Рассеивая сумрак

      Их искали. Посреди ночи Оанн будил Нуску, а затем уводил глубже в лес. Теперь они не могли зайти даже в деревеньку — стража была повсюду.       — А я и не знал, что Скидан — такая религиозная страна… — пробурчал сонный Нуска, когда его в очередной раз разбудили.       — Замолчите! Поднимайтесь! — кричал Оанн. Схватив за руку господина, он волочил его через лес.       Уже около семи дней они находились в бегах. Дорога до Эрьяры заняла ещё больше времени, потому что им приходилось передвигаться окольными путями.       Спрятавшись в кустах, Нуска со стороны наблюдал за особым навыком Оанна.       — Ты здесь один? Мне кажется, ты очень похож на… — говорил стражник.       — Что вы, господин, я живу в соседней деревне. Вышел за хворостом, — отвечал Оанн.       — О, хорошо. Мне проводить тебя до дома? Ночью здесь можно встретить стаю волчаков…       — Нет, что вы, господин. Я справлюсь. Живу здесь с малых лет.       Если не ощущать потоков дэ, то возникало ощущение, будто… Оанн строил глазки.       Ближе к утру они скрылись в пещере. Полукровка уснул сразу же, как расстелил подстилку. А вот Нуске отчего-то не спалось. Разгуливая по пещере, лекарь заметил странную форму свода, будто бы вырытую стальными когтями.       «Драконья пещера! В таком месте мог жить дракон-сиф или дракон-хаванец», — решил Нуска, а затем тут же побрёл вглубь пещеры. Отыскав потайной ход, он бесстрашно брёл в темноте. Проход не был слишком узким, так что Нуску ничего не беспокоило. Да и животные не селились в бывших обиталищах драконов — бояться было нечего.       По какой-то причине, чем глубже забирался Нуска, тем светлее становилось. Оглядевшись, он наконец смог разглядеть облепивших свод светочей. Только вот… хоть они и излучали свет, но не были живыми. Что-то похожее на смолу замуровало маленьких созданий в трещинах скалы. Подобно ночному небу или огням люстры, они роняли дрожащий золотой свет на каменную тропинку под ногами.       Нуска пробирался медленно и аккуратно. Его манило это таинственное место. Здесь было ещё холоднее, чем снаружи, а кое-где влажные выступы покрылись коркой льда. Ступая в полутьме, Нуска увидел блеснувший впереди выход, но не стал спешить. Длинный тоннель вёл случайно заблудшего в древнее обиталище дракона лекаря в главную пещеру. Остановившись у стены, Нуска настороженно выглянул и замер.       Ослепительно яркий тёплый свет лился с потолка. Тысячи светочей освещали пещеру, как звёзды — землю. А длинная в несколько метров стена была исчерчена странными письменами. Выцарапанные в камне чёрточки не могли быть ни человеческим языком, ни шуткой природы.       «Это… драконий язык?» — предположил Нуска.       Но, не успев как следует обдумать свою догадку, лекарь заметил мелькнувшую впереди фигуру. Кто был настолько же любопытен и беспечен, чтобы забрести сюда?       «Нет, не говорите мне…»       Духи действительно забавлялись, бросая кости на небесах. Так же, как ночь всегда находили рассветные лучи, они тоже вновь и вновь встречались.       Сердце забилось так, что хотелось заткнуть его каким-нибудь тряпьём, лишь бы оно не выдало его местонахождение. Закрыв рот рукой и затаив дыхание, лекарь вновь выглянул из тоннеля, чтобы как следует разглядеть сурии в длинной чёрной накидке.       «Син, почему ты здесь? Вряд ли у тебя есть время, чтобы изучать пещеры. Вряд ли ты случайно наткнулся на неё, как я. Не говори мне, что это пещера Тиамы, а ты решил сюда вернуться и вспомнить былые деньки».       За эти месяцы он ни капли не изменился. Син никогда не менялся. Взгляд его голубых глаз был направлен вперёд: не думая о своей безопасности, он поднимал щит над головой народа. Делал ли он это в бою или сидя в своем кабинете или даже сейчас, изучая таинственные письмена на стене, — неважно, главное — он делал это всегда.       Вкусы Сина менялись. Он мог напиваться ежедневно до беспамятства, а мог не брать в рот ни капли алкоголя месяцами. Он мог наесться на пиру, а затем не касаться хлеба сутками. Мог сегодня наслаждаться цветами, а завтра — разглядывать замысловатые трещины на камнях.       Но люди слишком много размышляют о том, что им нравится, а что нет, думая, будто это их определяет. Однако на самом деле любишь ли ты сладкое или острое — совершенно не важно.       Значение имеет то, что ты день изо дня делаешь.       И в этом Син был самым постоянным и непоколебимым человеком в мире. Если скалу со временем точили дожди и ветра, то его ничто не могло пошатнуть.       Его внутренняя суть была девственно чиста как у новорождённого ребенка. Он не завидовал, не обвинял других, не обижался, не хотел многого, но и не отказывался от того, что у него есть.       Его внешняя сложность и внутренняя простота так притягивали Нуску, что он мог наблюдать за этим человеком часами. Нуска любил его так, как никогда не смог бы полюбить себя. Так, как люди могут любить короля или духов.       Но Син ненавидел себя. И в этом состояло их главное и единственное разногласие. Нуска хотел спасти Сина, а Син желал пожертвовать собой.       Первым желанием Нуски было — выбежать вперёд, обнять эрда так, будто они уже законные муж и жена. Рассказать, как ему было тяжело. Расспросить, как дела у Сина. Но…       «Он не расскажет, как у него дела. Он расскажет, как дела у Скидана».       Взгляд Нуски потемнел, сердце забилось медленнее. Казалось, вот-вот — и оно остановится навсегда.       «Если твоё сердце остановится, я запущу его вновь».       «Я защищу тебя».       «Ты — тот свет, что озарил мою жизнь».       Глупые и беспечные слова Сина имели столько же смысла, сколько и звон разбивающихся о камень капель. Как тихий стук воды эхом разносился по пещере, так и в голове лекаря, не замолкая, звенели когда-то сделанные эрдом признания.       Нуска развернулся и очень тихо побрёл прочь. Он успел заметить, что Син внимательно изучал надписи на стенах, а также делал пометки в своей записной книге. Видимо, он пришёл сюда, чтобы узнать что-то новое о драконах.       Он не заботился о Нуске и не искал его.       Как долго можно пытаться поймать звёздный свет, то и дело проскальзывающий меж пальцев? Если цель звезды — освещать путь, а не упасть в твои ладони, то вам никогда не суждено встретиться.       Нуска вернулся в первую пещеру, где совершенно спокойно дрых Оанн. Несмотря на терзающие голову неприятные мысли, лекарь быстро уснул, провалившись в темноту. С тех пор как Нуска потерял способность использовать дэ, он не видел сны. Каждую ночь его накрывала с головой чёрная волна, а утром он открывал глаза и судорожно втягивал воздух, как только что очнувшийся после кораблекрушения моряк.

* * *

      Они завтракали. Оанн смог раздобыть птичьи яйца, которые они поджарили на костре возле пещеры и теперь уплетали вместе с чёрствыми лепёшками, сохранившимися со времён отбытия из Хаваны.       Только вот Нуска был тихим и с таким незаинтересованным видом поглощал пищу, что Оанн успел разволноваться. Мальчишка тут же присел рядом и стал внимательно ощупывать Нуску.       — Господин Нуска, что-то болит? Что случилось? Скажите, не молчите. Если вы ранены, то нам нужно как можно скорее разобраться с этой проблемой. Нельзя тянуть. Мы не в Хаване и не в городе — даже маленькая рана может вызвать много проблем.       Нуска посмотрел на Оанна как на дурака и ответил:       — Всё в порядке. Спал плохо.       — Но это ложь, — нахмурившись, ответил Оанн.       — Ага, так и знал, что ты используешь на мне свой навык.       — Я помню, как вы мучились бессоницей первые месяцы в Хаване. Да, я использую свой навык, но только для того, чтобы вы крепче спали. Лучше скажите, где…       — … я был вчера?       Оанн опустил взгляд. Большую часть времени он выглядел не лучше побитого щенка. Если он делал всё на благо господина — на него кричали. Если он ничего не делал, то господин оказывался при смерти. Если Оанн хоть на секунду терял бдительность, то… господин исчезал, а затем они обращались в бегство, чтобы справиться с последствиями действий этого господина.       — Лучше скажите, если что-то натворили… Всё равно нам придётся пройти через это вместе, — со вздохом отвечал Оанн. Он отвернулся, а его золотистые волосы упали на лицо, скрывая чёрные мешки под глазами. Оанн был измучен. Иногда он задумывался о том, чтобы…       — Я ничего не сделал, — честно ответил Нуска.       — Когда-нибудь я вас просто вырублю и увезу в другую страну, — признался Оанн и склонился вперёд, схватившись за голову.       Нуска ни с того ни с сего улыбнулся и похлопал своего подопечного по плечу. Кажется, они достигли некого согласия, а до столицы уже рукой подать. Скоро они прибудут в Эрьяру и смогут как следует отдохнуть…       Именно об этом думал Нуска, когда рядом мелькнула какая-то тень, а им под ноги с грохотом свалился человек. Упав лицом вниз, он застыл, не шевелясь и не дыша.       Оанн вскрикнул и поднялся. Нуска же не тронулся с места и, вылупив глаза, наблюдал за валявшимся у его ног трупом.       «А можно было организовать такую оперативную доставку трупов в Хаване?» — думал он.       — Господин Нуска! Это какой-то фасидец! Он ещё жив, но ранен! — тут же выдал Оанн и наклонился, чтобы перевернуть тело на спину.       Нуска поморщился, отвернулся и ответил:       — Я больше не спасаю людей в окрестностях Эрьяры, я дал себе слово.       — Господин Нуска, это же Энки!       — … тем более.       — Мы… Я… Я могу доставить его в Эрьяру и передать лекарям, но…       Нуска тяжело вздохнул, опустился рядом на колени, снял верхнюю одежду и закатал рукава рубахи. Стащив с Энки плащ, они обнаружили множество рваных ран.       — Но он не доживёт и до вечера, — закончил Нуска. — Подай ром.       Облив руки этой выпивкой, лекарь еле смог подавить рвотные позывы. Лицо Энки, запах рома, неизбежная смерть. Всё это было слишком хорошо знакомо Нуске, но он взял себя в руки. Глубоко вздохнув и закрыв глаза, лекарь снова мысленно отделился от тела. Наблюдая за своими действиями со стороны, он руководил процессом, но как будто и не участвовал в нём.       Каждая рана была обработана. Там, где застряли ветки или шипы — пришлось пройтись ножом. Самую страшную рану на животе Нуска, не моргнув и глазом, прижёг. Используя иголку и нитки, лекарь зашил несколько рваных ран, а затем наложил поверх повязки. Туго и крепко, лоскут за лоскутом, обработанные ромом, закрывали раны. Вскоре кровотечение прекратилось.       Набрав в рот несколько глотков рома, Нуска наклонился и, морщась от отвращения, раскрыл пальцами рот Энки, чтобы влить в него этот ненавистный им обоим напиток. Что и ожидалось — фасидец почти сразу очнулся.       — Оанн, заткни этому hvee рот, чтобы его не рвало. Ещё можешь сесть на него, чтобы он не двигался. Если его раны откроются, то зачем я тратил своё время…?       Нуска стоял в стороне и протирал руки последней оставшейся тряпкой. Затем, прикурив трубку, он уставился в даль. Пещера находилась на холме, а впереди до горизонта простирался лес. За ночь голые ветви деревьев и вечно зелёные ели покрылись изморозью. Белоснежные кроны деревьев сливались с призрачно-серым тяжёлым небом.       — Он снова отключился, господин Нуска. Что будем делать?       — Ждать, — со вздохом ответил лекарь и закрыл глаза.       Их провизия была на исходе. В любой момент на их след могли напасть стражники, а ещё вероятнее — те волчаки, что сотворили подобное с Энки. Что ни говори, а их положение никак лучше, чем плачевное, не опишешь.       Но Нуска стоял и вновь смотрел на растянувшейся впереди лес, ведущий прямиком в сердце Скидана — в Эрьяру.