Protect me from what I want

      Волнения в гильдии после переизбрания Арбитра и суеты, которую навёл Иван, почти сошли на нет так же, как и почти выровнялись отношения с Талзарией. Гильдия почти вернулась в привычное русло, но у верховного начальства всё равно как всегда был непочатый край работы. И хотя Юстинис довольно быстро привык к новой должности и налагаемых ею обязанностям, тем не менее иногда приходилось туго. Приходилось задерживаться и работать больше предписанного трудовым договором гильдии времени, возвращаясь домой затемно выжатым, будто лимон. Радовало только одно: новоиспечённого Арбитра дома ждал ученик, любовник и возлюбленный, который ревностно следил за всеми физическими аспектами жизни, заботился о них и обеспечивал максимальный комфорт.       Поэтому вернувшись домой, Юстинис не удивился приятному запаху ещё тёплого ужина, как и не удивился тому, что Таксимархис хлопотал на кухне, и стоило учителю показаться на пороге, как он тут же оказался рядом, настойчиво утаскивая его поесть. Ворча при этом как заботливая матушка о том, что «ты совсем о себе не заботишься, мастер» и «ну конечно, ты совсем не обедал». Юстинис на это лишь покаянно вздохнул, но улыбнулся уголками губ, находя чужую заботу очаровательной и очень приятной.       Ужин прошёл в непринуждённой лёгкой обстановке, и Арбитр наконец-то смог расслабиться после долгого рабочего дня. Растечься на стуле, допивая чай и не замечая хитрый блеск в чужих глазах, растянувший губы в загадочной улыбке. — Тебе нужно отдохнуть, мастер, — вкрадчиво обогнув стул, проурчал Таксимархис, накрыв худые плечи ладонями и несильно сжав, слегка массируя. — А то, не дайте боги, ещё сляжешь от переутомления. — Не думаю, что с тобой мне грозит нечто подобное, — беззлобно фыркнул Юстинис, доверчиво расслабляясь, и когда Таксимархис отошёл, поймав его руку и поведя за собой, покорно последовал за ним. — Ну а кто ещё за тобой присмотрит, кроме меня, — тот отвёл учителя в спальню, прикрыв за собой дверь, и интимно приблизился вплотную, опустив ладони на грудь, коснувшись губами выступающей косточки челюстного сустава. — Мар… — Юстинис вздохнул, но прикрыл веки, подставляясь под ласку, чувствуя, как умелые пальцы ловко перебирают пуговицы форменного камзола, распахивая его в сторону. — Ш-ш, — он на мгновение отстранился, игриво блеснув глазами. В коротком поцелуе накрыл губы, и также игриво прикусил нижнюю, прежде чем добавил: — Я хочу сделать тебе приятно. Тебе нужно расслабиться, — и не дожидаясь никаких возражений, он снова вернулся к губам, на этот раз втянув мастера в глубокий чувственный поцелуй.       Пальцы тем временем уверенно, но ненавязчиво распахнули верхнюю одежду, сбрасывая её наземь. Извечно холодные из-за родового проклятия руки мягко коснулись груди, и на контрасте по коже Юстиниса пробежали мурашки. Он не стал вырываться, наоборот охотно ответил на поцелуй, и чужие ладони огладили твёрдые кости, обтянутые бледной кожей, спустившись ниже, лаская живот и бока, опускаясь ещё ниже. Не разрывая поцелуй, Таксимархис сделал настойчивый шаг вперёд, заставляя учителя отступить назад и упасть на постель, глядя на ученика снизу-вверх.       Тот в ответ загадочно блеснул глазами, склонившись за новым поцелуем. Но быстро разорвал его, скользнув губами к чувствительному месту за ухом. Опустился на колени, мягко лаская тело, в конце концов опускаясь ловкими пальцами к ремню форменных штанов, с лёгкостью избавляясь от него, в то время как поцелуи ненавязчиво по шее и ключице начали опускаться ниже, пока языком он не очертил один из сосков, слабо прикусив его. — Мар… — Юстинис вздохнул, чувствуя, как снизу начинает нарастать жар, поднимающийся кверху. — Что ты творишь? — А на что это похоже? — бесстыдно фыркнул Таксимархис, уверенно и ненавязчиво стягивая с мастера штаны с исподним. — Соблазняю тебя, конечно, — он подался вперёд, очутившись нос к носу с учителем, и прежде чем губы коснулись губ, кончики холодных пальцев игриво пробежались по начавшему твердеть члену.       Юстинис вздохнул сквозь поцелуй, когда невесомые движения огладили чувствительную плоть. Мягкие, щекочущие прикосновения на контрасте температуры отозвались по всему телу электрическим разрядом, отчего кровь к паху начала приливать быстрее, завязывая комок возбуждения внизу живота. Таксимархис удовлетворённо улыбнулся, и ещё раз легко прикусив нижнюю губу мастера, опустился на колени обратно. Удобно устроился между его ног, заставив широко расставить их в стороны, и легко обхватив член у основания, склонился над ним, обхватывая губами обнажившуюся головку. — Мар… — Юстинис зажмурился, тяжело выдохнув, и опёрся на локоть, слегка запрокинув назад голову, прикрыв нижнюю половину лица ладонью. Это одновременно было довольно смущающе и возбуждающе, отчего член затвердел окончательно.       Таксимархис лишь загадочно ухмыльнулся одним взглядом. Описав языком головку, опустил голову ниже, заглатывая член глубже. Рукой продолжил придерживать основание, рисуя на чувствительной коже кончиками пальцев неведомые узоры. С упоением во рту провёл языком по гладкой плоти, очерчивая контуры и кончиком проехавшись по уздечке, а после ещё немного опустил голову, слабо прикусывая ствол и втягивая щёки, создавая тёплую влажную узость.       Юстинис отозвался на это долгим чувственным стоном. Сильнее откинул назад голову, зарывшись пальцами в волосы, и неосознанно шире раздвинул ноги. Таксимархис свободной рукой провёл по внутренней стороне бедра, и его холодное прикосновение отозвалось очередным табуном мурашек.       Внимательно наблюдая из-подо лба, Таксимархис выпустил член, но тут же вновь припал к нему. Всё также поддерживая у основания рукой, провёл языком и губами по всей длине, словно облизывая. Втягивал кожу и прикусывал, помогая себе рукой, и снова заглатывал головку и плоть около неё. И постепенно на своих губах он начал ощущать терпкий солоноватый вкус первых капель смазки, проступающих на головке. С упоением слизал их, кончиком языка проникая в отверстие, на что Юстинис откликнулся чуть более громким и длинным стоном, ощущая, как от низа живота вверх поднимается настоящий пожар.       Невольно он отпустил себя, опустив ладонь на светлую макушку ученика, зарывшись пальцами в волосы и слабо оттягивая, словно пытаясь направлять. Таксимархис на это довольно усмехнулся и снова поцеловал головку, обхватив член рукой и проводя ею по нему. Кончиком языка очертив края плоти у истекающего смазкой отверстия, медленно вобрал её всю, опуская голову ниже, постепенно заглатывая член на всю длину. Юстинис задохнулся стоном, до боли в напряжённых мышцах выгнувшись назад, и неосознанно крепко сжал волосы ученика, чувствуя, как он остановился, принимая его и обжигая дыханием кожу паха. А затем качнул головой, имитируя фрикции, едва ощутимо проведя по твёрдой чувствительной плоти краями зубов.       Юстинис снова громко длинно простонал, и Таксимархис ощутил, как в напряжении начало слегка подрагивать его тело. От непривычного опыта и обилия ощущений мастер довольно быстро дошёл до предела, и чтобы не навредить никому из них, Таксимархис медленно и аккуратно отстранился, поднимая голову, сглатывая слюну и смазку, оставляя в плену своего рта лишь головку. Рукой обхватил ствол, прежде чем спустился тугим кольцом пальцев к основанию, настойчиво и туго поднимаясь от него обратно кверху. Мастер на это подавился воздухом, и Таксимархис понял, что для него это последняя капля.       Он плотно обхватил губами головку, чувствуя, как тёплое солоноватое семя выстрелило в рот. Позволил ему излиться, заботливо слизывая последние капли, и хитро сверкнул глазами, отстранившись и глядя на учителя. Тот смотрел несколько туманным, рассеянным взглядом, и Таксимархис навис над ним, мягко обхватив лицо и целуя, позволяя мастеру ощутить свой собственный вкус, ещё сильнее разжигая в нём пламя смущения. — Надеюсь, тебе было хорошо, учитель, — отстранившись, целуя уголок губ, мурлыкнул он, ловя по-прежнему шумное тяжёлое дыхание. — Такой сладкий, — он провёл кончиком носа по скуле, нависнув сверху, упираясь одним коленом в постель и гладя одной рукой по груди. — Ох, Мар, — по ощущениям сгорая от стыда, выдохнул Юстинис. — Это… это… — Не нужно слов, — Таксимархис хитро улыбнулся, дотронувшись пальцем до губ, призывая к молчанию. — У меня есть кое-что ещё. Повернись ко мне спиной. — Если ты снова задумал что-то смущающее… — неубедительно проворчал Юстинис, но послушно перевернулся. — Конечно, задумал, — довольно отозвался ученик, быстро сбросив с себя одежду. — Но тебе обязательно понравится, я обещаю, — он зажмурился и настойчиво надавил на лопатки, вынуждая опустить на постель верхнюю половину тела. Бёдра удержал на весу, отчего Юстинис снова вспыхнул. — Какой шикарный вид, — горячее дыхание обожгло ухо, и Таксимархис мурлыкнул соблазнительно, игриво прикусив мочку, прежде чем отстранился, с восторгом и удовольствием рассматривая бледное худосочное тело. Юстинис в ответ рвано выдохнул, слегка сжав пальцами простынь — от подобных речей он до сих пор смущался, будто мальчишка, гораздо больше, чем от всего остального, и несносный ученик находил это абсолютно очаровательным.       Таксимархис довольно зажмурился, и его извечно холодные ладони любовно огладили твёрдые острые бока, прежде чем спустились к бёдрам, обхватывая аккуратно, фиксируя в устойчивом положении. Сам он отстранился, освобождая пространство, удобно пристраиваясь сзади. Пальцы с упоением сжали такие же худые как и всё тело ягодицы, чувственно разводя их в стороны, и он нетерпеливо потёрся членом, прежде чем приставил влажную головку и с первым толчком вошёл где-то на треть.       Восхитительная узость обхватила его словно в первый раз, и Таксимархис простонал, закрыв глаза и слегка запрокинув голову. Неосознанно крепче сжал пальцами бёдра, не видя, как Юстинис сильнее стиснул простынь, закусив губу. Жарко стало в одночасье от одного движения, и враз загустевший воздух с трудом проходил к лёгким. Тем более что ученик толкнулся снова, а затем снова, входя по самое основание, сразу набирая излюбленный темп. Качающимися движениями он набирал скорость, словно растущие волны, скользя по всей длине внутри, позволяя горячей узости чужого тела обхватывать все чувствительные точки за один раз.       Шлепки кожи о кожу заполнили вязким туманом пространство спальни, и их мелодию дополняли негромкие, низкие и чувственные стоны Таксимархиса. Ему было так хорошо, он продолжал держать узкие бёдра любовника и в наслаждении закрыл глаза, отдаваясь во власть восхитительных ощущений. Глубокими, быстрыми движениями скользил внутри, стараясь приблизить как можно скорее желанный миг чистого блаженства.       Юстинис тяжело дышал через раз, задыхаясь горячим раскалённым воздухом. Лихорадочно кусал губы, стараясь подстроиться под непривычный для себя ритм. Но сбивался, концентрируясь на ощущениях, которых было слишком много, и они сносили словно лавина, не позволяя прийти в себя. Взмокшими руками он сжимал простынь, тщетно пытаясь хоть немного заземлиться, утыкаясь таким же взмокшим лбом в запястье. Пот проступил на плечах и между лопаток, и распущенные волосы налипали к коже, к шее и к скулам, пока возбуждение нарастало болезненным комом, несущим скорее дискомфорт, чем удовольствие. — Мар… — слегка прогнувшись в пояснице, Юстинис задохнулся жаром, словно пытаясь растянуть ощущения по всему телу. — Мар, помедленнее… Будь нежнее… — выдохнул, едва дыша, но Таксимархис, конечно, его расслышал.       Он едва ощутимо встрепенулся, возвращаясь в реальность, и тень какого-то виноватого выражения быстро мелькнула на квадратном лице. Временами он действительно забывался, с головой отдаваясь собственным ощущениям, но чёрт возьми, когда мастер вот так просил… ради этого предаваться гедонистичному эгоизму хотелось вполне сознательно.       Потеплевшие от обоюдного жара руки любовно огладили узкую фигуру, когда Таксимархис послушно замер внутри. Склонился, изменив угол проникновения, оставляя горящие, будто метки, сухие поцелуи на влажной от пота бледной коже. Вышел наполовину, а затем резко толкнулся, надавив головкой и проехавшись стволом по набухшей возбуждённой точке. И из груди Юстиниса вырвался длинный громкий стон, и он сжал его крепче, сильнее вцепившись в простынь. — Вот так? — довольно проурчал Таксимархис, повторив движение, добавив к нему плавный качающийся ритм. — Тебе хорошо, мастер? — одной рукой отпустив бедро, он откинул на одну сторону разметавшиеся волосы, нежно огладив оголившуюся шею и проведя кончиками пальцев по линии челюсти.       Юстинис снова простонал, вжимаясь лбом в запястье. Ком дискомфорта рассеялся по венам по всему телу, и теперь каждая клетка казалась возбуждённой точкой. Тяжёлое дыхание стало прерывистым и частым, сердце неистово колотилось о грудную клетку, и он терялся в ощущениях, накатывающих волнами, постепенно заполняющих собой всё пространство.       Таксимархис удовлетворённо хмыкнул. Такой податливый мастер возбуждал его ещё сильнее, его хотелось любить так, чтобы ему было больше чем хорошо. Поэтому продолжив двигаться плавными ритмичными толчками, он немного набрал темп, и проведя потеплевшими пальцами по впадине позвоночника, второй рукой отпустил бедро, ловко юркнув под него, обхватив ладонью твёрдый влажный член. Несильно сжал, проведя к головке, обхватывая её кончиками пальцев, массируя чувствительную кожу.       Юстинис снова простонал, так хорошо сжимая в себе. Подался одновременно на движения члена и руки и снова прогнулся в пояснице, слегка выгнувшись. Приподнял голову, кусая губу, и Таксимархис ощутимо навалился грудью сверху, осторожно скользнув свободными пальцами под челюстью, фиксируя голову. Губы коснулись в поцелуе взмокшего виска и скулы, на что мастер задохнулся стоном, обеими руками до побеления костяшек сжимая простынь. — Мар… — выстанывая, прошептал Юстинис. — Мар, пожалуйста… — ещё один стон сорвался с бледных губ, а в уголках глаз заблестели слёзы, когда Таксимархис толкнулся, ощутимо прижав головкой самую возбуждённую точку внутри. — Всё, что пожелаешь, учитель, — бесстыдно мурлыкнул тот, потеревшись грудью о лопатки, поймав губы в смазанном поцелуе.       Отпустив лицо, он переместил руку в сторону, найдя стиснутые пальцы Юстиниса. Накрыл их, надавив с лёгким усилием, заставляя слегка ослабить хватку для того, чтобы тут же заполнить собой освободившееся пространство. Второй рукой крепче обхватил член, зажав кулак так, чтобы он был плотно зафиксирован между постелью и животом мастера. От этого толкаться стало совсем туго, и каждое движение становилось дополнительным взрывом ощущений. Юстинис на это, как смог, выгнулся навстречу, ощущая сильное, но странным образом ненавязчивое давление чужого тела. Дышал шумно и тяжело, и из груди вырывались негромкие, глубокие, чувственные стоны в ответ на каждое действие ученика. — Так хорошо, мой господин? — бесстыдные губы покрывали поцелуями шею и чувствительное место за ухом, пока дыхание обжигало возбуждённую кожу. — Твоё отзывчивое тело — лучшее, что со мной случалось, — Таксимархис толкнулся с намеренным усилием, выходя почти полностью и проезжаясь всей длиной, выбивая очередной более громкий стон, смешивающийся с его собственным, обжигающим чужое ухо. — Любить тебя — настоящее удовольствие, и ничто не ласкает мой слух лучше твоих стонов. — Мар… — совершенно неуместное смущение распаляло жар до настоящего пожара, и тёмный румянец залил скулы и шею, тут же притягивая к себе губы Таксимархиса. Он был на пределе, с трудом сохраняя последнюю ясность мышления, и снова всхлипнув без слёз, мучительно простонал: — Мар, прошу…       Возлюбленного мастера Таксимархис понимал без слов. Мягко посмеявшись, потеревшись носом о висок, он туго натянул крайнюю плоть на головку, собирая смазку, размазывая её по всему члену, прежде чем отпустил его, прижав собственными бёдрами к постели. Влажной ладонью же накрыл вытянутую вперёд руку мастера, обхватив запястье. Плотно зажал горящее от возбуждения тело между собой и кроватью, и размеренные плавные толчки стали глубокими, резкими и сильными, выбивающими дрожь и стоны. — Учитель, кончи для меня, — горячее дыхание вновь обожгло ухо, и Таксимархис игриво прикусил мочку. Повёл бёдрами, снова выходя почти полностью, а затем толкнулся сильно и глубоко, так хорошо и правильно, что Юстинис наконец-то сдался.       Он громко длинно простонал, упираясь мокрым пылающим лбом в постель. Зажал Таксимархиса почти до боли, и он почувствовал, как учитель мелко вздрагивает от накрывшего оргазма, кончая себе под живот. Таксимархис на это прерывисто вздохнул, понимая, что и для него это слишком, и он не сможет больше себя сдерживать. Поэтому поддавшись порыву, он прикусил шею мастера, оставляя засос-укус от переизбытка чувств и ощущений, понимая, что тело расслабляется само по себе, отпуская напряжение возбуждения, наполняя теплом, от которого от головы до пят разбегаются мурашки. — Мар… Слезь с меня, пожалуйста, — голос учителя послышался с приглушённым придыханием, и Таксимархис снова встрепенулся.       Он опять забылся, отдавшись во власть ощущений, а между тем мастер отпустил его, растёкшись под ним в приятном расслабленном бессилии. Так что Таксимархис аккуратно выскользнул из него и перекатился на бок, тут же потянувшись к прикроватной тумбочке за тряпкой, вытирая Юстиниса от своих и его следов. Тот позволил, в конце концов перевернувшись на спину и перекинув через живот руку, подёрнутым дымкой взглядом наблюдал за суетой ученика. Который, закончив, поспешил улечься рядом, бесцеремонно сгребая мастера в объятия. — Любить тебя и вправду восхитительно, — со свойственной себе прямолинейностью произнёс Таксимархис, целуя растрёпанную макушку. Юстинис на это смущённо фыркнул, потеревшись кончиком носа об острую линию челюсти ученика.       Близость между ними не была частым явлением, но оттого горячее и слаже было наслаждаться друг другом. И мысленно Юстинис мог согласиться с учеником в том, что заниматься любовью друг с другом было весьма и весьма приятно.