Рубикон ||. Возможно ли счастье?

Стихийная свалка на отшибе города образовалась ещё в лихие девяностые и за это время разрослась до внушительных размеров. Местная управленческая власть благополучно закрывала на неё глаза, никак не контролируя накапливающиеся горы разномастного мусора. Близость теплотрассы и возможность свободно ковыряться в отходах способствовали привлечению бомжей, обустроивших себе ночлежки на её западных границах. Да и улов в этих местах был побогаче, чем на любой другой мусорке города и этому была определённая причина. Как бы не было парадоксально, но зачастую, именно хозяева дорогих тачек были частыми гостями в этих местах. Транжиря деньги пачками в дорогих кабаках, они жались за две копейки, не желая оплачивать проезд на городскую свалку, и избавлялись от домашних отходов выбрасывая их на эту "стихийку". В выкинутых пакетах регулярно попадался недопитый или даже не тронутый алкоголь, вполне себе годные продукты, вещи и даже исправная техника. Поэтому чёрный Мерс, приехавший холодной осенней ночью, не абы как заинтересовал местных бомжей. В полнолуние вся территория была видна, как на ладони и две незамеченные тени, спрятавшиеся у старенького дуба, с любопытством наблюдали за происходящим. Из авто вышел широкоплечий мужчина с квадратной бутылкой в руке. Приложившись к горлышку и допив остатки содержимого, он со всего размаху метнул опустевшую тару в темноту свалки. Дождавшись звука разбивающегося стекла, незнакомец громко рыгнул и открыл багажник. Привезённый мусор был явно габаритным и тяжёлым. Мужчина вытаскивал его с видимым усилием, кряхтел и матерился, а когда наконец-то справился с задачей, пренебрежительно пнул свёрток ногой. — Вот тут для тебя самое место,— по свалке раскатился пьяный бас, — сам во всём виноват. Не хуй было выёбываться! После, ещё что-то пробурчал и шаткой походкой вернулся в машину. Мерс рванул с места, прогребая колёсами мелкие частички, и скрылся в предрассветной серой дымке. —Здоровый баул, — прохрипела одна из теней,— интересно, что там? — Кха, ккха,— послышалось в ответ, — так пошли позырим, вдруг чё путнее.. По тому, как эта парочка ловко обходила горы мусора с торчащими из них стёклами, металлическими профилями, острыми кусками проволоки и прочими опасными предметами было видно, что это "местные". Шуганув пару бродячих собак, так же проявивших любопытство к новоприбывшему барахлу, бомжи приблизились к нужному месту. Содержание выброшенного свёртка заставило мигом улетучиться вечерний хмель и алкаши опасливо переглянулись. На земле, из советского марселевого покрывала торчала голая мужская нога. — Бля, Иваныч, по ходу жмур... Ебать попали!— шарахнулся первый. — Кха, да не кипишуй ты, — простуженный схватил дружка за рукав, — а вдруг ещё живой? В подтверждение сказанного из под покрывала донёсся слабый стон. — О, слышал, давай развернём, посмотрим. Может помощь нужна. — Да ты гонишь!! Нахуя оно тебе?! — Человек всё-таки.. Иваныч аккуратно потянул за пёстрый край и размотал завёрнутое тело. Картина, представшая перед глазами, могла шокировать кого угодно, но не двух закалённых бомжей. Молодой мужчина был абсолютно голый и весь в крови. Запёкшиеся сгустки слепили волосы, лицо больше походило на кровавое месиво, а по всему телу то тут, то там расцветали фиолетово-бурые синяки. — Ни хуя себе досталось парню!— присвиснул Иваныч, — Так, Жорик, давай его к нам. — Ты ёбнулся? А если кони двинет? — Тут он быстрее окочурится, а так может и спасём. — Не пойму я тебя, Иваныч...На хрена козе баян.. Заморачиваться ещё.. — Кха.. ккха...., Жорик, ты когда зимой на теплотрассе уснул, я ж тебя не бросил.. — Так я ж свой! — Он тоже свой. — Да какой он свой? Смотри, чистый, ухоженный... — Дебил ты, Жорик.. Он человек, а значит свой. — Иваныч схватился за край покрывала— Хули ждёшь? Хватайся, потащили.. Первым, что донеслось до сознания Ника, когда он вынырнул из темноты, были отдалённые невнятные голоса. За ними пришла неописуемая боль, которая буквально разрывала каждую частичку тела и мешала нормально соображать. Блондин с трудом приоткрыл глаза. Мутный взгляд выхватил тусклый свет коста и несколько расплывчатых фигур. В голове стоял гул, лёгкие горели огнём и казалось, что каждый следующий вздох может стать последним. Некоторое время, Ник просто тупо смотрел на играющие язычки, периодически закрываемые чьей-то тенью, продолжая прислушиваться к собственному дыханию и пульсирующему в висках сердечному ритму. Попытки пошевелить хоть какой-нибудь частью тела оборачивались крахом и, через несколько попыток, Звягинцев оставил эту затею. Всё, на что он был сейчас способен, это издать хриплый стон, на который отреагировала одна из фигур и подошла поближе. — О, гляди, очухался. Чьи-то руки поднесли ко рту пластиковый стакан с водой, заливая внутрь живительную влагу. По пересохшей глотке потекла холодная жидкость, туша пожар и давая возможность говорить. — Где я?— прошептал Ник потрескавшимися губами. — На этом свете, —смеясь, ответил хриплый голос, — а ты везучик. Почти сутки оклематься не мог, думали скопытишься. А смотри, живучим оказался. Голос был незнакомый, а смысл слов доходил тяжело. Скоро взгляд смог сфокусироваться и блондин рассмотрел склонившегося над ним грязного, заросшего мужика с седой, редкой бородой, пожелтевшей возле губ от сигаретного дыма. — Как зовут-то тебя помнишь? Или все мозги отбили? —Ник, — выдохнул Звягинцев. — пить.. можно ещё...воды.. — О как. Ну добро.. —хмыкнули в усы, — Жорик! Принеси стакан, вернувшемуся с того света. — Заебал, — отозвался недовольный голос, — и так на него уже литр перевёл! — Не пизди, ты и сам на мои бухаешь. Обладатель недовольного голоса поднялся со своего места у костра и, тихо бурча себе под нос какие-то проклятья, принёс похожий, но более маленький стаканчик. Пластик поднесли к губам и с фразой " Прими как лекарство" влили в Ника порцию дешёвой водки. От неожиданности блондин закашлялся, выплюнув почти половину обжигающей глотку жидкости. — Вот видишь, — недовольный голос стал на два тона выше, — он переводняком занимается!! Иваныч, ну хули ты с ним носишься? — Ебало закрой! — огрызнулся бомж и обратился к Звягинцеву, — Сесть то сможешь? Ник только сейчас понял, что он лежит на половинке старого дивана "книжки". Вместо подушки, под головой свёрнутая куртка, а сверху блондин был закидан разными вещами сомнительной чистоты и, только благодаря отёку носа, не чувствовал характерного запаха помойки. Очередная попытка двинуться вызвала резкий приступ боли. Ник отрицательно помахал головой и в ту же секунду ощутил, что его мозг будто болтается внутри черепа. Словно язычок церковного колокола, он ударяется о стенки, вызывая в ушах протяжный звон. — Ну тогда лежи. — Холодно, — прохрипел блондин. — А вот это поправимо, заодно и оббезаразим. Иваныч, скинул с побитого тела ворох одежды и, под очередные причитания Жорика, щедро натёр Звягинцева водкой. Она попадая на раны неимоверно пекла и блондин почти выл от боли, но понимая, что это нужно не только для согрева, но и в какой-то мере дезинфекции, плотно сжал зубы. Закончив, бомж вернул импровизированное одеяло на место и отошёл к костру, а Ник снова провалился в темноту. Когда он пришёл в сознание во второй раз, на улице было уже светло, а новые знакомые спали покотом вокруг догорающего костра. В этот раз, удалось пошевелить руками и, собрав все свои силы, блондин сумел приподнялся. Когда-то разноцветные, а теперь одинаково замызганные куртки и пальто россыпью посыпались на землю, обнажив абсолютно голое тело. Утренний осенний воздух мгновенно пробрал до костей, проясняя мысли и вызывая мелкую дрожь. У дивана заботливо валялась пластиковая полторашка воды. Жажда была настолько сильной, что притупила все сомнения по поводу безопасности данной жидкости. Трясущимися руками Ник поднял бутылку, скрутил крышку и, наплевав на антисанитарию, принялся жадно пить из грязного горлышка. « Из-под крана. Значит не сдохну.» Утолив жажду, Звягинцев неуверенными, осторожными движениями стал прощупывать своё тело на наличие травм. Ноги и руки были в порядке, без переломов, в остальном он сомневался. Воспоминания встречи с Димой и последующие за этим развитие событий стали всплывать отрывочными картинками, зарождая внутри ненависть и неуёмное желание отомстить обидчикам. Для этого нужно было прежде всего выбраться отсюда. Но как? «В таком состоянии далеко мне не дойти, такси навряд ли согласится посадить к себе избитого бомжа, да и вызвать не с чего. Телефон это долбоёб разбил ещё у подъезда. А ещё, было бы неплохо узнать, куда это, сюда. Может, я вообще, не на нашей свалке. И.. Бля.. Я же абсолютно голый!.. Думай, Коленька, думай...» Утренний холод пробирал до костей и, хлебнув ещё воды, Ник стал внимательно рассматривать скинутые на землю вещи. Найдя куртку подлиннее и перебарывая приступы отвращения и тошноты, он натянул её на себя, боковым зрением заметив, как возле костра пошевелился один из бомжей. — Извините, — позвал Звягинцев.— А где я нахожусь? Заспанный алкаш сконцентрировал хмельной взгляд на высокой худощавой фигуре и, никак не отреагировав на слова, просто пнул ногой продолжающего спать соседа. Им оказался тот самый Иваныч. Неуклюже поднявшись с земли, старик размял застоявшиеся суставы и, прокашлявшись, присел на диванчик рядом с блондином. — Чего тебе?— хрипло спросил бомж, допивая остатки воды из бутылки и окружая Ника амбре из смеси немытого тела, мочи и перегара. — Мне бы домой добраться,— поморщился Звягинцев. — Идеи есть? — Телефон нужен. Иваныч хмыкнул в засаленную бороду и полез во внутренний карман рваной куртки. Достав оттуда небольшой тряпичный свёрток, он бережно развернул грязную ткань и протянул блондину старый кнопочный телефон. — Держи. — Откуда?— удивился Ник. — Ну дак, двадцать первый век на дворе. Без связи сейчас никак. Куда звонить то собрался? « Действительно куда»? застопорился Звягинцев. Из всех сохранённых в телефоне номеров, на память он знал только три: родителей, но они улетели на неделю в Египет и Никиты. Выбора не оставалось, и с трудом попадая на маленькие кнопки, Ник набрал нужные цифры. — Алло,— донеслось сонно в трубке. — Ёжик, это я. — Ник! Ты откуда звонишь? Что-то случилось? — Да. Забери меня. — Бля, шесть утра. Ты сам добраться не можешь?—капризно потянул юноша. — Никит, я с Димой встречался.— Звягинцев запнулся,— Понимаешь, я на свалке.. — Гдееее??? Сука, Дима пидор!! Говори, как к тебе добраться. Расспросив Иваныча об их местоположении, Ник подробно передал информацию Никите. — Он сильно тебя?— нерешительно поинтересовался юноша. — Руки ноги целые, остальное под вопросом... И это, Ёжик... Мне б одежды какой-нибудь и обуви. Я тут в чём мать родила. — Пиздец! Ладно, крепись там, я постараюсь, как можно скорее. — Спасибо. Ник положил трубку и передал телефон Иванычу. — И Вам спасибо. Вы мне жизнь спасли. Чем я могу Вас отблагодарить? Жильё? Работа? Могу помочь. Обветренные губы бомжа расплылись в улыбке, обнажив редкие гнилые зубы. — Иш какой культурный! На "вы". Только я чай и сам не бездомный. И хата имеется, да и пенсия какая-никакая тоже. Поляну накрой и в расчёте. — А почему тогда Вы здесь?— удивился Звягинцев. — Эт ты молодой. Тебе ещё жить не надоело. А мне, после того как всех своих схоронил, дома волком выть хочеться. Да и на этот мир смотреть трезвыми глазами сил никаких нет. Тут повеселее... Вот тебя подобрал.. Ты ложись. Как я понял, друг твой ещё не скоро приедет. А хочешь, дёрни стакан для сугрева, я щас Жорика пошлю. Он у нас тут самый молодой, только на голову пришибленный. У него и справка есть. — Нет, спасибо,— вежливо отказался Ник. От воспоминания о вкусе недавно влитой в горло "палёнки" всё тело буквально передёрнуло, а внизу живота скрутился тугой клубок. Иваныч услужливо освободил место на диване и, после того, как Звягинцев лёг на свёрнутую курточку, заботливо укрыл, до этого упавшим на землю, тряпьём. Нику снились родители, а если быть точнее, один зимний вечер перед Новым годом. В тот день, отец попросил его помочь установить ёлку. Ник прекрасно понимал, что это был наивно-детский повод. На самом деле, родители банально соскучились и хотели провести время всей семьёй. Звягинцев решил использовать эту встречу для давно назревающего и болезненного разговора. В доме, по привычке, пахло какой-то выпечкой, отец накрывал на стол, вынося из кухни разные тарелки с салатами и закусками и периодически получая строгие указания от мамы. — Серёжа, вот этот салат поставишь возле Коли, он его любит,— доносился с кухни шутливо приказной голос. — Слушаюсь, моя госпожа, — отец подхватывал общий настрой,— но если в этом доме всё только для Коленьки, чем мне тогда ужинать? — Корочку хлеба пожуёшь и хватит с тебя. Итак уже добрую половину кровати занимаешь! — мама проплыла мило с графином сока. — Зато ты у меня неувядающий кипарис, — Сергей Владимирович поставил салатник на стол и звонко шлёпнул жену по округлой попе, услышав в ответ визг и наигранное «Бусинка, ну я ж с графином, а вдруг, уроню!» За окном шёл промозглый дождь, в доме было тепло и уютно, а Ник сидел в кресле и, с улыбкой на лице, наслаждался домашней атмосферой. Только мама могла называть грозного, порой даже деспотичного директора клиники, почти в два метра ростом -"бусинкой". Звягинцев-старший был истинным подкаблучником и невероятно гордился этим званием. Ольга Александровна являлась центром его вселенной, божеством с абсолютной властью в семье, священной хранительница очага и, в полной мере, справлялась с этой миссией. Ника всегда поражало то, что его мама одинаково хорошо владела и половником и шуруповёртом, имела лёгкий нрав и способность помнить всё, до мельчайших подробностей. Когда Сергей Владимирович решил уйти в частную практику и открыть свой первый кабинет, именно она следила за строителями, подбирала мебель и договаривалась о поставках медицинского оборудования, а после, помогала отцу, занимая должность медсестры. Все рабочие и семейные проблемы или неприятности родители решали не скандалами, а долгими разговорами на кухне. Придя со школы, Ник часто попадал на подобные обсуждения, где очень эмоционально, но всегда весело, обсуждалось, какие обои будут висеть в прихожей, какую марку авто лучше купить, куда поехать в отпуск и стоит ли поменять зубного техника. Эти двое вместе пережили голодные девяностые, отношение властей к частному бизнесу, болезни и смерть родителей, но смогли остаться не просто друзьями, а ни на ёту не утратили любовный интерес друг к другу. При всей загруженности, Ольга Александровна не потеряла жажду к жизни, не "обабилась" и выглядела моложе своих лет. В доме были привычными картины, когда родители вместе смотрели очередную новинку киноиндустрии, при этом мама лежала на диване, а папа нежно разминал ей ступни. Или вернувшись с работы, хладнокровный врач превращался в маленького щенка и, уткнувшись лицом в женские колени, от души жаловался на рабочие проблемы, а дорогая сердцу Оленька успокаивала его, как ребёнка, и ласково гладила по голове. И только их сын мог увидеть подобное детско-капризное поведение этих двоих. Ведь для всего остального мира - это были "кремень и железная леди". Ужин был почти закончен, а Ник всё же решился на разговор, который и так давно уже откладывал. — Мам, пап,— начал блондин,— вы тут у меня спрашивали, почему я до сих пор ни с кем не встречаюсь...Так вот.. Я это... Я понял, что мне нравится быть не с девушками, а с мужчинами,— и тут же густо покраснел. — И что тут такого, — удивился папа,— любому мужику с современными бабами будет скучно. На охоте они долго не ходят-устают, на рыбалке им тошно, в гараж не возьмёшь- грязно. — Серёж,— догадалась, как всегда, проницательная мама,— он не об этом.. Не о хобби..—и перевела на Ника беспокойный взгляд.—Сынок, ты уверен? — Да, — выдавил Звягинцев,— и уже давно. Мам, я пойму, если вы меня возненавидите, но я уверен в своей ориентации. Тут и до Сергея Владимировича наконец-то дошёл смысл сказанных слов. — Коля, ты голубой? —Мгм. Ник склонил голову над чашкой и готов был провалиться сквозь землю от стыда. — Сыночек, ты посиди тут пока, а мы пойдём с папой покурим. Вставай Серёжа. — Но Оль, он.. — Я сказала, вставай и пошли за мной! Родителей не было около пятнадцати минут, но для Звягинцева это время показалось вечностью и когда те вернулись за стол, в душе уже поднималась предательская паника. Отец спокойно посмотрел на съёжившегося сына и первым нарушил тишину. — Ну, не скажу, что ты нас прям обрадовал,— Нику захотелось провалиться сквозь землю,—но, в принципе, и не особо удивил. « ЧТО?» пронеслось в мозгу и блондин непонимающе уставился на Звягинцева-старшего. — Что удивляешься?— продолжил тот.— Я с тобой вообще-то на одной работе работаю. Думаешь я не вижу, какими рыбьими глазами ты на всех наших медсестричек смотришь? Девки ведь, в основном, у нас огонь. Юбочки, халатики. Они к тебе и так и этак, а ты, как мумия. Я уж было думал, что ты импотент, ну или ещё чего похуже, а ты, слава Богу, просто геем оказался. — Только жалко тебя, Коленька,— продолжила мама, — в наше время и девушку то хорошую попробуй найти, а вот мужика годного и подавно. Измельчали они. Тяжело тебе будет, боимся, что один останешься. Мы то не вечные... За плечо бесцеремонно потеребили, вырывая из безмятежного сна и возвращая в суровую реальность. Блондин снова ощутил холод, боль и ужасную вонь. Перед глазами мелькало ошарашенное лицо Никиты. — Ёжик, ты наконец-то приехал? —Звягинцев с трудом принял сидячее положение, снова рассыпав грязное тряпьё по земле. — И не только он. Донеслось со стороны и, повернув голову, Ник увидел, как огромная фигура в чёрном закрыла собой проблески послеобеденного солнца, отбрасывая длинную тень на его бледное, грязное и избитое тело. «ПИЗДЕЦ...»