Мы скроем шрамы рисунками страхов...

      Едва девушка успевает закрыть дверь своей комнаты, входная дверь внизу с грохотом открывается, и в дом вваливается тетушка. Судя по шуршанию верхней одежды и ритму шагов, она идет прямиком в гостевую спальню на первом этаже, не заходя на кухню за очередной бутылкой спиртного. Значит, нужная доза алкоголя уже в крови, и можно расслабиться до утра, потому что в ближайшие пятнадцать минут, если прислушаться, можно будет услышать ее храп.       Окно открывается с еле слышным скрипом, и Микаса делает пометку в голове, что нужно смазать механизм. Ноготки снова скребут по стеклу, занавеска отодвигается в сторону, Микасе улыбается родное лицо… под глазом которого расплывается темное пятно.       - Это что за хрень? – девушка морщится и сдвигает брови к переносице. Время на преодоление препятствия увеличилось, и она мысленно благодарит тетушку, которая уже уснула и не может выглянуть в окно.       Эрен подает ей руку, чтобы было удобнее перелезть через подоконник. С его губ не сходит очаровательная улыбка, а глаза и не думают тускнеть, заражая своим ярким блеском.       - Я подрался с Жаном.       - Эрен, ты больной? Что вы не поделили?       - Ну… Он обслуживал сразу два столика, шел с двумя подносами. А я стоял и общался с Пик у бара. И как-то не уследил за тем, чтобы сначала подумать, а потом сказать…       - Ты назвал его лошадью?       - Ага. Сказал, что он пашет, как лошадка, и к концу смены мы будем снимать с него старые подковы.       - Ты идиот, - Микаса морщится и приподнимает обе руки вверх, чтобы унять неприятные ощущения липкости на спине.       - Я же не знал, что это его так разозлит! В общем, мои извинения он принял только к концу смены. Он такой вспыльчивый…       - И ты весь день работал с бланшем на пол-лица?       - Нет, конечно! Пик проявила чудеса гримировки и замазала синяк тональником. Кстати, у тебя прекрасные коллеги! Почему ты с ними не общаешься?       - Ты прекрасно знаешь, почему я ни с кем не общаюсь, Эрен. И вообще, мне теперь перед Жаном расстилаться в извинениях за то, что мой брат не следит за языком…       - Не нужно ни перед кем расстилаться. С завтрашнего дня я работаю с вами, пока Конни не встанет на ногу. Точнее, завтра у Жана выходной, и мы работаем с тобой вдвоем. А послезавтра Пик попросила постоять на баре: у нее свидание с Порко.       - Нужно было догадаться, что такое трепло, как ты, перезнакомится со всеми в первый же день. Не смеши меня! Ты не продержишься и недели! – брюнетка хочет облокотиться спиной о стену, но вовремя соображает, что это принесет ей боль, поэтому просто садится на постели Эрена в позу лотоса и слегка наклоняется вперед.       - Ну, ты же как-то работаешь уже второй год.       - А репетиции?       - Думаю, с Райнером я смогу договориться. Наш бывший - не такая уж задница. Хотя задница у него зачетная.       - Не нужно напоминать о том, что ты увел у меня первую любовь, Эрен.       - Эй! Я думал, что твоя первая любовь – это я!       - Ты не в счет.       - Тогда и Райнер не в счет.       - Браун, в отличие от тебя, бисексуален. И кстати, если бы я не рассказала тебе об этом, ты бы не стал ходить за ним по пятам и делать вид, что вы друзья.       - Ваши отношения и так почти распались. Не забывай, пожалуйста, что он пришел ко мне после того, как ты сказала ему о том, что тебе нужен перерыв.       - Мне кажется, что мы отвлеклись от темы. Жан в курсе, что ты будешь работать вместо Конни?       - Да. И был не особо рад такой перспективе. Но и работать каждый день тоже не горел желанием, поэтому согласился с Шадисом.       - Он приходил?       - Да, заглянул в конце дня выпить пару стаканов бренди. Грозно пообещал устроить тебе разнос перед коллективом, но, когда я вызвался поработать за Конни, смягчился.       - Этот день вообще когда-нибудь закончится? Какой-то трэш на каждом шагу, - девушка прикрывает лицо ладонями и громко выдыхает в них, склоняясь ближе к ногам. Пальцы с силой растирают глаза, так что под закрытыми веками взрываются искры.       - Что-то не так? – Эрен кладет ладонь на ее затылок и чувствует, как девушка кивает. – Рассказывай.       - Все с самого утра пошло не так, начиная с моего предчувствия. Мой мастер заболел, хотя по ходу на самом деле она просто напилась вчера и не пришла на работу. На замену ей пришел… другой мастер. Высокомерный, низкорослый, противный…       - Мужчина?       - Ага, - Микаса льнет к теплой ладони, стараясь не задевать место татуировки. – Он изменил эскиз. Но это не самое ужасное!       - Как он мог изменить эскиз, если вы его уже выбрали и примерили?       - Он мне в голову залез, Эрен! Вытащил именно то, что я хотела изначально! Даже ножи и кровоподтеки добавил. Сделал, правда, только с одной стороны, потому что размер изменился, но стоимость не поменял.       - В чем тогда ужас?       - Когда… он дотрагивался до меня, мне хотелось еще. Не было страха, паники. Только тепло его пальцев. А знаешь, что еще ужаснее? – она приподнимает голову и дожидается кивка собеседника. – То, что мне тоже хотелось до него дотронуться. Нестерпимо. Я думала, что умру от зуда в пальцах, Эрен. Он совершенно не вписывается в рамки моих сексуальных фантазий: маленький брюнет с кучей татуировок и пирсинга. Наглый, самоуверенный, дерзкий хам.       - Но?..       - Но меня разрывает невыносимое желание обладать им. Впервые после того, что со мной произошло.       - Рано или поздно это должно было случиться.       - Хочешь посмеяться? – Эрен наклоняет голову к плечу и улыбается в ожидании продолжения. – Его зовут Леви Аккерман.       - Что? Аккерман? Это же…       - Ага. Уж не знаю, связаны ли мы родством, но вот как-то так.       Громкий стук в дверь обрывает и без того почти законченный разговор. Микаса и Эрен резко поворачиваются на звук, прислушиваясь к глухому голосу.       - Эй, молодежь! Я в магазин уехал. Привезти что-нибудь?       - Как он постоянно догадывается, что я здесь?       - Это не так сложно, как тебе кажется, - тихо отвечает шатен, притягивая Микасу ближе к себе. – Купи газировки, Зик. И шоколад. Молочный.       - Принято. Не хулиганьте.       Тяжелые шаги по ступенькам и хлопок входной двери расслабляют Микасу, несмотря на то что спину нестерпимо жжет. Она прислоняется боком к Эрену и долго выдыхает, стараясь не думать о боли. Леви сказал, что нужно снять повязку через пару часов. И сейчас - самое время.       - Поможешь мне промыть татуировку и помазать ее заживляющим гелем?       - Конечно. Пойдем.       Теплый влажный воздух ванной комнаты, по которой очень сложно понять, что в доме живут двое мужчин из-за разнообразия косметических средств, потоком обдает девушку, когда Эрен резко открывает дверь. Запотевшие зеркальные поверхности не дают рассмотреть внешность Микасы, а внутри она чувствует себя перемолотой в фарш. Она знает, что завтра будет еще хуже. Спасает только то, что она на весь день уйдет из дома и рядом с ней будет Эрен. С этой мыслью брюнетка аккуратно снимает толстовку и майку, прикрывая грудь маленьким полотенцем. Несмотря на то, что Эрен – парень, она не стесняется обнажаться при нем, и не только потому, что он гей. Он тот, кому она, не раздумывая, доверила бы собственную жизнь, не говоря уж о теле. Девушка присаживается на бортик ванны и выпрямляет спину, чтобы парню было удобнее поливать на нее душем.       - Ну как? – ее вопрос эхом отскакивает от кафельных сен.       - Материться можно? – Микаса морщит нос. – Тогда это нереально круто.       Пальцы Эрена аккуратно прикасаются к опухшим участкам пылающей жаром кожи, проходятся по тонким линиям, очерчивая контур рисунка. В глазах читается немое восхищение проделанной работой, и Микаса улыбается. Когда мягкие струги прохладной воды смывают то, что осталось от компресса, девушка несдержанно скулит от ноющей боли: слишком велика площадь пораженной кожи. Молча благодарит Леви за то, что не стал сразу делать второе крыло. Все же он достаточно опытный мастер.       - Смой пену и протри бумажным полотенцем. Потом гель. А потом повязка. Я все принесла.       - Я даже дотронуться до тебя боюсь. Кажется, что это очень больно.       - Не больнее ударов тетушки, поверь.       - Зачем ты так? – Эрен опускает взгляд, когда его пальцы размазывают липкую субстанцию по спине девушки. – Как она, кстати?       - Сегодня пришла в кондиции, сразу завалилась спать. Очень надеюсь, что утром она уйдет раньше, чем я спущусь. Но зато весь второй этаж в моем распоряжении, она ушла спать в гостевую. Видимо, подняться наверх не хватило сил.       Снизу доносится низкий голос Зика, вернувшегося из магазина с покупками. Мужчина напевает под нос знакомую мелодию, когда поднимается, и таким же распевом говорит Эрену, что нужные ему продукты лежат на барной стойке в кухне. Услышав утвердительный ответ, блондин удаляется в свою комнату. Эрен аккуратно заматывает Микасу бинтами и помогает надеть плотный пижамный лонгслив, чтобы повязка за ночь не съехала. Брюнетка морщится и натягивает толстовку. Прислоняется здоровым боком к стене и прикрывает глаза от ощущения прохлады под повязкой.       - Слушай, Микаса… Я хотел бы… В общем… А Жан… Он…       - О, нет. Нет, Эрен. Только не это.       - У него кто-нибудь есть?       - Нет, Эрен! Даже не думай об этом! Жан тебе не светит! Он стопроцентный гетеро!       - С чего ты взяла?       - Он постоянно зовет меня на свидания, Эрен!       - Микаса, ты встречалась с Райнером, который спустя полтора года ваших отношений прыгнул в мою постель.       - Браун – би! Нет, Эрен! Не смей приближаться к Кирштейну!       - Ты на него запала?       - Что? Нет! Он не в моем вкусе! Просто… Это же Жан!       - Вот именно, Ми-Ми. Это Жан. Мускулистый, красивый, взрывной, горячий. Если у него нет девушки, то вдруг у меня есть шанс. Ай, к черту! Мне кажется, что я влюбился…       - Твою ж маму, Эрен… Пожалуйста…       - Прости, ничего не могу с собой поделать.       - Но вы же подрались сегодня!       - Это дает мне надежду на взаимность после того, как я буду пытаться загладить свою вину.       - Если у тебя чешется задница, позвони Брауну! Он точно не откажет.       - Мне очень жаль тебя расстраивать, но я бы не смог позвонить Брауну, если бы у меня зачесалась задница. А вот если бы зачесался…       - Замолчи. Не хочу об этом знать.       - Ха-ха! Микаса, - Эрен раскрывает руки для объятий, и девушка затекает в них жидкостью спустя пару секунд сомнений. – А если я и, правда, влюбился? А если у нас с ним все получится? Ты же хочешь, чтобы я был счастлив? – девушка кивает, не поднимая головы. – Я просто попробую. Если откажет, настаивать не буду.       - Ты слишком хорош для него.       - О, спасибо за высокую оценку, сестренка. Я знал, что стою в твоем списке предпочтений первым.       - Ты не обидишься, если я скажу, что тебя подвинули?       Парень аккуратно прижимает брюнетку к себе еще ближе и целует в макушку, вдыхая аромат ее волос, который смешался с запахом ментолового охлаждающего геля. Покачивая ее из стороны в сторону и чувствуя биение ее сердца, молчит и думает о том, что то, что она сегодня почувствовала на сеансе татуировки, не пройдет для нее бесследно. В ее глазах читалось замешательство и желание, когда она рассказывала про мастера. Как бы сильно она ни хотела отрицать очевидное, приказать сердцу не получится.       Тихий звонок будильника заглушается брошенной на него подушкой. Из-за боли и дискомфорта Микаса не могла удобно устроиться на кровати и практически всю ночь ворочалась. Если бы не рабочая смена, она бы не вышла сегодня из дома. Мышцы пронзает пульсирующее ощущение жжения, когда она все же поднимается с постели. Снизу доносятся звуки присутствия тетушки, и брюнетка морщится: придется менять повязку на работе. Хорошо, что Эрен сегодня работает вместе с ней.       - Доброе утро, тетя Киёми, - в ответ слышится гнетущая тишина.       Микаса решает молчать, присаживается на стул и притягивает к себе тарелку с омлетом и тостом. Тихо выдыхает, когда спинка стула задевает горящую кожу.       - Где ты была вчера вечером?       - У себя.       Тетушка с бесстрастным выражением лица садится напротив и опускает голову на ладонь и так пристально разглядывает девушку, что та умудряется подавиться. Микаса делает глоток сока, который не течет дальше глотки, будто в пищевод вставили клапан, который закрылся.       - Я заходила к тебе в комнату и не обнаружила там… м-м-м… никого?       «В мою комнату? Какого черта?»       - Возможно, я выходила…       - В туалете и в ванной тоже было пусто.       - Вы следите за мной?       - Странно было бы не следить за той, кто находится под твоей опекой и формально под арестом, - осанка Киёми приобретает пугающую выправку, от которой по коже Микасы бегут мурашки. – Советую хорошенько подумать, прежде чем снова соврать мне.       - Я не вру. Я была у себя.       - Тебя не было.       - Слушайте, тетя Киёми, я не знаю, что Вам приснилось, но в мою комнату вчера вечером никто не приходил…       Девушка не успевает договорить. В волосы резко погружаются цепкие длинные пальцы, притягивая к себе ее голову. Шея болезненно ноет, когда ее поворачивают так, чтобы было слышно каждое слово.       - Не смей мне врать, - ладонь второй руки резким шлепком ударяет по щеке так, что инстинкт самосохранения срабатывает быстрее, чем мозг, и Микаса отклоняется на спинку стула. Резкая жгучая боль проходится по позвоночнику, из глаз брызжут слезы.       - Ай! Я не вру! – тонкий голосок срывается на плач, когда с ресниц вниз срываются крупные соленые капли.       Киёми обходит стол, все еще держа Микасу за волосы. Пристально разглядывает черты ее лица, прислонившись к нему так близко, что два их дыхания смешиваются в одно. Микаса плачет: скрыть боль и слезы не хватает сил. Дрожащие ладони перехватывают запястья тетушки, чтобы хоть немного ослабить хватку. Повинуется порыву швыряющей ее женщины и падает на пол, опустив голову. Поднять взгляд на своего мучителя не дает мысль о том, что она может увидеть в глазах некогда родного человека. Искренняя ненависть и желание избавиться от девчонки – все, что руководит ею.       - Вставай, маленькая дрянь! – цепкие пальцы хватаются за плечо, задевая фрагмент татуировки, от чего Микасу снова накрывает волной боли, от которой звук рыданий становится громче. Женщина поднимает брюнетку на ноги и швыряет в стену, вжимая ее голову рядом с фотографией родителей. Слезы бегут все сильнее, а боль и не думает уменьшаться. – Вспомни об этом, когда снова захочешь мне соврать.       Глухой удар головы о твердую поверхность, громкий хлопок входной двери и морозный воздух, проникший в тепло ее родного, но ставшего таким ненавистным, жилища, вырывает из груди громкие рыдания от физической и эмоциональной боли. Конечности рвано дергаются, и девушке сложно даже сесть, поэтому она лежит еще некоторое время. Дергается от испуга, когда на пол со звоном приземляется та самая рамка с фотографией родителей. Она не думает о том, что ее тело плачет вместе с ней, когда ей все-таки удается принять сидячее положение. Большой палец утирает уголок губ, и на нем вместе со слюной видны следы крови. Микаса бьется затылком о стену и срывает глотку в крике.