Мы скроем шрамы рисунками страхов...

      - Ты же понимаешь, что этот клочок бумаги не имеет никакой юридической силы? – после того, как носы Эрена и Зика приходят в правильное положение, Моблит осматривает Микасу и записывает на официальном бланке все повреждения, которые замечает на ее теле. – Я не имею права осматривать ее один, еще и не в конторе.       - Я знаю, Моблит. Мне просто нужно хоть какое-то документальное подтверждение ее побоев.       - Я не хочу влезать во все, что ждет меня после обнародования этого насилия, - тихо говорит Микаса, опустив голову. Ее ладонь тут же сжимается теплыми пальцами Леви, который не отпускает ее, как и обещал. – Осталось всего ничего, Леви. Мне исполнится двадцать один год, арест и опеку аннулируют, и я буду свободна.       - Мы и не будем влезать, малышка, - Леви целует тыльную сторону ее ладони и ласково улыбается. – Это для страховки. Мой план состоит в другом, но об этом я расскажу тебе чуть позже.       - Рано или поздно мне все равно придется вернуться домой.       - Я не отпущу тебя одну к этой садистке. И не собираюсь потом считать синяки и царапины на твоем теле. Микаса, просто доверься мне, пожалуйста, - девушка поджимает губы и опускает голову, и до Леви доходит, почему она сомневается. – Слушай, я знаю, что после всего, что я сделал, тебе очень сложно доверять мне. Просто давай попытаемся. Если не получится, то мы просто переждём.       В серых глазах Микасы блестят непролитые слезы: еще никто так рьяно не боролся за то, чтобы она была под защитой. Она знает, что Леви не собирается лишать ее свободы, ограничивая общение и круг внешних связей. Он просто хочет знать, что с ней все в порядке. Чаша весов склоняется в сторону интереса, и девушка еле заметно кивает и, чувствуя крепкую ладонь на своем плече и легкий поцелуй в макушку, улыбается.       - Не знаю, что ты там удумал, - гнусавый голос Эрена звучит глухо из-за пачки замороженных овощей, которую к его носу прижимает Жан, - но, если она вдруг снова заплачет из-за тебя, тебе не жить, обещаю.       - Расслабься, голубок. Если она снова заплачет из-за меня, я сам себя убью.       - Леви!       - Что? Я толерантен к сексуальным меньшинствам, но никто не запрещает мне называть их так, как мне хочется.       - Как ты понял, что мы…       - Невооруженным взглядом было видно. А вообще, Микаса сказала, что вы больше не ругаетесь из-за какого-то Райнера, а отсутствием логического мышления я не страдаю.       - Жан, нет! Мы больше не будем об этом разговаривать! – Эрен убирает руку парня от своего носа, когда видит, как тот рвется продолжить разговор. – Микаса с ним тоже встречалась, и я не виноват, что после расставания с ней он пришел ко мне. Это в прошлом. Теперь я люблю только тебя.       - Думаю, нам нужно оставить их, - ласковый поцелуй в висок и тихий голос Леви разливают по телу девушки приятную слабость. – Поедем?       - Куда?       - Нам нужно о многом поговорить, и сделать это лучше в спокойном месте. Обещаю, что ты будешь в порядке, - когда Микаса кивает, соглашаясь на авантюру, Леви поворачивается к Моблиту и возвращает лицу бесстрастное выражение. – Моблит, спасибо, что выручил. Буду должен.       Шатен кивает и вяло улыбается, когда отдает Леви в руки подписанный им документ о снятии побоев, а после этого,вежливо попрощавшись со всеми, скрывается за дверью.       - Кто он? – спрашивает Зик, проводя пальцем по переносице. – Я его где-то видел.       - Ветеринар, специализирующийся на обезьянах. Шучу. Это бывший моей сестры, практикующий хирург одной из больниц города. Иногда мы пользуемся его помощью, когда нужно тихо и без проблем справиться с … трудностями.       - Точно! Он накладывал мне швы, когда меня сбил мотоцикл! – глаза Зика за очками начинают сверкать, и Леви думает о том, что гомосексуальность передается по наследству. – Микаса, ты точно будешь в порядке?       - Это похоже на долбанный сюрреализм. Да, Зик? – девушка слегка морщит нос, отчего его кончик забавно дергается. – Надеюсь, что меня не нужно будет искать в лесу, разложенную по черным пакетам.       - Я тебя предупредил, злобный коротышка, - Эрен выглядывает из-за спины Жана, который все еще не закончил разговор о Райнере, пытаясь вложить в свой взгляд как можно больше гнева. В ответ на это Леви закатывает глаза, но утвердительно кивает зеленоглазому.       Майк стоит, прислонившись к капоту автомобиля, и медленно выпускает изо рта сизый сигаретный дым. Леви коротко машет ему рукой, когда выходит из дома, ведя за собой Микасу.       - Я босиком, - вдруг вспоминает она, - и верхней одежды нет.       Леви громко цыкает и, закатив глаза, бережно берет девушку на руки.       - Ты – ходячая проблема, малышка. Придется носить тебя на руках и согревать своим теплом, - затем приближается ближе к ее уху и тихо шепчет. - Слишком пафосно и розово звучит? Знаю. Надеюсь, это останется между нами.       Микаса кивает и обнимает Леви за шею, вдыхая знакомый аромат хвои и парфюма, смешанного с сигаретным дымом. Происходящее кажется чем-то нереальным, будто еще пару часов назад вместо чая девушка употребила что-то запретное, и галлюцинации стали не только зрительными, но и осязательными.       - Прости, что так долго, Майк. Микаса не хотела открывать мне дверь.       - О, сладкий, на ее месте и я бы не открыл. Запрыгивайте в тачку. Насколько я понимаю, гостевая комната на выходные у нас занята. Нанаба будет довольна.       - Микаса, это Майк Захариус, мой друг. Ты могла его слышать…       - Да, я помню. Из-за него татуировку мне делал ты, а не Ханджи.       - Сестренка Леви очень любит выпить за мой счет, - Майк выбрасывает окурок в окно, когда отъезжает от дома Йегеров. – А тогда она еще и уволилась из моей службы помощи людям, оказавшимся в сложной ситуации, чему была несказанно рада.       - Так-то расставание – это…       - Да.       - Адский котел продолжает закипать, - Микаса кладет голову на плечо Леви, севшего рядом с ней на заднее сиденье пикапа.       Запах выпечки почти выветрился, пока Майк и Леви отсутствовали, но воздух в доме заполнили новые аппетитные ароматы. Нанаба, все еще одетая в наряд горничной, стоит у духовки и протыкает ножом тушку курицы. Ее задумчивый вид приковывает к себе взгляд Микасы, которая ждет Леви, ушедшего за тапочками.       - Ой! – блондинка замечает гостью и отрывается от духовки. – Детка, прости, я не слышала, как вы приехали. Я Нанаба, жена Майка.       - Кхм, Микаса, - девушка не знает, что ещё о себе сказать, и ограничивается именем.       - Очень приятно. А где…       - Задержались на входе. Леви ищет мне тапочки, а Майк… решил составить ему компанию.       - Держась за дверной косяк? – приподнятые уголки губ и брови женщины успокаивают Микасу, и она опускает плечи. – Обожаю Леви, но состояние Майка после их встреч оставляет желать лучшего. Приходится прибегать к крайним мерам, чтобы он вел себя прилично.       - Я наслышана о том, что он может заснуть под столом…       - Не самая лучшая история, но да. Иногда я его даже бью. Пойдем, я покажу тебе вашу комнату. Поиски тапочек могут затянуться, если Майк потащится за недопитой бутылкой на веранду. Но ты не волнуйся: я заменю Леви на этом празднике жизни, отправив его к тебе.       В гостевой царят приятная прохлада и запах свежескошенной травы. На стуле у кровати аккуратной стопкой сложены вещи Леви: Микаса узнает серый лонгслив – такой же, как тот, что остался у нее под подушкой. Ветер шевелит тонкие занавески, висящие у панорамного окна, и девушка приподнимает уголки губ: видимо, у всех в этой компании панорамные окна – своего рода фетиш. Ну, или ей просто повезло. За дверью слышится громкий голос Нанабы, вещающей на нецензурном что-то про сильное алкогольное опьянение. Микаса не могла не заметить состояние Майка, когда села в его машину, но Леви взглядом уверил ее в том, что все хорошо. И действительно, всю дорогу Майк старательно соблюдал все правила дорожного движения, ни разу не превысив скорость.       - Я здесь, - в дверном проеме появляется невысокая фигура, черты лица которой невозможно разглядеть из-за света, льющегося из гостиной.       - Там все в порядке?       - Не сомневайся. Нанаба просто излишне эмоционально реагирует на новых людей в доме.       - Я не помешаю?       - Нет, чувствуй себя, как дома. Дом Майка – мой дом, а значит, и твой.       Леви почти неслышно закрывает дверь и приближается к Микасе, раскрывая руки для объятий. Девушка с готовностью погружается в пучину тепла и нежности, опуская голову на плечо мужчины. Проворными пальцами скользит вниз по позвоночнику и задерживается на пояснице, чувствуя, как дыхание Леви становится тяжелее. Он еще крепче прижимает ее к себе, лишая возможности двигать руками.       - Эй!       - Я тоже ужасно соскучился, малышка. Но для начала нам нужно поговорить, - он отклоняется и чуть приподнимает голову, заглядывая в глаза девушке. – Странно называть тебя малышкой и смотреть на тебя снизу вверх.       - Давай тогда сядем.       - А лучше ляжем.       Пара удобно устраивается на широкой кровати, повернувшись друг к другу лицом. Леви тыльной стороной ладони гладит чувствительную щеку Микасы, прикасаясь подушечками пальцев к ране на ее губе. На щеках начинают ходить желваки от мысли о том, что он снова не смог ее защитить.       - Слушай, - Микаса опускает взгляд, чтобы не смотреть на него, - когда ты… перед тем, как я открыла дверь, ты сказал, что…       - Что люблю тебя? – девушка кивает и закусывает щеку изнутри, боясь услышать его ответ. – Так и есть. Я уже не подросток, Микаса. Я взрослый мужчина, который открыто говорит о своих чувствах, если они у него есть. И после того, что происходило со мной в то время, когда тебя не было рядом, я могу с уверенностью сказать, что люблю тебя. Это не означает, что ты сразу же должна ответить взаимностью, хотя то, что ты открыла дверь, а потом уехала со мной, дает мне право думать, что чувства взаимны. Но я не буду заставлять тебя говорить об этом, пока ты сама не почувствуешь, что пора.       - Спасибо, - тихая благодарность и ласковый поцелуй в кончик вздернутого носа Леви вызывает у него улыбку.       - Я не знаю, с чего начинать, если честно. У тебя это получилось лучше…       - Начни с того, что кажется самым важным. Я могу отвернуться: так ты сможешь быть более откровенным.       Микаса разворачивается спиной к Леви, берет его руку и кладет перед своим лицом, выводя на ладони незатейливый узор. Чувствует, как мужчина успокаивает дыхание, понимая, что разговор предстоит не из легких.       - Я родился за сотни миль отсюда, в небольшом городке, где все друг друга знают, и сразу же стал изгоем. Моя мать была проституткой, а отца я не знаю, как ты могла понять. Не могу сказать, что она меня не любила, но детство свое вспоминать не горю желанием. Если только те вечера, когда у мамы не было клиентов, и все свое время она посвящала мне. Не знаю, как мне удалось не свихнуться в той обстановке, в которой я рос. Но к семи годам я даже пошел в школу, на удивление хорошо учился и заслужил авторитет у учителей. Одноклассники меня не гнобили, потому что боялись: однажды, после того, как один мальчик обозвал меня выродком, я затащил его в туалет и окунул головой в унитаз, - Микаса слышит в его голосе улыбку и тоже улыбается, оставляя на мужском запястье легкий поцелуй. – Мне было десять, когда мама умерла под одним из клиентов. Сердце не выдержало. Этот гнусный свин закончил свое дело и ушел, ничего никому не сказав.       - Как ты узнал?       - Мама не вернулась домой утром. А потом в школу пришла полиция, и меня забрали. Отправили в детский дом, где я неделю прятался в кладовке, глуша рыдания в своем плече, кусая пальцы, чтобы перебить эмоциональную боль физической. Оттуда меня вытащил Фарлан, старшеклассник, который через год должен был выпуститься. Взял под свое крыло, где уже была Изабель, его младшая сестра. Я везде ходил за ним, потому что он был единственным, с кем мне было комфортно и безопасно. А Иззи… однажды, я чуть не убил ее от ревности, - Микаса застывает в его объятиях, и Леви тихо хмыкает. – Хотел скинуть ее с крыши, но все обошлось, она зацепилась за край. Я ее вытащил, хоть и не хотел. Она ничего не рассказала Фарлану, чем и заработала мое доверие. Через год Фарлан выпустился и переехал в соседний город. Я думал, что больше его не увижу, но он снял там дом и спустя некоторое время оформил над нами двоими опеку. Изабель он забрал раньше, потому что она его сестра, а вот с документами для меня пришлось повозиться.       - Удивительно. Чужой человек отнесся к тебе, как к родному.       - Детский дом меняет людей и их мировоззрение. Мы стали жить втроем. Фарлан пристроил нас с Иззи в школу, а сам учился в колледже и подрабатывал по вечерам. Когда я сказал, что хочу заняться боевыми искусствами, мой возраст уже не подходил для спортивной школы. И Фарлан нашел вход из ситуации: устроил меня в школу искусств на рисование, параллельно договорившись с тренером об индивидуальных занятиях в обмен на скидку в магазине спортивных товаров, где он подрабатывал. Так я научился и рисовать, и драться. Все было прекрасно до тех пор, пока в городе не объявился мой родственник, разыскивавший меня. Брат мамы.       - Это… плохо?       - Хм, - многозначительно произносит Леви и напрягается, прежде чем сделать глубокий вдох и продолжить. – Поначалу было хорошо. Мне семнадцать, я живу с Фарланом и Изабель, по соседству селится мой дядя, с которым я начинаю сближаться. Нужно было сразу напрячься, когда он предложил мне заработать на боях без правил. Но молодая кровь и юношеский максимализм сделали свое дело. И вот я уже дерусь насмерть в каком-то задрипанном подвале с мужиком, от которого жутко воняет луком.       - Насмерть?       - Специфика боев без правил. Чтобы не оставалось свидетелей.       - А Фарлан? Он не замечал, что с тобой происходит?       - Замечал. И знал. Но Кенни сказал, что если я откажусь, он убьет их. Поэтому я скрипел зубами, но отвечал на его звонки и приходил по адресу, указанному в сообщении.       - И ничего нельзя было сделать?       Леви утыкается носом в затылок девушки и некоторое время молчит, размышляя о чем-то своем. Вспоминать о произошедшем ему было максимально больно и неприятно, а рассказывать об этом еще и в новинку.       - Майк жил в соседнем доме и часто замечал, как я выхожу из машины Кенни, хромая или придерживая вывихнутую, а то и сломанную руку. Однажды он подошел ко мне и спросил, не нужна ли мне помощь, а, получив отрицательный ответ, молча всунул мне визитку центра помощи людям, попавшим в сложную ситуацию. Тогда для меня это звучало глупо, но все же однажды вечером, изрядное напившись, я постучал в его дверь и в слезах выложил все, что со мной происходит. Майк выслушал меня и сказал, что попробует что-нибудь сделать для меня. А на следующий день я уже сидел в подвале дома Кенни, прикованный цепью к водопроводной трубе. Леви кладет ладонь на бок Микасы и переворачивает ее на другой бок, берет ее ладонь и просовывает под свою футболку, проводя ею по коже груди и живота. – Чувствуешь?        - Это… шрамы?       - На спине такие же. Канцелярским ножом он срезал с меня кусочки кожи. Я скрыл их рисунками.       - Как… ты выбрался?       - Ценой двух жизней. Я сидел на цепи почти две недели. Кенни ненадолго отъехал, и в поисках меня в подвал пришел Фарлан. Пока он сражался с цепью, Кенни вернулся и застрелил его на моих глазах. А через пару часов в поисках Фарлана пришла Иззи, которой он сказал, куда направляется. Она успела только громко выкрикнуть имя Майка перед тем, как мой дядюшка запустил нож ей в шею. Майк вызвал полицию и был понятым, когда Кенни арестовали. Меня нашли, вынесли из подвала вслед за телами Фарлана и Изабель.       - Это… кошмар какой-то, - Микаса опускает голову, потому что по её щекам текут слезы от грусти за то, что произошло с теми, кто спас Леви от сумасшествия.       - Вместе с полицией на место преступления приехал Эрвин. Он учился на юриста и проходил практику в местном отделении. Они с Майком – единственные, кто знает эту историю. Когда меня отправили в больницу, Эрвин стал меня навещать, и со временем мы подружились. Майк тоже приходил, говорил, что я смогу жить у него, когда меня выпишут.       - А Кенни?       - Его арестовали и посадили. А через год он вскрыл себе вены в камере.       - Не уверена, что можно так говорить, но его настигла карма.       - Майк сказал так же. Мы еще год прожили в том городе, а потом решили переехать сюда. Эрвин к тому времени доучился, я окончил школу и художку, а Майку просто захотелось новых впечатлений. Мы собрали чемоданы и втроем рванули навстречу новой жизни. Так я оказался здесь. Эрвин открыл студию татуировки, и мы стали работать вдвоем. Майк пошел по проверенному пути и открыл новый центр помощи людям.       - А… Ханджи? Ты ни разу не сказал о ней. Вы же родственники?       - Нет, мы не родственники. По крайней мере, по крови. Я нашел ее на теплотрассе в свой день рождения. Она лежала, свернувшись калачиком, на трубах и куталась в клетчатую рубашку, думая, что ей будет тепло. А я решил, что это мой подарок - взял ее за руку и привел в коморку из двух комнат и кухни-гостиной, где мы жили втроем. Как ты понимаешь, я был вусмерть пьян. Но выгонять ее потом мне стало жалко: она разбавляла нашу мужскую компанию. Она называла меня братишкой и своей жизненной энергией напоминала мне Иззи. Эрвин и Майк подумали, что она моя девушка, и выделили нам отдельную комнату, а эта хитрая лиса ни слова не сказала им о том, что мы не встречаемся. А я просто ждал, когда же они заметят, что онабегает к соседке по этажу.       - Она лесбиянка?       - Ханджи – би. Но если будет выбор между мужчиной и женщиной, она предпочтет женщину. Ну, предпочитала до сих пор. А что будет дальше – не знаю. Однажды Майк последовал моему примеру и привел домой синего от холода и трясущегося в ломке парнишку. Оруо. И они стали делить комнату на троих. Мы с Ханджи чувствовали себя королями положения, хотя наша комната вряд ли была больше той, в которой жили Майк, Эрвин и Оруо. Но он недолго прожил вместе с нами: от наркозависимости избавиться у него не получилось.       - Как Ханджи стала твоей коллегой?       - Сначала она была администратором студии, а потом прошла курсы. И Эрвин отправил ее на повышение, после чего она стала мастером. Рисует она так себе, но татуировки бьет хорошо. И подход к клиентам у нее отличается от моего.       - Вот поэтому я и выбрала ее.       - Я должен еще раз поблагодарить Майка за то, что напоил ее перед твоим сеансом.       Леви получает удар кулаком по плечу и тихо смеется, пока Микаса снова удобно устраивается рядом с ним. Потом он крепко обнимает девушку и вдыхает еле слышный аромат ее волос.       - Скажи мне, что все это правда… То, что сейчас происходит.       Микаса проводит ладонью по его щеке и поднимает на него взгляд, наполненный надеждой. Леви еле заметно кивает, перехватывает ее руку и оставляет на ладони легкий поцелуй.       - Знаешь, я никогда не стремился к быстрому развитию отношений, считал, что человека нужно узнать ближе, какое-то время встречаться, затем оставаться друг у друга на выходные, и только потом съезжаться. А сейчас… сейчас я готов в омут с головой. Не хочу тебя отпускать, боюсь тебя потерять. Не желаю, чтобы кто-то распоряжался твоим временем и тобой. Это ужасно, что я изменяю своим принципам, но мне кажется, что я не пожалею об этом. Ведь это ты, а не кто-то другой.       - Ты так говоришь, потому что тебе понравилось заниматься со мной сексом?       - Только не говори мне, что тебе не понравилось. Я чувствовал, как был нужен тебе. Потому что ты была нужна мне точно так же. Это был порыв страсти, который должен был заглушить твою боль от воспоминаний и мою от того, что я узнал о тебе. Уже тогда мне хотелось спрятать тебя от всех напастей в своих объятиях. Я не знаю, получится ли провернуть то, что я запланировал, но я не собираюсь тебя никуда отпускать. Наши шрамы идентичны, Микаса. Мы дополняем друг друга. И мы скроем наши шрамы рисунками страхов, чтобы в будущем смотреть на них и знать, что это всего лишь рисунки.