«Guv-tvi-rivak» на стандарте

— Здравствуй, — Спок кивнул мужу, который обнаружился в спальне, и протянул ему два пальца для поцелуя. Джим коснулся его своими пальцами в ответ, и через связь Спока прошибло его волнением и решимостью. Вид у Джима был выжидающий. — Все в порядке? — Да. Просто сегодня до меня кое-что дошло, — Джим обхватил его пальцы своими и потянул к себе заставляя приблизиться. — Понял кое-что о тебе. О нас. Не будь Спок вулканцем, будь он человеком с человеческими грехами за душой, то он, наверное, разволновался бы. Думал бы о худшем. Но Спок был вулканцем, поэтому только удивленно приподнял бровь — человеческие мелодраматические сцены были ему чужды. — Ты сейчас не занят? Я хочу кое-что попробовать. Не отказывай мне, — попросил Джим, свободной рукой обнимая его за пояс. — У меня не было на данное время планов, которые требовали бы четкого соблюдения графика. Я не знаю, откажу ли тебе, пока ты не озвучишь свое предложение. — Я хочу сделать тебе минет. Спок устало вздохнул. Совсем по-человечески. — Джим, мы это уже проходили. Мне это не нравится. Это не доставляет мне удовольствие. Зачем нам пробовать снова? — Потому что до меня наконец-то дошло, почему тебе это не нравится, — Джим посмотрел ему в глаза. И Спока... пробрала дрожь. Он отвернулся. — Почему? — без изменений в голосе произнес он, глядя немного в сторону. — Ты как-то обмолвился, что это форма насилия, которая неприемлема по отношению ко мне от тебя. Я не мог понять, о каком насилии речь, может быть, когда ты делал мне минет, я был как-то груб... Но потом понял, что дело не во мне. Спок поджал губы. Ему хотелось отстраниться, уйти, возможно, даже устроить скандал, чтобы прекратить этот разговор, но... Это было бы неправильно и нелогично. — И как это влияет на то, что мне не доставляет удовольствие процесс? — Я знаю, что сделать, чтобы тебе понравилось. Я знаю, чего ты хочешь. У тебя ведь падает не потому, что тебе неприятно. У тебя падает из-за твоих собственных мыслей, не так ли? Ты чего-то хочешь и запрещаешь это себе. — Иногда я хочу выбросить адмирала Комака в открытый космос, но это же не значит, что мне не стоит это запрещать себе. Джим хохотнул. Если Спок снизошел до простых шуток, значит, все не так уж и плохо, барьер его логики пройден, остался только барьер упрямства. — Но это другое. Помнишь пункт об иррумации? Спок вспыхнул зеленью быстрее, чем сумел с собой совладать. — Помнишь, конечно, у тебя же эйдетическая память, — ухмыльнулся Джим. — И хочешь. — Это не обязательно. Джим, я не могу поступать с тобой подобным недостойным образом, выплескивая на тебя грязные, животные инстин... — конец его слова утонул в поцелуе. Спок попытался прервать поцелуй, чтобы договорить свои протесты, но Джим ему такой возможности не дал. Он прекратил терзать губы вулканца только когда тот окончательно смирился с напором и поддался поцелую в ответ. Тогда Джим перешел на шею, на манящие острые уши, пока его пальцы гладили спину и бока Спока, искали край его свитера и зарывались под слои одежды. — Я очень этого хочу, — тихо прошептал Джим. — Это не грязно. Знаешь, собственничество — тоже форма любви. Спок прикрыл глаза, нахмурился, словно ему было больно. Отрицательно покачал головой. — Это форма физического насилия. Это просто... немыслимо. Джим хотел было напомнить ему, что каждые семь лет происходит и того хуже — ведь у него нет ни единой возможности отказаться или хотя бы взять паузу. Но сдержался — добавлять это к чувству вины, которое одолевало Спока, было бы жестоко. — Это секс, — Джим ласково погладил его по плечам. — Знаешь, с точки зрения, скажем, ребенка, любой секс, даже самый ласковый — это что-то невероятно агрессивное, грубое и страшное. Но когда мы вырастаем, мы начинаем понимать, что такое страсть. Это всего лишь совместное здоровое выплескивание агрессии ради удовольствия. И чем больше в нас яростного желания достичь пика, тем грубее мы становимся. Но никто не против. Наоборот. Спок мягко притянул его к себе, спрятал свое лицо в изгибе шеи, прижался всем телом. — Ты такой нежный, Джим, — тихо выдохнул он, касаюсь губами кожи. — Мягкий, уступчивый, бережный, любящий, желающий... Тебя хочется целовать, пока не начнут болеть губы, сжимать руками мягкие бедра и крепкие ноги, брать медленно и глубоко, ощущая каждый вздох и дрожь. Это то, как должно быть. — Но иногда... — осторожно начал Джим. — Но иногда мы делаем и другие вещи. Экспериментируем. Меняемся местами. Иногда я думаю о том, насколько приятно ощущать твои пухлые губы на своей коже. Мне хочется, чтобы ты приласкал меня, всего, везде. И я начинаю думать о том, как ты взял бы в рот мой член, заглотил бы его, но не весь, ведь он просто не поместился бы. Влажно, мягко, щекотно... И тогда я думаю о том, как обхватил бы тебя за подбородок и толкнулся бы глубже, на всю длину, и смотрел бы в твои невероятно яркие голубые глаза, пока ты пытаешься справиться с переполненным мной горлом. И в твоих глазах, конечно же возникает растерянность и волнение, и... И это почему-то так возбуждает меня и одновременно ощущается чем-то совершенно ужасным, потому что, Джим, как я могу получить удовольствие от того, что ты чувствуешь себя некомфортно? Как я могу позволить себе взять тебя так грубо, причиняя не только лишь дискомфорт, но и, возможно, боль. Так грубо присвоить, так... неправильно доминировать. Как я могу пытаться подавить тебя? Это же немыслимо. Джим крепче прижал его к себе за плечи, потерся щекой об острое ухо. — В тебе слишком много благородства и уважения ко мне, — шепнул он, улыбаясь. — И ты думаешь, что твое страстное желание обладать мною будет оскорбительным недоверием, абьюзивным собственничеством и просто насилием. Но ведь это не так, — Джим мягко отступил, чтобы взглянуть Спока в глаза. — Это будет страстью. Актом жадной любви. И не только дать, но и принять — принять с той же жадностью. Кроме того, — Джим нервно вздохнул, усмехаясь, — ты ведь знаешь, что я порой люблю очень четко обозначать роли. — Говоря про доминирование я не имел в виду передачу контроля для расслабления, а то, когда борются две личности, и используют для этого не всегда здравые методы. Не о равном отношении двух осознанных людей, а о попытке найти одного-единого ведущего. — В этом и дело! — воскликнул Джим. — Я не хочу бороться. Я хочу, чтобы это было частью договоренности, чем-то осознанным и равным. Чтобы брал меня, видел растерянность и волнение в моих глазах, но знал, что я этим наслаждаюсь. Чтобы ты грубо наполнял меня, зная, что я жадно жажду быть наполненным, поглотить все, что ты мне предложишь. Спок пристально смотрел на него несколько секунд. А потом сказал: — В своих фантазиях я никогда не представлял, что ты можешь этого хотеть. Не как одолжение даже, а как что-то, что ты тоже можешь получить. — Да, да, именно так! — Джим широко улыбнулся. — Теперь ты готов об этом подумать? О том, что это не насилие, не стыдно? Буду ли я прав, думая, что ты никогда, с самых первых дней наших отношений не любил минеты именно из-за этого? Спок отрешенно кивнул, не отрывая от него взгляда. — Я всегда возвращался к этой фантазии. Она была столь ужасна, что вместо возбуждения я испытывал настолько сильное отвращение к себе, что не мог выносить это чувствовать. И чем больше я пытался отогнать эти мысли, тем скорее и сильнее они всплывали в моей голове. В конце концов, я решил отказаться от этих ласк, чтобы не провоцировать фантазии. — Одного не понимаю, — вздохнул Джим. — Неужели я настолько непроходимый идиот, что не заметил все это раньше? — Я не хотел, чтобы ты заметил, — уточнил Спок. — Мне было стыдно даже за мысли. Я не мог допустить, чтобы об этом узнал ты. — Годы идут — ничего не меняется... — печально вздохнул Джим, и в мыслях его промелькнула метель. * * * Джим скользнул масляным взглядом по Споку, который вытянулся на кровати, скрестив ноги, и что-то читал. Джим неторопливо подошел к его ступням и мягко скользнул на постель, наступая. Спок, конечно, обратил на это внимание, и даже слегка вздрогнул, когда Джим потерся о его колено щекой, а потом слегка куснул сквозь ткань. — Видимо, дети уже легли спать, — отметил Спок присутствие Джима, — значит, и тебе тоже пора. — И что, мы так просто возьмем и ляжем спать? — игриво и даже слегка капризно спросил Джим. — Отнюдь непросто, если ты снова будешь ворочаться. — Я не могу просто лечь и уснуть. — Ты даже не пытаешься, — вздохнул Спок и отложил падд. Джим удовлетворенно усмехнулся, прекратив тереться о его бедра, и перебрался выше. Взгляд Спока скользнул в разрез его короткого халата, укусил за ключицы цепким взором. Его руки легли на бедра Джима, скрытые пижамными штанами. — Это неважно, — он облизнул губы. — У меня есть один метод, который гарантирует быстрое засыпание и крепкий сон. — Полагаю, я знаю о чем ты. — Именно! Минет, — Джим наклонился близко к его губам, дразня едва ощутимыми прикосновениями. — Тогда тебе стоит раздеться... — Тогда тебе стоит раздеться, — отразил Джим. Спок замер, словно окаменел. — Сегодня? Джим, я не уверен, что ты выбрал подходящее время... — Ты за все эти годы не нашел подходящего времени, и не потому, что его не было, — Джим нежно поцеловал его в уголок губ. — А потому, что готов был откладывать вечность. — Но дети дома. — А мы не будем шуметь, — Джим оперся на одну руку, а второй погладил его по щеке. — Я могу принести полотенце. И, возможно, воду, чтобы потом не ходить. — И ведро, — нахмурился Спок. — Можно и ведро, — согласился Джим. — Но я думаю, ты льстишь своим размерам, — ухмыльнулся он и ойкнул — Спок слегка ущепнул его за бедро. — Ты уверен? — серьезно спросил он. — Конечно, — Джим снова чмокнул его и поднялся на ноги. — Я очень этого хочу. * * * Джим поудобнее устроился в кровати — его горло должно было быть прямым, но не хотелось слишком сильно свешивать голову с края. Вздохнув, он схватил Спока за бедра и притянул к своему лицу — кажется, тот чувствовал себя не только неуверенно, но и крайне смущенно. Перед лицом Джима качнулся его полутвердый член. Этот орган выражал все душевные метания Спока попеременно то опадая, то поднимаясь. — Джим... — Два хлопка по бедру, я помню, — повторил он снова и чуть похлопал Спока по ягодице. — Вот так. — Или сильнее. — Сильнее, конечно, — пробормотал Джим и облизнулся, рассматривая горячо любимую часть мужа с новой стороны. — Обопрись коленями о постель, мне надо немного ниже, — скорректировал Джим. Он смешно фыркнул, когда член Спока проехался ему по лицу. Он с удовольствием лизнул попавшую в рот мошонку, втянул нежную кожу в рот и немного пососал. Член стал ощутимо тверже, а Спок начал дышать глубже. Джим направил Спока руками и позволил головке проскользнуть в рот — раздался первый вздох. Они выжидали несколько мгновений, и тогда Спок сделал первый легкий толчок — вынул головку изо рта и вставил обратно. Джим сложил губы буквой «о», чтобы усилить ощущения. Долгое время Спок двигался в таком неспешном темпе, входя лишь головкой. Но в какой-то момент кровать слегка скрипнула — он уперся руками, чтобы ослабить напряжение в согнутых коленях, и Джим почувствовал теплое дыхание на своем животе. Он приоткрыл рот шире и Спок медленно, на пробу, толкнулся глубже. Это можно было выдержать, и Джим успевал между толчками дышать и иногда соглатывать слюну. Вскоре Спок вышел полностью, слегка отступил. — Ты в порядке? — спросил он и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть влажные губы и лицо Джима. — Еще как, — он улыбнулся и потянул Спока обратно. — Я уверен, можно глубже. Намного, намного глубже. Я хотел бы принять тебя всего. — Ты уверен, что справишься? — тот ласково коснулся его щеки. — Если не сегодня, то со временем. Давай же. Вздохнув, Спок сам направил свой член рукой, мягко прижав головку к губам Джима. Тот радушно принял ее, и брал понемногу все больше. Медленная скорость и небольшая глубина очень облегчали процесс, хотя Джим и чувствовал как кровь приливает к голове, а челюсть начинает болеть. Но вскоре толчки стали еще глубже, и горло начало хватать легкими спадами отторжения. Джим чувствовал, как во рту скапливается всё больше слюны, а его собственный член твердеет. Спок тоже тек, и много — Джим чувствовал, как смазка соленая вперемешку со слюной течет у него по лицу, но не смел останавливаться. А Спок, кажется, только начал входить во вкус. Он приподнялся, чтобы взглянуть вниз, продолжая толкаться в податливое горло. Попробовал больше — и Джим начал давиться. Торопливо отстранившись, Спок снова помог ему вытереть лицо. — Прости меня. Кажется, это было слишком, — нахмурился он. — Ничего подобного, — Джим растекся по постели, лениво приласкал свой собственный член. — Я хотел бы, чтобы ты сделал это снова. Только, пожалуйста, давай мне иногда вдохнуть и откашляться, ладно? — он облизнул губы и призывно приоткрыл рот. Спок послушно кивнул и снова мягко толкнулся, углубляя движения. Он внимательно следил, чтобы Джим справлялся, и хотя, кажется, звуки болезненно резали его уши, ощущения превозобладали. И, наверное, визуальный ряд тоже — Джим понял это, когда его шеи коснулась рука. Нет, Спок не сжимал ее, не перекрывал воздух, которого не хватало. Он просто хотел почувствовать, как двигается его орган под тонкой кожей. Кажется, это стало последней каплей. Джим почувствовал, как толчки становятся быстрее и грубее, и старался расслабить горло. Оно всё меньше подчинялось, сжималось, хрипело, хотя он и не ощущал никакого дискомфорта от этого. Напротив — реакции тела будто отделились от сознания, которое жаждало еще, больше, глубже, наполниться. Джим ощущал странную завершенность, когда его губы широко растягивались на основании члена. Это было тяжело, но так много, словно наполнялось не только горло, а все тело. В этом была какая-то иная сексуальность, что-то новое, неизученное, и Джим почувствовал, как за сбившимися толчками и тихими стонами загорается сам. И потянулся рукой к своему члену, чтобы быстро приласкать. Удовольствие тоже ощущалось каким-то далеким, и рука двигалась механически, пока его разум переживал другие впечатления. Спок резко вошел, слишком грубо — и вышел совсем. Джим закашлялся, почти не в состоянии обратить внимание на то, как на лицо ему выплескивается сперма. Он глубоко и рвано дышал, покашливая, и чувствовал, как затекает в нос — но было по большому счету всё равно. Его разум заметил, как Спок провел по лицу пальцами, собирая влагу, и снова наклонился, его ещё твердый член скользнул по лицу, ткнулся в щеку. А потом Джим чуть не задохнулся от того, как резко его вернули в тело — словно швырнуло с высоты. Спок оттолкнул руки Джима с его члена и втянул его в рот, пока его пальцы без особой подготовки протолкнулись в анус — не глубоко, на две фаланги. Удовольствие накрыло Джима как цунами, выбило воздух из легких, выглянуло на постели. Оргазм был быстрым, ярким, непонятным, словно Спок просто нажал на кнопку. Прострелило, словно молния. Когда все закончилось, Спок бесцеремонно подтянул его выше по постели, чтобы кровь к голове не приливала, и повалился рядом. Джим сам нащупал полотенце, стер с лица сперму, смазку и слюну. Тело гудело от резкого опустошения со всех сторон. Словно вместе с членом и оргазмом из него вынули все тревоги, чувства и проблемы. — Потрясающе, — тихо сказал Джим шепотом. — Ты в порядке? — Спок повернулся на бок и устроил его колено под своей щекой. — В полном, — Джим слегка потянулся. — Это было хорошо. Тебе понравилось? — Очень, — Спок нежно коснулся его губами. — Не могу поверить, что тебе это нравится. — Хэй, знаешь, в этой фразе есть что-то такое... осуждающее. — Конечно же нет, — возмутился Спок. — Тогда возьми и поверь. Теперь у тебя будет больше мотивации выигрывать в шахматы. А у меня меньше…