Protect me from what I want

      Эти чувства запретны, а отношения греховны. Форменное безумие, в котором они сгорают будто в огне. Ходят по лезвию, грозясь сорваться с него в любой момент, но если бы кто-то спросил, хотели бы они что-нибудь изменить, то получил бы однозначный ответ никогда и ни за что. Ведь любовь наполняет смыслом и радостью, окрашивает мир яркими красками, и кем бы они были, если бы не имели её, бедняки, закованные в серость.       Когда ночь опускается на альвийское государство и наступает час сакральной поры, Рихар приходит к пасынку. Час уединения, священная для каждого альва часть суток — никто не посмеет тревожить юного аристократа без надобности. И это время он посвящает своему единственному возлюбленному, часы, в которые они могут принадлежать друг другу без остатка. И никто не узнает, никто не осудит, и Рихар опускается на колено, преклоняя голову перед молодым любовником.       Гархар в ответ улыбается. Свет звёзд серебром обтекает его молочную кожу и белые волосы. Подходит ближе, ласково проводит по щеке отчима, заставляя его посмотреть в свои глаза. Обнимает за голову и плечи, прижимая к своему животу, прежде чем опускается рядом, скрываясь уже в его объятиях. И сердце его трепещет, когда сильные тёплые ладони гладят плечи, легко сбрасывая с них халат, обнажая гладкую кожу.       Губы находят губы, и они упиваются друг другом, словно жаждущие священным источником. Редко когда они могут свободно принадлежать друг другу и днём, и ночью, почти не скрывая своих чувств и отношений. Большую часть времени приходится прятаться, делать вид, что их связывают лишь формализованные родственные узы, так, что бы иные не заподозрили ничего другого. Отдавать свою страсть лишь ночью или просто нежиться в объятиях друг друга, отпуская все тревоги и сбрасывая маски. Лишь сакральный час одаривает их возможностью быть собой и не прятать чувства, и Гархар тихо смеётся, сжимая крепкие плечи любовника.       Он выгибает шею, подставляя её жарким поцелуям, чувствуя, как обжигают прикосновениями бока и поясницу горячие руки. Рихар всегда был напорист и страстен, и за этот огонь Гархар всегда особенно любил отчима. Доверялся ему и раскрывался перед ним, и отдавал всего себя без остатка. Лишь для того чтобы снова и снова возрождаться в его объятиях будто феникс.       Поцелуи скользят по шее к линии челюсти, а затем выше. Находят сладкие губы, сминая их в поцелуе, и Гархар стонет в них, чувственно закрывая глаза, когда горячая рука отчима спускается ниже, нащупывая твёрдый член. Обхватывает тёплую плоть, ласково оглаживая кожу, пальцами прощупывая выпуклости сосудов, поднимаясь выше к мягкой нежной головке. И он наблюдает, запоминая до мелочей, как дрожат белые ресницы пасынка, как приоткрываются его губы и алеют румянцем скулы, а сам он крепче сжимает тонкими пальцами его плечи и нетерпеливо ёрзает на бёдрах.       Рихар негромко посмеялся, продолжая дразниться. Скользнул лёгкими поцелуями за ухо, оставляя тёплые влажные метки на чувствительной коже, слегка прихватил зубами такой же чувствительный заострённый кончик уха. Гархар прерывисто ахнул, подаваясь навстречу, держась за чужие плечи словно в детстве. Пока любовник ласкал его, неспешно проводя кулаком и пальцами по члену, прижимая головку и перекатывая яички.       Вторая рука легко скользнула под низ, проехавшись между ягодиц. Рихар снова поймал губы пасынка в поцелуе ровно в тот момент, когда кончики пальцев нащупали одновременно тугое и мягко кольцо мышц, ловко проникая в него, толкаясь до упора, чувственно надавливая на возбуждённую выпуклую точку. И Гархар вскрикнул в ответ, одарив ласкающим слух сладким стоном. — Тише, малыш, — Рихар мягко проурчал в ухо, оставляя невесомые поцелуи. — Этой ночью мы не совсем одни. Ты же не хочешь привлечь к нам нежеланное внимание, правда? — одарил глубоким, долгим и неспешным поцелуем, проникая в рот, сплетаясь языками, пряча чужие стоны.       Гархар промычал что-то неразборчивое, зажмурившись от удовольствия. Он всегда был таким отзывчивым даже на самые простые ласки, и Рихар находил это абсолютно очаровательным. С восторгом и наслаждением продолжил сладкую экзекуцию, толкаясь глубже и сильнее, в то же время крепче и плотнее обхватывая влажный член. — Ох, папочка, — маленький негодник в долгу не остался. Руки его соскользнули с плеч, обвив шею, и он разорвал поцелуй, отстранившись и глядя блестящим, игривым и лукавым взглядом белых глаз. — Пожалуйста, — он подался немного назад, проехавшись ягодицей по твёрдому члену отчима, всё ещё спрятанному за одеждой. Коснулся бледной груди, проведя по ней кончиками пальцев, игриво ущипнув сосок, и бесстыдно прошептал, закусив губу: — Дай мне свой член. Хочу почувствовать твой член в себе. Как он растягивает меня, как наполняет собой, м-м, — он простонал, соблазнительно зажмурившись, на что Рихар негромко рыкнул. — Маленький негодник, — в быстром поцелуе он прикусил губу пасынка, поймав его хитрую улыбку. — Знаешь же, как ты меня заводишь. — Да-а, — Гархар довольно мурлыкнул и кончиком пальца провёл по острой линии чужой челюсти. — А ещё больше тебя заводит, когда ты во мне, и я сжимаю тебя так сладко, — выдохнул в губы, поймав вздох отчима.       Тот аккуратно вывел пальцы, растянув и без того подготовленные мышцы, и отпустил член. Гархар припал к нему в пьянящем глубоком поцелуе, и Рихар нетерпеливо стянул с себя мешающую одежду, высвобождая собственное возбуждение. Но прежде чем успел что-либо сделать, пасынок ловко обхватил напряжённую плоть, потеревшись о неё собственным членом. А затем обхватил их оба, растирая и надрачивая, втягивая отчима в серию коротких чувственных поцелуев. — Гар… — разорвав их, Рихар вздохнул, нетерпеливо сжав ладонями упругие ягодицы. Гархар в ответ таинственно сверкнул глазами, но отпустил чужой член. Любовник тут же двинул бёдрами, слегка приподняв их над постелью, приставляя головку к вобравшим её мышцам. Легко и плавно качнулся, входя на всю длину, и пасынок зажмурился от удовольствия, не сдержав стон.       Он качнулся навстречу, и они приняли плавный, чувственный ритм. Рихар толкался глубоко, задевая все чувствительные точки и прижимая самую возбуждённую из них. Кожа глухо шлёпалась о кожу, и они делили друг с другом шумное дыхание и прерывистые стоны. Гархар сжимал в себе так хорошо и чувственно, усиливая ощущения проникновения, и единение с ним становилось настоящим блаженством, о котором можно было только мечтать.       Они целовались, прижимались друг другу, потираясь грудью о грудь. Рихар запустил руки между их животами и снова обхватил член пасынка. Тот в ответ немного отстранился, и его ладони принялись хаотично ласкать твёрдую грудь отчима. Поигрывая с сосками, слегка оттягивая и пощипывая, он рисовал на горячей коже лишь одному ему понятные узоры, плавно двигая бёдрами в ответ на глубокие толчки. Рихар надрачивал член, второй рукой гладя ногу от колена до бедра, и неспешная близость всё больше и больше распаляла пламя страсти и желания. — Возьми меня глубже, папочка, — в очередной поцелуй капризно простонал Гархар, чувствуя, что ему мало получаемых ласк. Рихар на это снисходительно усмехнулся, ласково погладив пасынка по пояснице и оставив целомудренный поцелуй в уголке губ.       Натянув любовника на себя до упора, он уверенно подался вперёд. Опрокинул его на спину — благо, широкая кровать позволяла сделать это без дополнительной возни и без опасений скинуть любовника на пол — и навис сверху, крепко удерживая бёдра на весу. Выпрямился, устойчиво уперевшись коленями в постель, и сменил угол проникновения, действительно проникая глубже. Гархар отозвался на это чувственным стоном, сжав над головой простынь, а второй рукой обхватив истекающий смазкой член. — Так хорошо, мой маленький? — лукаво проурчал Рихар и на пробу почти вышел, а затем резко глубоко толкнулся.       Гархар снова ответил стоном и закусил губу, выгнувшись навстречу. Отчим держал его крепко, лишая подвижности, так что весь простор действий был исключительно в его руках. Чем он и пользовался, меняя углы проникновения, двигаясь глубоко и чувственно. И пасынок сжимал его так сладко, и услаждал взгляд, лаская самого себя. Тонкие пальцы гладили грудь, прижимая соски, спускались ниже к животу, пока вторая рука скользила по члену, то обхватывая его, то лишь очерчивая кончиками пальцев; то прижимая рёбрами пальцев, то натягивая на головку крайнюю плоть. Затем спускаясь ниже и перекатывая яички, лаская себя в паху обеими руками.       Жар нарастал всё больше, растекаясь по жилам настоящим огнём. Кожа взмокла от пота, и томление отзывалось желанием большего. Желанием чистого блаженства — и Рихар осторожно выскользнул из податливого тела, заботливо уложив его на постель.       Удивление мелькнуло в красивых больших глазах Гархара, но тут же сменилось нежностью, когда он поймал полный любви взгляд синих глаз. Рихар склонился над пасынком, обнимая, прижимая к себе, и одарил глубоким, чувственным поцелуем. Тот ответил охотно, обвив руками шею отчима, прижался пахом к паху, потеревшись чувствительной влажной головкой и горячую и такую же влажную плоть. Обнял коленями за бёдра, призывая продолжить прерванное занятие, но Рихар мягко, но настойчиво скользнул в сторону, упав за спиной любовника.       Понимая, чего отчим хочет, Гархар довольно разморено улыбнулся. Повернулся набок, заглядывая через плечо, и зажмурился, когда Рихар прильнул к нему, обхватывая руки и покрывая молочно-белые плечи поцелуями. Это была его любимая поза, и на мгновение Гархар завёл руку назад, взъерошив чёрные пряди чужих волос. А затем вытянул её вверх, и любовник тут же поймал запястье, переплетая пальцы с тонкими пальцами пасынка.       Второй рукой огладил живот, поднимаясь к груди. Пристроился сзади, и Гархар отвёл в сторону ногу, открывая проход. Сам завёл руку за спину отчима, накрыв твёрдую ягодицу, и слегка сжал, словно приглашая к действиям. И Рихар, продолжая покрывать нежную кожу поцелуями, плавно качнулся, легко проникая внутрь. Любовник толкнулся ему навстречу, и словно волны, они качали друг друга в колыбели чувственной близости, ведущей к неизбежной разрядке. — Мой сладкий, самый сладкий малыш, — продолжая зацеловывать плечо, поднимаясь к шее, в блаженстве прошептал Рихар, на что пасынок хихикнул, довольно зажмурившись. Закусил губу, пряча стон, когда отчим снова так хорошо и правильно надавил на самую возбуждённую точку.       Рихар не выдержал первым. Ощущений в нём оказалось много больше, и с очередным толчком он замер, кончая с негромким стоном. Излился тёплым семенем, крепко прижимаясь бёдрами к ягодицам Гархара. Тот, ко всему прочему, сам прижимал его к себе, продолжая держать руку заведённой за спину. Хотел почувствовать и принять полностью чужое излияние так, как и всегда — это была любимая и самая интимная часть каждой близости.       Он снова закусил губу, чувствуя, что на пределе. А потому повернул голову к любовнику, и не давая ему отстраниться, прошептал прямо в губы: — Дай мне кончить для тебя, папочка, — и поймав горячую ладонь, опустил её на свой член, сжимая пальцы, заставляя взять его в кулак.       Рихар мягко посмеялся, поцеловав белый висок, но послушно обхватил твёрдую влажную плоть. Несколько раз толкнулся кулаком, прежде чем Гархар с длинным музыкальным стоном излился в его открытую ладонь. И он заботливо принял, и несколько раз натянул на головку крайнюю плоть, собирая остатки. Лишь после оба они расслабились, и пасынок отпустил его, позволив выскользнуть из своего тела, давая тёплому семени стекать по ягодицам. — Тебе было хорошо, птенчик? — потянувшись за полотенцем, обтерев руку, Рихар заботливо вытер Гархара. Тот довольно зажмурился, потянувшись за объятием. — Никто не делает мне лучше тебя, папочка, — проурчал, потеревшись носом о щёку, и отчим поцеловал его в лоб, спускаясь губами ниже к переносице. Гархар смешно фыркнул, продолжая ластиться, прижимаясь ближе, пока любовник одаривал ласковыми поцелуями, заботливо прикрывая пледом, удобнее и ближе прижимая к себе.       Это неправильно. Это запретно. Кто-то даже скажет, что это омерзительно. Но любовь, искреннее и тёплое чувство, согревает их обоих изнутри. И они пронесут его в себе и разделят друг с другом без остатка, доверяя его лишь сакральному часу ночи.