Рассеивая сумрак

      К сожалению, Энки нёс всякий бред, даже будучи в бессознательном, граничащим со смертью, состоянии. Это было настоящим испытанием для лекаря Нуски. Он понимал, что нельзя избить человека, бредящего из-за горячки, но побороть это желание не мог.       — Ах, Нуска, я тебя не вижу, но это точно твои руки… Только ты смеешь так грубо обращаться со мной… Это так заводит…       Нуска ударил ребром ладони по сонной артерии фасидца — и тот снова вырубился.       Раны были тяжёлые. Нуска заставлял Оанна каждый час бегать к реке за водой, а сам в это время растирал сухие травы, чтобы приготовить заживляющую мазь. Некоторые раны постоянно поливать алкоголем было неразумно — лекарь боялся сжечь плоть.       — Из-за этого hvee мы тут надолго застряли, — вздохнул Нуска. Шли вторые сутки, а Энки так и не приходил в себя, несмотря на отсутствие жара и заражения.       — Вы слишком нетерпеливы, — покачал головой Оанн, который старательно разжигал костёр своим еле тёплым пламенем. — Испокон веков лекарское дело давалось лишь самым терпеливым и усидчивым. То, что вы могли лечить касанием руки, — это чудо, недоступное простым смертным.       — Haitee, — снова выругался Нуска и отвернулся. Их провизия почти закончилась, а в этих лесах кроме волчаков и птиц ничего не водилось. Снег укрыл лес, сделав поиски орехов или съедобных плодов невозможными. — Мы скоро умрём с голода.       — Я могу спуститься в город, а вы посторожите Энки. Справитесь?       Нуска хмуро уставился на подопечного и ответил:       — Если ты услышишь крики со стороны леса, пока будешь в деревне, значит, он проснулся.       Оанн улыбнулся и кивнул, а затем закутался в плащ и скрылся в чаще. Нуска присел поближе к костру и стал греть руки.       «Думаю, Оанн без проблем сможет обмануть стражников. А вот если они явятся сюда…» — Нуска вдруг довольно ухмыльнулся и потёр ладони друг о друга. — «Я спихну этот кровавый мешок на их горбы!»       Спустя час «кровавый мешок» застонал и пришёл в сознание. Нуска поморщился и стал тыкать ему в голову палкой.       — Нуска…? Ох, бездна… Я искал тебя, но… Ты здесь один?       — Оанн пошёл в город, — пожал плечами Нуска, продолжая настойчиво расталкивать фасидца палкой.       — Нет… зря он туда пошёл. Деревню окружили волчаки… — Энки приподнялся и закашлялся от боли. Ощупав себя с головы до ног, он скривился и добавил: — Если ты думаешь, что меня свалили обычные волчаки, то это не так. Ты знаешь, на что я способен.       — Что? Зачем волчакам окружать деревню? Тебе это приснилось?       — Нет. Огромные волчаки, переполненные тёмной дэ, напали на деревню…       Нуска смотрел на него как на сумасшедшего, а затем грубым толчком палки уложил обратно на меховую подстилку.       — Проспись сначала.       Но Энки не отставал. Схватив Нуску за руку, он приложил её к одной из рваных ран на своём теле. Пускай она была зашита и перевязана, но под ладонью всё равно ощущались засыхающие шмотки кожи Энки.       — Ты думаешь, это сделал человек?! Или я свалился в кусты?! Сам проспись, Нуска! Деревня и Оанн в беде! Даже от раны несёт тёмной дэ так, что я сейчас задохнусь!       Нуска сглотнул и опустил взгляд. Он даже не стал выдёргивать руку из хватки Энки.       — И что с того? Великий полубог Энки не справился с волчаками, а я справлюсь? Я даже не чувствую дэ. Скажи спасибо, что спас хотя бы тебя.       Энки нахмурился. Отобрав у Нуски палку, он, опираясь на неё, смог подняться на ноги. Та самая рана на груди снова открылась — кровь пропитала повязки, а затем струйкой побежала по телу Энки вниз. Но фасидец не остановился — он быстро нашёл свою верхнюю одежду и, закинув суму на плечо, сказал:       — Тогда я пойду один. Я не могу бросить этих людей.       — В благодетели заделался? Волчаки учуют запах крови и сожрут тебя первым, — покачал головой Нуска, а затем поднялся и стал засыпать костёр землёй и снегом. — Я пойду с тобой. Кого сожрут первым, тот проиграл.       Нуска разобрался с лагерем, быстро собрал вещи и закутался в меховой плащ. Обернувшись, он вдруг встретился взглядом с Энки — фасидец мягко улыбался.       — Ты ежедневно желаешь мне смерти, но всё равно не отпускаешь меня одного в опасное место. Я могу считать твои отказы за заигрывания?       Нуска подлетел к Энки с кулаками, но его руки перехватили, а затем лекарь в одну секунду оказался прижат к дереву. Посмотрите на этого больного!       — Энки, ты…! — плюясь, начал Нуска.       — Знаю, самый прекрасный мужчина на континенте.       Его лицо было слишком близко — Нуска тут же надавил ладонью на мерзкую и небритую физиономию, отодвигая её подальше.       — Почему ты не хочешь попробовать? — обиженно пробубнил он.       — Меня не интересуют мужчины! — выкрикнул Нуска и пнул фасидца по ноге. Правда, ситуация стала ещё хуже, потому что Энки, застонав от боли, практически всем телом упал на Нуску. И теперь они стояли, обнимаясь у ствола дерева.       — Неужели женщины? — удивлённо пробормотал он. Кажется, в глазах у фасидца потемнело, а потому он не шевелился, пытаясь прийти в чувства.       — И они меня не интересуют. Пошёл на reh`z. Чтобы ты, hvee, больше не смел говорить подобное на людях. Это мерзко.       — Почему же? Неужели то, что было на корабле, ничего для тебя не значит? — с улыбкой говорил он, а у Нуски смертельно зачесалось плечо, которое фасидец колол своей щетиной. Растеряв всякую жалость к больному, лекарь отпихнул его и повалил в снег.       Нуска решил наконец покончить с этим:       — Между нами ничего не было. Тебе это приснилось в голодном бреду.       Кажется, на несколько секунд Энки потерял сознание. Но, когда очнулся, вновь премерзко улыбнулся и сказал:       — Тогда это был лучший бред в моей жизни.       Нуска сплюнул и, не оборачиваясь, побрёл в сторону деревни. Энки плёлся где-то сзади, а лекарь вскоре нашёл следы волчаков. Маленькая, припорошенная снегом поляна была усеяна следами сотен четверолапых животных. Нуска застыл, распахнув глаза. До этого момента… он не воспринимал слова Энки всерьёз.       — Это… невозможно. Волчаки боятся селений и огня. Они бы ни за что не напали на деревню. Зачем?       — Еда. Ты замечал следы зайца или оленя? Вся живность будто испарилась из этого леса.       — Но это невозможно. Скиданцы не охотятся в лесах. Лесные племена охотятся, но намного севернее. Да и двадцать-тридцать лесных не могли перебить всё живое…       — Знаешь, кто мог бы? — хмыкнул Энки.       — Кто?       — Дракон, — с усмешкой ответил фасидец и пошёл дальше. — Я уж видел эту пасть — она могла и одним укусом заглотить всё, что здесь бегает.       Энки брёл вперёд, а Нуска остолбенел.       «Дракон? Тиама? У неё есть дочь… а сколько яиц может снести дракон за раз? А вдруг мы имеем дело не с двумя драконами, а с целым выводком?»       Сердце на секунду ушло в пятки, но Нуска быстро взял себя в руки. Нет смысла предполагать, пока есть возможность проверить. Вместо того чтобы сразу идти в деревню, Нуска сделал несколько кругов по лесу, и, пускай он и не нашёл следов дракона, но увидел множество сломанных и спалённых деревьев. Посреди леса образовалось настоящее пепелище. Возможно, он заметил бы это намного раньше, если бы не выпал снег.       — А вдруг… драконы могут подчинять своей воле других животных, изменённых дэ? — предположил Нуска.       — Мы слишком мало знаем о драконах. Единственный, которого видели за последние семь тысяч лет, — это Тиама, — покачал головой Энки. Нахмурившись, он добавил: — Я нашёл след дэ Оанна.       Следуя за чутьём Энки, они быстро вышли к деревне. Был ясный день, белые крыши домов отражали лучи звезды, ослепляя до боли в глазах, но… в деревне стояла мёртвая тишина. Ни голосов, ни людей.       — Я чую волчаков в той стороне, — Энки махнул рукой на лес с противоположной стороны деревни. — Нам повезло. Думаю, и Оанн смог без проблем добраться сюда.       — Как много тёмной дэ? — уточнил Нуска.       — Воянет ужасно. Сильнее запашок разве что от Сина, — усмехнулся Энки. Правда, за свои слова тут же полетел с холма в сторону деревни.       Нуска с улыбкой помахал ему рукой и крикнул:       — Я так рад, что ты решил первым отправиться на разведку!       Они беспрепятственно вошли в деревню. Не имея возможности почувствовать дэ, Нуска смог заметить лишь множество следов волчаков, образующих круг вокруг деревни, а также капли крови на земле. Маленький покосившийся забор из кольев защищал деревню лишь на словах — Нуска сразу подметил несколько подкопов, сделанных лапами волчаков.       — Нуска!       Лекарь, облегчённо вздохнув, повернулся на голос. К ним бежал Оанн — перепуганный, взволнованный, но целый.       — Зачем вы пришли?! Ладно, это сейчас неважно… Я кое-кого встретил, поэтому и задержался.       — Кого? — уточнил Нуска, а затем увидел, как из-за деревянного домишки выходит необычный молодой человек. Невозможно было определить его народность да и одет он был слишком странно — в чёрную длинную робу. Оглядев его несколько раз с ног до головы, Нуска неуверенно спросил: — Он… дарвелец?       Оанн несколько раз кивнул и, приблизившись, прошептал Нуске на ухо:       — Он говорит, что знал Вьена. И отправился в Скидан, чтобы отыскать… истину? Я не понимаю его. Он говорит на скиданском, но я не понимаю ни слова.       Нуска вышел вперёд и ещё раз осмотрел смущённого незнакомца. Сцепив пальцы между собой у бёдер, он стоял и смотрел в землю, когда представлялся.       — Я — Робэр, священник из Дарвеля. Перед казнью… ваш брат Вьен исповедовался мне. Я… — он говорил тихо, а его голос то и дело срывался, будто бы он невероятно сожалел о смерти Вьена, которого знал не дольше одного дня. — … хотел передать вам это.       «Разве мне не передали все вещи Вьена?»       Нуска сделал несколько шагов вперёд и принял из рук Робэра шкатулку. В ней… лежал странный серый песок, похожий на пепел.       — Я… сам собрал, так что можете быть уверены… Это прах Вьена… Я не уверен, принято ли это в Скидане, но… я хотел, чтобы его прах вернулся на родину, а его душа обрела покой. Извините меня, если я сделал что-то грубое, — очень тихо и невнятно, заикаясь, сказал Робэр, а затем наклонился вперёд, сложил ладони и стал беззвучно молиться.       С ресниц Нуски сорвалась слеза и упала прямо в шкатулку с прахом. Руки задрожали. Чтобы не рассыпать всё содержимое шкатулки, Нуска быстро закрыл её и склонил голову, пытаясь побороть подступающие слёзы.       «Вот и всё. Вот и всё, что осталось от тебя, Вьен? Ты был самым бесстрашным и целеустремлённым сурии в этом мире, одним из сильнейших сурии огня и тебя… сожгли в огне? Или ты восплеменился прямо во время казни на потеху публике?»       Нуска спрятал шкатулку в суму, а затем закрыл лицо руками. Несколько раз вздохнув и выдохнув, он обрёл душевное спокойствие и поднял голову. Самым странным было то, что Робэр, встретив его взгляд, подобно зеркальной глади отразил ту боль, что чувствовал Нуска.       — Я… мне… — начал бормотать Робэр, но Нуска попросил его замолчать, подняв руку и покачав головой.       — Скажи… знаешь ли ты, каким образом было раскрыто предательство Вьена?       Робэр сделал несколько шагов влево, затем вправо. Он так суетился, раздумывая над ответом, что капюшон упал с его головы. Нуска заметил короткие рыжие волосы, очень бледную кожу и голубо-зелёные глаза этого священника. Он был очень красив, неловок и робок. Нуска даже представить себе не мог, как такой человек мог добраться живым и невредимым из Дарвеля в Скидан… может ли он быть шпионом?       В одну секунду глаза Робэра зажглись. Он остановился и, смотря на Нуску, уверенно ответил:       — Я вспомнил! Об этом шепталась стража. Вьена передали нам сурии земли.       Нуска вздрогнул и застыл, а с его губ сорвалось лишь:       — … Тирра.       — Господин… — тут же вмешался Оанн. — Вы не можете так голословно ему верить. Я вас очень прошу.       Энки же щёлкнул пальцами и прокомментировал:       — О, вы про главную сурии земли? Я у неё был недавно, что-то слышал. Она говорила, что расправилась с убийцей своего сына. Кажется… он был убит в южной обители на экзамене. Неприятная смерть. И сурии не стал, и умер.       Нуска резко обернулся. В его глазах плясал огонь, когда он спрашивал:       — Ты был у Тирры? Она это сказала?       Энки почесал подбородок и с улыбкой кивнул:       — О, да. Она оказалась на редкость разговорчивой, а вот я не любитель потной болтовни среди ночи…       Нуска усмехнулся.       — Даже от этого svishe, оказывается, есть польза.       — Фу, он что… с Тиррой? — очень тихо забормотал Оанн, но затем сам себе закрыл рот.       — Забудь, Оанн. Зато я знаю, кого винить в смерти брата, — покачал головой Нуска.       — Я… можно обратиться? — тихо спросил Робэр.       — Да? — отозвался Нуска.       — Я… Не думайте, я не жду награду за то, что сделал. Я сделал то, чего желала моя душа. Но… Вьен сказал мне, что… вы знали Миелу и, возможно…       Нуска сглотнул. Очень долгое время он не мог вспомнить подробности того дня. Осада Эрьяры. Кровавый купол, который защитил Скидан. Лесной купол, который защитил Сина. И… мёртвый Син. А то, как они спаслись…       Не лукавя, но и не смотря Робэру в глаза, уставившись в ряд кольев, Нуска сказал:       — Я убил Миелу, чтобы спасти себя и эрда Скидана Сина. Я виновен в его гибели. Однако Миела держал меня в плену. Я не могу сказать, что правильно, а что нет, но… я бы сделал это снова, если бы Син умирал.       — Прошу, не оправдывайтесь. Я — не мирской человек. Я не могу судить вас и не могу возненавидеть. Я… просто хочу найти останки брата. Сойдёт что угодно. Я хочу вырыть могилу и соблюсти все дарвельские порядки погребения. Я буду очень благодарен, если вы поможете мне в ответ… — тихо сказал Робэр, а затем опустился на колени и склонил голову. — Пожалуйста, помогите мне упокоить душу брата. Я ни о чём больше не прошу.       Нуска запаниковал. Бросившись к Робэру, он взял его за руки и поднял на ноги, а затем кивнул.       — Хорошо-хорошо, только не кланяйтесь больше! В Скидане так не делают…       Робэр улыбнулся. Его глубокие и нежные глаза ярко зажглись, а нежная как первый луч звезды на рассвете улыбка озарила эту жалкую деревеньку.       — Спасибо вам… Я знал, что вы хороший человек, как и Вьен.       Нуска приподнял бровь, а затем невольно рассмеялся.       — Впервые слышу, чтобы кто-то называл его хорошим, но спасибо…       — Вы закончили говорить о своих мёртвых родственниках? У нас есть проблемы и посерьёзнее, — вдруг хмыкнул Энки. — Знаете, такая маленькая проблема живых. Я чувствую, как усиливается тёмная дэ. Скоро закат, волчаки — ночные охотники. Кто первый хочет предложить им свою задницу?       Оанн тут же дёрнул Нуску за рукав и сказал:       — Они нападают каждую ночь. Жители прячутся в домах, отбиваются копьями и стрелами, но долго они не продержатся. Мы не можем послать гончую в Эрьяру — волчаки загрызут и её. Почтовых птиц в деревне нет…       Нуска вздохнул и стал чесать голову, раздумывая.       — Может, разжечь большой костёр?       — А ты пристрастился. Решил и деревню спалить? — со смешком отозвался Энки. — Но, возможно, пожар действительно привлечёт стражу. Только вот что делать людям? Задыхаться в своих домах от дыма?       — Необходимо повязать мокрую ткань на все окна, забить все щели в домах. Людям — повязать влажные тряпки на лица. Пожар напугает волчаков и привлечёт людей. Нам это и нужно, — пояснил Нуска, а затем огляделся. В деревне было около двух десятков домов — не больше. Сразу приметив маленький постоялый двор, лекарь быстрым шагом двинулся в его сторону.       — Пойдёмте, решим это за элем.       — Я не пью… — забормотал Робэр.       — Я тоже, — пожал плечами Оанн.       — А мне с такими ранами точно можно пить? — засомневался Энки.       Нуска резко остановился, развернулся и, взмахнув руками, выкрикнул:       — Tha`re! Значит, будете смотреть, как пью я!       Все промолчали, дождались, когда Нуска отойдёт на несколько шагов, после чего Оанн тяжко и вздохнул и пробормотал:       — То ещё зрелище…       Не сдвинулся только Робэр. Когда Нуска обернулся на своих бесполезных собутыльников, он увидел, как священник что-то пробормотал на дарвельском. В этот момент глаза Робэра были особенно грустными, а взгляд был направлен в небо.       Когда священник догнал остальных, Нуска решился спросить:       — Что ты только что сказал?       Робэр был ниже Нуски. Ему пришлось поднять голову, чтобы их взгляды встретились. Эти бездонные глаза, наполненные непонятной мудростью и смирением… ни у одного человека в Скидане не было таких глаз.       Робэр ответил:       — «Кто на кресте умрёт, а кто — под крестом, но все мы равны перед смертью и богом».