Если бы все было наоборот

Император Чу, опираясь далеко не на самый нужный и полезный для жизни опыт, спустя столько времени сосуществования с Мо Вэйюем, успел сделать однозначный, логичный и неутешительный вывод. Звучал он примерно так: "Уважаемое Величество, паниковать надо не в те моменты, когда ваш наложник наносит Пику Сышэн ощутмый урон, а когда ведет себя подозрительно тихо и спокойно". Потому что наглядную демонстрацию способностей и талантов Мо Вэйюя было легко объяснить, а ее последствия — устранить. Но если этот неутомимый оболдуй замолкал и затихал, уходя в режим задумчивости и созерцания, то сомнений не оставалось: самое время паниковать. Степень паники прямо соответствовала времени, в течение которого Мо Вэйюй не подкидывал очередной сюрприз. В данный момент Его Величество колебался между "Может, все-таки обойдется" и "Ясно же, что не обойдется". Потому что драгоценный наложник вот уже десятый день подряд пребывал в самом молчаливом настроении, старался не попадаться на глаза Темному Императору и, судя по заверению слуг, над чем-то корпел в Павильоне алого лотоса. Его Величество, конечно, этой передышкой щедро воспользовался, получив возможности в полном спокойствии восстановить силы и насладиться тишиной. Но когда еще одно утро не ознаменовалось назойливым "Учитель!", с ужасающей ясностью осознал: что-то категорически идет не так. Издав очередной тяжелый вздох и вновь примиряясь с последствиями когда-то принятого решения, Император Чу решил нанести личный визит в Павильон. Там он нашел лишь подтверждения своим догадкам: Мо Вэйюя он застал внимательно изучающим свитки, в которых были перечислены имена адептов Пика. Судя по количеству свитков на столе, Мо Вэйюй решил узнать обо всех, кто появлялся здесь за последние десять лет. Странной оказалась и реакция драгоценного наложника на появление Императора в его обители. Мо Вэйюй не подскочил, словно жизнерадостный любвеобильный щенок при виде манящей косточки. Вместо этого он медленно встал и почтительно поклонился. — Приветствую Темного Императора. Я счастлив видеть вас, но чем обязан внезапному визиту? Император Чу обомлел от вопроса и внимательно всмотрелся в Мо Вэйюя. С расстояния в несколько шагов ничего подозрительного разглядеть не удалось, поэтому Его Величество прищурился, вплотную подошел к наложнику, цепко взял его за подбородок и повертел красивое лицо туда-сюда. Как минимум, ему пришлось не по нраву то, что кожа привлекательного пшеничного оттенка успела заметно побледнеть. После тщательного изучения на предмет вызывающих опасения странностей Темный Император убрал руку и хмыкнул. — Так, тебя точно не подменили. Хотя что-то похожее на влияние демонической ци присутствует, но это может быть моя вина. Мо Вэйюй, признавайся, что с тобой происходит? С какой стати ты решил усыпить мою бдительность? — Я бы не посмел! — сразу же воскликнул Мо Жань. — Возможно, я слишком переживал за здоровье Его Величества и поэтому впал в легкую хандру. Но мне лестно осознавать, что Император Чу так беспокоится о моем состоянии, что нашел возможность отложить решение важных вопросов и навестить меня. — Или тебя все же подменили... — протянул Император Чу. — Выдал такую витиеватую речь и даже ни разу не назвал меня Учителем. Сам признаешься, что именно задумал, или мне пустить в ход Тяньвэнь? Мо Жань одарил его сложным взглядом, в котором мелькнуло множество эмоций. Внутренняя борьба была тоже непростой: признаться Его Величеству в беспокоящих наложника переживаниях — или применить все врожденное обаяние напополам с актерским мастерством? Матяник сомнений качнулся в сторону второго решения, и Мо Вэйюй пошел усыпляющим бдительность путем. Он широко улыбнулся, уверенным движением сцапал Его Величество за талию и уверенно притянул к себе, чтобы прошептать ему на ухо, опаляя его горячим дыханием: — Учитель, твоя требовательность ничуть не изменилась за все эти годы. Как же мне к тебе обращаться, чтобы угодить твоему капризному нраву? В то же мгновение Мо Вэйюй схлопотал затрещину, недовольное фырчание и возможность в очередной раз лицезреть презрительно поджатые губы Его Величества. То, что его трюк оказался вполне жизнеспособным и действенным, подтвердили и слова Императора Чу: — Мо Вэйюй, тебе доступен единственно подходящий способ угождать мне. Будь так добр не искать никакие иные, во имя спокойствия этого Императора. — Если Ваше Величество желает, его можно применить прямо сейчас, — тут же откликнулся Мо Жань, крепче сжимая чужую талию. — Какой же нахал, — вынес неутешительный вердикт Император Чу. — Я зашел лишь удостовериться, что ты не превратил Павильон в руины, а лотосовые пруды в болота. У меня нет времени заниматься бестолковыми глупостями, и мне пора. Но ответь-ка мне, зачем тебе списки учеников Пика? О, Мо Жань был готов к этому вопросу. Поэтому, не моргнув глазом, как на духу выпалил: — Я хочу подробнее изучить историю места, ставшего мне домом! Только так я могу быть истинно достоен своей семьи и Его Величества! Император Чу отчетливо почувствовал флер откровенной лжи с неповторимым нотками хитрости. Но в чем именно она состоит, пока никак не мог уловить — да и откровенно не хотел. Чем бы наложник не тешился, лишь бы на Цзяньгуй не вешался. Его Величество решил отложить разбор происходящего на небольшой срок, да и вообще смотреть по обстоятельствам. Напоследок он еще раз с неприкрытым подозрением посмотрел на Мо Вэйюя и отбыл из Павильона. Чем лишил себя возможности увидеть, как стремительно меняется выражение лица его наложника, с довольного и плотоядного оборачивась задумчивым и серьезным. Как только Его Величество покинул покои наложника, сей господин незамедлительно вернулся к прежнему занятию. Мысленно он поклялся сделать все возможное — от грубой лести до как можно более виртуозного соблазнения Чу Ваньнина, — чтобы не признаться в истинном назначении его кропотливого занятия. Ну не говорить же Учителю, что Мо Жань составляет список самых подозрительных соучеников, чтобы обнаружить того, кому предназачались призрачные пельмешки! Их возможное появление в чьих-то загребущих лапах, как и существование обладателя этих — явно лишних — конечностей быстро лишило Мо Жаня душевного покоя и частично даже сна. Они преследовали его каждую ночь. Сначала это была лишь уплывающая от него по воздуху тарелка ароматных вонтонов, щедро приправленных красным перцем. Затем к исчезновению сытного угощения прибавился полный коварства злобный смех. Вчерашней ночью Мо Жань тонул в бульоне без шансов на выживание. Пельмешки от Чу Ваньнина стали личным наваждением Мо Вэйюя, и он жаждал разобраться, кто все-таки мог сподвигнуть Учителя на посещение кухни. Стоило Мо Жаню во всех красках представить сцену с испачканным в муке и сосредоточенным над готовкой Учителем, к потерям добавилось умение трезво мыслить. О том, насколько плохи бытовые навыки талантливого изобретателя и заклинателя, на Пике Сышэн не знал только ленивый. Да Мо Жань и сам как-то стал свидетелем ужасающего представления под названием "Бессмертный Бэйдоу за стиркой", после чего долго пребывал в глубочайшем изумлении. Мо Жаня происходящее тогда впечатлило настолько, что он до сих пор помнит каждое движение Учителя, который собрал одежду в кучу и просто кинул ее в воду. Поэтому для драгоценного наложника стало делом принципа выяснить, какой негодяй мог стать объектом столь пристального внимания Учителя. Мо Жань жаждал узнать коварную личность в лицо и готов был приложить к этому немалые усилия. И план он начал приводить в действие, стоило лишь тем самым утром оставить ложе Темного Императора. Для начала Мо Жань бодро устремился в Зал Мэнпо. Казалось бы, где еще стоило в первую очередь искать улики и допрашивать свидетелей? Мо Жань был убежден, что среди давно работающих там поваров найдется хотя бы один, решившийся узнать у Чу Ваньнина, для кого же он мог встать за печь. Драгоценный наложник спросил каждого, но в ответ повара лишь краснели, бледнели и теряли дар речи. Неслыханное дело! Заявляться на кухню и говорить такие несустветности о Его Величестве! Часть поваров опускала очи, часть на всякий случай прикрывала уши и принимала вид, что ничегошеньки не слышала: кто его знает, чем узнавание таких сплетен могло бы для них обернуться. Не добившись в Зале никакого результата, Мо Жань решил навестить Таньлана, Сюаньцзи и Ши Минзцина. Таньлан из-за вопроса наложника поперхнулся целебным раствором и долго кашлял, Сюаньцзи продемонстрировал, что даже у него оба века могут дергаться одновременно, а министр Ши воззрился на Мо Жаня так, словно драгоценный наложник предстал перед ним в чем мать родила. — Мо Вэйюй, — процедил Ши Минцзин. — Из всего услышанного от меня тебя смутили только непонятные пельмени? Мо Жань скрестил руки на груди и надменно отпаял: — Министр Ши, а вы точно по праву занимаете должность? Если не в состоянии постичь очевидных вещей. Не думаю, что вы достойны того, чтобы я тратил свои силы и бесценные для меня минуты на их объяснение. Их общение вновь закончилось небольшой перепалкой, и Мо Жань продолжил изыскания. Удивительно, что никто не доложил Его Величеству о странном поведении и словах наложника. Мо Жань, глядя на это, убедился: даже Старейшины и министры боятся навлечь на себя гнев докладом, упоминающим то, что было сказано Его Величеством в полубреду. Мытарства драгоценного наложника могли бы длиться бесконечно долго, не повернись к нему удача своим дивным ликом. Удача приняла облик раньше срока вернувшихся с задания Сюэ Мэна и Сюэ Чженъюна. Узнав об их прибытии, Мо Жань с досадой хлопнул себя по лбу. Кто, как не его дядя и двоюродный брат ближе всех общались с непристуным Юйхэном? И ведь достаточно было отправить им цветок с сообщением, задав вопрос напрямую! Но, увы, Мо Вэйюй часто оказывался быстрее настигающих его хороших мыслей, поэтому теперь ему оставалось только преследовать родню по Пику. После того, как сын и отец Сюэ предоставили отчет Его Величеству, Сюэ Чженъюн поспешил к своей ненаглядной Ван Чуцин, а Мэнмэн решил проведать брата. Заметив его непривычное тихое состояние, Сюэ Мэн решил узнать причину напрямую — а Мо Жань не стал ждать. Два вопроса прозвучали одновременно: — С тобой все хорошо? — Как ты думаешь, кому Его Величество мог бы готовить пельмешки? Брови Сюэ Мэна взлетели вверх. Хотя он и знал, что от Мо Жаня можно ждать чего угодно, сказанное все-таки смогло его поразить. На всякий случай Сюэ Мэн осторожно пощупал лоб Мо Жаня, чтобы убедиться в отсутствии горячки, покачал головой и тихо сказал: — Мо Жань, откуда ты узнал, что такое происходило? Мо Вэйюй на несколько секунд обомлел и крепко схватил Сюэ Мэна за воротник, вынуждая брата в недовольстве поморщиться. — Мэнмэн, так это происходило в действительности? Кто это?! — Отпусти, — проворчал Сюэ Мэн, с трудом избавляясь от внезапного посягательства на свою персону. Когда этого удалось добиться, он в нерешительности перекатился с носка сапога на пятку. У него были огромные сомнения, стоит ли говорить Мо Жаню правду. Но было в пылающем взгляде Мо Жаня нечто такое, что не позволяло ему соврать и юлить с ответом. Мо Вэйюй смотрел на брата, словно утопающий на лодку. Сюэ Мэну было непривычно и тяжело видеть Мо Жаня таким, и он все-таки тихо проговорил: — Мо Жань, это был ты. Но Учи... Его Величество тогда строго-настрого запретил нам об этом говорить. Знали только мы с отцом. Драгоценный наложник застыл соляным столбом. Слова-то по отдельности он понимал, но во что-то осмысленное они никак не хотели складываться. Учитель? Собирался ему готовить? Мо Жань осоловело уставился на Сюэ Мэна, не в силах принять открывшуюся правду. Вопросов у него появилось только больше. Видимо, они отчетливо отражались на его лице, потому что Сюэ Мэн обреченно покачал головой и с явным смирением в голосе продолжил: — Я представления не имею, как тебе удалось это разнюхать. Но раз уж тебе стало известно, что подобное случалось, то давай уж расскажу. Ты помнишь одно из своих наказаний незадолго до того, как на Пик Сышэн пришли перемены из-за Цветка Его Величества? Тебя тогда здорово отходили плетью. Мо Жань отвечал медленно, словно его разум и язык оказались слегка заморожены. Ответ ему дался еле-еле: — Еще бы. Я с постели встал только на третий день. — Так вот. Мне неизвестно, что нашло на Его Величество, но на какое-то время он будто превратился в того Учителя, что мы все знали. Он запереживал из-за случившегося и решил таким образом попытаться загладить вину. Но когда он уже подошел к твоей двери, то услышал, как ты жалуешься на него мне. Ты кричал о ненависти к нему и его жестокости. И он просто ушел прочь. Мо Жань слушал жадно и внимательно, в то время как устоявшаяся картина его мира стремительно рушилась. Многое из того, что он когда-то думал об отношение к нему Чу Ваньнина, сейчас превратилось из каменных стен в песок. До Мо Жаня с трудом доходило понимание, что Учитель не просто хотел проявить о нем заботу — этот случай остался воспоминанием, которое дало о себе знать в самый неожиданный момент. Ему отчаянно захотелось прямо сейчас увидеть Его Величество и... Мо Жань еще не понимал, что конкретно «и». Лишь бы оказаться рядом с ним. — Мэнмэн! — возопил он и обнял брата с такой силой, что у того ощутимо затрещали бока. — Ты не представляешь, что для меня сделал! Сейчас прости, у меня есть дела! — Может, объяснишь, что происходит? — прокряхтел Сюэ Мэн. — Ты точно умом не тронулся? — О, разум сейчас ясен, как никогда. Но все потом, а теперь я тороплюсь. Через мгновение его и след простыл, а Сюэ Мэн еще долго находился в глубокой задумчивости. Вскоре в нее погрузился и Темный Император. Для него вообще открылась новая грань умения наложника удивлять. Когда тот бесстыдным образом прервал его тренировку, пробормотал что-то о своих знаниях о пельменях и поцеловал так, что у хладнокровного Императора Чу подкосились ноги. — Теперь твоя очередь баловать меня своим блюдом, Учитель. Но сначала я прошу у тебя мой обожаемый десерт, — вымолвил Мо Жань, ненадолго прерывая поцелуй лишь для того, чтобы вернуться к нему с тройным усердием. Ничуть при этом не обращая внимания на сильные тычки под ребра и агрессивные укусы за нижнюю губу. Его Величество что-то возмущенно простонал и, сам того не зная, задался тем же вопросом, что и генерал Сюэ. Впрочем, вскоре он решил, что безумие драгоценного наложника заразно — стоило лишь только им двоим добраться до покоев Императора.