Мы скроем шрамы рисунками страхов...

      Леви проводит всю ночь рядом с Микасой, прислонившись спиной к дивану. Следит за ее температурой и движениями, успокаивая ласковыми поглаживаниями по голове, когда стоны становятся более громкими. После успокоительного, которое вколол ей Моблит, глубокий сон длится чуть дольше обычного, и все же беспокойство временами приводит ее в сознание. От нее пахнет цветочным мылом вперемешку с естественным запахом, бледная кожа с кровоподтеками отражает тусклый свет торшера, стоящего рядом с телевизором. Ближе к утру, когда каждая мышца его тела затекает, а небо за окном окрашивается светлыми разводами, Леви засыпает, положив голову рядом с раскрытой ладонью Микасы.       - Огонечек мой, - цепкие пальцы Ханджи впиваются в его лодыжку, а противный шепот заставляет вздрогнуть. – У тебя сегодня сеансы есть? Эй, Леви! Проснись!       - Я только уснул, чучело. Нет, у меня выходные после обучения и фестиваля.       - Тогда я пошла, у меня сегодня два сеанса.       - Я перенесу ее в твою комнату, поживем пока вместе.       - Что? Нет! Не вздумай!       - Ты предлагаешь ей спать на диване? Сама-то давно ютилась на нем, не матерясь?       - Ко мне вечером придет Петра вообще-то!       - Ты умудрилась совратить администратора? Эрвин тебя убьет.       - Я никого не совращала! У нас… просто взаимный интерес, который возможно перерастет во что-то большее. Она мне уже давно нравится. На работе это никак не отразится, потому что мы не давали друг другу никаких обещаний.       - Не нужно посвящать меня в вопросы своей личной жизни так глубоко. Оставлять Микасу на диване - тоже не лучшая идея.       - Отнеси ее к себе. Учитывая размер твоей кровати, вы вряд ли с ней встретитесь. Да и обработку ее ран вряд ли ты мне доверишь. Так что в твоей комнате будет проще и удобнее.       Ханджи виновато улыбается, когда видит луч ярости, сверкнувший в глазах Леви, но сдаваться не собирается. Сидит на корточках рядом с ним до тех пор, пока тот не опускает голову, сдаваясь. Его мысли не может прочесть никто, кроме Ханджи. Уж она-то давно заметила, что в отношениях между этими двумя все не так просто, а Леви иногда требуется сильный пинок, чтобы тот наконец открыл глаза и признал свое поражение. И не важно, что это: рабочий вопрос или вопрос личных отношений.       - Ладно. Иди уже. Я разберусь.       Как только сестра скрывается за дверью, Леви делает глубокий вдох и медленно выдыхает, прикрыв лицо ладонями. Для начала девушку нужно накормить, а потом дать ей лекарства. Неизвестно, сколько она не ела, а пить медикаменты на голодный желудок было бы неправильно. Голова туго соображает после бессонной ночи, наполненной мрачными мыслями и переживаниями. Взяв себя в руки, брюнет идет на кухню и проверяет холодильник на наличие чего-нибудь съестного, чтобы не пришлось стоять у плиты. Хорошо, что он вчера заказал доставку и сегодня может спокойно выбирать между сэндвичем с беконом и круассаном с лососем. Чайник издает шипение и щелкающий звук, оповещая о закипевшей воде. Леви заваривает травяной чай из мяты и ромашки, ставит на поднос кружку рядом с тарелкой и, снова выдохнув, идет в гостиную.       Микаса, свернувшись клубком и мелко дрожа, лежит к нему спиной. Ее пальцы вцепились в теплый плед в попытке завернуться в него, будто в кокон. Испарина на лбу подчеркивает сияние гладкой кожи, и Леви аккуратно убирает прилипшие пряди челки.       - Микаса, - его ладонь поглаживает ее плечо через халат. – Проснись, надо поесть.       Девушка слегка дергается от прикосновения, и Леви сжимает губы. Когда она открывает глаза и смотрит на него стеклянным взглядом, он пытается ободряюще улыбнуться.       - Больно, - ее хриплый голос врезается в сердце острым ножом, подобно тем, которые он рисовал на ее спине. – Мне больно.       - Посмотри на меня, отродье, - ее взгляд становится более осмысленным, когда веки вновь поднимаются. – Прежде, чем принять обезболивающее, тебе нужно немного поесть. Потом я обработаю твои раны и ушибы.       - Где Эрен? Почему он не пришел?       - Эрен – это твой брат? – когда девушка кивает, часть тревоги покидает грудь Леви. – Сегодня суббота. Ты сказала, что он будет недоступен до воскресенья. Завтра я ему позвоню.       - Где я вообще? И почему ты здесь? – Микаса делает попытку сесть, и с помощью Леви прислоняется спиной к спинке дивана. Её лицо перекашивается от боли.       - Ты у меня дома. Тебя нашла Ханджи во дворе без сознания, и мы перенесли тебя сюда. Поешь, пожалуйста. Когда придешь в более нормальное состояние, я тебе все расскажу, - бороться с желаниями бесполезно, и Леви проводит ладонью по щеке девушки. Она ластится к нему, как кошка, которая никогда не видела ласки, и прикрывает глаза. С ресниц на его пальцы падает капля соленой влаги.       Очень медленно, но послушно, Микаса съедает сэндвич с беконом и запивает его чаем. Не спрашивая Леви о том, какими лекарствами он ее кормит, выпивает и их. Прикрывает глаза, когда он касается ее кожи, меняя повязкина запястье и лодыжке. Дыхание становится почти неслышным, а сердце замедляет ритм, когда ей кажется, что прикосновения носят более интимный характер, нежели просто замена бинтов. Но, решив, что это просто разыгравшаяся фантазия, девушка делает глубокий выдох и снова сворачивается калачиком, повернувшись лицом к спинке дивана.       - Идти сможешь?       - Куда? – выглянув из-за плеча, Микаса скользит взглядом вверх по фигуре поднявшегося на ноги Леви.       - Здесь неудобно. Хочу уложить тебя в свою постель, - колечко в нижней губе дергается, когда та изгибается в улыбке.       - Не смешно.       - Я и не смеюсь. Если не сможешь дойти сама, я тебя отнесу.       - Вообще не смешно.       Леви закатывает глаза и издает звук, похожий на звонкое «тц». Не задавая лишних вопросов, закидывает руку девушки на свое плечо и с легкостью берет ее на руки. Микаса не сопротивляется, и не только потому, что у нее нет сил что-то сделать, но в большей степени из-за того, что ей приятны его прикосновения.       В его комнате светло и приятно пахнет хвойной свежестью. Большое панорамное окно напротив широкой кровати завешено белым тюлем, сквозь который можно разглядеть пейзаж за окном. Весенняя серость не такая унылая, как осенняя, но без зелени на деревьях и солнечного света все еще не пробуждает организм от зимней спячки. Прохладные простыни окутывают приятным ощущением защиты и уюта, а когда Леви укрывает ее тяжелым одеялом, веки Микасы тяжелеют сами по себе. В комнате становится немного темнее, но она не хочет открывать глаза, чтобы убедиться в том, что окно закрыто плотной тканью занавески, пару минут назад собранной в гармошку слева. Руки обнимают мягкую подушку, и, проваливаясь в сон, девушка чувствует прикосновение теплой ладони к своей щеке.       Ей снятся родители, наблюдающие за их с Эреном игрой на заднем дворе. Они улыбаются и тихо переговариваются друг с другом, пока Микаса объясняет брату правила игры. Она не видит себя со стороны, но чувствует себя ребенком, ответственность за жизнь которого лежит на плечах взрослых. Чудесное чувство защищенности окутывает невидимым коконом. В нос бьет запах шоколадных коржей для торта, который мама пекла по праздникам специально для нее. Микаса смотрит на свои руки и видит длинные изящные пальцы, испачканные шоколадной глазурью. Поднимает взгляд и натыкается на упрек в добрых глазах мамы, которая качает головой и отставляет торт подальше. По губам девушка читает: «Он еще не пропитался, а ты уже готова съесть его целиком». Голоса не слышно, но Микаса чувствует, что он пропитан любовью и заботой. Она пытается позвать маму, но вместо слов получается только тихий шепот, который никто не слышит. Мама не слышит. Отворачивается и уходит. Девушка идет за ней, но мама все дальше от нее. Дотянуться до нее совсем не получается, и Микаса прибавляет шаг, все еще пытаясь позвать ее голосом.       - Мам, - тихий шепот переходит на скрип. – Мам, не уходи, пожалуйста. Дай мне тебя обнять.       За приготовлением ужина Леви совершенно забывает о времени. Порций сегодня будет больше в два раза, потому что нужно покормить еще и Петру и Микасой. Из-за этого ему приходится напрячься и придумать что-то такое, что придется по нраву не только им с Ханджи, но еще и гостям. Он прекрасно помнит о любви Микасы к шоколаду и наспех готовит шоколадный бисквит, пропитывая его клубничным сиропом. Кажется, что даже в полуобморочном состоянии эта брюнетка не откажется от любимого лакомства.       Когда он заканчивает, за окном начинают сгущаться сумерки, а часы стремятся к тому времени, которое принято называть вечером. Аккуратно открыв дверь своей комнаты, в темноте он различает едва слышные звуки голоса девушки, завернутой в плотное тяжелое одеяло. Присмотревшись к бугорку на кровати, замечает, как тот содрогается, и подходит ближе.       - Мам, - ее еле слышный голос кажется таким измученным. – Не уходи, мам. Дай мне тебя обнять.       - Микаса? – прикасается ладонью к ее мокрой щеке и садится рядом. – Эй, Микаса. Слезы текут из-под закрытых век, а рыдания становятся более громкими.       - За что, мам? За что она так со мной? Я же не заслужила такого отношения.       - Ч-ш-ш-ш, Микаса. Иди ко мне.       Леви аккуратно поворачивает ее лицом к себе и обнимает. Девушка открывает глаза и сталкивается с реальностью. Гримаса боли искажает красивое лицо, нижняя губа подрагивает, и она решается на отчаянный шаг. Опускает голову и позволяет себе заплакать. Крепко хватается пальцами за футболку Леви и прижимается лицом к его груди.       - Я больше не могу так. Не могу…       Леви дает ей выплакаться. Мягкая ткань серой футболки впитывает ее слезы, которые – как кажется Леви – не остановятся никогда. Его ладони аккуратно поглаживают ее спину, содрогающуюся от рыданий. В голове нет никаких мыслей, только образ беззащитной девушки, скрывающей свою истинную сущность за миллионом острых игл, на которые натыкаешься при попытке подойти ближе. Сейчас она впустила его в свое пространство, показав ему настоящее лицо.       - Ты как? – спрашивает он, когда дрожь ее тела становится меньше.       - Не знаю. Все еще больно.       - Расскажешь?       Микаса неуверенно кивает и поворачивается к нему спиной, удобно устраиваясь головой на подушке. Леви ложится рядом, обнимает ее рукой и крепко прижимает к себе, положив подбородок на ее макушку.       - Мне было пятнадцать, когда мои родители погибли. Ничего криминального, просто автокатастрофа, которая полностью перечеркнула мою жизнь. Если до этого я была счастливым подростком, то потом мне пришлось брать на себя всю ответственность за свою жизнь, несмотря на то, что мою тетушка – сестра мамы – взяла на себя опеку. Они с мужем переехали в наш дом, и со стороны будто бы ничего не изменилось. Я все так же ходила в школу, занималась своим хобби, дружила с соседом. У меня даже парень появился, Марко. В день моего шестнадцатилетия мы с ним решили попробовать кое-что новое и в первый раз занялись сексом. Было интересно почувствовать что-то новое: и мне, и ему хотелось познавать свое тело. И однажды за этим занятием нас застукал муж тетушки. Он избил Марко, за которого некому было заступиться, совершенно не слушая мои крики. Нужно ли говорить, что после этого мое веснушчатое чудо не подходило ко мне и на пушечный выстрел.       Микаса плотнее прижимается к Леви и громко выдыхает, когда чувствует его губы на своей макушке. Молчание не затягивается.       - Через пару месяцев после случившегося… он… муж тетушки… стал проявлять ко мне нездоровое внимание. Его взгляды и слова имели подтекст, понятный только мне, потому что он не рассказал о случившемся тетушке. Однажды на мой прямой вопрос о том, что ему от меня нужно, я получила прямой ответ: «Раз уж ты уже все поняла, то не вижу смысла ломаться». А потом… он сказал, что если я не раздвину ноги, то он все расскажет тете Киёми.       Леви напрягается всем телом, когда слышит правду из уст девушки. Зажмуривается и старается не нырнуть в свое прошлое, наполненное болью и обидами. Сейчас все его внимание должно принадлежать Микасе, которая продолжает рассказ спустя минуту молчания.       - Он насиловал меня несколько месяцев, до тех пор, пока не пришел пьяный ночью в мою комнату. Тетушка была на работе, а я искреннее устала от происходящего и сказала ему: «Нет» -, за что получила удар кулаком в лицо. Он… порвал мою пижаму и снова изнасиловал меня. Вытащил меня из постели, хотел спустить с лестницы, но я ухватилась за перила и убежала на кухню. Схватила нож и… В общем, утром тетушка нашла меня на кухне, трясущейся от страха и холода, с окровавленным ножом в руке.       - Ты..?       - Да. Я убила его. Суд признал мои действия самозащитой, когда были проведены все анализы и исследования. Тетушка была в шоке. Не могла поверить в происходящее. Даже после результатов экспертизы, которая подтверждала факт изнасилования, она мне не верила. И не верит до сих пор. Я нахожусь под арестом и под ее опекой до того, как мне исполнится двадцать один год. Я не стала сумасшедшей монашкой, боящейся прикосновений мужчин, хотя их близость иногда приносит мне дискомфорт. У меня после этого даже отношения были. И секс тоже. Но скрывать это с каждым разом все сложнее.       - Это она с тобой сделала?       - Мгм, - Микаса кивает, подтверждая слова Леви. – В пятницу мы были в службе опеки на проверке. Там мне стало плохо… Паническая атака. В общем, они увидели мою татуировку, которую я не имела права делать: это нарушение. Я очень просила сохранить это в тайне, и мне даже пошли навстречу. Но стоило только войти домой, как в лицо полетели кулаки и обвинения. Но бить меня ей было недостаточно. Не знаю, на что она надеялась, когда резала ножом мое запястье.       - А… тот развод на рисунке… когда ты пришла на коррекцию…       - Да. Тоже она. Мой сосед, Эрен… Он мне не брат, но у нас очень близкие отношения. В общем, иногда я сбегаю к нему через окно. Я получила за то, что она не нашла меня в доме после комендантского часа.       - Как ты оказалась во дворе моего дома?       - Не знаю. После того, как я схватила куртку и выбежала из дома, я ничего не помню. Помню только… твой голос и то, как ты спрашиваешь, изнасиловали ли меня.       - Это… не знаю, что сказать, - Леви усиливает хватку на ее тонкой талии и вдыхает аромат ее волос, оставляя на них невесомый поцелуй.       Микаса разворачивается к нему лицом и утыкается носом в рельефную грудь, будто прячась в его объятиях от всего мира. От Леви приятно пахнет. Он не похож на того мужчину, который делал ей татуировку: совсем не высокомерный и не наглый. Теплый, уютный, приносящий спокойствие, пусть и загадочный.       - Не знаю, что делать дальше. Устала от жизни в таком ритме.       - Эй, посмотри на меня, - его пальцы приподнимают ее лицо так, чтобы он смог заглянуть ей в глаза. – Мы сможем выбрать другой ритм.       Приближаясь к ней медленно и тактично, Леви аккуратно прикасается своими губами к ее, оставляя на них невесомый поцелуй. Отрываться от этой пряной сладости с легким цветочным шлейфом ему не хочется, и Микаса, будто чувствуя его желание, кладет дрожащую ладонь на его щеку, прижимая к себе чуть ближе. Леви становится смелее и поворачивает голову, чтобы углубить поцелуй, и не встречает преграды. Двигает губами и опускается чуть ниже, чтобы ей было удобно. Ладони приходят в движение и опускаются к пояснице. Микаса выдыхает в его рот, когда он прижимает ее к себе. Проводит языком по его верхней губе и легонько прикусывает нижнюю. Леви почти срывает крышу, когда он осознает, что та, о ком он мечтал целый месяц, сейчас лежит рядом с ним и целует его. Он дает ей разрешение, впуская ее язык в горячее влажное пространство своего рта. Посасывает ее губы, пока она исследует его смелыми движениями шершавой мышцы. Под одеялом становится жарко от горячности тел, а кожа покрывается испариной. Леви кладет ладонь на бедро девушки и медленно опускается ниже, слышит тихий стон девушки… который прерывается стуком в дверь.       - Я пришла! Не одна! И мы хотим поужинать! Вас ждать?       - Сейчас выйдем, - громко говорит Леви, не отрывая взгляда от серых глаз девушки, в которых читается доверие. – Поужинаешь с нами?       - Я бы хотела сначала принять душ, если можно.       - Конечно. Тогда после ужина выпьешь лекарства, и я сделаю тебе перевязку.       Микаса кивает и садится на постели спиной к Леви. Он может только догадываться о том, что с ней сейчас происходит, но очень надеется на то, что то же самое, что и с ним. Сердце стучит в ускоренном ритме, разнося по сосудам желание. И будь проклята Ханджи, которая имеет привычку приходить в самый ненужный момент.