Мы скроем шрамы рисунками страхов...

      Аппетитный запах свежей выпечки манит к себе только что проснувшуюся Микасу. Она делает глубокий вдох и переворачивается на живот, чтобы обнять подушку и понежиться в постели еще несколько минут. Леви стал оставаться у нее довольно часто, балуя по утрам вкуснейшим завтраком и крепкими объятиями, а иногда ей еще и оргазм перепадал.       - Я понимаю, - ласковый поцелуй и поясницу, - что ты не хочешь вставать, - легкий укус за оголенную ягодицу, - но тебе скоро выходить на работу.       Микаса переворачивается на спину, но глаза по-прежнему не открывает не открывает. Леви обнимает ее обнаженное тело, его горячее дыхание остается на шее фантомом возбуждения.       - Я хочу проколоть язык.       - Ты заболела проколами.       - Нет. Я хочу проколоть язык, чтобы тебе было еще приятнее, когда я делаю тебе минет.       - Ты три дня не сможешь нормально питаться и разговаривать.       - Я все равно хочу проколоть язык. Представь, как это будет сексуально: я сжимаю свою грудь, оттягиваю соски за колечки и высовываю проколотый язык.       - Если ты продолжишь, то опоздаешь на работу. Эрен будет злиться. Но, к слову о визуализации: будет еще сексуальнее, если проколоть половые губы или капюшон клитора.       - Договорились. Но сначала язык.       - Вставай, отродье, - легкий шлепок по бедру и поцелуй в живот вызывают позывы желания у Микасы. Она огорченно стонет, но все же открывает глаза и поднимается с кровати.       Пока она наспех принимает душ и приводит себя в порядок перед работой, Леви успевает одеться и к тому моменту, когда она выходит из ванной, замотанная в полотенце, уже ждет ее у двери.       - Уже уходишь?       - Сегодня меня ждет большой сеанс, поэтому работать буду допоздна и останусь дома. Не забудь позавтракать.       - Мгм, - девушка обнимает Леви за шею и оставляет на губах ласковый поцелуй, играя с колечком языком. – Люблю.       - И я.       Выполнив обещание, данное Леви, Микаса выходит из дома на улицу, где царят солнце и зной. По спине тут же скатывается капелька пота, оставляя за собой след щекотки. Тонкая майка на широких лямках оголяет линии татуировки на спине, а короткие шорты открывают вид на шикарные длинные ноги. Девушка думает о том, что бежать на работу в кедах, конечно, удобнее, чем было бы в босоножках, и все же ноги ужасно парятся от недостатка воздуха. Часы молча говорят ей о том, что нужно еще немного ускориться, чтобы Эрен снова не обиделся на нее за опоздание.       - Успела! – в помещении кафе работает кондиционер. Эрен смотрит на нее с упреком, бросив взгляд на часы. При этом он почти машинально замечает мигом вставшие от прохладного воздуха соски девушки, глазами цепляясь за что-то инородное в них.– Я мигом - только переоденусь.       - Ми-ми? – вопросительная интонация уже говорит о том, что ее ждет допрос. – Стоять, Ми-ми! – парень идет следом за ней в женскую раздевалку, игнорируя присутствие Саши, которая сегодня работает вместе с ними. – Микаса Аккерман! Я требую объяснений!       - Каких? Я же не опоздала, - Микаса поворачивается спиной к Эрену и стягивает с себя майку, чтобы надеть форменную рубашку.       - Сейчас же повернись и покажи мне свою грудь!       - Это лишнее, Эрен.       - Ты проколола соски! – восклицает он, когда сам обходит девушку и становится к ней лицом. – И давно? Почему не рассказала?       - Ты сейчас серьезно?       - Вполне.       - По-моему, ты забываешься, родной.       Ее взгляд мечет в сторону зеленоглазого острую, как бритва, молнию, которая по идее должна была испепелить его, вместе с его братской заботой. Если раньше Микаса чувствовала в этом желание заботиться и оберегать, то сейчас его претензии совершенно не обоснованы и не подкреплены никакими доводами.       - Стой! Подожди. Я просто, - Эрен опускает ладонь на её запястье, из-под прикрытых век виднеются бегающие зрачки, во взгляде проскальзывает чувство вины. – Я просто никак не могу свыкнуться с тем, что ты больше не…       - Я все еще, Эрен. Но это не значит, что я должна докладывать тебе о каждом своем шаге.       - Прости, сестренка. Я виноват.       Их переплетенные пальцы опускаются на уровень бедер. Микаса так и не застегнула рубашку, но ее это совершенно не смущает: Эрен признал свои действия по отношению к ней нелепыми, и ее ладонь привычно ложится на его макушку, зарываясь пальцами в густые каштановые волосы.       - Примерно месяц назад. У Леви тоже проколоты. И мне захотелось чего-то пикантного.       - Он дурно на тебя влияет.       - Совсем нет. Это очень приятно, и я не только про сам процесс прокола. Может, вам с Жаном сделать такой же пирсинг?       - Совсем не смешно.       - Я и не смеюсь. А твои глаза совсем не умеют врать, - длинные пальцы аккуратно справляются с пуговицами на рубашке, пока девушка не отводит взгляда от Эрена. – Интерес в них виден невооруженным взглядом. Так что подумай, а я договорюсь с Леви, если будет нужно.       Эрен наблюдает за выходящей из раздевалки сестрой, думая о том, что не успел заметить, как она изменилась с тех пор, как ее пути с тетушкой разошлись. Они перестали так часто видеться, но их встречи оставались все такими же теплыми и радушными. И тем не менее, Микаса ясно давала понять, что больше не нуждается в защите. Рядом с ней был настоящий мужчина, да и сама она могла за себя постоять, больше не боясь последствий.       Уличная жара совершенно изматывает людей, и посетителей в кафе становится меньше. Несмотря на постоянно работающий кондиционер, в зале занята всего пара столиков. Пик за баром натирает блестящие бокалы, изредка отвлекаясь на телефон, чтобы ответить на сообщение. Эрен сидит на высоком стуле, сверля задумчивым взглядом стакан воды, в котором плавают кубики льда. Саша выглядывает в зал из кухни, где Николо решил угостить ее кальмарами, приготовленными по новому рецепту. Иногда Микасе, наблюдающей за всеми из дальнего угла кафе, кажется, что Браус абсолютно все равно, что за нее идет война, потому что весь ее интерес заключается исключительно в еде. Брюнетка улыбается своим мыслям, когда встречается взглядом с братом. Эрен похлопывает ладонью по рядом стоящему стулу, приглашая ее присоединиться к нему.       - Слушай, - его слова неестественно растягиваются на гласных, отчего Микаса закатывает глаза. – Я написал Жану. В общем…       - Вы решились на пирсинг?       Уши Пик дергаются при слове «пирсинг», а в глазах появляется озорной блеск.       - Пирсинг? А подробнее?       - Леви занимается не только татуировками, он еще и проколы делает, - Микаса начинает говорить раньше, чем Эрен, чтобы тот не проговорился невысокой брюнетке об украшениях на ее теле. – И я предложила Эрену вместе с Жаном сделать что-нибудь для того, чтобы внести перчинку в отношения.       - Я тоже хочу! Он прокалывает смайл? А септум? О, а еще хочу! Ты почему раньше молчала, Микаса?       - Кхм, да как-то не доводилось говорить об этом, наверное, - девушка потирает переносицу и снова обращается к Эрену. – Так что вы решили с Жаном?       - Он хочет такой же прокол, как у тебя. А я еще и язык бы проколол.       В голове Микасы тут же рисуются картины разнообразия сексуальной жизни брата, отчего она улыбается и опускает голову. Он и без того никогда не стеснялся рассказывать ей о подробностях своих отношений, значит, и в этом случае ее ждет совсем не краткий пересказ эпизодов секса с Жаном. Щеки Эрена наливаются румянцем, будто он читает мысли сестры, и он опускает голову, когда Пик спрашивает о том, какой же прокол у Микасы и почему Жан и Эрен захотели такой же.       - Вы заставляете меня думать о…       - Расслабься, Фингер. У меня проколоты соски.       В глазах Пик читается понимание и любопытство, но попросить Микасу продемонстрировать проколы она не решается, и только поджимает губы, когда та отворачивается.       - Так что? – с надеждой в голосе спрашивает Эрен спустя несколько мгновений молчания.       - Зайду к нему после работы и спрошу, в какой день он сможет сделать вам проколы.       - А я? – Пик приподнимает брови и вопросительно смотрит на Микасу, пока та закатывает глаза.       - И ты… Я действительно варюсь в адском котле.       Искренний смех, срывающийся с губ Эрена, и прохлада его ладони заставляют Микасу широко улыбнуться. Пик в благодарность наливает ей целый стакан домашнего лимонада из графина, спрятанного под барной стойкой, и кидает в него несколько кубиков льда.       Сквозь яркую зеленую листву пробиваются лучи вечернего солнца, все так же нещадно паля нежную фарфоровую кожу Микасы и ложась на нее ровным загаром. Девушка поднимает руку и смотрит на желтеющее небо сквозь пальцы, прикрывая ими глаза. Аромат лазаньи достигает обонятельных рецепторов, несмотря на слой фольги, в которую Николо завернул пластиковый контейнер. Окно студии, где сейчас работает Леви приоткрыто, и Микаса улыбается, готовясь сделать мужчине сюрприз в виде теплого ужина и своей компании. Уговаривать его остаться сегодня она не планирует, но увидеться с ним лишний раз все же хочется.       Недоумение и удивление царят в груди девушки, когда дверь не поддается на толчок. Внутри слышится шорох и возня, когда она обозначает свое присутствие громким стуком, а когда глаза встречаются с замешательством во взгляде Леви, сердце пропускает удар.       - Микаса? – он стоит в проеме, обнаженный по пояс, и будто не собирается впускать ее внутрь.       - Сюрприз. Почему дверь закрыта? – ее взгляд опускается ниже и задерживается на черных разводах краски на рельефе живота.       - Петра ушла, а я работал в наушниках, поэтому…       - В наушниках и без футболки?       - Это катастрофа! – тонкий женский голос из-за ширмы пробуждает в Микасе страх. – Как мне теперь домой идти? Ты забрызгал мне всю футболку! Леви?       Дверь открывается шире, представляя взгляду Микасы высокую девушку, прикрывающую свои пышные формы обрывками бумажных полотенец. Фантазия рисует ей неприятные картинки, а осознание происходящего молнией бьет в самую макушку, распуская по телу волну боли, от которой девушка отшатывается и прикрывает глаза.       - Леви? – вторит она появившейся в студии девушке.       - Стоп! Это не то, о чем ты подумала!       - Ты так считаешь? – на ее лице рисуется гримаса ненависти и боли. – Вы оба раздетые в закрытом помещении. Как я должна была это понять?       - Дай мне минуту, я все объясню.       Леви выходит из студии, прикрывает за собой дверь, и это становится его роковой ошибкой в глазах Микасы, по щекам которой нескончаемым потоком начинают течь слезы. Не слыша своего имени, она разворачивается и сбегает вниз по ступенькам, вылетает из здания, оставляя позади выкрики Леви, бегущего следом.       Она скрывается в парке неподалеку, глуша рыдания в ладонях, прикусывая пальцы до боли, яркой вспышкой возникающей в конечностях. В груди болезненно ноет сердце, и с каждым ударом становится все невыносимее. Микасе хочется позвонить Эрену, но она знает, что тот сейчас занят Жаном, да и сообщать ему о представившемся зрелище на эмоциях будет не лучшим решением. Микасе хочется исчезнуть, но боль от этого никуда не денется - пойдет следом и догонит везде, где бы она ни была. Микасе хочется стереть из памяти сегодняшний день… Но все, что она может сейчас, – это подняться с земли и пойти домой. Закрыть дверь на замок, выключить телефон и исчезнуть на время из мира, причинившего ей столько боли.       Бесконечное количество входящих звонков и сообщений на телефоне не производят на нее нужного впечатления, когда она, наконец, включает его. Стуки в дверь проигнорированы звукоизоляцией двух одеял, накинутых на голову. Лазанья, оставленная на столе, источает неприятный запах и похожа на потемневшее месиво из фарша и томатов, над которым уже начали летать маленькие мухи.       Микаса не курит, но открытая пачка сигарет покоится рядом с недопитой бутылкой пива. Утопить свою боль в алкоголе у нее не получилось, но убирать со стола она не хотела. Безразличный взгляд скользит по убранству кухни, и, если раньше уголки ее губ просто дернулись бы вверх, то сейчас она закрывает глаза и снова уходит в спальню, чтобы завалиться на постель. Неприятные ароматы царят вокруг нее, создавая непроницаемый пузырь из злости и обиды на мир.       Она отвечает на несколько десятков сообщений от Эрена просьбой не задавать лишних вопросов. Пишет, что немного приболела, а, получив в ответ пожелания выздоровления, снова выключает телефон.       Возможно, не стоило пороть горячку и дать Леви возможность высказаться. И, если бы он не вышел из студии, прикрыв за собой дверь, она бы так и сделала. Что он скрывал от нее? Зачем оберегал и спасал? Может, ему просто захотелось разнообразия? Или он не выдержал ее напора?       Вопросов становилось все больше, но никто не мог на них ответить, кроме Леви. Микаса осознавала, что им нужно поговорить. Но что, если разговор закончится тем, что он больше не любит ее и не хочет видеть? Что, если он решил расстаться вот таким ужасным способом? Как тогда жить дальше? Возвращаться к тетушке? Денег на то, чтобы самой снять жилье, у нее точно не хватит. Переезжать к Эрену не хочется, хотя тот был бы только рад такой перспективе. Душевную боль уж она как-нибудь переживет, а что делать с реальной жизнью дальше?       Микаса включает телефон, уведомления о входящих сообщениях снова сыплются на нее бесконечным потоком. Голова идет кругом и ноет непрекращающейся болью от того, что реальность свалилась на нее тяжелым камнем, и ментальная кровь вытекает из раны с пульсацией, стремясь поскорее впитаться в землю, на которой в будущем вырастут уродливые цветы несбывшихся надежд.       К вечеру у двери стоит несколько сумок с вещами, которые она успела собрать. Микаса решила, что нужно быть готовой ко всему, и, перебрав в голове варианты развития событий, упаковала одежду и нужные ей вещи.       «Леви». 20:32.       «Нужно поговорить».       Как только исходящее сообщение загорается галочкой, свидетельствуя об отправке, девушка испуганно дергается от настойчивого стука в дверь.