Better Than Cake

      Прошло почти три недели с тех пор, как Джисон в последний раз обедал со своими друзьями в нормальное дневное время. Сегодня собрались буквально все, и это немного ошеломляет, потому что их группка друзей значительно расширилась за последние месяцы, и теперь они занимают несколько столиков в кафетерии.       — О, детка, — ухмыляется Сынмин, подходя к их столику, пока Минхо, Рюджин, Юна и Кай за его спиной широко улыбаются и машут Джисону.       — Я не твоя детка, — тут же заявляет Чанбин.       — Я вообще-то обращался к Чан-хену, но не пойти ли тебе куда-нибудь?       — Я детка Хенджина…       Хенджин чуть не давится своим напитком.       —...не мог бы кто-нибудь поменяться со мной местами, чтобы мне не приходилось слушать этот ужас, — спрашивает Черен, немедленно вставая и беря свой поднос.       —...ты могла бы уйти в соседнее здание, и даже оттуда слышала бы Чанбин-хена, он очень громкий, — не может не отметить Джисон, вставая, чтобы придвинуть пустой столик справа от себя к тому, за которым сидел он.       — ЭЙ!       — ФУ, как ГРОМКО! — восклицает Минхо, так же громко, прежде чем плюхнуться на место, которое только что освободила Черен, пересевшая к Чану и Йеджи.       — Вы оба такие шумные, — жалуется Енджун, прежде чем показать язык Рюджин, которая очень по-взрослому отвечает ему тем же.       — Кай-а, садись сюда! — Субин радостно машет стажеру и похлопывает по свободному месту рядом с собой.       — Большое тебе спасибо, Субин-ши!       — Не смей заигрывать с нашим стажером, — громко шепчет Рюджин, проводя пальцем по своему горлу и не отрывая взгляда от Субина.       — Ух ты, как приятно вас всех видеть! — радостно восклицает Юна, заставляя каждого невольно улыбнуться в ответ.       — Хен, откуда у тебя эта темпура? Она выглядит так аппетитно, — спрашивает Сынмин у Чана, который тут же предлагает ему кусочек.       — Не хочу никого обидеть, но каждый раз, когда вы приходите, здесь начинает пахнуть мокрой псиной. Не могу понять, то ли это из-за работников салона то ли из-за команды клиники, — замечает Енджун.       — Салона, — сразу же отвечает Минхо.       — Клиники, — одновременно с ним говорит Хенджин.       — Ну, если на то пошло, то, может, мне стоит упомянуть, что от вас всегда пахнет потом, — огрызается Ёнбок, вызывая общий хохот физиотерапевтов.       — Иди ко мне! — Джисон делает вид, что тянется к нему. — Дай я тебя обниму!       Ёнбок притворяется, что прячется за Хенджином, комично размахивая руками.       — Наверное, нам всем следует, так сказать, инвестировать в дезодоранты или что-то такое, — говорит Черен как о чем-то само собой разумеющемся.       — Окей, но разве освежители воздуха не прослужат дольше? — спрашивает Субин абсолютно серьезным тоном.       — Субин...— Енджун прикрывает лицо ладонью, — Субин, нет!       — Субин, да! Сделай это! — подбадривает Рюджин.       — Ну, во-первых, освежители воздуха не предназначены для использования на коже, — терпеливо и в то же время обеспокоенно начинает Йеджи, глядя на своего коллегу так, словно видит его впервые.       — Я и не собирался наносить его на кожу! — тут же восклицает Субин.       Джисон чувствует, как его пинают по ноге. Он поворачивается и встречается взглядом с Минхо.       Тот просто улыбается ему, явно находя всю ситуацию забавной, и качает головой.       — Хен, там уже нет очереди за роллами, — говорит Сынмин, слегка приподнимаясь и щурясь в одну сторону.       Минхо отводит взгляд в ту сторону, куда смотрел Сынмин.       — Отлично. Джисон-а, присмотри за моей едой, ладно? — говорит он, угрожающе указывая пальцем на Юну и Сынмина. — Если хотя бы одна макаронина пропадет, я без колебаний сообщу об этом Давон-хену.       Юна хихикает, а Сынмин спокойно отвечает:       — Как скажешь, дорогой.       Минхо хмыкает и уходит.       Это напоминает пир — пир в средневековом понимании, когда члены клана собирались вокруг еды, чтобы пообщаться, повеселиться, поднять боевой дух и стать сильнее, смеяясь и наслаждаясь обществом друг друга.       Джисон едва обращает внимание на то, что он ест, поскольку горячо доказывает Субину и Каю, что Samurai Champloo стал одним из ключевых факторов популярности и подъема хип-хопа в стиле лоу-фай, в то время как Ёнбок поддерживает его.       Время проходит одновременно слишком быстро и слишком медленно, и Йеджи с Субином приходится возвращаться к работе первыми. Девушка напоминает Хенджину, что он был должен ей обед, в то время, как тот просто смеется, а Чанбин посылает ей сердечки, прежде чем потянуться к руке своего парня под столом. Они такие милые и противные одновременно.       Они как раз обсуждают ляпы в медицинских сериалах, когда у Минхо звонит телефон. Он громко вздыхает, запрокидывает голову и устремляет взгляд в потолок, словно прося о помощи, прежде чем встать.       — Это доктор Чхве. Мне пора.       — Я занесу твой поднос, — с готовностью предлагает Юна. — Наверно это что-то срочное. Мы придем, как только доедим!       — Спасибо, — улыбается Минхо.       — Ох, блять. В смысле, блин, — Чан смотрит на часы, его глаза расширяются, — у меня встреча с профессором Соном через… примерно сейчас.       — Чан-хен, — нараспев тянет Минхо, перекидывая сумку через плечо, — спорим, я доберусь до двери быстрее тебя!       Чан выглядит растерянным из-за настолько детской провокации, но не теряется и тут же отвечает:       — Минхо-я, я ведь буквально спортсмен!       — А я часто жульничаю, так что, кто последний — тот тухлое яйцо!       Минхо комично подмигивает и быстрым шагом уходит, пока Чан разражается смехом.       Они оба машут руками и убегают, и Джисон замечает, что да, Минхо действительно выше Чана.       Некоторое время спустя он прощается с оставшимися ребятами и направляется обратно в отделение физиотерапии вместе с Енджуном.       Открывая шкафчик, он просто собирается взять свою зубную щетку из сумки. И не может не заметить такой знакомый бумажный пакет, аккуратно поставленный рядом с его вещами.       Как.       Он тут же заглядывает внутрь и…       Внутри лежат три печенья, и Джисон точно знает, что это за выпечка, еще до того, как берет в руки бумажную записку.       Печенье.       Очень мягкое.       Энергия: 90       Здоровье: 36       Сердечки расположены в ряд, как и ожидалось, а под ними написано.       «Может, и не так вкусно, как у Эвелин, но, надеюсь, сойдет».       И боже, это печенье потрясающее. И действительно невероятно мягкое.       Джисон полностью признает, что он предвзят, но вау. Он никогда не ел такого вкусного печенья. Он кладет его обратно в шкафчик и делает фотографию.       Hannie Bee:              Ты такой хитрый       Над этим сообщением, если Джисон пролистает переписку вверх, будет фотография изумрудной конфеты, красиво преломляющей солнечный свет на ладони Минхо, и подпись: «Хм, интересно, откуда это взялось».       Минхо отвечает почти мгновенно, отправляя мем с очень радостным котом.       Так вот, как это ощущалось.       Несколько часов спустя он идет к кабинету Чана (предварительно уточнив у старшей медсестры Наен, что он там) и слегка приоткрывает дверь, просовывая внутрь только голову.       Чан слегка вздрагивает от внезапного шума, но, увидев, кто это, нахально улыбается.       — И что это было? — спрашивает он, выглядя слишком уж заинтересованным.       — Всего лишь самое вкусное домашнее печенье, которое я когда-либо пробовал, — говорит ему Джисон, с прищуром глядя на старшего.       — О-о-о...       —...и нет, я не поделюсь с тобой, — указывает на него пальцем Джисон.       — Я бы не смел просить об этом, — говорит ему Чан с улыбкой. — Это потому, что ты подарил ему конфету? Ту, в форме драгоценного камня?       — Да, и я больше не собираюсь обсуждать это с тобой, ты — соучастник заговора, — Джисон медленно отступает, а Чан от души смеется и машет рукой на прощание.       Он не думал, что Минхо на самом деле так его перехитрит.       Когда Джисон тайком подложил подарочную коробку в его шкафчик в клинике, это была совершенно непродуманная цепь событий, начавшихся как способ наконец-то передать Минхо изумруд. Он носил его с собой несколько дней и так и не нашел подходящего момента, чтобы отдать подарок.       Но затем, когда старший прислал свою фотографию с Ариэль (сначала Джисону пришлось перестать пялиться на самого мужчину, нежащегося в лучах послеполуденного солнца, на его загорелую кожу и сияющие глаза), как раз в тот момент, когда прокрастинация Джисона достигла своего пика, он воспользовался возможностью. Буквально. Он побежал.       Он надеялся, что не показался слишком назойливым или странным, практически напросившись к Минхо на работу и даже проводив его до клиники.       Но Хенин Кай был ангелом, который с радостью помог Джисону спрятать подарочную коробку в комнате для персонала. Хотя ему и было очень тружно сдерживаться.       Джисон был на 99% уверен, что Минхо быстро раскусит его, так что поспешил уйти, прежде чем тому бы это удалось.       Но, очевидно, в эту игру могут играть двое.

***

      Топаз аккуратно упакован, вместе с тщательно отобранными мармеладками в форме котов. У Джисона есть идеальный план.       По крайней мере, он на это надеется.       Потому что все это зависит от одного человека, который должен в этом поучаствовать, и он не уверен, что морально готов к этому. Не потому, что он думает, что Хенджин не поможет ему, а потому что…       — Боже мой, да ты буквально ухаживаешь за ним, как в тех старых фильмах! — хрипит Чанбин.       Хенджин, кажется, тоже считает, что это очень мило, и Джисон мог бы это пережить, потому что да, это правда мило, он не будет этого отрицать. Но вот Чанбин…       — Я сейчас расплачусь, я реально сейчас расплачусь!       — То есть, ты хочешь, чтобы я спрятал это у него дома, когда приду в следующий раз? — спрашивает Хенджин, пока они оба игнорируют Чанбина, который радостно напевает осты из романтических дорам.       — Ну, не обязательно прямо дома, а просто... э-э, да? Если тебе не сложно.       Когда Хенджин наклоняется, в его глазах мелькает огонек:       — А по какому поводу подарок?       — Ни по какому?       — Ни по какому? — переспрашивает Хенджин.       — Да, э-э-э, это просто наша с ним локальная шутка? — Джисон пытается как-то объясниться, хотя он уже действительно жалеет, что связался с Хенджином.       Но он точно знает, что тот бывает у Минхо дома.       Взглянув на Джисона с такой подозрительной нежностью, что тому хочется отодвинуться подальше, Хенджин поворачивается к Чанбину (который даже перестает напевать) и смотрит на него с ожиданием.       — Мне нужно поговорить с Джисоном наедине.       — Окей! — Чанбин легко протягивает руку и слегка сжимает плечо Хенджина. — Я пойду и… — он хмурится, напряженно размышляя, — закажу какой-нибудь суперсложный напиток.       Мне действительно не следовало втягивать Хенджина в это, боже мой…       — Это не «тот самый разговор», — сразу же уточняет Хенджин, когда Чанбин уходит и оказывается вне пределов слышимости, — так просто, дружеская беседа.       — Тогда почему ты так начал? О, я уже очень жалею об этом...       — Тебе ведь действительно нравится Минхо-хен, не так ли?       Это скорее утверждение, чем вопрос.       — Ну-у-у, я же… угощал его газировкой, — пытается Джисон.       —...нет, тогда хен тебя просто привлекал, — говорит Хенджин, — как и любого человека, у которого есть глаза. Мы все через это проходили. Но я говорю не просто о том, что он привлекателен. Я говорю о том, что он тебе нравится.       Джисон бездумно помешивает суп в своей тарелке, в голове со скоростью света проносятся мысли и то, что он мог бы ответить, но ни одна из них не задерживается достаточно долго, чтобы из нее получилось сформулировать предложение.       — Да, — тихо говорит он, кивая.       Он поднимает взгляд только спустя несколько секунд, в течение которых Хенджин ничего не говорит. Он выглядит задумчивым, изучая Джисона.       — О боже, это все равно что снова разговаривать с Сынмином.       Глаза Хенджина расширяются.       — Сынмин говорил с тобой о Минхо-хене? — он выглядит удивленным.       — Да? — Джисон в замешательстве. Неужели Сынмин никому не рассказывал? — Еще несколько месяцев назад? Я... я думал, вы все в курсе?       — Нет? — Хенджин хмурится, выглядя слегка обиженным. — Вот ублюдок.       — Вы, ребята, разве не собирались усадить меня и серьезно побеседовать по поводу моих отношений с Минхо-хеном, или что-то в этом роде?..       — Еще раз, это не «тот самый разговор», чтобы тебя запугать, — повторяет Хенджин, — такая дичь происходит только в дорамах. В реальной жизни люди так не поступают, мы просто смотрим на то, совпадаем ли мы по вайбам.       Это именно то, что Джисон сказал Чанбину много лет назад.       — И это не проверка на вайбы, потому что ее ты прошел уже давно.       — О-о, спасибо...?       — ...Я, э-э, я знаю, что это не мое дело, но Минхо-хен важен для меня, он мой друг, он тот, кто столько раз поддерживал меня, — начинает Хенджин, — и ты действительно классный парень, я очень рад, что встретил тебя и что познакомился с тобой поближе.       — Слушай, ты пытаешься прилюдно довести меня до слез?       Хенджин смеется.       — Я пытаюсь сказать, что вы оба мне очень дороги. Очень. И, э-э, — он делает паузу, выглядя немного нерешительно, — пожалуйста, никогда не говори Минхо-Хену, что я рассказал тебе это, но я доверяю тебе и знаю, что ты хороший человек...       —...ты меня пугаешь, — Джисон действительно вот-вот вспотеет.       — У хена не было хорошего опыта в отношениях, — тихо говорит ему Хенджин с серьезным выражением лица. — Ему причиняли боль, которую я не могу... я не могу объяснить или описать. Я знаю его с тех пор, как был подростком, и я видел, как он... менялся. Не в плохом смысле, он всегда был более или менее таким же, как сейчас, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится. Типа, хен есть хен, понимаешь?       Джисон понимает, что имеет в виду Хенджин.       — Он не поменял свое отношение к нам, но стал намного более замкнутым что ли? И, честно говоря, я его понимаю. Возможно, не в полной мере, но я понимаю, — Хенджин смотрит в сторону, на самом деле не обращая внимания ни на что. — И я говорю здесь не просто о романтических отношениях — он столкнулся с по-настоящему дерьмовым поведением и отношением людей.       — Из-за того, что он асексуал? — не может удержаться от вопроса Джисон.       Хенджин кивает, на его лице появляется каменное выражение, он явно о чем-то думает.       —...мы часто встречаем дерьмовых людей и дерьмовое отношение к себе, но это... как-то особенно тяжело для хена, — медленно произносит он, прежде чем встретиться взглядом с Джисоном. Он выглядит так, будто что-то обдумывает. — Я уверен, ты это знаешь, но, как человеческие существа, мы не всегда так уверены в себе или сильны, как нам хотелось бы думать или выглядеть в глазах других.       Конечно. Джисона часто считали уверенным в себе и общительным человеком, хотя на самом деле он предпочитал большую часть времени проводить в одиночестве и постоянно сомневался в своих решениях.       — Хен — не исключение, — продолжает Хенджин, — и у него тоже много сомнений, он всегда анализирует все мотивы и действия других людей, но в первую очередь — свои собственные.       Джисон медленно кивает.       — И я думаю, что в какой-то степени Сынмин делает то же самое. В общем, я хотел сказать все это в основном потому, что доверяю тебе.       — Ох.       — Я доверяю тебе, и я знаю, что ты не... что тебе на самом деле очень нравится хен...       Спасибо тебе, Хенджин, что говоришь это вслух. Много раз.       —...и ты не пытаешься… он тебе действительно интересен, как человек, а не просто... не просто как развлечение или какой-то приз, который хочется получить. Новый опыт, чтобы «понять, каково это» или что-то в этом роде.       — Какого черта? — челюсть Джисона не могла бы упасть еще ниже, а его негодование — возрасти еще больше.       Выражение лица Хенджина становится еще мрачнее, и он лишь слегка пожимает плечами.       —… и потому что я знаю, что ты уважительно относишься к хену, ты действительно его слушаешь, у вас двоих... — он жестом указывает на подарочную коробку сбоку, — ...своя особенная связь, и вы так легко, так естественно ладите. Я имею в виду, ты же знаешь, что нравишься ему, правда?       — Ну-у-у, я на это надеюсь? — Джисон кивает на подарочную коробку. — Было бы странно, если бы он на самом деле ненавидел меня, но все равно делал это.             — Нет, нет, — Хенджин качает головой. — Я говорю о том, что ты ему действительно нравишься, Джисони. Я не берусь утверждать, что это что-то вроде любви, но и исключать этого не могу. Если бы это было иначе, ты бы точно знал.       — Ох…       — Знаешь, — Хенджин делает паузу, слегка откидывая волосы назад и тщательно обдумывая свои следующие слова, — хен смотрит на тебя с такой теплотой. И, честно говоря, мне кажется, он немного отрицает свои чувства. Я думаю, ты ему нравишься, и он не знает, как к этому относиться, поэтому намеренно делает вид, что ничего не замечает.       — Иногда я… я не могу понять, иногда мне кажется, что он просто прикалывается надо мной что ли, — тихо признается Джисон, — как будто он просто «терпит» мои чувства в ожидании, пока я не решу, что с меня хватит. Я не хочу сказать, что он пользуется мной или что-то в таком роде, но… я просто не знаю, что думать.       — А не проще ли было бы спросить его самого? — спрашивает Хенджин, наклоняя голову набок. — Просто… Я не знаю, поговорить с ним?       — Наверное ты прав, но я… боюсь?       — Быть отверженным?       — И это тоже, но… — Джисон замолкает, обдумывая свои следющие слова. Эти расспросы загнали его в тупик, не давая времени поразмыслить над ответами, не говоря уже о том, чтобы действительно разобраться в своих чувствах. Это не то, чего он ожидал. — Я просто… он правда очень для меня важен…       Хенджин улыбается, кивая.       — И... он такой... я даже не знаю, как это описать, — честно признается ему Джисон, — я не знаю, почему, но когда я с ним, я чувствую себя так, словно я... — он опускает взгляд на свой поднос и берет палочки в руки. — Знаешь, есть такие деревянные палочки для еды, которые нужно перед использованием разделить на две части.       Хенджин выглядит озадаченным.       — Да?       — Вот. Я чувствую себя одной из этих разделенных палочек для еды, которая нашла свою вторую половинку, когда я с хеном, — говорит ему Джисон.       Глаза Хенджина чуть не выскакивают из орбит.       — Чувак, да он тебе не просто нравится, ты же влюблен по уши, какого хрена?!       Если бы лицо Джисона могло покраснеть еще больше, оно бы покраснело.       — С ним все чувствуется правильным, — тихо продолжает Джисон, — съесть четыре порции картошки фри посреди ночи, собирать урожай в Stardew Valley, обсуждать, какие тряпки лучше всего собирают пыль или спорить о том, нормально ли чистить зубы в душе...       — Ты чистишь зубы в душе?!       — …буквально все, что угодно! Это так… Я не знаю, — он вздыхает, вспоминая все моменты, проведенные с Минхо, как с ним все становилось на свои места, без лишних слов, так естественно и гармонично, будто именно так и должно было произойти. Будто так было всегда.       — И ты боишься это потерять? — мягко спрашивает Хенджин.       — Да.              — И ты не уверен, что Минхо-хен сам думает по поводу этого всего?       Джисон кивает.       — Учитывая все это, тебя устраивает то, как обстоят дела между вами двумя? — Хенджин кивает на подарочную коробку. Джисон знает, что внутри лежит небольшая бумажка с десятью сердечками дружбы на ней.       Джисон не может ответить сразу.       Потому что он знает, что это не то, чего он хочет. Вернее, он хочет не только этого.       Перспектива большего — что бы это ни повлекло за собой, — выглядит одновременно волнующей и пугающей.       — Я просто не знаю, как подступиться к этой теме, как подступиться к нему, — выдыхает Джисон, чувствуя странную легкость теперь, когда все раскрылось, хоть поначалу ему и было некомортно.       — Но вы же с ним так хорошо общаетесь? Между вами такие разговоры... как будто вы знаете друг друга целую вечность, — замечает Хенджин, — я никогда не видел, чтобы хен так легко с кем-то находил общий язык, как с тобой.       Приятно.       — Я не знаю, иногда у меня возникает такое чувство, что…когда хен смотрит на меня, он как будто ожидает, что это все временно.       — Ты хочешь доказать ему, что это не так?       — Я не хочу навязывать ему свои желания, — твердо говорит Джисон. — Я хочу этого только если оно будет взаимно.       Какое-то время Хенджин молчит с абсолютно нечитаемым выражением лица, а затем неожиданно улыбается.       Он выглядит гордым, счастливым, полным восторга.       — Я так сильно люблю и поддерживаю вот это все, что происходит между вами, — горячо говорит он, восхищенно тряся кулачками.       — Какого…?       Хенджин просто подбадривает.       — Я болею за тебя!       — Учитывая, что ты утверждал, что это будет просто беседа, а не «тот самый разговор», этот диалог явно вышел каким-то слишком нервным. А, кстати, разве я не должен был провести «тот самый разговор» с тобой?       — А ты этого хочешь? — Хенджин приподнимает идеальную бровь.       — Честно говоря, не вижу смысла, — фыркает Джисон, — ничто из того, что я скажу или сделаю, не сможет изменить мнение Чанбина о тебе.       Хенджин откидывает волосы назад изящным жестом, прежде чем разразиться смехом.       — Да-да, мы все понимаем, что ты — не его уровень, хену просто повезло.       — Эй, подожди! Не говори так! — краснеет Хенджин, закрывая лицо руками и втягивая плечи. — Не говори так, это нечестно. Хен... он просто... он такой милый. Он... да, он шумный и иногда делает неловкие вещи, но он такой... все в нем такое теплое, и с ним нет места притворству, тебе не нужно пытаться казаться кем-то другим... и я просто… я так счастлив, что знаю его.       Джисон пристально смотрит на Хенджина.       — ...и, типа, он такой терпеливый, он так хорош в общении, даже когда если у него нет возможности быть рядом физически, он просто... всегда старается что-то сказать или... я не знаю, он просто такой... да, — щеки Хенджина уже румяно-розовые, глаза прикованы к столу перед ними.       — Боже мой, — бормочет Джисон, все еще глядя на него, — да ты сам втрескался по уши.       Лоб Хенджина с громким стуком ударяется о стол, заставляя нескольких человек повернуть головы, чтобы посмотреть в их сторону.       — Пожалуйста, не драматизируй, — Джисон пытается приподнять его и заставить сесть прямо.       — Ох, это было так неловко. Давай больше никогда не будем заводить серьезных разговоров! — Хенджин стонет из-за стола.       — Хочу ли я знать, что тут происходит? — спрашивает Чанбин, вернувшийся как раз вовремя с тремя стаканами.       Хенджин вскакивает, щеки у него ярко-розовые, а глаза широко раскрыты.       — Ничего!— тут же отвечает он. — Абсолютно ничего не происходит! Я просто говорил Джисону, что я конечно же с радостью ему помогу!       — Да? Что ж, тогда, — Чанбин издает смешок, ставя напитки на стол и наклоняясь, чтобы слегка погладить покрасневший лоб Хенджина, — вот вам, угощение за успешную беседу.       Джисон радостно улыбается и делает вид, что занят своим напитком, пока сам лукаво наблюдает, как Чанбин садится обратно на свое место, все еще глядя на красное пятно на лбу своего парня. Тот стесняется и слегка опускает голову, когда Чанбин, совершенно не подозревая о том, какой эффект он производит на Хенджина, поправляет ему волосы и успокаивающе поглаживает покрасневшую кожу на лбу.       — Так когда ты это сделаешь? — спрашивает Чанбин, как только усаживается поудобнее, а Хенджин берет себя в руки. — Это чертовски мило, и мне это так нравится.       Джисон фыркает, качая головой, глядя на своего лучшего друга. Чанбин мог дразнить его и отпускать колкие замечания сколько угодно, но, на самом деле, он был абсолютно мягкотелым (в самом хоршем смысле этого слова) и чрезмерно поддерживающим всех своих друзей.       — Вообще-то, я пойду завтра! — заявляет им обоим Хенджин. — Это самый подходящий момент, я как раз собирался забрать все толстовки и куртки, которые забыл в квартире хена с прошлого года.       — С прошлого года? — Чанбин смеется, когда Хенджин тянется за подарочной коробкой, чтобы взять ее с собой.       — Подожди, — останавливает его Джисон.       — Ты что, струсил? — удивляется Чанбин.       — Нет, нет, — возмущается Джисон всеми фибрами души, когда открывает подарочную коробку и осторожно достает из нее лист бумаги, игнорируя изумленные возгласы Чанбина и Хенджина при виде конфеты в форме топаза.       Он берет ручку.       Вау.       Он действительно собирается это сделать.

***

      — Ну и? Как поболтали? — Чанбин понимающе улыбается ему позже в тот же день, когда они встречаются возле реабилитационного зала. Джисону через пару минут нужно идти на сеанс коррекции позвоночника, а постинсультный пациент Чанбина только что ушел.       — Ты придурок, — Джисон лишь слегка пинает друга.       Чанбин легко уклоняется от удара, выглядя чересчур довольным.       — Не смейся. Ты представляешь, как я нервничал? У меня, наверное, там обезвоживание случилось, от того, насколько я вспотел от нервов, — Джисон преувеличивает, — Хенджин такой пагующий — они все пугающие, какого черта?       Чанбин в ответ тольковосхищенно хихикает.       — Это не был «тот самый разговор», как я говорил в прошлый раз, и Хенджин, кстати, со мной согласен! — решительно заявляет Джисон, — это просто проверка вайбов, я бы сказал, и, очевидно, я уже давно ее прошел благодаря своему безупречному обаянию и остроумию.       — Ладно, мистер-безупречное-обаяние-и остроумие, когда ты уже пригласишь хена на свидание?       — Знаешь, это не то, что я хотел бы обсуждать. Я все еще мысленно пытаюсь все переварить, — невозмутимо отвечает Джисон.       — Что ж, как только ты возьмешь себя в руки, иди и завоюй уже себе этого ветеринарного фельшера! — подбадривает его Чанбин, в то время как Джисон смотрит на него исподлобья.       — Эй. А с тобой проводили «тот самый разговор»? — срашивает он с любопытством.       Чанбин нервно смеется.       — Ну, я точно знаю, что загадочным образом исчезну с лица земли, если с Хенджином что-нибудь случится.       — Это был Минхо? — хихикает Джисон, но замолкает, увидев выражение лица Чанбина. — Подожди-ка...       — О, я ожидал этого от Минхо-хена, — Чанбин достает свежую пару перчаток, посмеиваясь, хотя в этом нет абсолютно ничего смешного, — но хену не нужно говорить ни слова, чтобы я знал, что он скормит меня своим котам, если я что-то сделаю не так.       — Ёнбок?! — Джисон хмурится. Ёнбок был воплощением солнца, в нем не было ни капли агрессивности.       Чанбин внимательно смотрит на него и говорит ровным тоном:       — А ты еще незнаком с Чонином, да?