Рассеивая сумрак

      Тёмная vevih`al камера напоминала Нуске о жизни в трущобах. Третий день своего заключения он провёл, утопая в воспоминаниях. Запах мочи, рвоты, затхлости и плесени — всё это было знакомо ему, как младенцу грудное молоко.       Когда другие заключённые в соседних камерах зажимали носы, корчились на полу, сдерживая рвотные позывы, плакали и проклинали свою судьбу, Нуска смаковал каждую секунду, напоминавшую ему о беззаботных деньках.       Раньше он был беден и бос, сводил концы с концами, но каждое утро он встречал с улыбкой. Лучи звезды, казалось, медленно прокрадывались по утрам в комнату лишь для того, чтобы осветить его счастливое беззаботное лицо.       В какой момент человек взрослеет и каждый прожитый день становится для него испытанием?       Если бы не Син, Нуска бы всё ещё прозябал в канаве. Его вытащили на свет духов, приодели и даровали статус, но… Нуске казалось, что его жизнь стала в тысячу раз тяжелее.       Он не чувствовал себя наказанным и лишённым свободы, находясь в камере. Он чувствовал себя таковым, одевшись в дорогие одежды и сидя на приёме во дворце.       Неизвестно, передались ли эта черта ему от свободолюбивой лесной матери, но… Нуска чётко осознавал, что такое свобода. И её значение заключалось не в том, чтобы находиться за пределами решётки, а в возможности иногда напиться, спрыгнуть наобум с крыши или вляпаться в новое интересное приключение на краю Скидана.       Свобода — это возможность быть собой, даже сидя на дне наполненного ледяной водой колодца.       Но есть вещи, на которые человек готов променять свободу, именно эта вещь и есть — сокровенная мечта. Семья ли, статус, золото — неважно. То, ради чего ты готов измениться, послушно сесть в клетку и склонить голову, лишь бы это получить. Связать себя по рукам и ногам, разрешить бить себя плетьми, обзывать всеми существующими на континенте лесными ругательствами. Таящиеся в глубине сердца мечты — вот ради чего человек согласится сесть в клетку.       Когда пришло время покинуть тюрьму, Нуска уже вовсю развлекал отоспавшихся стражников. С открытыми ртами они слушали рассказы о Карборе, Фасиде, Рире, Арценте и Сонии, а также о Бессонной войне и сражении в ущелье Айнрад.       — Если бы мы только знали, что вы — генерал Нуска… — простонал один из сифов, растирая свой потный лоб носовым платком. — Мы бы предоставили вам особые условия…       Но Нуска с улыбкой отвечал:       — Зачем мне особые условия? Не так и плохи ваши камеры, я видал места и похуже.       Услышав это, стражники вновь заохали и заахали над величием героя Нуски — какой он был смелый и не изнеженный! Столько всего видал, что и грязная камера для него — сущая ерунда!       Оанн несколько раз кашлянул и толкнул Нуску в бок.       — Перестаньте хвастать…       — Но в камере и правда мило… — поспорил Нуска, но, услышав свои слова со стороны, вздохнул.       Конечно, никто в это не поверит. Это выглядит как чистой воды бахвальство. А ведь Нуске и правда приглянулась та грязная сырая подстилка…       Как только двое заключённых покинули свои камеры под громкие аплодисменты и радостные возгласы стражи, Нуска остановился, чтобы дать Оанну распоряжения:       — Отправляйся в мой дом и забери вещи, которые мы там оставили перед отправкой в Хавану. Дом скоро продадут с молотка, нужно обо всём позаботиться… И постарайся найти сведения об останках брата Робэра. Его звали Миела, дарвелец, был слугой в Драконьем дворце. Хоть я и не выполнил обещание, когда-то данное Миеле… я должен исполнить хотя бы просьбу его брата.       — А куда пойдёте вы? — сощурившись, уточнил Оанн.       Нуска решил не лукавить. Тем более что у него не было времени на то, чтобы придумать правдоподобную ложь, в которой он сможет убедить Оанна.       — Пойду потолкую с Энки. Мне понадобится его помощь, чтобы вмешаться в планы аристократов.       Оанн покачал головой, но, удовлетворённый ответом, отправился по делам. Нуска же прямиком направился в ближайший трактир, где и нашёл своих знакомых. Вломившись к ним в комнату, первым делом Нуска поинтересовался:       — Я только сбегаю помыться. Энки, заплатишь?       Фасидец, зажав нос от запашка, который шёл от Нуски, расхохотался и кинул лекарю мешок с золотом.       «А если я всегда буду вонять, мне каждый раз будут отстёгивать столько золота?» — задумался Нуска, пока отмывался в деревянной купальне, наполненной водой и душистыми травами. Побрившись, причесавшись, он наконец стал походить на благородного господина. Только вот в зеркале всё ещё отражался хоть и симпатичный, но обыкновенный человек с золотыми локонами до груди. Ко всему прочему одежду тоже пришлось выбросить, поэтому Нуска вернулся в комнату Энки в одной набедренной повязке.       Робэр куда-то подевался, и Нуска недоверчиво огляделся в комнате, потонувшей в полутьме. В холодное время года ночи в Скидане были длинными, а дни — невероятно короткими. К тому времени, как Нуска выбрался из тюрьмы, добрался до трактира и как следует отмылся, уже стемнело.       Энки оставил в комнате гореть лишь несколько свечей, а сам сидел на софе в одной лёгкой чёрной накидке. Как только Нуска заглянул в комнату, фасидец широко улыбнулся, оглядев лекаря с головы до ног.       — Решил даже не утруждать себя и не одеваться, чтобы как следует отблагодарить меня за помощь?       Нуска скривился и покосился на дверь за своей спиной. В комнате витал лёгкий запах алкоголя, не предвещавший ничего хорошего.       — Одолжи мне одежду — и я уйду, раз уж ты не настроен обсуждать дела.       — Господин Нуска, — со слащавой улыбкой заговорил Энки, похлопав по месту на софе рядом с собой. — Я не сделаю ничего против твоей воли. Я не так низок. Но мы могли бы обсудить наши дела и твои просьбы в менее формальной обстановке, что думаешь?       — А ты так уверен, что у меня есть просьба?       — Конечно, с чего бы тебе ещё приходить ко мне и так мило со мной разговаривать?       Нуска хмыкнул. Так и есть, даже возразить нечего.       — Сначала одежда.       — Поищи в шкафу, — махнул рукой Энки.       Нуска всё же решился прикрыть за собой дверь, а затем заглянул в шкаф. Энки что… за три дня успел скупить всю одежду в столице?       С хмурым лицом лекарь выбрал простую синюю рубаху с завязками на груди и тёмные штаны.       «Лучше без белья, чем брать что-то подобное у Энки», — решил Нуска.       В одежде лекарь чувствовал себя несколько увереннее, а потому приблизился и сел рядом с фасидцем.       Здесь алкоголем разило куда сильнее. Энки как раз потянулся к столу и взял стакан, наполненный тёмной, с древесным запахом, жидкостью… У Нуски закружилась голова. Как завороженный, он смотрел на стакан с ромом, ему казалось, что этот терпкий напиток засасывает его, что он тонет, уходя на самое дно бокала, из которого после выпьет Энки и проглотит его.       — Повторюсь: я не буду делать ничего против твоей воли. И не смотри так на ром, он не виноват в том, что с нами случилось. Выпей — и сам убедишься.       В дрожавшие руки Нуски впихнули стакан. И вновь он тонул, задыхался, прилипнув к его донышку. Он не смел разбить стакан и разлить ром, как и не решался его выпить. Молчаливая борьба продолжалась несколько минут, а победившего так и не было.       Энки не был терпеливым человеком. Он то и дело ёрзал, порывался, чтобы насильно заставить Нуску пить, но… к удивлению, он держал своё слово. Он не мог заставить Нуску.       Когда, казалось, прошла целая вечность, Нуска закрыл глаза. И, не глядя, залпом выпил всё содержимое бокала. Тошнота не заставила себя ждать — рвота тут же подкатила к горлу, но лекарь откинулся на спинку софы, запрокинул голову и заткнул себе рот. Из его глаз текли слёзы, он смотрел в потолок, но не позволял даже капле выйти наружу.       Он не должен. Он обязан победить свои страхи. Человек, который боится стакана рома, куска мяса или нескольких капель крови никогда не достигнет желаемого. Любая слабость могла стать помехой на пути, который избрал Нуска. И он не позволит прошлому вмешиваться в его настоящее и будущее.       — Полегчало? — Энки похлопал лекаря по плечу.       — Только что вновь затошнило, — огрызнулся Нуска, а затем вернул стакан. — Ближе к делу… Да, мне действительно кое-что от тебя нужно.       — Разве мы не убедились, что великий эрд сделает всё, лишь бы его хаванская сладость была счастлива и здорова? Не думал обратиться к нему?       У Нуски задёргался глаз. Он вдруг приблизился и навис над фасидцем, что есть силы дёрнул его за собранные в хвост волосы. А затем процедил:       — Даже не упоминай при мне эрда. Я не могу обратиться ни к кому, кроме тебя. Нельзя, чтобы кто-то узнал о моих планах. Ты никак не связан с аристократией Эрьяры и Скидана — тебе нет до них никакого дела. Только ты можешь мне помочь.       Энки так довольно и широко улыбался… Расстояние между ними вдруг сократилось, синие глаза, напоминавшие море, игриво блестели, когда фасидец обнял Нуску за талию и притянул к себе ближе. В итоге, Нуска практически сидел на его коленях.       — Разве так просят? — открыто намекнул Энки.       Нуска вздохнул. А существует ли в мире более мерзкий и ненавистный ему человек? Голову вновь наполнили воспоминания о корабле и Глухом море. Да, между ними действительно что-то произошло, но Нуска всеми силами пытался это забыть. Но нельзя идти вперёд, постоянно оборачиваясь назад. Нуска прикрыл глаза, наклонился и впился укусом в губы Энки. Это нельзя было назвать поцелуем — скорее, складывалось ощущение, будто лекарь хочет отгрызть ненавистному фасидцу кусок лица. Но вкус этих губ был знаком — именно таким для Нуски был вкус моря. Таким же солёным и ненавистным.       Когда нападение на лицо Энки закончилось, Нуска чуть ли не прорычал фасидцу в лицо:       — Большего ты не получишь. Либо можешь помериться силами с эрдом в борьбе за мою shje.       — Так и быть, будем считать наш договор заключённым, — искривив окровавленные губы в улыбке, прошептал Энки. Он всё ещё был слишком близко, его синие глаза вдруг загорелись золотом — так происходило каждый раз, когда этот сурии был на грани помешательства. — Чего ты от меня хочешь?       — Найди Анту и приведи её ко мне. Сделай это так, чтобы никто не заметил. Если вдруг спросят, то ни в коем случае не упоминай меня. Устрой нам встречу.       Поза казалась Нуске слишком интимной. Он попытался отстраниться, попробовал оттащить Энки за волосы, но ничего не выходило. Однако и фасидец не предпринимал никаких действий, словно чего-то ждал…       Вдруг в груди что-то сжалось. Сердце быстро забилось, а кровь от верхней части тела оттекла вниз…       Энки что-то добавил в ром?!       Нуске хватило всего несколько секунд, чтобы разобраться в происходящем. Припомнив, в каких местах были раны Энки, лекарь вдарил прямо туда, не забыв второй рукой врезать прямо по яйцам.       Пока Энки крючился на софе, Нуска сбежал. И в дверях столкнулся с Оанном. Видимо, испуганное и раскрасневшееся лицо навело подопечного на нехорошие мысли, но Нуска остановил Оанна, покачал головой и сказал:       — Всё в порядке. Я просто немного выпил.       — Вы уверены…? Может, мне тоже стоит ему врезать?       — Всё в порядке, — настойчиво повторил Нуска и быстрым шагом направился к выходу.       Воспользовавшись другой свободной комнатой в трактире, лекарь переоделся в свою одежду (а позаимствованную сжёг), аккуратно собрал волосы в хвост и заодно выслушал Оанна:       — Ваш дом выкупил эрд, а его люди попросили передать вам бумаги… Но ваши вещи я всё равно собрал и принёс.       Нуска кивнул и пристроил на поясе один из своих старых мечей. Хоть клинок учителя и был утерян во время дарвельской кампании, однако лекарь всё равно был благодарен Минхэ, что тот научил его навыкам, напрямую не связанным с использованием дэ.       — Про останки Миелы пока новостей нет, но я разузнаю ещё, и… вы куда-то собираетесь?       — Верно… Нужно поблагодарить эрда за подобный подарок, — скрыв улыбку, ответил Нуска.       — Когда вы вернётесь? — низко опустив голову, уточнил Оанн.       Нуска не нашёлся с ответом, потому что на данный момент… его тело горело так, что он сходил с ума. Он с трудом поддерживал этот диалог и скрывал своё плачевное состояние. Энки — тот ещё урод, но спасибо ему за такую возможность. Син хоть и был холоден и непостоянен в своём отношении, но Нуску в таком состоянии он бы точно не выгнал на улицу. Мало ли, кто решит воспользоваться бедным и несчастным лекарем, так?       Напоследок Нуска ещё раз посмотрел в зеркало. Золотые волосы были собраны в высокий хвост, мягкие кудри лежали на плечах, белоснежная рубашка и серые штаны сидели идеально. Накинув на плечи шерстяной плащ, Нуска быстро покинул трактир. Оанн же остался на месте, а его взгляд ещё долгое время прожигал спину.       Ночные огни тускло блестели. На улице было тихо. Вечер медленно перетекал в ночь, Нуска на своём пути до временной резиденции не встретил ни одного прохожего. Мягкий пушистый снег кружил вокруг горящих огней, но в воздухе уже ощущалось тёплое дуновение. Скоро сменится сезон. Когда снег растает… начнётся новый этап в этой бесконечной войне с Тиамой.       Но сейчас… ступая по мягкому снегу, иногда оступаясь на наледи, счастливый и пьяный от жара лекарь брёл к единственному человеку, которого желал бы видеть этой ночью.       Без лишних вопросов Нуску пустили на территорию поместья, а затем и внутрь. Пришлось уточнить, где находятся покои эрда, а затем бегом вбежать по лестнице. Застыв перед тяжёлой деревянной дверью, лекарь кусал уголки губ, чтобы сдержать улыбку. Он тихо постучал в дверь.