Protect me from what I want

      Вечер опускался на Дрезен, мягко укрывая своими объятиями. Постепенно стихала городская суета, стража завершала обход. Город готовился к ночи, и лишь командорское крыло и близко не собиралось спать. Впрочем, ангелам сон и не был нужен так, как смертным, и Констант, окончательно принявший в себе ангельский потенциал, смог по достоинству оценить все преимущества нового бытия.       Он перебирал корреспонденцию, донесения и прошения. С закрытия Мировой Язвы прошло ещё не так много времени, чтобы все последствия перестали напоминать о ней, но и достаточно, чтобы относительно мирная жизнь вернулась на территории Мендева. Дрезен получил права широкой автономии и самоуправления, и Констант старался быть аккуратным и справедливым хозяйственником. Принимал в городе беженцев и пилигримов, но по итогу не это стало визитной карточкой этого места, нет.       Ангелы со всех уголков Верхних Планов приходили к милосердному, но справедливому собрату. Он принимал их всех, выслушивая просьбы и прошения, даруя утешение и покой раненым душам. Многие из величественных небожителей были травмированы самым разным способом, и далеко не всегда они могли найти утешение в своих божественных покровителях. Но бывший смертный принимал каждого из них, стараясь исцелить душевные раны, и слава о его милосердии и терпении не утихала в божественных чертогах.       Конечно, чаще всего приходили бывшие пленники Страж-камней. Алые воины, что пытались отыскать себя снова, побороть кошмары и ужасы заточения и осквернения, горькое чувство предательства. Помимо них, впрочем, не менее частым гостем был и светозарный герольд Иомедай, и разумеется, Серебряные Близнецы, так долго терзавшиеся в демоническом плену и теперь пытавшиеся найти искупление от вины, которой на самом деле не было. Именно они прежде всего и разнесли славу о Константе среди других небожителей, и он со смирением принял свою участь.       Впрочем, отношения с Серебряными Близнецами складывались гораздо сложнее и глубже, чем простая поддержка и помощь в адаптации. И Лариэль, и Таргона испытывали к командору тёплые чувства благодарности и симпатии, которые медленно, но верно перерастали в крепкую привязанность и любовь. Констант отвечал им тем же, одинаково сильно и охотно принимая обоих, и чувства не делали различий между братом и сестрой, горя согревающим пламенем к обоим. Довольно волнующий опыт, но он устраивал всех троих, ведь любовь была чистым, красивым и гармоничным чувством, умиротворяющим души величественных небожителей. И кто сказал, что она не могла происходить в благородном сердце командора по отношению к двоим ангелам?       Мысли о Таргоне и Лариэле отозвались разлившимся в душе теплом, и Констант скупо улыбнулся, отложив очередной лист в сторону. Повёл затёкшими плечами, прежде чем с удивлением почувствовал к ним тёплое и заботливое прикосновение широких мужских ладоней. Моргнул — и перед глазами возникло улыбающееся лицо Таргоны, легко опустившейся на колени командора. Надо же, он так погрузился в бумаги, что совершенно не услышал, как близнецы вошли внутрь. — И снова ты погружён в работу, Защитник, — улыбающийся голос ангела коснулся светлой макушки, и пальцы ощутимо, но аккуратно через одежду сжали кожу, мягко массируя. — Совсем себя не жалеешь, — его сестра покачала головой, прильнув к груди, накрыв ладонью сердце, чувствуя его мерный стук. — Делаешь так много и совсем о себе не заботишься, — Лариэль неодобрительно покачал головой, и его движения стали ощутимей и настойчивей, спускаясь к лопаткам, разгоняя приятные леностные ощущения вдоль позвоночника. — Позволь себе отдохнуть, сокровище, — тёплые губы коснулись в целомудренном поцелуе уголка губ. — А мы с братом останемся рядом с собой.       Настойчивый напор и внимание несколько обескуражили Константа, но он солгал бы, если бы сказал, что не были приятны. Поэтому позволил увести себя в личные покои, оставляя за спиной всю работу и дела, которые вполне могли потерпеть до утра. В конце концов, даже ангелам было свойственно уставать, и сейчас, когда Серебряные Близнецы пришли к нему, Констант в полной мере ощутил, как сильна, на самом деле, была его усталость. — Расслабься, мой господин, — шершавые, тёплые ладони Лариэля ненавязчиво скользнули под ткань робы, сбрасывая её, обнажая крепкое тело бывшего инквизитора. Огладили горячую кожу, вновь сминая плечи, и Констант шумно вздохнул, слегка откинувшись назад, подаваясь навстречу приятным движениям. — Мы позаботимся о тебе, — тонкие пальцы Таргоны ласково огладили смуглую грудь, спускаясь ниже к твёрдому животу, а оттуда ещё ниже, ненавязчиво стягивая с бёдер широкие штаны вместе с исподним. Командор на это издал какой-то изумлённый звук, и тень смущения легла на его лицо блестящими глазами и лёгким румянцем на скулах. — Вы… — он выдохнул, в стыде прикрыв веки, чувствуя, как от одной мимолётной мысли в паху стало гораздо тяжелее. Поймал смешок Таргоны, продолжающей ласково гладить сильное тело, и снисходительный голос Лариэля коснулся сознания: — Мы хотим сделать тебе приятно. В нас нет похоти — лишь искреннее желание. Проявление любви и заботы, которые мы с сестрой одинаково питаем лишь к тебе одному. — И мы хотим разделить с тобой близость. Одарить блаженством так же, как это делаешь ты, когда наши тела и сами наши души сливаются друг с другом в чистом экстазе единения, — за брата закончила Таргона, легко сбросив платье, и, перекинув ногу через бёдра Константа, уселась ему на колени, обхватив лицо.       Констант снова вздохнул, глядя прямо в глаза ангелицы. Горячие ладони легли на женскую талию, поглаживая тёплую кожу, и Таргона склонилась, коснувшись губами губ, втягивая командора в глубокий, неспешный и чувственный поцелуй. Лариэль в это время продолжал массировать плечи, спустившись ниже к напряжённому, чувствительному основанию крыльев, на что Констант откликнулся тихим стоном, прикрыв глаза в удовольствии.       Сухие губы ангела оставили горячий поцелуй на задней стороне шеи, поднимаясь пытающей дорожкой выше к чувствительному месту за ухом. Констант охотно подставился и снова не сдержал стон, чувствуя, как большими пальцами Лариэль надавливал на кожу прямо у основания костей, разминая её круговыми движениями. Ласка отзывалась покалывающим теплом, растекающимся по телу, и Таргона гармонично дополнила её.       Она подалась вперёд, прижав к животу командора его член, и потёрлась о него тёплыми влажными губами. Вновь вовлекла в поцелуй, распаляя лаской, ощущая, как он ещё сильнее твердеет, и зарылась пальцами в волосы, массируя виски. Лариэль продолжал зацеловывать шею и плечи, разминая и поглаживая основание крыльев и спину, и постепенно удовольствие нарастало внутри Константа, циркулируя по жилам вместе с кровью. И тихие стоны срывались с губ, пока он прикрывал глаза, бездумно блуждая руками по спине Таргоны, ощущая, как и она возбуждается всё сильнее.       Она замерла и в очередном глубоком поцелуе потянулась одной рукой вниз, обхватив твёрдую горячую плоть. Провела снизу-вверх, размазывая влагу, а затем направила в себя, обхватывая влажными тёплыми стенками. Констант был большой и крупный, так хорошо растягивал собой и заполнял всё пространство, так что ангелица не удержала стон, слегка выгнув шею. Констант поспешил прильнуть к ней, позволяя насадиться на себя, и на мгновение Таргона замерла, когда опустилась до упора. А затем плавно качнулась, поведя бёдрами, и командор принял, ответив на движение.       Она закусила губу, слегка зажмурившись от удовольствия. Обхватывала плотно, двигаясь с намеренным усилием, медленными глубокими движениями. Она хотела позволить Константу прочувствовать все грани близости, оттого чутко следила за его удовольствием. Ведь обычно всегда бывало наоборот, заботливый командор больше думал о партнёре, чем о себе, в первую очередь желая сделать приятно другому. Но не сегодня — и Таргона плавно качается, регулируя ритм, скользя пальцами по ключицам и груди Константа, покрывая поцелуями его лицо, шею и плечи. И он растворяется в блаженстве, сдаваясь и подчиняясь чужой воле, позволяя волнам удовольствия качать себя.       Его руки мягко ласкали спину ангелицы, а губы оставляли ответные поцелуи на её плечах. Он подавался навстречу её движениям, погружаясь глубже в мягкое влажное тепло женского лона. И ему было хорошо. И когда Лариэль немного отстранился, текучим движением он бережно уложил Таргону на постель, нависнув сверху. Та широко распахнула в стороны крылья, обхватив коленями мужские бёдра, и игривая улыбка озарила её лицо.       Она подалась навстречу, когда командор толкнулся резким уверенным движением. Поймала его приоткрытые губы и увлекла в поцелуй, удерживая, словно без слов говоря «не спеши, прочувствуй, близость это не только единение тел». И Констант закрыл глаза, шумно дыша в женские губы, чувствуя, как Таргона то сильнее сжимает его, то расслабляется.       Лариэль не остался стоять в стороне. С тихим шорохом скользнула на пол его туника, и он пристроился сзади, осторожно, едва ощутимо навалившись на разгорячённую спину, с восторгом наблюдая, как трепещут крылья командора. Губы снова оставили обжигающие поцелуи на задней части шеи, спустившись ниже к лопаткам и основаниям крыльев, пока шершавые ладони оглаживали и ласкали бока, опустившись к бёдрам, сжимая их и фиксируя в устойчивом положении. Шёпот слов заговора утонул во влажных звуках и стонах, прежде чем большие пальцы развели ягодицы в стороны, и открывшегося прохода коснулась влажная головка.       Констант редко принимал его — обычно всё было наоборот, поэтому сейчас Лариэлю следовало быть осторожным и неспешным. Медленно и аккуратно он надавил, проникая внутрь, кусая губу от того, как туго и плотно командор обхватил его. Сам Констант не сдержал чуть более громкий и протяжный стон, запрокинув назад голову, и Таргона утешающими поцелуями покрыла его ключицы.       Лариэль остановился на допустимой длине, не входя полностью, и замер на несколько мгновений, давая возможность привыкнуть к себе. А затем толкнулся, прижимая выступающий бугорок, и Констант невольно повёл бёдрами ему навстречу, снова отозвавшись стоном. Обилие ощущений захватывало его с головой, заставляя тяжело дышать, и он не знал, в какую сторону ему двигаться в первую очередь.       Близнецы всё решили за него. Лариэль снова толкнулся, набирая неспешный, качающийся, глубокий ритм, и Таргона поймала его, следуя за ним, как за волной. Вместе они двигались так гармонично и синхронно, всё больше и больше растворяя Константа в чистом тёплом удовольствии. Реальность ускользала из фокуса командора, оставляя лишь блаженство, жар и близость чужих тел, ощущение заполненности и приятную влагу. И будто лодка, он следовал за этими волнами, качаясь в ответ и подаваясь на движения своих любовников.       Стоны срывались сами собой, и он даже не контролировал их. Так правильно ласкали слух ангельским близнецам, и Лариэль осторожно подался назад, опустившись на колени, усаживая командора к себе спиной так, что его лопатки соприкасались с твёрдой разгорячённой грудью ангела. Констант поддался, потянув за собой и Таргону, и она опустилась сверху, прильнув упругой грудью к груди командора. Обхватила его пылающее лицо, увлекая в поцелуй, и он простонал сквозь него, проникаясь жаром тел зажавших его ангелов.       Губы Лариэля ласкали плечи и шею, и одной рукой он обхватил запястье Константа, отводя его в сторону, как бы удерживая устойчивое положение, из-за чего командор смог лишь одной рукой обнять Таргону за талию. Второй рукой ангел ласкал его тело, просочив её между животом сестры и животом самого Константа. Плавно двигал бёдрами, толкаясь внутрь, в то время как Таргона скользила снаружи, окончательно лишая подвижности. И командору было так хорошо, как не было никогда в жизни.       Завершение приходит гармоничным потоком, накрывающим с головой и взрывающимся снопом искр перед глазами. Громкими стонами и отчаянно вжимающимся одновременно в обоих любовников телом. И он крепко обхватывает Лариэля в себе, а Таргона также крепко зажимает в собственном лоне, и жар близости окутывает теплом, после которого приходит покой и умиротворение. Тело размякает расслабленно, но на последнем клочке ускользающего, полного блаженства сознания Констант не позволяет любовникам отстраниться и отпустить себя. Он хочет, чтобы и они познали это блаженство, и близнецы с тёплыми улыбками переглядываются друг с другом.       Они уступают желанию командора, и Лариэль замирает, позволяя сестре первой дойти до финала. И она двигается, пряча негромкие стоны в поцелуях, выбивая из Константа остатки удовольствия. Прежде чем замирает, крепко обхватывая его теряющую твёрдость плоть, и он чувствует горячую вязкую влагу, окутывающую его вместе с собственным семенем, вытекающим наружу.       Оставив целомудренный поцелуй в уголке губ командора, Таргона встала с него, опустившись на постель в стороне, позволяя разморенной неге радостью блаженства качать себя, словно волны. Лишь после Лариэль ненавязчиво надавил на бёдра Константа, и тот, вздохнув, подался вперёд, улёгшись грудью, позволяя ангелу удерживать на весу его бёдра.       С шумным дыханием и прерывистыми стонами, влажными шлепками толкаясь в тугое, но дивным образом податливое тело, Лариэль в конце концов тоже излился, толкнувшись особенно глубоко и замерев. Затем аккуратно выскользнул, видя, как семя проступило на кольце мышц, стекая по ягодице. Констант опустился, развернувшись, и прежде чем ангел потянулся за полотенцем, поймал его за локоть, притянув себе. Крепко и глубоко поцеловал, ловя сквозь поцелуй мягкую улыбку, а затем позволил обтереть себя от своих следов и следов сестры. — Это был удивительный опыт, — слегка прийдя в себя, наблюдая за приводящими себя в порядок ангелами, признал командор. — Мы рады, если тебе было хорошо, — Лариэль снова улыбнулся, опустившись рядом с Константом, поцеловав его. — И мы будем не против как-нибудь разделить его с тобой снова, — игриво добавила Таргона, удобно устроившись на его плече и вырисовывая пальцем на груди непонятные символы.       Констант мягко, довольно посмеялся, прикрыв веки. За талии прижал обоих любовников к себе ближе. Определённо, такой опыт стоило повторить вновь, и далеко не один раз. Ведь командор уставал так часто, и кто, кроме возлюбленных, мог эффективно помочь расслабиться?