя сейчас! Нет, тут без вариантов. Совершенно точно трахнул. Мог ли он сделать это… бережно? В теории да. Но вряд ли бы в этом случае гэгэ буквально повис на мне в поисках… В поисках чего? Утешения? Ласки? Вряд ли бы ему было так откровенно плохо. Значит, это было грубо. Должен ли я предложить помощь с… этим? До ужаса неловко. — Твои внутренние повреждения — мне стоит позаботится и о них? — Я сам. Я уже. И до ужаса ужасно. Я был прав. Я так не хочу быть прав. Я бы все отдал, лишь бы разминать его после боя. Нормального боя в одежде и с правилами. А не после изнасилования. Если бы вчера я не остановился… Если бы у меня хватило храбрости и глупости войти в тебя — смог бы я отличить стоны боли от стонов удовольствия? Нет. Точно нет. Я даже сейчас чертоски возбужден, что бы было в случае нормального секса — даже подумать страшно. И ехидный голосок внутри него дополнил — ну, во всяком случае, это не продлилось бы долго. В конце Сань Лан потянулся губами к его спине, но одернул себя. Не сегодня. Он накрыл желанное тело одеялом и лег рядом, обнимая сразу и рукой, и ногой. Гэгэ завозился под одеялом, переворачиваясь на бок. — Ты можешь тоже залезть под одеяло. — Я одет, мне не нужно. — И все равно. — Поверь — так лучше. — Гм… скажи, ты возбудился? — Да. — Ты можешь… решить эту проблему. В ванной или даже тут. Я могу одеться и выйти. Я пойму. — Неееет. Я лиса. Я не хочу решать никакую проблему, я хочу фыр-фыр и обнимать гэгэ. И чтобы гэгэ никуда не уходил и тем более не одевался. — Тогда тебе повезло — именно этот сервис я сегодня могу предоставить. Пока еще нет. Пока еще я с этим мудаком не разобрался. Но скоро мне точно повезет.