Protect me from what I want

      Вода с тихим шумом стекала по трубам, наполняя просторный, но не слишком глубокий бассейн, над которым поднимался едва различимый пар от трав и эфирных масел. Разлеталось звонкое эхо от светлого кафеля, и холодную пустоту купальни нарушали лишь двое. Арханти неспешно переплывал бассейн поперёк, позволяя прохладной воде мягко окутывать бледный пергамент кожи — даже древнему личу, всю жизнь гонящемуся за знаниями, иногда необходимо было отдыхать и расслабляться. Ведь даже нежить не была всесильна, и свой лимит прочности был у каждого.       Арханти удовлетворённо прикрыл глаза, перевернувшись на спину. Цепкий взгляд тёмных глаз тут же впился в сидящую на ступеньках спуска крепкую жилистую фигуру. Верный страж и соратник бдел неустанно, оберегая драгоценного мессира от любой напасти. И даже сейчас он неотрывно следил за ним, так что Арханти не удержал самодовольной улыбки. Такая верность была более чем похвальна — лишь одному Жилю он и мог доверять, на самом-то деле. — Иди ко мне, — вкрадчивый голос звучит властным приказом, которого нельзя ослушаться, даже если бы было большое желание. Но его у Жиля нет — он словно ждёт желанного приглашения, мягко нарушая спокойствие воды, разгоняя по ней своим телом круги и разбивая почти хрустальную тишину негромким плеском.       Он подплывает аккуратно, слегка огибая мессира сбоку. Арханти на это щурится довольно, протягивая руки к верному защитнику. Хочет коснуться, хочет дотронуться, чтобы в который раз ощутить эту силу, твёрдые мышцы и холодную кожу. Скользнуть пальцами по крепким широким плечам ниже, съехать к бокам, чувствуя шероховатости ожогов на животе и пояснице. Других шрамов и следов на сильном теле нет, кроме свидетельств смерти — Инквизиции в любую эпоху только дай повод кого-то отправить жариться на костёр. Но прежде чем тонкие длинные пальцы прикасаются к твёрдым костям, Жиль перехватывает их.       Он молчалив и скуп на эмоции, что Арханти считает несомненным достоинством своего верного стража, но он смотрит прямо в тёмные бездны глаз мессира, прежде чем подносит изящные запястья, усеянные множеством шрамов, к губам. Целует каждый из них, вкладывая в каждое движение всё восхищение мессиром, который никогда не жалел своё тело, отдавая всего себя исследованиям и поиску знаний. Тянется к этому утончённому недосягаемому величию, и пускай немного топорно и неумело, но хочет сделать приятно, обласкать, окружить заботой и огромным вниманием. И Арханти читает всё это в преданном взгляде, прежде чем слегка приседая, Жиль осторожно обвивает тонкую поясницу, прижимая к себе и приподнимая над собой.       Мессир на это снова довольно щурится, позволяя. Накрывает широкие плечи, оглаживая их, чувствуя укрощённую силу и твёрдость, перекатывающиеся мышцы. Гладит натянутую кожу, с любовью проходясь по тем местам, где когда-то были надрезы, порезы, раны и швы — прежде чем Жиль стал тем, кем есть теперь, господин провёл над ним не одну операцию, с восторгом исследуя его тело как драгоценное сокровище. И Жиль позволил — всегда позволял, преданный и верный, отданный в безраздельную власть мессиру и телом, и душой.       Лениво, он продолжал оглаживать плечи, поднимаясь вверх, пропуская сквозь пальцы короткие блондинистые волосы на загривке. Жиль же так и прижимал его к себе, глядя преданно, одними глазами рассказывая о чистом восторге, о бесконечной преданности и о любви. И Арханти довольно усмехнулся, и рука его соскользнула, огладив линию челюсти верного защитника. Жиль поймал её, не отводя глаз, оставил поцелуй на запястье, а затем, будто сбросив невидимый полог, потянулся вверх, осторожно коснувшись губами тонких бескровных губ мессира.       Тот позволил, приглашающе разомкнув их, и Жиль проник языком, углубляя поцелуй. Крепче и ощутимее прижал к себе тело мессира и уверенно двинулся к ближайшей стенке бассейна, зажимая его между собой и светлым холодным кафелем, ощущая осторожную и укрощённую власть над обманчиво хрупким господином, который доверчиво расслабился, лениво взлохматив короткие пряди на макушке, прежде чем властно потянул за них, заставляя оторваться от губ. И Жиль послушно подчинился, но тут же приник к чувствительному месту за ухом, вырвав из груди мессира вздох удовлетворения. Спустился ниже к шее, в то время как широкие ладони совершенно бесстыдно исследовали худое тело, пересчитывая слегка выпирающие рёбра, оглаживая бока и плоский живот. Арханти в ответ продолжил сжимать светлые волосы в кулаке, второй рукой скользя по плечу и лопатке, то и дело съезжая к ключице.       Спешить было некуда. Подобное времяпровождение в принципе было чуждым для нежити и уж тем более интересовало Арханти в самую последнюю очередь. Но с Жилем было хорошо; с Жилем было приятно. С Жилем можно было исследовать его тело не только в прозекторской как очередной экспериментальный медицинский образец. Совсем другие грани и ощущения, и это… интриговало.       Чужие поцелуи, между тем, начали опускаться ниже к ключице — последней части, не скрытой под водой. Становились настойчивее и ощутимее — Жиль был сильным, немного резким, но удивительно чувственным и страстным любовником. Страсть его была выдержанная, укрощённая — как и весь он сам. Не захватывала с головой, но постепенно погружала в себя, прирученное пламя, контролируемое властной уверенной рукой, сжигающее до самого основания медленно и размеренно. И Арханти чувствовал, как постепенно огонь загорается где-то внизу живота, постепенно поднимаясь выше, чутко реагируя на чужие действия.       От ключицы поцелуи снова поднялись к шее, и Жиль ловил губами стекающие от мокрых длинных волос капли, сцеловывая их. Сильные руки уверенно приподняли мессира в воде так, чтобы он упёрся лопатками в твёрдую холодную стенку. Скользнули от поясницы по бёдрам к коленям, настойчиво, но осторожно разводя их в стороны, фиксируя в таком положении, позволяя пристроиться в открывшемся пространстве. И Арханти почувствовал, как в его тугое кольцо мышц упёрлась твёрдая острая головка. Постарался максимально расслабиться, прикрыв веки, держась за плечи верного защитника, и он оставил благодарный поцелуй на ключице, который, впрочем, тут же смыло прохладной водой.       Он плавно качнулся, и вода словно подтолкнула его. Аккуратно вошёл почти на треть — он был большим, твёрдым и крепким, как и всегда, и Арханти сразу ощутил, как туго Жиль его растягивает и сразу наполняет собой всего, не оставляя ни одной свободной клетки. Вздохнул, чуть крепче впившись пальцами в плечи, и Жиль отпустил разведённые ноги, снова аккуратно толкнувшись, входя ещё глубже, заставляя мессира проскользить спиной по кафелю вверх, гораздо удобнее полной спиной прислоняясь к стенке и выпрямляясь.       Арханти обвил худыми руками шею любовника, а коленями обхватил его бёдра. Ладони Жиля обхватили бока мессира, а сам он прижался ближе, так что касался своей грудью чужой груди, и в благодарность потянулся к губам, втягивая господина в глубокий, чувственный и неспешный поцелуй. И когда Арханти ответил, снова расслабляясь, он сделал первый медленный, но глубокий толчок, всё-таки входя в тугое тело до самого конца, заполняя, распирая собой на тонкой грани удовольствия и боли, если бы они всё ещё могли её чувствовать. И мессир тихо выдохнул в губы, по инерции насаживаясь в ответ, чувствуя, как твёрдые яйца ударились о худые ягодицы.       Жиль замер, позволяя привыкнуть к ощущениям и насладиться ими. Вместо этого сильнее вжал мессира в холодный твёрдый кафель, грудью прижимаясь к его груди, зажимая, почти лишая подвижности. Удерживая, не давая упасть, пока господин обхватывал его ногами и обнимал за шею, поглаживая по лопаткам. Подался вперёд, вновь втягивая в поцелуй, на этот раз более пылкий и спешный, глубокий и жаркий — страсть и желание нарастали всё больше, и пожар разгорался ощутимее, и даже холодная вода не могла остудить его. И оторвавшись от губ, Жиль жадно, словно страждущий к источнику, приник к тонкой изящной шее, оставляя рядом с подтёками воды влажную дорожку поцелуев, спускаясь ниже к острому плечу и выпирающей ключице.       Арханти снова вздохнул, удовлетворённо зажмурившись. Охотно подставился, позволяя ласкать себя. С тихим стоном чуть запрокинул голову назад, когда с лаской пришло глубокое, полное движение внутри, туго разводящее мышцы, обхватывающие твёрдую, будто камень, плоть. Впутал пальцы в короткие блондинистые волосы, второй обнимая за широкие лопатки, сжав и, едва ощутимо царапая короткими ногтями, не отпуская. Сильные руки любовника в это время ласкали тело мессира, позволяя ему с новым удивлением раскрывать грани собственной чувствительности — думал ли он когда-нибудь, что простые ласки способны нести такое удовольствие? Или же всё дело было в Жиле, ведь только перед ним можно было быть таким открытым и уязвимым?       Всё это было не важно. Под жёсткими губами и слизывающим с пергаментной кожи капли воды языком было неважно. Под шершавыми широкими ладонями, так правильно очерчивающими изгибы, гладящими живот, бока и грудь, взлетающими по впадине позвоночника и сминающими твёрдые ягодицы, было неважно. Под твёрдым и большим членом, переполняющим изнутри, давящим на все не растратившие чувствительность точки, было неважно. И новый тихий стон срывает с губ Арханти в такт движениям Жиля.       Он скользит внутри глубокими полными толчками. Спешить некуда и незачем, когда есть возможность сполна насладиться сладкой близостью. Двигается плавно и неспешно, так, что вода расходится от них тихими кругами, и едва слышный плеск дополняет музыку негромких стонов и звуков поцелуев. Позволяет привыкнуть и распробовать, и с каждым новым толчком скользить становится легче, и тогда ладони съезжают по бокам к бёдрам, и Жиль поддерживает мессира, совсем немного меняя угол проникновения и толкаясь резче и глубже.       Арханти на это плотнее обхватил коленями твёрдые бёдра любовника и сильнее впился в его плечи. Тихо простонал, подавшись грудью к груди, потеревшись сосками о соски, и Жиль улыбнулся, спрятав улыбку за поцелуем, которыми покрывал острое худое плечо. Чуть крепче сжал ноги мессира, ведя его за собой, насаживая на себя и двигаясь навстречу, разжигая пламя сильнее, заставляя его подниматься вверх к груди и ключицам, растекаясь по рукам. Приятно, но всё ещё недостаточно.       Тонкие пальцы снова впились в короткие влажные пряди на затылке, и властно Арханти оттянул их, заставив Жиля оторваться от себя. Тот с обожанием посмотрел в блестящие глаза мессира, и он сам наклонился, находя губы и целуя. Жиль ответил, снова качнувшись резким глубоким толчком, и одна рука соскользнула с ноги, поднявшись выше по бедру. И Арханти негромко ахнул, когда широкая ладонь осторожно обхватила напряжённый твёрдый член.       Последовал ещё один толчок, и Жиль подушечками пальцев огладил чувствительную головку. Волна удовольствия окатила Арханти с ног до головы, и он непроизвольно крепче надавил коленями на бёдра любовника, словно пытаясь свести ноги вместе. Сжал его в себе, не давая пошевелиться, и Жиль мягко гортанно посмеялся. — Расслабьтесь, мессир. Я не причиню вам вреда, — он выдохнул в губы, вовлекая в успокаивающий неспешный поцелуй, а затем расслабляющее покрывая поцелуями шею и плечо. Рукой продолжил ласкать член, сжимая, скользя кулаком по всей длине, перекатывая твёрдые яички, а затем снова возвращаясь к напряжённой плоти, поднимаясь к головке и растирая её.       Арханти шумно вздохнул, сильнее запрокинув голову и вжавшись грудью в грудь верного защитника. Но послушно расслабился, и Жиль немного выскользнул из него, но лишь для того, чтобы сильно и ощутимо толкнуться обратно, прижимая выступающий возбуждённый бугорок. Поймал длинный стон мессира, спрятав его в поцелуе, чувствуя, как он ещё сильнее надавил на его лопатку, а второй рукой почти до боли, если бы он всё ещё её ощущал, оттянул волосы.       Жар разгорался сильнее, словно отдалённое эхо тех дней, когда они были живы, так что движения Жиля стали глубже, резче и быстрее. При этом он продолжал выцеловывать каждый миллиметр пергаментной кожи возлюбленного мессира и осторожно ласкал его член, то мягко надрачивая в такт толчкам, то останавливаясь, спускаясь к мошонке или забавляясь с головкой, массируя чувствительную кожу или натягивая на неё крайнюю плоть. Мессир откликался на все действия восхитительными тихими стонами, разгоняющими плеск воды, и музыку его голоса Жиль готов был слушать бесконечно долго.       Но огонь становился ощутимее, так что держать себя в руках становилось всё сложнее. И вторая рука соскользнула с ноги, снова оглаживая восхитительное худое тело и острые изгибы. Бока, живот, поясница — чувствительные пальцы вырисовывали на пергаменте волшебные, лишь одному Жилю понятные рисунки. Пока грудью он прижимался к груди, притираясь соском к соску мессира, вдавливая его в стену, обеспечивая устойчивое положение, не позволяя упасть. Губами скользил по ключице и выше по плечу и шее к линии челюсти и скулам, прежде чем втянуть в очередной глубокий поцелуй. Неспешный и чувственный на контрасте с глубокими ритмичными толчками, становящимися всё более размашистыми и быстрыми.       Но мессир позволяет. Крепче обнимает коленями, сильнее вжимается в широкую грудь. Обнимает за шею и отвечает на поцелуи жадно и голодно. Насаживается в ответ на твёрдый член, который, по ощущениям, разбухает внутри сильнее, заполняя каждую клетку, растягивая тугие мышцы. И напряжение растёт вместе с медленно сжигающим в себе огнём, и всего становится одновременно так много и так мало. И кажется, словно даже холодная вода бассейна медленно закипает, не остужая жар, а наоборот его подпитывая. И не уйти, и никуда не деться от этих интенсивных ощущений, переполняющих до краёв. Лишь раствориться в них и сгореть дотла.       Стоны становятся длиннее и громче, и обоим им хочется большего. Жиль чувствует, как напрягается мессир, выгибаясь ещё ближе, словно желая слиться со своим верным защитником в единое целое. Сжимает его всем, чем только может так, что будь он ещё жив, точно остались бы синяки. И тонкое худое тело слабо подрагивает, балансируя на тонкой грани, и Жиль чувствует, что сам находится где-то там же на пределе своего терпения. Поэтому из его груди вырывается шумный полувздох-полустон, и он крепко, до синяка-которого-не-будет сжимает бедро мессира.       Второй рукой он отпустил член, уперевшись на уровне виска господина ладонью в кафельную плитку, скрипнув по ней пальцами, словно пытаясь смять твёрдый камень. Сцепил зубы, последними, размашистыми, быстрыми и глубокими толчками вбиваясь так, что твёрдые яйца ударялись о худые ягодицы. В ответ вжался в мессира так, словно тоже желал слиться с ним в единое целое, и процедил неразличимое то ли проклятие, то ли воззвание себе под нос, чувствуя, как господин царапает короткими ногтями спину, первым замирая на верном защитнике, слабо вздрагивая в сносящем всё на своём пути приливе наслаждения.       Однако прежде чем Арханти успел размякнуть и расслабиться, Жиль крепко вжался в него, замерев с сильным глубоким толчком. Разряд электричества прошил его с ног до головы, излившись длинным облегчённым стоном. И когда волна схлынула, а напряжение сменилось блаженством истомы, он аккуратно выскользнул, и подхватив возлюбленного господина, заботливо усадил его на ближайшую ступеньку подъёма из бассейна.       Арханти в расслабленном блаженстве опёрся о стенку, растекаясь наполовину в воде. На его губах блуждала удовлетворённая улыбка, а тёмные глаза блестели довольным огнём. Он протянул руку, и Жиль покорно подплыл, подставляясь, позволяя погладить себя по щеке. Осторожно, словно спрашивая, обнял мессира за пояс, устроив голову у него на животе, и Арханти зарылся пальцами во всклокоченные светлые волосы, перебирая короткие пряди.       Постепенно взрыв удовольствия успокаивался, уступая место расслабленной безмятежности, и Арханти, продолжая гладить по голове, второй рукой огладил плечи, сместившись к позвоночнику, рисуя пальцами узоры на плечах и лопатках. Близость и эфирные масла дарили приятную негу, так что он довольно прикрыл глаза. Жиль последовал его примеру, вздохнув и тоже прикрыв глаза. Продолжил обнимать за пояс и потёрся щекой о плоский живот, демонстрируя привязанность и верность. Он здесь и никуда отсюда не уйдёт, выполнит любой каприз мессира и будет любить его всеми доступными средствами.       Арханти усмехнулся, не открывая глаз. Определённо, это было приятно, очень даже. Только Жилю и можно было полностью доверять, и вообще-то, их обоих это более чем устраивало.