Рассеивая сумрак

      — Я же могу остаться в ваших покоях?       — Можешь.       — А жить в них тоже можно?       — Да.       — А выйти за вас замуж?       — …       Обессиленный Нуска повалился на кровать. Он хотел лишь на пять минут закрыть глаза, а потом отправиться на собрание и подслушать, что говорят аристократы, но… очнулся он уже следующим утром. Из-за долгого сна и голода голова невыносимо болела. Нуска и не помнил, когда последний раз ел… Когда он был сурии, это не так сильно его волновало, дэ всегда подпитывала тело. Она хоть и не могла избавить сурии от голода, но с усталостью и упадком сил справлялась. Теперь же Нуска в который раз столкнулся с очередной человеческой проблемой: голова болела, желудок урчал, подняться с кровати не было сил.       Сина в покоях не было. Нуска лишь краем глаза осмотрелся: большая просторная комната в синих тонах с белыми шёлковыми занавесками. Позолоченный стол и стул, огромный деревянный шкаф и пушистый ковёр. Покои Сина всегда были выдержаны в тёмных тонах, не отличались богатым убранством. Это комната явно была не в его вкусе.       Вскоре в покои вбежала молодая служанка. Она поклонилась, а затем поставила на стол поднос с едой и чайником. Затем она поклонилась во второй раз и уже хотела уйти, но Нуска её окликнул:       — Извините, вы не знаете, где эрд?       Служанка смутилась, когда к ней так вежливо обратились и не смогла проигнорировать вопрос.       — Собрание продлилось до самого утра, а затем кое-что случилось… Но Син наверняка вернётся к вечеру, потому что на девять часов запланировано ещё одно военное собрание.       — Что случилось? — тут же спросил Нуска и рывком приподнялся на кровати. Слава духам, он был в одежде…       — Не переживайте… С Сином всё в порядке. Насколько я знаю, его волчак заболел. Он лично отправился в конюшни ещё несколько часов назад, с тех пор не возвращался.       Нуска нахмурился. Если Син позволил себе несколько часов провести в конюшне… значит, дело действительно серьёзное. Целых два дня Нуска витал в облаках, утопал в наслаждении и любви, а, очнувшись, вновь познал горечь. Будь он прежним, он бы излечил волчака касанием руки. Но разве в поместье Нарида нет других хаванцев? Или Син наблюдает за лечением лично и потому не возвращается?       — Спасибо за ответ и за еду.       — Что вы, господин… Вы слишком добры.       Служанка вновь расплылась в улыбке, несколько раз поклонилась, забрала пустой поднос и выскочила за дверь.       Нуска вздохнул. Первым делом он схватил с тарелки булку и принялся её глотать. Подавился, но, откашлявшись, стал рыться в шкафу. Отыскав наиболее приемлемую одежду из гардероба Сина, Нуска влез в чёрную рубаху, штаны и с удивлением отметил, что они ему впору.       «Это я так вырос или Син так похудел…?»       Времени на трапезу не было, Нуска сунул ноги в ботинки и выбежал на лестницу. Опросив нескольких слуг, которые попадались по пути, он узнал, где находится конюшня, и сразу же поспешил туда.       Поместье первого помощника было обнесено высоким забором. На территории было расположено несколько зданий: кухня, дом для прислуги и конюшня. Вся остальная территория представляла собой огромный сад с маленькими аккуратными прудами. Возможно, в тёплое время это был пышущий жизнью небесный уголок, но сейчас все деревья и кустарники стояли голыми, а птицы, свившие гнёзда, лишь злобно каркали или пищали, заметив Нуску. Снег таял, и лекарь, утопая в грязи по щиколотку, пробирался к низкому каменному зданию напрямик. Завидев Вильну и несколько стражников, стоявших вокруг конюшни, Нуска тяжело вздохнул. Не зря он спешил, дело действительно дрянь.       Нуска подбежал и, отдышавшись, сразу же обратился:       — Вторая помощница Вильна…       — Нет времени, иди внутрь. Он никого не пускает, — мрачно отозвалась Вильна. Её лицо было таким же уставшим, как и лицо Сина, а одежда и меховая накидка сверху были застёгнуты наспех. Кажется, не одного Нуску обеспокоил этот инцидент.       Кивнув, лекарь уже хотел вбежать в конюшню, но его вдруг остановили за плечо. В глазах Вильны сквозила неприязнь и отвращение, но она сказала:       — Будь осторожен в словах и действиях. Для него волчак — это не просто ездовой зверь или домашнее животное. Ты можешь не только вылететь оттуда, но и как следует получить. Уговори его выйти и позвать лекарей.       Нуска застыл, почувствовав тяжесть ответственности на плечах и даже… страх. Син не пустил лекарей? Почему?       Собравшись с силами, Нуска толкнул тяжелую деревянную дверь, вошёл внутрь и, прижавшись спиной к деревянной створке, утопил конюшню в полумраке.       Скиры взволованно ржали, запертые в своих денниках. Несколько факелов скудно освещали каменный пол и стога сена. И впереди, на одном из таких стогов, лежал огромный белоснежный волчак. Он даже и ухом не повёл в сторону вошедшего, лишь тяжело дышал, вывалив язык. Син лежал рядом с ним в сене, обняв зверя за спину. Он не шевелился, его всегда собранные в аккуратный хвост волосы спутались и упали на лицо. Когда Нуска вошёл, он уже выпустил тёмный заряд энергии, но, узнав своего лекаря, остановил магию и рассеял в воздухе. Его по-звериному суженные глаза настороженно сверкали из-под упавших на лицо волос. Он крепче обнял волчака, злобно уставился на Нуску и хрипло сказал:       — Уходи.       Нуска ненавидел себя в этот момент. Он не мог оценить состояние зверя или Сина, не мог чем-то помочь. Слова? А какие слова помогут вылечить Волчи?       — Син… позвольте взглянуть и побыть с вами.       — Уходи.       Нуска зажмурился и медленно пошёл вперёд. Он ожидал получить удар тёмной дэ, но этого не произошло. Когда он пересёк конюшню, то поднял голову и взглянул на Сина снова. Тот перебрался на пол и закрыл своим телом волчака, словно защищал его от невидимой опасности.       — Я… не буду его трогать. Позволите посмотреть?       Белки глаз Сина были красными, все сосуды, которые могли лопнуть, уже лопнули, но он не плакал. Лицо и руки эрда были чёрными. Он явно был в нестабильном состоянии. Было понятно, почему Вильна не решилась войти внутрь.       — Не на что смотреть. Я уже лечу. Всё будет в порядке, если никто не будет сюда заходить.       Нуска медленно опустился на пол рядом и спросил:       — Почему вы так думаете?       Син сощурился. На его лице отразилась такая ненависть, которую Нуске ещё не приходилось видеть. Син не смотрел так даже на Тиаму, которая убивала его народ, раз за разом нападала и предавала его.       Уронив низко голову, Син ответил:       — Волчи отравили.       — Вы ведь не думаете, что это был я, правда? Я всю ночь спал без задних ног…       Син поднял настороженный взгляд на Нуску, но покачал головой. Его руки, что лежали на Волчи, сжались, мягко сминая шерсть.       — Это был не ты.       — Тогда позволите посмотреть? Я знаю, что бесполезен, но в Хаване изучил многие народные методы лечения. Возможно, смогу что-то подсказать.       Син коротко кивнул и отвернулся, прижимаясь ближе к волчаку. Нуска заметил, что тот не отнимает от неё рук. Еле заметные тёмные струйки дэ перетекали от волчака к Сину. Он… снова использовал этот навык, как тогда, в Дивуре?       «Но ведь Син… не может рассеивать тёмную дэ. Он может лишь… впитывать её?»       Тогда Нуска заметил, что настороженность Сина была вызвана не только состоянием волчака. Он и сам был очень слаб, а рядом стояло ведро…       Нуска вздохнул и принялся за дело. Сначала он осмотрел морду зверя, его глаза, рот, язык. Белая пена стояла во рту, но уже не лилась потоком. Глаза были болезненные и красные, а живот — напряжённым. Син правильно поставил диагноз.       — Нужно влить ей в пасть больше воды и вызвать рвоту, — сказал Нуска.       — Её уже рвало.       — Нужно продолжать.       Син резко повернулся к Нуске, сощурившись, он злобно выплюнул:       — Я не могу её больше мучить! Ты разве не трогал её живот?! Волчи ждёт щенят! Мы не можем давать ей травы и лекарства, не можем перенапрягать её или доводить до обезвоживания.       «Волчи… самка?»       Нуска распахнул глаза, а его сердце забилось чаще. Беременность… действительно проблема. Если Волчи так и будет тошнить, то это негативно скажется на щенках. Но и отравление могло их убить. То, что делал Син, действительно было единственным вариантом, если они хотели спасти и мать, и детей. Однако Син мог сильно пострадать, никто не знает, насколько сильный яд съела Волчи. Эти звери были огромны, весили под двести килограмм и легко переносили лёгкие отравления. Чтобы свалить волчака… нужен был поистине сильный яд.       — Син… вы тоже можете умереть, если продолжите. Давайте попробуем вызвать рвоту и дадим ей лекарства. Да, возможно, щенки пострадают, но…       — Нет. Когда я был щенком, она меня защищала. Она спасла меня. Она — моя семья. Я сделаю всё, чтобы защитить её семью.       Син склонился и уткнулся лицом в бок волчака. Нуска слышал его хриплое дыхание. Чёрные волосы Сина упали на белоснежный мех, он прижимался к ней так, словно действительно был её щенком. Его руки без остановки впитывали тёмную дэ. Тогда Нуска и обратил внимание…       На пальцах, и без того изувеченных от перегрузки дэ, виднелись красные отметины. Нуска слишком хорошо их помнил, ведь проходил с такими же целых три года в Сонии. До того дня, как это проклятье с него снял Риннэ.       Видимо, когда Син не пользовался своими способностями, эти отметины бели незаметны под чёрными завитками. Сейчас же они горели огнём. Нуска поморщился, представляя, какую боль они могут причинять… Нуска страдал каждый раз, как пользовался дэ, когда это проклятье было на нём.       В глазах показались слёзы. Нуска не мог сделать ничего, кроме как сидеть рядом и плакать. Он хотел вскочить и закричать на Сина, потребовать, чтобы тот сейчас же вернул ему способности, но… Волчак хрипло дышал, дёргал лапами, которые периодически сводили судороги. Он мучился, а вместе с ним мучился Син. Нуска просто не мог устроить сцену в такой ситуации.       Нуска шумно вздохнул, вытер глаза и собрался с силами. А затем заговорил снова:       — Сколько раз её тошнило?       — Десять раз.       — Нам всё равно нужно дать ей воды. Это слишком много.       Син приподнялся и набрал ведро воды в бочке. Опустившись на колени рядом с Волчи, он мягко приоткрыл её пасть и прямо с ладоней принялся вливать воду. Волчак кашлял, иногда прикусывал пальцы Сина. Полилась кровь, но Син не останавливался, продолжая порция за порцией вливать воду ей в глотку. Нуска всё это время аккуратно придерживал морду волчака, но это было всё, что он мог сделать.       Вскоре Волчи снова стошнило. Нуска прибрался, а Син снова прижался боком к боку зверя.       Так они провели много-много часов. Пока не выгнали и Нуску.       — Уходи. Меня мутит.       — Ничего страшного, я отвернусь…       — Уходи. Сейчас же.       Нуска вздохнул и повиновался. Перед выходом он развернулся, чтобы увидеть, как Син затыкает рот, а по его рукам течёт чёрная жижа.       «Была бы причина уходить. Как будто вас может стошнить чем-то, кроме слюны или воды».       Нуска отвернулся и вышел из конюшни. Когда он закрыл дверь, то низко опустил голову, чтобы никто не видел его выражение лица.       Вильна подбежала. Схватила Нуску за плечи и начала трясти.       — Ну что?! Почему так долго?! Мы можем впустить лекарей наконец?!       — Нет. Волчака отравили. И это сделал человек, который находится на территории поместья.       Вильна ахнула и стала ходить кругами, почесывая подбородок. Она кивнула.       — Да, в такой ситуации… Стража! Созовите лекарей в покои Сина, подготовьтесь к тому, чтобы экстренно оказать помощь эрду! Глава стражи, сейчас же начните поиски отравителя. Покушение на волчака эрда приравнивается к покушению на самого эрда. А если бы Син отправился в бой, а волчак посреди битвы свалился? Никто не знает, как это могло бы закончиться. Заместитесь стражи, передайте первому помощнику Нариду, что совещание откладывается до полного излечения эрда.       — Вы… не попытаетесь его остановить? — упавшим голосом спросил Нуска.       Вильна лишь приподняла брови, хмыкнула и развела руками.       — А что мы можем сделать? Он же нас убьёт. Удивительно, что он вообще пустил тебя внутрь. Видимо, у тебя было неопровержимое алиби на прошлую ночь.       После этих слов Вильна усмехнулась и уже хотела продолжить раздавать указания, но Нуска догнал её и дёрнул за локоть. Вторая помощница обернулась и вопросительно посмотрела на Нуску.       Тогда лекарь, уставившись на Вильну красными глазами, потребовал:       — Верните мои способности. Я бы вылечил волчака и эрда за считанные минуты. Я знаю, что в этом замешаны вы.       — Не понимаю, о чём ты говоришь! Ты же заболел, не так ли? Ну так себя и вини. Зачем разбрасываешься такими обвинениями? Сам слаб, а другие виноваты? Уходи и не мешайся, пока взрослые сурии занимаются важными делами.       Нуска вновь уронил голову. Вокруг бегали стражники, лекари, гремел голос Вильны. Холодный ветер пробирал до костей, а вскоре пошёл дождь. Но Нуска так и стоял, оглохший и обескураженный, рядом с конюшней.       Ему хотелось кричать, но кто он такой, чтобы сейчас жаловаться на судьбу?       Он хотел врезать Вильне, но что он сделает против сурии?       Он мечтал… помочь эрду и его волчаку, но теперь не был способен даже на это.       «Всё это… какая-то несмешная шутка. Я оказался здесь, потому что был лекарем. Я выжил в трущобах благодаря своему таланту. Я множество раз спасал эрда и возвращал его из лап бездны, потому что был прекрасным лекарем. И… где я теперь? Что теперь у меня осталось?»       Игнорируя снующих туда-сюда людей, Нуска поплёлся в сторону маленького лесочка. Несколько десятков деревьев были высажены близко друг к другу, а кусты шиповника спрятали Нуску от чужих глаз. Только тогда Нуска упал на колени и заплакал, а затем нашёл камень и разбил о него бесполезные руки.       На холоде боль ощущалась не так остро. Да и разве это боль? Боль — это видеть, как страдает самый любимый человек, жертвует собой, спасает всех и каждого, а ты можешь лишь наблюдать за этим. А сколько раз Син спасал Нуску? Даже это огненное проклятье… теперь оно с Сином навсегда.       Нуска был не просто бесполезен. Он был вреден. Он не помогал эрду, а лишь был ещё одним человеком, которого тот боялся потерять. Он был… ещё одним слабым местом.       И в этот момент Нуска понял. Распахнув глаза, он быстро поднялся, чтобы поскорее вернуться к страже, но… тяжёлый удар обрушился на голову, всё потемнело. Последнее, что видел Нуска, — это свою бесполезную и окровавленную, изуродованную шрамами и ожогом, руку.